Правило неприкосновенности

Четыре дня Кюхён приходит в себя, при этом выползая из комнаты только после того, как родители уедут на работу, практически ничего не ест и много спит, восстанавливая таким способом вымотанный эмоциями и раздумьями мозг. Всё это время с Чонсу он толком не связывался – мужчина-то ему писал стабильно несколько раз в день, но отвечал Кю коротко, обосновывая тем, что плохо себя чувствует. Естественно, после того напряжённого разговора с матерью юноша взялся активно подавлять свои эмоции, и, записывая небольшие по длительности голосовые сообщения своему альфе, всеми силами старается сделать голос обычным, спокойным и радостным, хотя у самого на душе кошки не просто скребут, а всё уже к чёрту ободрали. Очень хочется сказать хёну, что они едут в Америку на каникулы, рассказать о шантаже матери, поделиться переживаниями, получить от него поддержку, совет, и, может, какое-нибудь решение, но… ради его же безопасности омега честно молчит, боясь сболтнуть лишнего. Утром во вторник на электронную почту приходит письмо с выделенной жирным шрифтом темой "ЭКЗАМЕН". Кюхён, глубоко вдохнув, щёлкает на него, открывает вложенные в письмо документы, и внимательно их изучает, но почему-то, увидев отличные, высокие баллы за сданные международные экзамены, совсем не испытывает радости. – Ну да, сдал. Ну и молодец. А толку-то? По сравнению с нависшей надо мной объёмной жопой экзамены – полная фигня, – тяжело вздыхает Кюхён, сворачивая вкладки с документами и снова включая сериал, чтобы шумел на фоне. Позади раздаётся звонкий пилик телефона, и юноша, крутанувшись на кресле, встаёт, подходит к кровати, и падает на неё, взяв телефон в руки. Сообщение от Донхэ. Уже пятнадцатое за последние два дня. Парень, узнав, что донсен вернулся из выпускной поездки на море, без конца написывает ему, предлагая то прогуляться, то сходить выпить кофе, то поиграть в волейбол, но ни одно из предложений, естественно, не вызывает у омеги никакого отклика в душе. Как может хотеться что-то делать, если измученный мозг, раз за разом прокручивая разговор с матерью, всё время изобретает возможные способы избежать поставленного ею условия? Единственное, чего Кю хочет сейчас больше всего – открыть череп, вынуть мозг, и таким образом избавиться от мельтешащих мыслей. Ну вот, очередное предложение "прогуляться по набережной, развеяться", которое Кюхён тактично отклоняет – попросту не отвечает на сообщение, отметив его прочитанным и забыв. Однако Донхэ оказывается весьма настойчив в своём желании встретиться: в среду утром парень показывается на пороге дома Кю и долго жмёт на противно трезвонящий на всю квартиру звонок, пока дверь ему не открывает ещё сонная в свой выходной день мама Чо. Причём открывает так резко и сильно, что парень едва успевает увернуться, чтоб не получить этой дверью в лоб. – Здравствуйте, – супер-уважительно поздоровавшись и низко поклонившись, Донхэ лучезарно улыбается и прячет руки за спиной, немного нервничая, – Госпожа Чо? – Да, а Вы? – хлопая глазами и хмурясь, спрашивает женщина, плотнее запахивая на себе полы светло-зелёного домашнего халата, наспех наброшенного спросонья. – Меня зовут Ли Донхэ, мы с Кюхёном учимся в одной школе и играем в волейбольной команде, – быстро выпаливает парень, чувствуя себя неловко перед родительницей омеги, – он долгое время не отвечает на звонки и… мы волновались, поэтому… я пришёл узнать, всё ли с ним в порядке? – Да, – расслабленно выдыхает Госпожа Чо, и, приветливо улыбнувшись, отходит от двери, пропуская гостя мимо себя, – проходи, проходи, а то что на пороге разговаривать. Кюхён-а к тебе пришли! – повернувшись в сторону спальни сына, кричит женщина, и, обращаясь уже к Донхэ, кивает ему на закрытую дверь в конце коридора. – Он в комнате. Мы только-только проснулись и ещё не завтракали. Может, хотите позавтракать вместе с нами? – Нет, спасибо, не стоит, – кланяется в ответ Хэ, стягивая кроссовки и аккуратно ставя их носками к двери, – я надолго не задержусь, – и, поклонившись ещё раз, быстро семенит в указанную комнату, только бы поскорее скрыться от этого пронизывающего взгляда женщины. Следуя правилам приличия, Донхэ трижды стучит, прежде чем войти, и, не получив с той стороны ответа, входит, снова плотно закрывая за собой дверь, но, сделав шаг вглубь комнаты, парень резко выдыхает и закрывает нос тыльной стороной ладони. Окна закрыты и вместо естественной вентиляции комнату