Правило неприкосновенности

Весь вечер и полночи Кюхён убивал себя мыслями о том, как опрометчиво брякнул Чонсу ту злополучную фразу про изнасилование. Вот кто его за язык тянул? Конечно, мужчину обеспокоили эти слова, он ведь педагог всё-таки, и к тому же альфа, который всеми силами сдерживается, чтобы не наброситься на свою истинную омегу до его совершеннолетия. А фраза "хочу, чтобы Вы меня изнасиловали" прозвучала как чистой воды провокация, неудивительно, что Итук так бурно отреагировал. Утром Кюхён еле-еле открывает глаза и хватается за голову. Состояние совершенно убитое, хочется зарыться в одеяло, отключить все звуки вокруг, и спать до победного. Однако исполнить сие желание не даёт мама – открыв дверь и включив свет в комнате, женщина подходит, садится на краешек кровати, ласково треплет сына по плечу и тихо, чтобы пробуждение было мягким, тянет "встава-а-ай, пора в шко-о-олу". Мама будит его очень редко, в основном она делает это только когда у неё супер-хорошее настроение, много свободного времени с утреца, или если отец раньше положенного уехал на работу. И, судя по отсутствию посторонних шорохов в других комнатах, победителем оказывается третий вариант – отца нет дома. – Доброе утро, – с удовольствием потянувшись, улыбается Кю, смотря на красивую, одетую в парадную рабочую одежду мать. – Кюхён-и, – женщина отводит глаза в сторону и ласково поглаживает ладонью плечо сына через одеяло, сминая его, чем выдаёт лёгкое волнение, – я вчера стирала твою школьную форму и почувствовала на ней чей-то чужой запах. И длинный белый волос нашла. А вчера вечером, вернувшись домой, я почувствовала ещё один чужой запах в прихожей. – С каждой фразой, сказанной тихим, спокойным голосом матери, Кюхён напрягается всё больше, а его глаза расширяются от страха. Всё, сейчас мама обо всём догадается, расскажет отцу, и папа его голыми руками задушит. – Сынок, глядя мне в глаза, скажи правду – ты водишься с альфами, так? – Нет. – Не ври, – голос матери вдруг становится жёстче, взгляд серьёзнеет, и она убирает руку с плеча юноши. А вот это уже настораживает. – Кюхён, ты хоть понимаешь, чем может обернуться твоя дружба с альфами? Ведь явно же ты таскаешься с несколькими, я почувствовала два разных запаха! И к тому же они старше! – Откуда… – До выпуска из школы ученикам запрещено красить волосы, – мама резко перебивает Кю, не дав ему задать вопрос, и отворачивается, окидывая взглядом комнату, а мальчишка в этот момент вовсе весь холодеет. Родители-то у него не хуже самого Шерлока Холмса, вон как ловко его раскусили! Благо мать ещё всей правды не знает, иначе такой скандал бы был… – Кюхён-а, тебе нужно учиться сейчас. Я всё понимаю, гормоны, юношеская влюблённость, буря эмоций, я тоже через это проходила, когда была молодой. Но тебе о старшей школе нужно думать, о будущей профессии, а никак не о мужчинах. – Мам, да всё нормально, я и так упорно занимаюсь, у меня самый высокий показатель среди выпускников средних классов, – мальчишка ободряюще улыбается матери и на ходу придумывает минимум пять отмазок, лишь бы отвести от себя всякие подозрения, – я сдам экзамены. А те запахи и волос… это случайность. Наверное, кто-то по ошибке взял мою рубашку или пиджак в раздевалке, пока я был на тренировке по волейболу, у меня же команда состоит из альф и бет. Кажется, купилась. Но впредь нужно быть более осмотрительным, потому что мама – это не страшно, а вот если запах учует отец, или найдёт любую другую улику, указывающую на альфу, всё, голову с плеч. Чёрт, и откуда на пиджаке остался белый волос Хёкджэ?! Они же не обнимались, и близко парень особо не подходил, так как его волос остался на одежде? А запахи… наверное, мама почувствовала на рубашке аромат топлёного молока, а в прихожей – апельсины. В конце концов, она ведь тоже омега, и чутьё у неё отлично развито. – Хорошо, – тяжело вздыхает женщина, поднимая брови и хлопая ладонями по коленям, – будем считать, что я тебе поверила. На этот раз. Кюхён, – голос матери становится жёстче, чем привлекает внимание, – если я узнаю, что ты спишь с каким-нибудь альфой, в особенности если он старше тебя, я буду вынуждена сказать об этом отцу. А ты помнишь, что он обещал в таком случае сделать. – Да. – Рада, что мы друг друга поняли, – победно улыбнувшись, мама встаёт с постели, подходит к окну, поднимает рулонную штору, впуская яркое утреннее солнце в уютную комнатку юноши, и приоткрывает окно, – поднимайся, иначе опоздаешь. И уберись в комнате, посмотри, какой бардак! Опять конфеты ночью лопал! Где ты их находишь-то… Кюхён закатывает глаза и мученически вздыхает. Старая песня, вечно "уберись, помой кружки, собери фантики", и так далее. Ругаться с родительницей не хочется, поскольку мозг ещё до конца не проснулся, воспитание не позволяет, да и просто лень, поэтому парень накрывается одеялом с головой и гулко из-под него стонет. – Я оставлю тебе деньги на карманные расходы, не потеряй, это на всю неделю, – возле стола слышен шорох купюр, затем скрип отодвигаемого кресла, и шаги в сторону двери, – вставай, умывайся, и бегом на кухню, завтрак готов. