Правило неприкосновенности

После разговора в машине взаимоотношения между Кюхёном и Учителем Пак изменились. В лучшую сторону – их отношения, как пары, стали более близкими, домашними что ли, Кю совсем перестал смущаться в присутствии альфы и привык обращаться к нему неформально, а Чонсу в свою очередь избавился от ощущения "опеки" над юношей, диктуемой ему возрастом. Встретившись на репетиторстве в доме Кюхёна, они обсудили свои отношения и пришли к выводу, что нужно уже начинать вести себя как настоящая пара, а не быть ведомыми голыми инстинктами, базирующимися на гормонах альфы и омеги, и так же решили, что пока обратят всё своё время и внимание на предстоящие экзамены. В течение целого месяца Кюхён в прямом смысле не вылезает из-за учебников – он сидит с книгами и днём, и ночью, зубря информацию, которая так нужна ему для сдачи дополнительных экзаменов, однако, выматываясь за зубрёжкой, он частенько вырубается прямо на уроках, ведь энергии на всё попросту не хватает. Видя, как сильно юноша устаёт, Чонсу во время своих уроков отправляет омегу в свой маленький кабинетик, расположенный прямо за классной комнатой, чтобы тот поспал, либо просит Канина пустить мальчишку на свой диван в спортзале для той же цели. Также, пользуясь своими педагогическими связями, Итук договаривается со своим давним знакомым по университету, – преподавателем английского языка, – чтобы мужчина позанимался с его омежкой английским, на что знакомый заломил неплохую сумму и согласился, а Чонсу взял все расходы на себя, сказав при этом Кю, что занятия бесплатны. В связи с подготовкой и колоссальной усталостью, заниматься волейболом Кюхён практически перестал. Периодически он, конечно, всё же встречался с Донхэ или Хёкджэ в школьных коридорах, переписывался с ними в чате KakaoTalk, но на самой тренировке был всего лишь раз за весь месяц, да и то поиграл так хорошо, что чуть было не выбил себе коленную чашечку, неудачно упав на колени, чтобы в последнюю секунду подхватить мяч. Зато было безумно приятно и смущающе смотреть, как Хёк, сидя перед ним на коленях, мазал его ногу мазью и туго перетягивал эластичным бинтом. А потом Братья Ли довезли его до дома на такси и помогли подняться в квартиру, напоследок крепко обняв. Было до дрожи волнительно и приятно. К концу июня Кюхён чувствовал себя уже не просто выжатым лимоном, а настоящим изюмом, который из красивой сочной ягоды превращается в скукожившееся нечто. Вот и он ощущал себя этим скукожившимся изюмчиком, откровенно замучившись учить всё подряд и толком не спать. Одно радовало – Чонсу его поддерживал как мог, морально и физически: утром заезжал за ним на машине, чтобы парень мог проснуться попозже и поспать по пути в школу, днём позволял подремать в кабинете, иногда договаривался с учителями о предварительном зачёте контрольных, после занятий ходил с ним в щикданги, ведь его омега должен хорошо питаться, чтобы быть в форме, и просто говорил тёплые слова, от которых на душе становилось легко. – Мне неловко, ты столько для меня делаешь, а я не могу отплатить тебе тем же, – периодически ныл Кю, когда мужчина в очередной раз подвозил его домой или вытаскивал в выходные развеяться. – Я делаю это от чистого сердца, расслабься. Ты же моя пара, – всегда улыбался в такие моменты Чонсу и нежно целовал парня. Удивительным во всей этой ситуации, пожалуй, было то, что за всё время их совместных поездок на машине Итука и явно слишком тёплого отношения учителя к ученику, никто не заподозрил их в близости – хорошо шифровались. Разве что пронырливый и любопытный Сонмин периодически пытал Кюхёна разговорами вроде "что-то Учитель Пак часто тебе даёт поблажки", "мне кажется, Учитель Пак неравнодушен к тебе", и "ты постоянно с ним водишься", на что омега отмахивался одной простой фразой: "он бета, и он преподаватель – совершенно не мой тип", дополняя свои слова непробиваемым выражением лица "кирпич". А вот Чонсу подвергался более серьёзным пыткам со стороны меланхоличного, но очень уж проницательного Йесона, который при личном общении не забывал каждый божий раз упоминать, что омега младше, что спать с ним без защиты нельзя, что палиться перед другими учителями/учениками не стоит, и вообще надо быть максимально осторожным, чтоб по статье не загреметь. И это было только по трезвяку. По пьяни Чонун становился просто невыносимым со своими нравоучениями, ведь алкоголь развязывал ему язык. Было чудом ещё и то, что за всё время их встречаний ни одна живая душа не заподозрила в Чонсу альфу. Хотя косяков с его стороны было много – то забыл духами воспользоваться, то случайно феромоны свои поблизости с Кю распустил, то болтал с Йесоном или Канином о посещении лечащего врача, что делал стабильно раз в две недели после выписки из больницы. Впрочем, в плане больничного спасибо Чхве Шивону – директор сохранил в тайне это непредвиденное обстоятельство и именно благодаря ему коллеги узнали о просто плохом самочувствии Учителя Пак, а не о его типаже. Но все проблемы, казалось бы, остались позади, когда пробил час "икс" – семнадцатое июля, первый день выпускных экзаменов по всей стране. Как и все преподаватели, Чонсу любил дни сдачи экзаменов за то, что эти дни фактически были свободными: не надо преподавать, готовиться к урокам, все ведомости заполнены, считай, начались каникулы! Но в то же время и ненавидел эти грёбаные дни сдачи экзаменов – преподавателей загоняли в классы со сдающими