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, Кюхён выглядывает из-под одеяла, первым делом бросает взгляд на рабочий стол, где лежит одна-единственная жёлтая бумажка, и улыбается. Неплохо, пятьдесят тысяч вон – более чем достаточно на неделю. Аж сразу появилось желание встать, умыться, вкусно позавтракать, и побежать в школу, тем более что сегодня у него намечается хороший вечер в компании… Вот же чёрт, а как быть-то? Нужно же выбрать теперь, с кем после занятий встретиться, с Чонсу или с Братьями Ли, причём первый вроде как в приоритете, но и с Донхэ увидеться тоже жуть как хочется, ведь они так и не обсудили тот поцелуй. После умывания глаза открываются окончательно, а после завтрака перестаёт болеть голова, поэтому Кюхён скоренько собирается, одевается, и вместе с матерью выходит из дома. По пути мама читает ему очередную лекцию на тему "что бывает, если спать с альфами в юном возрасте", говорит, что поведёт его к врачу, если у неё возникнет хоть капля подозрений по этому вопросу, и юноша может наконец свободно вздохнуть только забежав в салон автобуса. Вот ведь… весь мозг вытрахала! Нехорошо говорить так о родителях, но в данном случае это слово целиком описывает заёбанное состояние Кю. А ведь утро так хорошо начиналось! Что удивительно, после таких серьёзных разговоров мальчишка не особо грузится, на уроках полностью сосредоточен, после большой перемены с азартом играет в баскетбол на уроке физкультуры, возобновляя свою старую игру "догони и стукни Им Нагёна", после занятия быстро плещется в душе, и идёт на следующие уроки. Он мельком думает, почему не встретил свою волейбольную команду, которая частенько приходит просто покидать мяч в перерыве, но приходит к выводу, что парни просто заняты или им лень, и забывает об этом. Сидя на последнем уроке корейского языка, Кюхён впадает в раздумья, вновь вспоминая утренний разговор с матерью, но быстро выныривает из мыслей после внезапно пиликнувшего сообщения в KakaoTalk. Отправитель: Ынхёк "Ккю! Встретимся у ворот школы сразу после уроков!^ㅅ^" Какой забавный смайлик, похожий на котейку. И очень милым было написать его имя через двойной киёк*, Хёкджэ, видимо, тот ещё любитель каламбуров. Однако важно другое – к кому же в итоге идти? Хёк с Донхэ уже его ждут, сами пригласили, и неловко их обламывать, да и с Донхэ хочется увидеться, но… как же Чонсу? Он ведь честно пообещал вчера альфе, что, во-первых, встретится с ним сегодня после уроков и поедет к нему домой, а во-вторых, что больше не будет связываться с Братьями Ли и не останется с ними наедине. Что, признаться, очень хочется сделать. А запретный плод, как известно, всего слаще. В конце концов, Чонсу ведь ни о чём не узнает, да и его опасения насчёт этих двоих напрасны, они адекватные, добрые парни, – думает Кюхён, открывая чат с учителем и набирая ему сообщение. Текст простой, мол, давайте перенесём встречу на завтра, сегодня мама потребовала вовремя быть дома, и вообще он будет весь вечер готовиться к надвигающимся выпускным экзаменам. В ответ мужчина пишет, что согласен с условием, предлагает свою помощь в подготовке, но, наткнувшись на отказ, просто отправляет милый смайлик. Как-то даже сердце начинает ныть… Итук к нему со всей душой, соскучился, они так долго не виделись, а он вот так нагло идёт на встречу с другими альфами вместо того, чтоб провести время с любимым мужчиной. Совестно. Но разорваться же невозможно, хочется и туда, и туда. А в данный момент очень уж хочется встретиться с Братьями Ли. Последним уроком история, но Кюхён, подкупив Сонмина ещё в обед порцией токпокки и булочкой, вместо урока благополучно бежит за курткой, при этом постоянно оглядываясь, чтоб не нарваться на кого-нибудь из преподавателей. На самом деле беспокоит его лишь один конкретный учитель – и его чёрный друг-бета, – но этих двоих поблизости не наблюдается, поэтому юноша с чистой совестью сматывается из школы. У ворот его действительно ждут Хёкджэ и Донхэ, парни расплываются в синхронных улыбках, когда младший подходит ближе, хотя до этого, кажется, о чём-то спорили, здороваются с донсеном, и, переглядываясь, начинают разговор о том, куда бы им пойти. После небольшой перепалки сходятся на щикданге в паре кварталов от школы, быстро прикидывают свои финансовые возможности, договариваются, как будут платить, и наконец топают к этому заведению, дурачась по