студентами, чтобы следить за ними. То есть, по факту он впустую тратил два, а то и три часа своей жизни просто на слежку за этими несчастными, жутко волнующимися, трясущимися от страха детьми, заходящими в кабинет с такими лицами, будто их на казнь привели. Однако этот год явно отличается от предыдущих шести, ведь в этом году итоговые экзамены сдаёт Кюхён, его любимый, самый умный и талантливый омега. И в качестве надзирателя на экзамен корейского к ним в кабинет посадили Йесона, а не его, Чонсу, хотя он так пламенно выпрашивал у Мистера Коня именно этот класс и эту аудиторию. В сердцах обматерив чёрного друга за углом школы, где тот самозабвенно курил, готовясь к трём часам безвылазности из кабинета, Итук, скрипя зубами, топает в назначенную ему аудиторию, тяжело вздыхая. Отчего-то у него начинается мандраж, словно это он сейчас будет сдавать экзамен, а не ученики. Или, может, это банальное волнение за Кюхёна? Ведь ему наверняка сейчас страшно… Шоколадки поди трескает перед аудиторией. Надо ему хотя бы написать, поддержать что ли как-то. Вытащив телефон из кармана летних рабочих брюк, Чонсу открывает чат в KakaoTalk и уже хочет начать печатать, как вдруг на экране высвечивается новое принятое сообщение от Кю. "Всё, захожу в аудиторию, сдаём телефоны. Пожелай мне удачи! Встретимся после экзамена в щикданге "Самчон Пэк", с меня пузырь соджу!" и в конце два смайлика – восхищённо-радостный и поцелуйчик. Мило. Видать, Кюхён просто взбудоражен экзаменами, но вовсе не паникует, как большинство студентов. Действительно, а чего ему бояться, он же отличник! Быстро написав ответ, заканчивающийся таким же смайликом с поцелуем, мужчина отключает звук, кладёт телефон в карман брюк, и заходит в светлый, хорошо проветренный класс, где уже сидят ученики. Следующие три часа Чонсу откровенно дохнет со скуки и сокрушается, что не подумал взять с собой хоть какую-нибудь книжку. И телефон не достанешь – в углах кабинета висят камеры. Поэтому мужчина просто разглядывает учеников, выжидая, что кто-нибудь поднимет руку и кому-нибудь нужно будет помочь. Но, как на зло, все самостоятельные, сидят себе тихонько, пишут… К концу экзамена Итук едва не засыпает на столешнице, поскольку жаркое июльское солнышко в смеси с полной тишиной класса и тёплым ветерком, влетающим в открытые окна, прямо-таки располагают к сладкому крепкому сну, и спасает его от этого сна пиканье наручных часов – время истекло, экзамен окончен. Он собирает у замученных, уставших учеников листочки с экзаменами, при них запечатывает листы в конверт, говорит, что результаты будут в течение недели, и отпускает всех по домам. Всё, наконец-то! Теперь можно с чистой совестью ехать в щикданг. – Мать моя омега, я чуть храпака не дал, – с такой фразой в кабинет вползает, сонно хлопая чёрными подведёнными глазами Йесон, и широко зевает, не считая нужным прикрыть рот ладонью. – Ненавижу экзамены… – Тебе за них платят, так что молчи в тряпочку, – хмыкает в ответ Чонсу, поднимаясь из-за стола и с хрустом разминая позвоночник, морщась при этом от неприятного ощущения затёкшей задницы. Это правда, он бы не сидел надзирателем на этих экзаменах, если бы ему не платили дополнительно сто шестьдесят тысяч вон* всего за три часа безделья. – Как всё прошло? У меня молчали весь экзамен. – Ну, у меня отличился только один индивидуум, – вздыхает бета, прислоняясь бедром к столу, за которым сидел Итук, – твой, – и переводит взгляд на старшего, намекающе поднимая брови. – Он написал тест всего за полтора часа и за час накрапал сочинение размером в тысячу слогов*! Или больше, я не считал… В общем, я такую скорость за все семь лет работы здесь видел, наверное, всего раз пять. Где ты только такого гения выкопал? – Места знать надо, – с гордостью выдаёт Итук, деловито хлопая конвертом с экзаменационными листами по столу, – а ты всё "малолетка" да "малолетка". Моя "малолетка" всех тут уделает! Чонун широко улыбается в ответ, забавно при этом фыркая, и вдруг, опустив голову, чтобы прикрыть чёлкой глаза, и засунув руки в карманы брюк, смущённо прикусывает нижнюю губу. И это не есть хорошо. Чонсу достаточно давно знает этого парня, – ну как давно, всего-то шесть лет, – чтобы по таким вот неосознанным движениям понять – Йесон опять что-то учудил. – Что на этот раз? – резко опустив руки так, чтобы хлопнуть ладонями по бёдрам, спрашивает старший. – Я знаю эту твою лыбу, выкладывай, – он говорит громко, практически приказным тоном, чтобы Чонун даже не думал увиливать. – Насчёт "малолеток", – подняв голову, начинает бета, – я тут в клубе одного мальчонку подцепил… – О боже, я передумал, избавь меня от своих секс-похождений, – понимая, к чему клонит младший, стонет Чонсу, и уже хочет обогнуть друга, чтобы выйти из аудитории, как тот преграждает ему путь, смотря в его глаза исподлобья, так долго и внимательно, будто в душу заглядывает. Да-а-а, походу, дело серьёзное. – Дослушай. Я встретил там парня в компании друзей, мы пообщались, всё почти дошло до постели, но… в последний момент он меня остановил и слинял. Представляешь?! Он слинял от меня, из моей квартиры, просто за секунду до того, как я его… – Донсен! – резко обрывает мужчину Итук, мельком поглядывая на коридор, по которому ходят амёбоподобные ученики. Всё же школа – не место для таких личных разговоров, и было бы лучше поговорить об этом в каком-нибудь заведении за бутылкой соджу. – Ну ты чо завёлся-то? Первый раз тебе что ли отказали? – уже тише спрашивает мужчина, понимая, что до заведения и соджу Чонун просто не дотерпит с такой-то информацией. – Да, блять, да! – понизив голос "орёт" Йесон. – Никто мне раньше не отказывал, тем более находясь в голом виде в моей постели! Но дело не в этом, – он делает шаг навстречу старшему и следующую фразу практически шепчет ему на ухо, – я видел его в нашей школе. Он учится здесь, во втором классе старшей школы, тоже сегодня экзамен по корейскому сдавал. Чонсу отходит на пару шагов назад, выпучивает глаза, глядя на кусающего губы Йесона, и долго соображает, что сказать. Да, такую ситуацию нарочно не придумаешь. С одной стороны, душит дикий ржач, потому что теперь они вроде как в одной лодке, торжественно называемой "педофилия", а с другой стороны, вот уж от Чонуна, всего такого альфа-самца, на которого ведутся беты и омеги, стоит ему поманить пальцем, зацикленности на каком-то школьнике он ожидал меньше всего. Да и не Чонун ли начиная с марта месяца мозг ему парил насчёт Кюхёна? – Тебя как угораздило? – не сдержав смеха, фыркает Чонсу, но быстро серьёзнеет. – Это же совращение несовершеннолетних, статья… Сам вспомнишь какая. – Триста вторая Уголовного Кодекса ЮК*. Хотя, триста третья тоже подойдёт… Ты, кстати, тоже под них подпадаешь. – У меня другая ситуация! – шикает на него мужчина, заведомо зная, в чём хочет упрекнуть его младший. Да, он тоже встречается с несовершеннолетним юношей, но они хотя бы истинные, которые, хоть ты тресни, не смогут жить друг без друга, а Чонуна с этим мальчиком что объединяет? Милая моська? Красивое тело? Что? – А самое смешное в том, что он меня узнал, – криво ухмыляется Йесон, – мы столкнулись в коридоре и… он совершенно точно меня узнал! Чуть пощёчину мне не влепил, когда я его легонько по попе шлёпнул. – М-м, – скептически тянет Итук и щурит глаза, – я б на его месте рядок зубов тебе поправил за такую выходку. – Мужчина ненадолго замолкает, смотря на глупую улыбку друга и его внезапно зардевшиеся щёки. Не каждый день увидишь хладнокровного Чонуна таким пунцовым. – У-у, дядя Йесон влюбился, я смотрю? – фыркает Чонсу после небольшой паузы. – У тебя сейчас уши полыхнут. – Посмотрим, – хитро лыбится Чонун, спешно возвращаясь в свой привычный образ сексуального неприступного беты. – Для начала я о нём всё разузнаю и потом решу, как действовать. – Что вообще малолетка делал в ночном клубе? – Чонсу, нахмурившись, быстро окидывает взглядом рабочий стол, берёт конверт с экзаменами, ключ от кабинета, и кивает младшему в сторону коридора. – Как его пустили? – Да он в компании был, те, видать, приврали о его возрасте, либо как-то дату в паспорте подделали, – Йесон безразлично пожимает плечами и вместе с Итуком выходит из кабинета, продолжая свой разговор уже по пути к школьной парковке. Йесон, ни капли не угрызаемый совестью за совращение несовершеннолетних, нагло садится на переднее сидение машины Чонсу и требует подвезти до ближайшей станции метро, так как на пару дней он остался без колёс, сданных в автосервис, и сегодня припёрся на общественном транспорте. Второй раз за день наградив друга отборным матом, Итук всё же подвозит бету до станции метро и после, глянув на время, спешит к щикдангу "Самчон Пэк", где они с Кюхёном договорились встретиться. Мальчишка, вопреки ожиданиям Чонсу, совсем не злится на него за столь долгое ожидание, скорее наоборот – эмоционально вымотавшись на экзамене, Кю, пока ждал хёна, успел стрескать порцию тонкасы и буквально всосал целую чашку острого рамёна, чем не преминул похвастаться своему альфе. Вопрос "как в тебя столько влезло" мужчина решает тактично не задавать, ибо чуть выпирающий, набитый едой животик под белой летней рубашкой с коротким рукавом наглядно показывает "как". Они вместе проводят в щикданге около двух часов, в течение которых Кюхён эмоционально рассказывает о заданиях, встретившихся ему на экзамене, говорит о своём сочинении, которое он написал быстрее всех, и считает, по каким датам и сколько ещё экзаменов ему предстоит сдать. Выйдя из заведения, Чонсу предлагает мальчишке прогуляться по какому-нибудь парку, чтобы подышать свежим воздухом и просто побыть вместе, однако юноша наотрез отказывается и просит отвезти его домой, так как не время расслабляться и надо продолжать готовиться к экзаменам. И мужчина послушно выполняет его просьбу, доставляя Кюхёна прямиком к двери его подъезда, где они долго прощаются, страстно целуясь в машине, совсем забыв о том, что могут быть пойманы. По возвращении домой Кю сразу закрывается в ванной, чтобы помыться перед приходом родителей, а выйдя оттуда, сразу бросается к вибрирующему телефону. Вау! Четырнадцать сообщений от Донхэ и Хёкджэ в общем чате! Парни наперебой предлагают встретиться на какой-нибудь площадке – во дворах или на набережной реки Ханган – и поиграть в волейбол, зовут на тренировку завтра, и говорят, что он книжный червь, раз погрузился в учёбу и не удостаивает их вниманием. Читая сообщения, Кюхён не сдерживает широкой улыбки и, поправляя на бёдрах полотенце, медленно плетётся на кухню, чтобы выпить холодного сока, по пути размышляя над ответом. В самом деле, до следующего экзамена ещё целых три дня, уж один-то вечер можно выделить на игру с друзьями, чтоб не терять форму. Заодно развеется, отвлечётся от бесконечной учёбы, кайф! "Окей, давайте завтра поиграем!" – пишет мальчишка старшим и вдобавок отправляет радостный