пути. Наблюдая за тем, как старшие ругаются на тему зарплаты и коммуналки, Кюхён тихо посмеивается и думает, что его тоже это ждёт в дальнейшем будущем. Хотя, наверное, у них в семье Чонсу, как старший, будет заведовать всеми счетами, и ему не придётся думать о таких вещах как "коммуналка" и "счёт в ресторане". "Твою-то мать… Я уже о семье с ним думаю", – чётко проговаривает про себя Кю, твёрдо осознав мелькнувшую мысль. Он всерьёз только что подумал о семье с Чонсу? Итук же учитель! А он – его ученик. И впереди как минимум три года до совершеннолетия, за это время многое может измениться… Да, они истинные, их друг к другу тянет, это всё прекрасно, но, если подумать логически: хён – зрелый мужчина с устоявшейся психикой, предпочтениями, с высшим образованием, умный, красивый. А что же он сам? Школьник, отличник, любит играть в волейбол и бесить окружающих, ненавидит всё своё естество и пытается быть альфой. К тому же у него ужасный характер. Кто захочет быть с таким? Разве что полный мазохист. И, видимо, Чонсу таковым как раз является, раз никак не хочет оставлять его в покое. Всю дорогу до щикданга старшие дурачатся, обсуждают скорые экзамены, волейбол, любимую игрушку, которую Хёкджэ недавно установил на компьютер, и еду, Кюхён же в свою очередь больше молчит, слушая парней и пытаясь таким образом идентифицировать собственные эмоции, связанные с ними. Он часто смотрит на Донхэ, на его сияющие глаза, широкую улыбку с двумя передними зубками как у кролика, отмечает, что ему очень идут длинные чёрные волосы, приподнятые у корней. И вообще Хэ очень сильно смахивает на какого-нибудь айдола, а не на простого старшеклассника, наверное, потому его и приняли в модели – он слишком красив. Но, смотря на Хёкджэ, Кюхён всё чаще ловит себя на мысли, что и этот парень, – вот незадача, – тоже чертовски ему нравится! Белоснежные волосы, за уходом которых альфа наверняка проводит не один час времени в день, огромные карие глазищи, такие тёплые и добрые, слишком пухлые губы, большой нос, острая линия челюсти, и худощавое, но отнюдь не слабое, телосложение. А когда он играет в волейбол… дьявол, у него очень хорошие мышцы! И силы в нём немерено. А ещё он умопомрачительно пахнет свежей клубникой. Глядя на новых друзей, Кюхён частенько думает, что они чертовски сильно подходят друг другу: по внешности, запаху, возрасту, интересам, да они просто идеальная пара, чёрт возьми! Если бы не одно большое "но" – они оба альфы. Но, юноша готов поспорить, если бы один из них был омегой – они бы стопудово встречались и жили бы счастливо всю жизнь. Место, куда старшие так рвались, правда оказывается хорошим: милый маленький щикданг в традиционном стиле с перегородками между зонами, чтобы компании могли уединиться, много света от больших окон и чуть свисающих с потолка ламп, и милейшая аджума, которая, судя по разговору, давно знает эту Рыбную парочку. Должно быть, парни здесь частые гости, у них даже и местечко, видимо, своё есть, вон там, в самом углу, отгороженное тонкой деревянной перегородкой и одной бумажной традиционной стеной, куда женщина их и провожает. – Вам как обычно, господа? – обращается аджума к парням с широченной улыбкой и в шутливом "уважительном" тоне. О да, старшие почти наверняка тут постоянники, убеждается в своих догадках Кюхён. – Я хочу чачжанмён*! – тут же выпаливает Ынхёк, падая на мягкий диванчик у стены и расстёгивая пуговки синего школьного пиджака – уже слишком жарко, чтобы носить верхнюю одежду, поэтому парни сегодня просто в школьной форме. – И макколи*! – Мне кимчи-рамён, – присоединяется к нему Донхэ, также усаживаясь рядом со старшим на диван и на ходу снимая свой пиджак, – а ещё калькуксу*! – А-а-а, и куда в вас столько лезет, – наиграно ворчит женщина, записывая заказ в блокнотик и мельком оборачиваясь на другой столик, чтобы глянуть на шумную компанию офисных работников, пришедших пообедать. – А тебе чего? – вежливо обращается аджума к притихшему в углу Кюхёну. – Заказывай, не стесняйся, – подбадривает его Хёкждэ, видя, что мальчишка опять смущается, находясь в их обществе. – Пудэчиге*, – выдавив из себя улыбку, отвечает Кю, и женщина, записав заказ, убегает отдавать его на кухню. – Часто здесь бываете? – спрашивает юноша, обращаясь теперь к старшеклассникам, и, привстав, тоже снимает с себя рюкзак и пиджак, свешивая их на спинку своего стула. – Постоянно, – согласно кивает Хёк и замахивается на Донхэ открытой ладонью за то, что тот щипнул его за ляжку, – нам Госпожа Ли почти как нуна уже. Да я тебя покусаю сейчас! – резко развернувшись, парень таки бьёт Хэ по макушке, потому что младший воспылал внезапной любовью к его бёдрам, и смешно фыркает на него, тогда как Фиши просто удивлённо выпучивает глаза, мол, "чо