анимированный смайлик в виде подмигивающей утки. Ответ старших приходит почти мгновенно, они радуются согласию, пишут, что завтра в восемь часов вечера, когда спадёт дневная жара, будут ждать его на волейбольной площадке у подземного выхода на реку со стороны района Hannam-dong. И это, пожалуй, становится для Кюхёна едва ли не самым ожидаемым событием – оставшуюся часть вечера он не может толком сосредоточиться на занятиях и без конца отвлекается на телефон, переписываясь с Братьями Ли. Парни рассказывают о событиях последних дней, о своих экзаменах, в шутку препираются друг с другом в общем чате, и спрашивают о планах юноши на выпускной вечер. "С кем ты идёшь?" – задаёт вполне логичный для выпускного вопрос Донхэ. "Один", – не особо задумываясь, отвечает омега. "В смысле? Ты не можешь пойти один! Нужна пара! С кем ты будешь танцевать?" – бурно реагирует Хёкджэ, выражая свои эмоции смайликом, выпучившим глаза. "Мы же не в Америке, какие в жопу танцы?" – совершенно не стесняясь в выражениях, печатает Кю, нахмурившись. В самом деле, какие на хрен танцы? Это ж не Америка, где на выпускной устраивают настоящий бал, и парни должны танцевать с девушками, а всего лишь церемония вручения аттестатов, затем речь преподавателей, и вечером небольшая вечеринка в школьном спортзале. Или, вернее, в китайском ресторане, банкет в котором для выпускников средних классов заказали их классные руководители. "Окей, тогда кто тебя пьяным потащит домой после вечеринки?" – не сдаётся Хёк. "Мой альфа будет там, он и дотащит". "Хэй, слушай, мы собираемся после ресторана поехать сначала в караоке, а потом в ночной клуб в районе Итэвон. Если захочешь – приезжай! Обещаю, мы вернём тебя домой в целости и сохранности!" – тут же пишет Донхэ, добавляя в конце сообщения подмигивающий смайлик. "Это уж как пойдёт", – дополняет Ынхёк. "Заткнись!" – мгновенно реагирует Хэ. Видимо, парни сейчас не дома и не вместе, раз препираются в чате, ведь в противном случае они бы делали это оффлайн, при этом ещё и лупя друг друга подушками. "Я ещё сто раз подумаю, бухать ли с вами после выпускного", – отправляет Кюхён, приписав в конце смайлик "–_–". "Соглашайся! Выпускной средних классов надо отпраздновать настолько круто, чтоб в старшей школе не захотеть вообще идти!" – пишет Хёк и добавляет движущийся смайл в виде ржущего медведя. Решив закончить препирательства, Кюхён посылает обоих альф на хер и напоследок ставит смайлик, показывающий язык. Хм, пожалуй, поехать потом с ними в клуб – не такая уж плохая идея. Вот только… Чонсу. Как быть с ним? Он ведь не отпустит его просто так к двум альфам, в ночной клуб, в компанию к алкоголю. Значит, либо придётся всеми правдами и неправдами уговаривать мужчину, который, к слову, идёт в ресторан вместе с ними, либо бессовестно слинять под шумок, чтобы тот не заметил. И если первый вариант грозит просто ссорой, то второй попахивает грандиозным скандалом. Чонсу же его убьёт, если узнает, что он пил в ночном клубе с двумя не внушающими доверия альфами. Но ведь так хочется поддаться соблазну и поехать к ним… Впрочем, до того момента у него ещё полно времени, а пока стоит вернуться к экзаменам, иначе никакого выпускного не будет вовсе. На следующий день с утра юноша посещает два двухчасовых урока, посвящённых следующему экзамену по английскому языку, и, несколько уставший после очередных потрахушек мозга, решает пешком пройтись до дома. В восемь часов вечера, как и было договорено, он приезжает на велосипеде к реке Ханган. Весь запыхавшийся и потный, юноша, тяжело дыша, спрыгивает с велосипеда, оставляет его на специальной парковке и, на ходу вытаскивая из рюкзака бутылку воды, идёт к небольшому, огороженному металлической решёткой стадиону, где раньше он частенько встречал парней, играющих в баскетбол. Однако теперь поле разрезает на две части крепкая, белоснежная волейбольная сетка, а с двух сторон от неё под гарканье Хёкджэ "раз, два, три, четыре!" парни из его команды разминаются, приседая и взмахивая руками. Парни, имена которых Кюхён за два месяца с горем пополам запомнил, теперь одеты не в стандартную спортивную форму, к которой юноша привык, а кто в чём: Хёкджэ радостно взмахивает лапками в своей белой майке-синглет и приседает в чёрных… то ли бриджах, то ли лосинах до колена, сходу не понять. Донхэ в свободной белой футболке и широких чёрных шортах, – чему удивляться, они с Хёком вечно парную одежду носят, – Минхо прыгает в майке, не скрывая волосатых подмых, и белых спортивных шортах, Юнхо и… мать его, Чанмин, оба в одинаковых футболках цвета рыжий-вырви-глаз, и всю эту красоту завершает свободная зелёная футболка Кибома, прекрасно сочетающаяся с чёрными лосинами, обтягивающими стройные ножки. Да, теперь это мало похоже на самую крутую команду старшеклассников, скорей уж сборище каких-то сорванцов-дилетантов, пришедших тут просто так мячик погонять. А Кибом со своими штанишками вообще на омегу похож, очень уж у него соблазнительные, кхм, изгибы жёпки. – А-а-а, явление! – с широченной улыбкой тянет Хёкджэ, выпрямляясь из очередной позы "зю", в которую загнулся для растяжки мышц ног. – Иди разминаться! Улыбнувшись в ответ, Кюхён входит на мини-стадион, закрывая за собой металлическую решетчатую дверь, и, кивнув всем в знак приветствия, начинает разминаться вместе со старшими, под ровный счёт Хёка приседая и подпрыгивая. В связи с давним отсутствием физической активности