такого сделал-то". За ними забавно наблюдать, они постоянно дурачатся, и ведут себя так… по-свойски что ли, что Кюхён невольно начинает им завидовать. Хочется также вот с кем-нибудь дурачиться, щипаться, посылать нежную улыбку и любящий взгляд, а Чонсу уже слишком взрослый для подобных детских игрищ. Они обедают очень шумно – под алкоголем, пусть и лёгким, у Кюхёна развязывается язык, и он начинает шутить и смеяться вместе со старшими, однако те не упускают возможности подшутить над ним по поводу пьянства, ведь в прошлый раз омега был в полный драбаган несмотря на маленькое количество выпитого. Понимая, что завтра его ждёт встреча с Чонсу, дополнительные уроки по подготовке к экзаменам, и плюс ко всему не хотелось бы снова расплыться тут пьяной жижей на глазах у старших, Кю пьёт через раз, поглядывая на непьющего Донхэ, чтобы сильно не окосеть. Поскольку юноша сидит рядом с Хёкджэ, он старается задавать ему побольше вопросов, жаждая вызнать об их с Донхэ личной жизни, о которой хёны почему-то синхронно умалчивают, и сам едва удерживается, чтобы не сболтнуть о своей истинной паре. А ведь так хочется им похвастаться! – Заколебал, – стонет уже порядком захмелевший Хёк после очередного вопроса "а как же твоя омега", и, надув губы, откидывается на спинку диванчика, машинально прикасаясь пальцами к плечу, где под одеждой скрыта метка, – вот ты спишь со своим альфой? О том, что у Кюхёна всё же есть "какой-то альфа" старшие вызнали у него уже после четвёртой стопки макколи, и теперь вряд ли упустят возможность подшутить над ним по этому поводу. – Нет конечно, мне же шестнадцать! – громко возмущается омега, надувая щёки. Как парни могли подумать, что он легкомысленный? Нет, его, конечно, не воспитывали в строгости и каких-то моральных рамках, однако в голове плотно засел принцип "нельзя ни с кем до совершеннолетия". Что, вроде как, правильно с точки зрения нравственности. Но иногда так сильно хочется, что аж яйки гудят… – Ты не ори об этом здесь, – понизив голос, говорит Донхэ, взглядом указывая на бутылку макколи на столе, а после смотрит куда-то в зал. Да, действительно, не стоит говорить о возрасте, иначе и бутылку отберут, и старшим влетит, и родителей достанут. – А если серьёзно, – продолжает парень мысль старшего, – как ты терпишь? Ты ведь омега, у вас сезон течки проходит… мягко говоря, тяжело. – Во-первых, сезон я уже пережил, – деловито отвечает Кю, приподнимая брови, – а во-вторых, для таких случаев есть блокаторы, которые, кстати, очень помогают не сойти с ума. – Но ведь блокаторы вредны, – хмурится Ынхёк, и тянется сперва к прозрачной бутылке, а затем к стеклянной стопке донсена, наливая ему новую порцию мутно-белого макколи. – Это смотря какие, – задумчиво бурчит в ответ Кюхён, опуская глаза на стопку с алкоголем, и невольно вспоминает Чонсу, который кололся бог знает чем, а потом в больничку загремел, – и в каком количестве. – Ну а… что тебе мешает проводить сезоны с альфой? – как-то загадочно понизив голос, спрашивает Хёкджэ. – Это же лучше, чем таблетки глотать, – он пару секунд сверлит зардевшегося юношу пронзительным взглядом, а затем широко, будто Чеширский кот, улыбается, – или… погоди, я понял! Наш омега… девственник? Кажется, от одного этого слова Кюхён слился цветом лица с самыми яркими и спелыми томатами. Как же стыдно говорить о таком… Хотя, вроде, обычная тема для обсуждения с друзьями, точно такая же, как девчонки или размер члена. Но всё равно ужасно смущает. "Мда, кажется, природу не обманешь, и я невольно превращаюсь в настоящего омегу", – молча паникует парень. Он с детства позиционировал себя как альфу, того самого, который всех выше, умнее, сильнее, со стойким характером, у которого всегда эмоции под контролем. А сейчас что? Как только вскрылась его настоящая сущность с той первой злосчастной течкой, всё пошло наперекосяк – он чувствует, как меняется восприятие, меняется характер, эмоции и чувства уже совсем другие, и, как ни прискорбно, даже тело стало его подводить: если раньше он был сильным, мышцы были крепкие из-за постоянных драк и волейбола, то теперь мышцы куда-то сами по себе деваются, а тело становится мягче. Отвратительное ощущение. Как жаль, что нельзя сменить тип с омеги на альфу, он не задумываясь сделал бы это. – Неожиданно, – продолжает Хёк, хитро усмехаясь и переглядываясь с Донхэ, – и всё же не пойму, неужели тебе не хочется попробовать? Я начал половую жизнь как раз в твоём возрасте. И Фиши, кстати, тоже, – на эту фразу Кюхён удивлённо моргает и пучит глаза, что выдаёт его: значит, Хэ для него ориентир, видимо, сильно в душу запал. – А пока ты свободен и не связан меткой, можешь вообще спать с кем угодно, главное про защиту не забывать. Воображение у Кюхёна с детства слишком красочное, и сейчас, слушая хёна, он в красках представляет себе их первую с Чонсу близость, его красивое накачанное тело, думает о презервативах, и аж весь ёжится от того, как в паху приятно потянуло. Так, стоп, нет. Нельзя о таком думать, и нельзя показывать старшим свою слабость. Они альфы. И в их обществе тоже нужно быть альфой. – Я хочу, хочу, ясно тебе? – подняв голову, нагло, грубо отвечает старшему Кюхён. – Так чего боишься? – парирует Хёкджэ, наклоняясь к столу и глядя на парня исподлобья. – Я слышал, парни-омеги могут залететь, – тихо бурчит юноша, мельком глянув на попивающего сок Донхэ, – особенно в сезон. – Фигня всё это, – фыркает блондин, дыша на младшего перегаром, – ты что, не был на уроках полового просвещения? У парней-омег просто повышенное либидо и всего-то, мужское тело априори не в состоянии выносить ребёнка: во-первых, из какого места ты его будешь рожать, во-вторых, ты ж не девушка, у тебя нет матки, чтобы выносить плод! Хотя… надо почитать, кажется, у вас есть зачатки этого органа… И, в-третьих, груди у тебя тоже нет, чем кормить будешь? Парни-омеги редко встречаются в природе, и уж тем более в очень редких случаях залетают, шанс один на миллион. – Знаешь, с моей привычкой находить проблемы на задницу и сказочной фартовостью этим одним из миллиона буду именно я, – закатывает глаза Кю и, стукнувшись с Хёком стопками, залпом выпивает порцию сладкого макколи, сразу закусывая маринованной редькой. – Сомневаюсь, – подаёт голос Донхэ, – тут же ещё психология играет роль, а ты у нас, вроде как, в голове ну точно не омега. Парни дружно смеются и выпивают ещё по стопке алкоголя. Запив новую порцию макколи апельсиновым соком, Кюхён вдруг хмурится и хлопает съезжающимися в кучку глазками. Напился всё-таки, вот за каким чёртом опять?! Видать, чтобы пить и не пьянеть – нужен опыт. – Ахх, расслабься, донсен, – кряхтит Хёкджэ и, лениво потянувшись, опускает левую руку на шею Хэ и ласково поглаживает её, зарываясь пальцами в волосы на затылке, отчего Донхэ практически мурлычет, – почитай на досуге статьи о физиологии омег, там много интересного. Да, только если всё же надумаешь попробовать – всегда пользуйся презервативами. Это в первую очередь для твоей же безопасности. Да? – за подтверждением он обращается к млеющему от его руки Донхэ, получает от него согласный кивок, и вдруг сжимает его волосы в кулак, слегка оттягивая, на что младший только приоткрывает рот, не издавая ни звука. Странные у этих Рыбных игрища. Может, вот об этом говорил Итук, об их странном поведении? – Спасибо за совет, но я как-нибудь сам разберусь. Они сидят в заведении часа два точно, за это время успев выпить бутылку макколи и пакет апельсинового сока, затем старшие расплачиваются, раскидав сумму, как и договаривались, и Кюхён добавляет своих десять тысяч вон, подумав, что обдирать друзей на бабки будет несколько не этично. Одевшись и взяв свои сумки, парни громко прощаются с аджумой, которая им "почти как нуна родная", пьяненький Хёкджэ очень низко кланяется, нахваливая здешнюю еду, такой же, только ещё более косенький Кюхён льнёт к Донхэ, уже не стесняясь обнимать его на людях, и наконец троица торжественно направляется к выходу из заведения. Однако выйти они не успевают – их буквально сносит новой, большой шумной кучкой, ввалившейся в щикданг. Взрослые мужчины, парни лет тридцати, среди них затесались три девушки, причём одна из них смутно напоминает… – Госпожа Чхве? Кажется, от одного удивлённого возгласа Кю Ынхёк резко протрезвел, а у Донхэ сердце в пятки ушло. Госпожа Чхве Ынхе, преподаватель компьютерных технологий средних классов. О, а рядом с ней… Учитель Кан Донхён, преподающий английский у старшеклассников, и Госпожа Ким Хэхён – история у средних классов. Вот же чёрт, да тут чисто преподавательский состав их школы! Вот это попадос. Имён некоторых преподавателей они не знают, но все лица знакомы – встречали в школьных коридорах. – Добрый вечер! – все трое дружно кланяются, Хёкджэ честно старается взять себя в руки и заставить глаза смотреть прямо, а не съезжаться к переносице, а Кюхён в свою очередь давит так некстати напавшую на него икоту. В ответ учителя здороваются с парнями и проходят дальше, не придав этой встрече особого значения. Все, кроме одного. Вот уж кого-кого, а слона-то Кюхён с пьяну глазу и не приметил. Как только основная компания проходит вглубь щикданга, у двери остаётся стоять один-единственный, тёмный, гнетущий персонаж, просверливающий в голове мальчишки дыру своими чёрными, подкрашенными глазами. Ким Чонун зол, он прям максимально зол, его глаза мечут молнии, он ещё и смотрит исподлобья так, что от его взгляда Кюхён мгновенно трезвеет, впадает в холодный пот, практически