мышцы уже через пятнадцать минут начинают ныть, напрягаясь от упражнений, однако мальчишка этому только рад – уж он-то знает, что при занятии спортом выделяются миокины, стимулирующие центральную нервную систему вырабатывать дофамин и серотонин. Говоря простым языком, после тренировки он будет чувствовать себя будто заново родившимся, счастливым, и как никогда энергичным. После небольшой разминки на все группы мышц Ынхёк заставляет парней пробежать три круга по небольшому полю и лишь после этого они начинают игру. Играют как обычно – трое на четверо, активно передвигаясь по маленькому полю, Кюхён смеётся вместе с парнями, откровенно соскучившись по их компании, и старается побольше контактировать с Донхэ и Хёкджэ, зная, что ещё долго с ними не увидится. Как-то даже странно осознавать, что Ынхёк теперь уже не президент школы, а Хэ не его заместитель. Они уже выпускники. И совсем скоро они поступят в университет, выбрав желаемые профессии, или переедут в Америку, как родители, и… забудут об этом. Обо всём этом. Забудут о старшей школе, о волейбольной команде, с которой участвовали во многих соревнованиях, и также забудут о нём, заурядном омеге, который каким-то чудом затесался между ними. Не хочется об этом думать… Не сказать, чтобы они прям стали друзьями, однако Кю для себя понимает, что как-то слишком сильно привязался к этим двум альфам и ему не хотелось бы вот так внезапно и скоро расставаться с ними. – Кюхён! Бей! – из раздумий вырывает звонкий голос Кибома и юноша, похлопав глазами, вскидывает голову, смотря на парня. Всё будто в замедленной съёмке: с той стороны сетки мяч взлетает на несколько метров вверх, следом за ним подпрыгивает Чанмин, занося правую руку, хлёсткий удар по гладкой поверхности мяча, сопровождающийся шлепком, а в следующую секунду нос обжигает острой болью и перед глазами вспыхивает яркий белый свет. Кажется, удар был приличным. Не удержавшись на ногах, Кюхён падает на мягкое резиновое покрытие поля, крепко зажмурившись, закрывает лицо руками, тихо стонет от боли, но ещё не до конца понимает, что с ним происходит. Есть только боль, и всё. – Кю! – Кюхён! Голоса Хёкджэ и Хэ, их юноша узнаёт сразу. Парни, не на шутку перепугавшись, буквально в момент оказываются рядом с омегой, с силой отнимают его ладони от лица и у обоих мгновенно расширяются глаза от вида хлещущей фонтаном крови. Прекрасно, единственному слабому звену в команде они умудрились разбить нос. – Я в магазин! – в отличие от других, Донхэ вид крови не парализует, скорее наоборот, побуждает мозг работать в ускоренном режиме, чтобы придумать решение. Собственно, поэтому парень, резво вскочив на ноги, хлопает Хёка по плечу ладонью, чтобы вывести из ступора, затем бежит за своим рюкзаком, валяющимся на краю поля, и пулей вылетает из металлического заграждения, направляясь в ближайший магазинчик. – Переверни его! – Дайте что-нибудь вытереть кровь! – Не стой, помоги! – Есть салфетки?! – Да завалите вы уже, – стонет Кюхён, морщась от боли и гула пяти мужских голосов над ухом. – Устроили тут истерику. Я же не умираю… Хотя вы с завидным упорством пытаетесь меня угандошить. Фокус сработал – парни смеются и расслабляются, по фразе мальчишки понимая, что с ним всё хорошо. Чьи-то сильные руки приподнимают его и помогают перевернуться на бок, чтобы кровь не затекала в горло, он видит перед собой гладкую коленку Хёкджэ, чувствует его ладонь на спине, которая ласково поглаживает с целью успокоить, и закашливается, низко опуская голову к земле. Отвратительное ощущение тепла и металла в горле вызывает тошноту, от которой Кю пытается избавиться кашлем, и, подняв левую руку, перепачканную кровью, осторожно ощупывает пальцами переносицу. Хрящи и кости целы, ничего не сломано, уже хорошо. Лишь ушиб и, как следствие, разрыв капилляров, ничего критичного. Хотя, конечно, неприятно. Синяк будет. И отёк. Опять не избежать люлей от матери, которая снова подумает, что он подрался. – Кюхён-а, прости, прости меня! Это была случайность! Я не рассчитывал… – Убить одним ударом? – нагло перебивает Кюхён пламенные извинения Чанмина и снова закашливается, фыркая носом, чтобы вытолкнуть кровь. – Каждую тренировку вы пытаетесь меня угробить, я привык. – Прости, это правда случайность! – продолжает раскаиваться Чанмин, виновато опуская голову, чтобы скрыть глаза чёлкой. – Давай я вызову такси и… надо в больницу, вдруг у тебя сотрясение! – Отчипись, нет у меня сотрясения. – Видишь, как разговаривает, – с гордостью говорит Хёкджэ, не прекращая поглаживать горячую, влажную от пота спину донсена через футболку, – будь у него сотрясение – он бы молчал. Парни смеются и наконец с облегчением выдыхают. В самом деле, омега просто зол из-за постоянных посягательств на целостность его лица, которые в кои-то веки увенчались успехом, и потому грубит старшим. – Ладно, парни, на сегодня всё, – объявляет Ынхёк, обводя команду взглядом, – о следующей тренировке всем сообщу в чате, а сейчас езжайте домой. – Нет, подожди, как мы вас оставим в таком положении? – тут же хмурится Юнхо, поднимаясь на ноги. – Нормально, – отмахивается блондин, начиная усерднее растирать спину младшего ладонью, когда тот снова громко кашляет, наклоняясь к земле, – дождёмся Донхэ, обработаемся, и отвезём его домой. Всё равно пора было заканчивать, уже темнеет. – Хорошо, – подаёт голос Кибом, тоже вставая с земли. – Напишите в чате, как доберётесь. Парни медленно расползаются