отпрыгивает от Донхэ, отпустив его талию, и чувствует, как бешено заколотилось сердце. Всё, он влип по полной. Сейчас они уйдут, а Йесон позвонит или напишет Чонсу, расскажет, что видел его омегу обнимающимся с чужим альфой, тот примчится к нему домой, и там будет скандал… Так, надо срочно что-то придумать. Хотя что уж тут придумаешь?! Учитель, лучший друг Итука, застукал его с Братьями Ли, к которым мужчина настрого запретил Кю подходить, да ещё и пьяным! Объём нависшей над ним жопы сложно описать словами. – Учитель Ким, – тихо начинает Кюхён, слабо представляя, что собирается сказать. Да и вообще со страху парень аж заикаться начал. – Я… мы… это… – Пил? – не сводя с юноши глаз, грубо рявкает Йесон, и от его резкого, строгого голоса Кюхён вдруг икает, следом быстро затыкая себе рот ладонью. – Весьма исчерпывающий ответ, – скептически поднимает бровь бета, и окидывает мальчишку изучающим взглядом с головы до ног. – Учитель Ким, извините, – шестым чувством уловив гнетущую атмосферу, Донхэ делает шаг навстречу преподавателю, лучезарно улыбается, стараясь прикрыть собой пьяненьких Кюхёна с Хёкджэ и перевести внимание учителя на себя, и на ходу придумывает, как бы выкрутиться из сложившейся ситуации. – Мы просто плотно поужинали, но никто из нас не пил алкоголь. – А если я попрошу дыхнуть? – переводит мужчина испытующий взгляд на Хэ, и тот разом покрывается мурашками, понимая, что сейчас на этой проверке оба его подельника спалятся. – Что и требовалось доказать, – заметив реакцию парня, фыркает Чонун, – считайте, сегодня вам повезло и я относительно добрый, поэтому родителям сообщать не стану. А попадётесь ещё раз – у вас будут большие проблемы, это я вам гарантирую. Поджав хвосты, все трое виновато опускают глазки, кланяются, и, протиснувшись мимо вросшего в пол Йесона, спешат выйти из заведения. Проходя мимо беты, Кюхён на секунду поднимает на него глаза, думая, что мужчина как-нибудь мимикой намекнёт, или остановит и что-нибудь ему скажет, однако лицо Чонуна непроницаемо. Он словно фарфоровый, только взгляд прибивает к полу, а образовавшаяся вокруг него аура буквально кожей чувствуется, настолько она темна и тяжела. Это и страшно – он ничего не делает, вообще никак не даёт понять, расскажет ли об увиденном Чонсу, или же благоразумно умолчит, и вот эта неопределённость сильно бьёт по нервам юной омеги. Итук же его с потрохами сожрёт, если узнает… И Братьев Ли заодно. Просмеявшись и таким образом сбросив напряжение, Ынхёк и Донхэ предлагают проводить Кю до дома, на что тот вяло отнекивается, вместе с ним спускаются в метро, прекрасно помня адрес с предыдущей встречи, и едут до его станции, по пути стараясь вывести мальчишку на разговор. Но Кюхён будто язык проглотил – он больше залипает в одной точке, абстрагируется от дурачащихся альф, и нервно дёргает ногой, при этом обкусывая кутикулу ногтей до крови. Голова кипит от мыслей о Чонсу, он каждые пять минут поглядывает на экран телефона, надеясь и вместе с тем жутко боясь увидеть уведомление о сообщении от своего альфы, раз за разом прокручивает воображаемые ситуации и диалоги, один хуже другого, и никак не может успокоиться. Вот надо было Йесону придти именно в этот щикданг! И надо было ему, Кюхёну, имея истинную пару, повиснуть на Донхэ. Ещё и пьяным, стыд какой! Мама Утка его на британский флаг порвёт… "Так, возьми себя в руки", – уговаривает сам себя Кю, – "ничего он мне не сделает, даже если Чонун ему стуканёт. Я же альфа, значит, должен не сдавать позиции и продолжать вести себя как альфа". Если бы ещё всё было так просто. Юноша корит себя за неосмотрительность и глупость, но в душе честно надеется на благоразумие Йесона и его умение держать язык за зубами. Мужчина ведь далеко не глуп и понимает, чем эта информация может обернуться для Чонсу и для Кюхёна как для пары. А с другой стороны, они же с Итуком лучшие друзья, мало ли что взбредёт этому бете в голову. – Эй, да не парься, – легонько подталкивает парня плечом Донхэ и тепло ему улыбается, – Учитель Йесон просто нас пугал, все учителя так делают. – Но лучше такого больше не повторять, – усмехается Хёкджэ, который с перепугу почти полностью протрезвел, и будто бы случайно кладёт ладонь на колено омеги, слегка его сжимая. Старшие вообще удобно устроились, усевшись в углу вагона метро и зажав между собой Кюхёна, а тот даже и не рыпается, чувствуя себя в безопасности. – Я думал, у меня сердце из груди выпрыгнет, когда он сказал дыхнуть! – несмотря на то, что Йесон преподаёт у средних классов, которые Братья Ли окончили три года назад, страх перед мрачным, вечно одевающимся в чёрное химиком до сих пор жив в обоих парнях. И, кажется, будет жив ещё много лет. – Ай, да он и так понял, что вы в стельку, – смеётся Хэ, – говорил тебе, алкоголику, пить вредно! Ещё и младшее поколение спаиваешь. – Говоришь так, будто мы дедули какие-то! – обиженно бурчит Ынхёк и, потянувшись, левой рукой приобнимает Кю за плечи, перетягивая его "на свою сторону". – Не-е-ет, у нас с тобой кровь ещё молодая, – он многозначительно сжимает пальцами левое плечо омеги и придвигается к нему вплотную, – горячая. И возраст самый подходящий для пакостей. Верно? – чуть тряхнув юношу, спрашивает блондин, и получает от него натянутую улыбку. – Забудь ты уже про школу, – видя, что донсен всё ещё напряжён, лыбится Хёк, – сейчас Учитель напьётся, повеселеет, а завтра даже и не вспомнит, что видел тебя! – Хотелось бы надеяться, – тяжело вздыхает Кюхён и поворачивает голову к Донхэ, который согласно кивает, подтверждая сказанное старшим, и улыбается, скользя правой ладонью по колену мальчишки. Странно. Вроде, надо бы переживать из-за слишком тесного контакта с этими двумя, однако вместо беспокойства Кю наоборот расслабляется, доверяя старшим, сползает чуть ниже на сидении и закрывает глаза, откидывая голову назад, на руку Хёкджэ. Приятно. Их запахи смешиваются, превращаясь в сладкий коктейль клубники и молока, и юноша думает, что он совсем неуместен в их компании со своим густым, пряным запахом глинтвейна. Но мозг, опьянённый макколи, забивает на эту несовместимость и концентрируется лишь на дыхании Хёка, щекочущем ухо, на его руке под затылком, на его сладком, ярком запахе клубники, который дополнен далёким ароматом кожи и резким мужским дезодорантом, а ещё… хочется, чтобы ладонь, методично поглаживающая колено, гладила чуточку повыше. Чёрт, из-за алкоголя в голову лезут совсем нехорошие мысли эротического содержания, и феромоны альф вовсе не способствуют прояснению сознания. Скорее наоборот: хочется раствориться в этих ароматах клубники и топлёного молока, снять с себя куртку и стесняющий движения пиджак, позволить тёплой ладони пробраться в ширинку брюк и… Стоп. Ладонь действительно поднялась выше. Но они же в метро, вокруг люди! Или просто всем всё равно? Почему тогда Донхэ ничего не смущает?! Ведь это он, плотно зажав парня между собой и Хёкджэ, наглаживает его бедро, периодически несильно сжимая пальцы. Так, нет, как-то это уже нехорошо, надо остановить его, шлёпнуть по руке, сказать, чтоб не лез, и вообще Кю вроде как официально занят. Но… до чего приятно чувствовать его прикосновения, и сразу всплывают воспоминания о поцелуе с ним. "Вот она, мерзкая омежья сущность – начинаешь сходить с ума от феромонов любого альфы, и это отвратительно", – думает Кюхён сквозь мутную пелену сна, медленно накрывающую его. Спать хочется ужасно, однако разговоры людей и механический голос, объявляющий станции, мешают отключиться, и к тому же тёплая ладонь, подбирающаяся всё ближе к паху, сильно напрягает. – Наша станция, подъём, – услышав объявление, тормошит младших Хёкджэ, и очень вовремя: ещё пара минут, и мальчишка точно щёлкнул бы Донхэ за домогательства. По пути до дома Кю парни практически не разговаривают: всех троих разморило в тёплом вагоне метро и мозг ещё сонный, глаза слипаются, приятная тяжесть растекается по телу, и говорить как-то совсем не тянет. Оглядываясь по сторонам, чтобы глазеть на таблички с названиями улиц, старшие с горем пополам ориентируются, вспоминая, как выглядел дом омеги визуально, наконец находят нужное здание, и, остановившись у стеклянной двери подъезда, прощаются. Первым подойдя к Кюхёну, Хэ улыбается ему, крепко прижимает к себе, получая ответные объятия, и как бы невзначай наклоняется, собираясь урвать короткий поцелуй, однако юноша не позволяет – мотнув головой, он вырывается и отталкивает от себя парня. Наблюдая за его реакцией, Хёкджэ усмехается, подумав, что это, вероятно, из-за испуга после встречи с учителями в щикданге, и, решив не травмировать психику донсена ещё больше, просто машет ему на прощание рукой. – Послезавтра вечером тренировка, не забудь форму! – на всякий случай напоминает Хёк, и, развернувшись и собственнически приобняв Донхэ за плечи, уходит с ним вниз по улице, обратно к станции метро. Проводив старших взглядом, Кюхён вздыхает и поднимается в свою квартиру, где сразу же, кинув рюкзак в комнате, бежит в душ. Теперь придётся тщательнее следить за собой и за одеждой, чтобы родители не почувствовали чужих запахов – утреннего разговора с матерью более чем хватило для осознания необходимости почаще мыться. И стирать форму, потому как ещё одного выноса мозга на тему "половые отношения до совершеннолетия" он не выдержит. Прополоскавшись в душе в своё удовольствие, Кюхён загружает стиральную машинку, прибавив к своей белой рубашке ещё несколько белых вещей из общей корзины, готовит себе горячий