по стадиону, чтобы забрать свои сумки, разбросанные по углам металлического ограждения, и, попрощавшись, уходят. А Чанмин ещё раз искренне извиняется и говорит, что рассчитается с Кюхёном ужином при следующей встрече. – Я ему этот ужин на голову надену, – недовольно бурчит мальчишка, как только старшие уходят, и Хёкджэ, сидящий рядом, смеётся, мысленно сравнивая омегу со злым хомяком. – Не стоит, я сам за тебя отомщу, – альфа гладит плечи младшего, чуть наклоняется, чтобы посмотреть, насколько сильно кровотечение, и поджимает губы. Как бы в самом деле не пришлось ехать в больницу, хлещет-то будь здоров. – Хён, – стонет Кю, поворачивая голову к Ынхёку, которого от вида окровавленного лица омеги слегка передёргивает, – переносица отекла, я запахов не чувствую. – Твои родители меня закопают… – Думаешь, это первый раз, когда они видят меня в крови? – ехидничает Кюхён и, поморщившись, вдруг склоняется к земле, отплёвываясь от крови, попавшей в глотку. – Мама уже давно перестала впадать в панику при виде побоев на моём лице, особенно после… – юноша вдруг замолкает, хмурится, и отворачивается, снова выдыхая через нос, из-за чего вокруг брызжет кровь, окрашивая серое покрытие спортивного поля в багряный. – После чего? – тихо спрашивает Хёк, и внезапно его осеняет догадка. – Это… те шрамы? На груди и спине. Кюхён уже хочет резко развернуться и нагрубить старшему, в глубине души проклиная себя за слишком подвижный язык, но успевает только открыть рот, как его отвлекает вернувшийся на площадку Донхэ. Очень вовремя, надо сказать, иначе Хёкджэ узнал бы от Кю много нового о себе. И не факт, что литературным языком. – Держи салфетки: влажными вытереться, а сухие скатай в пипки и затолкай в ноздри, кровь остановят, – наспех вытаскивая из рюкзака всё, что купил в ближайшей точке CU, Хэ бросает покупки своему альфе и продолжает тараторить, зная, что старший будет беспрекословно выполнять его указания. Даже если обращается он не к нему, а к Кюхёну. – На вот ещё холодной воды, обезболивающее, и… слушай, у них льда не было, но вот, приложи к переносице, снимет отёк. Принимая из рук Ынхёка влажные салфетки, Кю нормально садится, подносит салфетку к носу, останавливая уже чуть медленнее капающую кровь, и встречается взглядом с Донхэ. Парень смущённо улыбается, походя на милого щенка, и протягивает ему… пачку разноцветных замороженных чапсальтток*. Оригинально. Замороженное мясо ко лбу он уже прикладывал, замороженными пельмешками манду глаза реанимировал, палочки гарэтток* помогли при ушибе костяшек, но вот чапсальтток – это что-то новенькое. – Спасибо, хён, – скептически подняв брови, Кюхён хихикает и переводит взгляд с холодного десерта на лицо Донхэ. Блин, надо же, парень сообразителен, и вместе с тем так трогателен, мил, заботлив. Всего на секунду в юной голове возникает мысль о поцелуе в знак благодарности, но… тут же гаснет, когда парень вспоминает о крови, разбитом носу, и Хёкджэ, сидящем рядом. Пока Кю стирает с рук и лица кровь, старшие переговариваются, решая, как повезут мальчишку до дома и не нужно ли по пути заглянуть в аптеку или больницу для перестраховки, затем собирают вещи в рюкзаки, вызывают такси, и, держа юношу под руки, ведут его к машине. В этот раз Донхэ устраивается на переднем сидении, чтобы показывать водителю дорогу, а Хёкджэ с Кюхёном садятся назад, причём блондин садится как можно ближе к двери, чтобы было больше свободного места, и заставляет омегу лечь, устроившись головой на его коленях. Тихо постанывая и морщась, Кю прикладывает пачку с ледяным десертом к переносице и, пользуясь уникальной возможностью, разглядывает альфу, внезапно проявившего к нему такую трогательную заботу. Ли Хёкджэ, президент, который когда-то спас его от побоев за школой. Такой улыбчивый, добрый, но в стрессовых ситуациях холодный и решительный, и всегда с ярким запахом свежей клубники, что напоминает о жарких летних вечерах. Таких как сегодняшний, например. Парень немного приоткрывает окно, впуская в салон прохладный летний ветерок, и, прикрыв глаза наслаждается тем, как игриво потоки воздуха треплют его белоснежные волосы. Хм, вот интересно, Чонсу был таким же в юности? Иногда, в какие-то моменты Кюхён замечает сходство между Итуком и Хёкджэ, они немного похожи внешне, и есть у них что-то общее в характере. В манерах. Или это лишь фантазии, и он повсюду видит черты любимого учителя? Да, вероятно, это просто наваждение… – Что, нравлюсь? – усмехается Хёкджэ, вдруг опуская голову, чтобы посмотреть на донсена. Не ожидав такого, юноша хлопает глазами, отворачивается, переводя взгляд на Донхэ, и заливается горячим румянцем, жгущим щёки и уши. Это ж надо было так опростоволоситься. Внаглую! Пялиться! На чужого альфу! Да, кажется, мозг он всё-таки сотряс… – Нет… то есть, да… В смысле… нравишься, но не в общепринятом значении, – начинает мямлить Кюхён, стыдливо отводя взгляд. Удовлетворённый реакцией юноши, Хёк расплывается в широкой улыбке и, подняв голову, мельком смотрит на Донхэ, который тоже лыбится, спрятав рот за левой ладонью, при этом как бы невзначай отвернувшись к окошку. Вот оно, подтверждение их слаженной работы – несмотря на медлительность прогресс всё же есть: омега волнуется, находясь в их обществе, его долгие взгляды и алеющие щёки говорят о симпатии, и ему хочется, но пока не можется, проводить больше времени в их обществе. Не зря они с Хэ так долго вынашивали план по соблазнению мальчишки. И хотя всё идёт не совсем идеально, – в конце концов, разбивать Кюхёну нос не входило в план, – прогресс есть, и это радует. Теперь осталось только дождаться выпускного. Да, к слову, о выпускном… – Ты уже решил, поедешь с нами в клуб после выпускного? – снова опустив голову к Кю, спрашивает Хёкджэ, и, будто бы случайно, кладёт руку на его впалый животик, легко проходясь пальцами по ткани футболки. – Я… не знаю, – вдруг хмурится юноша, – Учитель Пак вчера сказал, что организовал для нашего класса поездку за город, к морю, с ночёвкой в палатках. Думаю, я поеду с классом. – Вау, круто! – оживляется на переднем сидении Донхэ, а Хёк тихо посмеивается, зная, как сильно его парень любит походы и море, не говоря уж о палатках. – Да-а, представьте, какая романтика! – ненадолго оторвав пакет с чапсальтток он переносицы, с восторгом продолжает рассказывать Кю. – Ужин у костра, песни под гитару, игры, шум прибоя, сон в палатках, и рассвет над морем, – описывая предстоящее путешествие, Кюхён мечтательно пялится в потолок салона и улыбается. В его воображении он уже сидит на песчаном пляже, глядя на море и усыпанное звёздами ночное небо, позади трещит костёр, вокруг которого собрались уже бывшие одноклассники, и вдруг на плечи ложится тёплый мягкий плед, а рядом садится на песок Чонсу… Да, это будет замечательный выпускной. – Но вы же поедете на следующий день, верно? – возвращает омегу в реальность Хёкджэ. – Значит, у тебя есть возможность отметить с нами. – Нет, мы едем в тот же день, – юноша снова прикладывает пачку замороженных пирожков к носу и морщится от боли. – У нас будет время добраться до дома, чтобы взять вещи, и потом сразу на тур-автобус, так что… – Жаль, а мы так хотели выпить и потанцевать с тобой, – наигранно сожалеюще вздыхает Донхэ, отворачиваясь к окну. Вместо остроумного ответа Кюхён хмурится, сжимает губы в полоску и, насупившись, шлёпает Хёкджэ по руке, которой тот ненавязчиво поглаживал его живот. Поехать в клуб с Братьями Ли хочется жуть как, такой выпускной наверняка запомнится ему на всю жизнь, однако и с Чонсу поехать тоже хочется, ведь они пара, и к тому же это действительно будет романтической поездкой. Хотя и опасной, поскольку вместе с ними там будет ещё два десятка выпускников и как минимум двое чьих-то родителей. В любом случае, стоит всё это обсудить с Итуком, у них же не было возможности поговорить о поездке раньше, пока она была в статусе "не решено", учитель сам-то о решении "точно ехать" только вчера от Йесона и родительского комитета узнал. Такси останавливается возле нужного дома и Кю, увидев в окне знакомую кирпичную кладку с тонной спутанных энерго-проводов, принимает сидячее положение, тут же морщась от внезапного помутнения в глазах. Резко поднялся, надо двигаться помедленнее… – Всё в порядке? Помочь тебе подняться по лестнице? – обеспокоенно спрашивает Хёкджэ, заметив состояние мальчишки. – Нормально, – отмахивается Кюхён, и ненадолго отнимает пакет с пирожками от носа, – лучше напишите в чате, что мы добрались, – он замолкает на секунду, а затем, подумав, добавляет: – и скажите Чанмину, что он козёл. – Договорились, – смеются в ответ старшие, синхронно подумав, что Чанмин будет очень рад этому заявлению. – Спишемся, – кивает ему на прощание Донхэ, повернувшись на переднем сидении так, чтобы видеть лицо омеги, – и… ты подумай. Ну, насчёт выпускного. Мы не настаиваем, но очень хотим, чтобы ты пошёл с нами, – альфа как-то с нажимом произносит слово-усилитель, совершенно "не настаивая" на просьбе, и Кюхён, понимая, что это неспроста, ощетинивается. – В выборе между романтикой и пьянкой я, пожалуй, выберу первое, – юноша опасно, хищно ухмыляется, как всегда делал только перед дракой, и смеряет Хэ убийственным взглядом. – Эй, мы же не заставляем, это просто предложение, – переглянувшись с Донхэ, мягко вмешивается Хёкджэ, стараясь сгладить ситуацию. – Спасибо за помощь и… увидимся на экзаменах, – юноша машет парням пакетом с чапсальтток и, резко дёрнув ручку двери, хватает свой рюкзак и выходит из машины, не удосужившись по правилам приличия попрощаться с водителем. Кюхён еле-еле доползает до двери квартиры, набирает код, и с громким вздохом облегчения заходит в дом. Голова болит, но радует, что хоть кровь перестала из носа хлестать. Прислушавшись, юноша делает вывод, что папа сидит в зале за телевизором, а мама чем-то шуршит в спальне, значит – уборная свободна. Стараясь двигаться максимально тихо, Кю вытаскивает из рюкзака телефон, оставляет рюкзак в коридоре на полу, и забегает в душевую, чтобы никто из родителей не успел его выловить и устроить разнос. Он будто специально сидит в душе почти час, наслаждаясь тёплыми струями воды, затем находит в навесном шкафчике аптечку, обрабатывает перекисью ранку на переносице, заклеивает её пластырем, и, опёршись руками о раковину, с пристрастием разглядывает своё отражение. Да, видок так себе. Завтра под глазами расцветут синяки, что вполне нормально при ушибе переносицы, но помимо этого… надо придумать, как оправдаться перед родителями. Хотя, наверное, лучше будет не показываться им на глаза в ближайшие пару дней, пока увечье не заживёт. Избегать что ли как-то, живя в одном доме… – Чтоб тебе экзамены завалить, Шин Чанмин, – в сердцах шипит Кюхён, и вдруг сам вспоминает о своих экзаменах. – И как я это Чонсу объясню? Он же меня прибьёт за очередную игру с ними. Будто чувствуя, что