чай, и, сцопав из шкафа, где мама хранит снеки, пачку чипсов, запирается в своей комнате, где сразу садится за учебники. С сегодняшнего дня преподаватели решили плотно взяться за их подготовку к выпускным экзаменам и поэтому здорово навешали дополнительных заданий для самоподготовки, которые, хочешь не хочешь, а завтра надо сдать. Хрустя чипсами, юноша довольно быстро раскидывается с четырьмя листами заданий по математике, также скоро прорешивает корейский язык, и полтора часа торчит на английском, застряв на сложных заданиях. В семь часов вечера домой приходит мама, и Кю ненадолго выползает из своего гнёздышка, чтобы встретить её, помочь донести и разобрать пакеты с продуктами, затем развешивает на сушилке в гостиной постиравшиеся вещи, берёт на кухне три сочных мандарина, и снова закрывается у себя. Усевшись в крутящееся кресло, он делает пару глотков остывшего и почти закончившегося зелёного чая, берёт одну мандаринку, и, едва повредив мягкую оранжевую кожурку, полной грудью вдыхает вырвавшийся из неё аромат. Сладкий запах мандарина всегда напоминает о рождестве, или о гладких камешках и шуме солёных волн на острове Чеджу, откуда родом эти мандарины, а ещё… невольно вспоминается Чонсу, чьи феромоны тоже пахнут цитрусом. Сняв с аппетитного плода кожуру, Кюхён разделяет мандарин на несколько долек и закидывает две штучки в рот, раскусывая их и наслаждаясь сладким соком, обдавшим язык. Чонсу. Теперь все мысли лишь о нём. Интересно, хён уже знает? Йесон сказал ему? Хотя, если бы Итук был в курсе, он наверняка бы написал или позвонил. А может, Чонуну хватило такта сохранить увиденное в секрете дабы не разрушить их отношения? Или мужчина просто бахнул не одну бутылку соджу и ему глубоко пофиг. Бросив взгляд на учебники физики и химии, рядом с которыми лежит стопка листов с заданиями для подготовки, Кюхён хмурится, закидывает в рот ещё несколько долек мандарина, и переводит взгляд на телефон. Может, стоит самому позвонить альфе и таким образом аккуратненько вызнать, в курсе ли он? М-да, кажется, уснуть сегодня будет большой проблемой. Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, парень снова берётся за учёбу, через "не хочу" и периодическое биение головой об стол он делает эту долбаную химию с её непонятными формулами, садится за физику во втором часу ночи и вдруг… вздрагивает от вибрации телефона и звонкого уведомления. Сообщение. Наверное, Чонсу! Только почему так поздно? Рванувшись к телефону, чуть не снеся при этом кружку с остатками чая, Кюхён нажимает на кнопку блокировки, первым делом смотрит на отправителя, и весь холодеет – на фотографии в KakaoTalk рядом с незнакомым номером красуется фотография улыбающегося Йесона. "Объяснять будешь сам, понял? Я не любитель лезть в чужие отношения. Но если ты и дальше будешь водить Чонсу-хёна за нос – клянусь, я тебе такую сладкую жизнь устрою, что мало не покажется", – гласит сообщение. Похоже, Чонун пьян, у него встречаются опечатки, пишет он панмалем, да ещё и поздно ночью. Внушительная угроза. Видимо, всё же придётся альфе сознаться, иначе с Йесона станется исполнить своё обещание. "Понял. Спасибо, Учитель Ким", – пишет в ответ юноша и устало трёт глаза. Так хочется от души послать мужчину, но, с другой стороны, Кю благодарен ему за то, что тот сдержал язык за зубами. Хотя легче от этого не становится ни на грамм, один фиг придётся рассказывать Итуку, что он нарушил обещание и снова связался с Братьями Ли. Хён его убьёт… Но это будет завтра. А сегодня надо кровь из носу доделать злополучную физику и ложиться спать. *Киёк - буква корейского алфавита "ㄱ". Ребята иногда пишут имя Кюхёна вместо стандартного "규" как "뀨". *Чачжанмён (짜장면) – лапша, заправленная густым соусом из чёрных бобов с добавлением овощей, мяса, или морепродуктов. Можно есть горячим и холодным, всяко вкусно~ Считается, что чачжанмён едят одинокие люди в Чёрный день – 14-го апреля. *Калькуксу (칼국수) – корейский суп с лапшой, сделанной вручную. *Макколи (막걸리) – корейское рисовое вино. Сладкий, мутного молочного цвета напиток, приготовленный из риса путём ферментации, крепость 6-7%. Это самый старый напиток в Корее, его варили ещё во времена царства Когурё (примерно 13-ый век). Пудэчиге (부대찌개) – острый суп-рагу с ветчиной, сосисками, сыром и овощами на говяжьем бульоне. Интересный факт: пудэчиге появилось в Корее примерно во времена Корейской войны (1950-1953 гг), когда американцы, воевавшие на стороне Южной Кореи, завезли в страну сосиски и ветчину. На тот момент Корея была опустошена после долгого нахождения под гнётом Японии и с едой было туго, поэтому готовили из чего придётся и что придётся, так из американских мясных полуфабрикатов появилось одно из самых популярных нынче блюд пудэчиге.