омега думает о нём, Итук присылает несколько сообщений с новостями: выпускную поездку с родителями и директором обсудили вдоль и поперёк, определившись с датами, финансами и самими выпускниками, поэтому в ближайшие несколько дней он будет занят сбором бабла и закупом всего необходимого, после он согласует с классом список тех, кто едет, и будет договариваться с родителями-сопровождающими. Кроме того, мужчина пишет, что с ними совершенно точно поедет до этого брыкавшийся Йесон, и что они с Чонуном возьмут для себя отдельную палатку, в которую с удовольствием пустят и Кюхёна. "Хочешь, чтобы я спал рядом с Учителем Ким? Ты нормальный?" – сходу пишет юноша в ответ, даже толком не обдумав грубость фразы. "Мы будем спать в раздельных спальных мешках, так что нет причин для паники. Йесон будет спать в своём мешке, а мы с тобой в мешке побольше. Или хочешь спать в общей палатке?" – уже через минуту пишет Чонсу, не ставя смайликов, что говорит о полной серьёзности мужчины. "Не думаешь, что будет несколько подозрительно, когда мои одноклассники увидят меня утром, выходящим из УЧИТЕЛЬСКОЙ палатки? С одним бетой и ОДНИМ АЛЬФОЙ!!! Хочешь нас спалить?" – печатая сообщение, Кю в самом деле чувствует закипающую в груди злость. О чём хён думает?! Если одноклассники увидят, как он утром выползает из палатки Йесона и Итука, чёрт знает, о чём они подумают! И с ними будут чьи-нибудь родители, они-то точно поднимут шум! Но помимо всего этого… Кюхён признаётся сам себе, что ему страшно спать с мужчиной. В одном спальном мешке, на пляже, впервые спать вместе… Что, если Чонсу позволит себе лишнего? Вдруг его даже Йесон не смутит? – Сынок, – тихий голос матери и три стука по деревянной двери ванной комнаты заставляют юношу вздрогнуть и едва ли не выронить телефон из рук, – мы собираемся спать, ты скоро? – Да… да, мам, – тяжело дыша от испуга, Кю тем не менее старается говорить ровно, чтобы мама ни о чём не догадалась, – сейчас выйду. Тихие, почти неслышные шаги, к которым внимательно прислушивается юноша, удаляются и затихают в гостиной, и лишь после этого он с облегчением выдыхает. Погрузившись в мысли о предстоящем путешествии, он напрочь забыл о родителях. И о времени – уже десять минут двенадцатого! Пора ложиться спать, ведь завтра ещё тащиться на подготовительные занятия в школу… "Боишься спать со мной в одном мешке?" – пиликает телефон новым принятым сообщением, и сердце Кюхёна пропускает удар, как только он читает его. Какого дьявола? Как он догадался?! "Да, боюсь! Боюсь, что тебя из школы вышвырнут, если узнают о нас. Это же незаконно!" – изобилуя злыми смайликами, пишет в ответ омега. "Помнишь, в самом начале отношений ты просил меня помнить об одном очень важном правиле? И я его придерживаюсь, так что тебе не о чем волноваться", – в конце предложения мужчина ставит смайлик в виде подмигивающей уточки, и Кю на это скептически фыркает. Действительно, хён ещё ни разу не преступил то самое "правило неприкосновенности", которое Кюхён просил его соблюдать, так, может, и правда не о чем переживать? И всё же… с одной стороны, ему жутко хочется переночевать в палатке вместе с Чонсу, хочется так, что аж сердце начинает колотиться быстрее, но с другой стороны, юноша трезво понимает степень опасности их отношений. Плюсом ко всему вместе с ними в этой поездке будут родители, одноклассники, и чёртов Йесон, который сможет в любую секунду стукнуть Итука, если он позволит себе лишнего. "Давай завтра вечером поужинаем и всё обсудим, сейчас уже слишком поздно. Приятных снов, малыш", – следом за сообщением Чонсу отправляет движущийся смайл в виде медведя с глазами-сердечками, и Кю, посмотрев на него, закатывает глаза. Взрослый мужик, казалось бы, а повсюду лепит смайлики с сердечками. – Да, вот что влюблённость делает с людьми, – бурчит себе под нос парень, и, поправив на бёдрах полотенце, выходит из уборной и очень тихо крадётся в свою комнату, чтобы не потревожить родителей. Хорошо хоть Чонсу идёт на контакт и готов обсудить любой вопрос. Пожалуй, в этом большой плюс отношений со взрослым мужчиной – нет бесконечных ссор и необоснованной ревности, как было бы, встречайся Кюхён с одногодкой, нет контроля и нареканий, хён всецело доверяет ему и уважает личное пространство. Это ли не идеальные отношения? Проблема лишь в возрасте и… этических нормах, которые, к сожалению обоих, не приемлют отношений между учителем и учеником… *160.000 вон (сто шестьдесят тысяч вон) – около 9.232 рублей по нынешнему курсу (девять тысяч двести тридцать два рубля). *1000 слогов – когда иностранные студенты сдают TOPIK – экзамен на знание корейского языка – для 5-6 уровней требуется сочинение размером примерно 750-800 слогов на заданную тему. *Статья 302 Уголовного Кодекса Республики Корея – "Половое сношение с несовершеннолетним и подобные деяния", наказание в виде каторжных работ на срок не более пяти лет. Статья 303 – "Половое сношение при злоупотреблении профессиональным положением", наказание как в 302 статье, либо штраф в размере 15 миллионов вон. *Чапсальтток (찹쌀떡) – корейский десерт, пирожки из клейкого рисового теста, внутри которых прячется начинка из сладкой фасолевой пасты и крема. Поскольку корейцы часто пользуются полуфабрикатами, эти пирожки стали выпускать в виде замороженного полуфабриката для удобства. В Японии этот десерт называется моти. *Гарэтток (가래떡) – рисовые палочки, используемые для приготовления токпокки.