охлаждает кондиционер, поэтому здесь прохладно, но в воздухе слишком большая концентрация омежьих феромонов, что бьёт прям под дых, особенно альфе, только-только отошедшему от гона. Сначала Хэ привыкает к густому, насыщенному аромату глинтвейна, наполняющему комнату, смотря на спящего в наушниках Кюхёна, затем окидывает взглядом его спальню, отмечая несколько немытых кружек на столе в окружении конфетных фантиков, и, наконец взяв себя в руки, подходит и садится на краешек разворошённой кровати. Разглядывая посапывающего омегу, Донхэ не может сдержать улыбки, умиляется тому, как трогательно дрожат длинные реснички мальчишки, и, подумав, что разбудить его банальными словами будет скучно, решает действовать более откровенно и решительно. Глянув на дверь, будто боясь, что её могут в любой момент открыть, Хэ придвигается чуть ближе к спящему юноше, кладёт левую ладонь на его согнутое колено и медленно, едва надавливая, скользит от колена вверх, по внутренней стороне бедра, рядом с пахом притормаживает, кончиками пальцев пролезает под тонкие домашние шорты, и, наблюдая за лицом омеги, движется выше, отмечая, что под шортами нет белья. Как же соблазнительно он пахнет… Ещё и в такой позе – спящий, открытый, доступный, и без белья… – Чёрт, – сам на себя шикает парень, резко отдёргивает руку и сосредоточенно вздыхает, пытаясь успокоиться. Они с Хёкджэ столько времени потратили, чтобы заграбастать себе этого мальчика, а он, зараза такая, оказался удивительно устойчив к их соблазнению! Даже на феромоны не ведётся. Кажется, Кюхён всё же почувствовал прикосновения: резко вдохнув, словно вынырнул из воды, он причмокивает губами, открывает глаза, хмурится, но весь дёргается и выпучивает глаза, увидев перед собой счастливого, сияющего белоснежной улыбкой Донхэ. – Ты… откуда… Ты как здесь? – еле собравшись с мыслями, спрашивает Кю, выдёргивая наушники из ушей. – Я секретный агент, прислан по заданию вездесущего Чхве Шивона узнать, жив ли его любимый студент, – понизив голос и чуть опустив голову, говорит Донхэ, сверкая хитрыми глазками. – Шучу, меня твоя мама впустила. – Вопрос тот же: что ты здесь делаешь? – не задумываясь насколько грубо звучит сейчас его речь в отношении альфы, спрашивает Кюхён. – Ты не отвечал на сообщения, я волновался, – смягчается Хэ, и прикусывает нижнюю губу, когда младший, зажмурившись, от души зевает. До чего же он милый! Хочется его затискать прям здесь и сейчас! – Выглядишь замученным. – Есть причины… – юноша отводит взгляд в сторону и принимает сидячее положение, опираясь на руки позади себя. Понимая, что эти причины мальчишка всё равно не озвучит, Донхэ решает съехать с темы, ведь она явно болезненна для донсена, и, чтобы снова обратить на себя внимание, кладёт ладонь на его колено, мгновенно добиваясь удивлённого взгляда и лёгкой дрожи. – Значит, так: ты сейчас умываешься, одеваешься, берёшь с собой рюкзак с минимумом вещичек, и едешь со мной, – уверенно, глядя строго в глаза омеги, говорит Хэ. – Совсем дурак? Никуда я с тобой не поеду, – фыркает Кюхён, сбрасывая с колена чужую руку. – Не обсуждается! Собирайся, поедем выветривать твою хандру, а то киснешь тут сидишь в одиночестве. Давай-давай, поднимай жопу, даю тебе пятнадцать минут на сборы! – Хё-ё-ён, – страдальчески сведя бровки домиком, хнычет Кю. – Слушай, я не буду тебя пытать, захочешь – расскажешь всё сам. Но у меня душа не на месте: ты не отвечаешь на звонки, не пишешь сообщения, из дома не выходишь, конфеты вон сидишь лопаешь, – парень кивает в сторону рабочего стола младшего и посмеивается, заметив румянец, заливший щёки юноши, – ещё немного и мхом порастёшь! – Ладно, ладно, только отвали от меня, – раздражённо фыркает Кюхён, свешивая ноги с кровати, – какие вещи собирать? – Спортивную форму, сейчас надень что-нибудь приличное для выхода, и вот эту пижамку тоже можешь прихватить, – показательно обведя пальцем растянутую домашнюю футболку и шорты, усмехается Донхэ. – Нафига? – Мы хотим выехать за город, а пижамка на случай, если не успеем вернуться и придётся остаться в каком-нибудь хостеле. Я поговорю с твоей мамой, – предупреждая поток возмущения, говорит старший, поднимая руку в жесте "стоп", – чтобы она не волновалась и отпустила тебя. – В этом нет необходимости, – надувшись, бурчит Кюхён и, встав с кровати, поднимает с пола свой школьный рюкзак и бросает его на крутящееся кресло. – Будь так добр, подожди меня на улице, я соберусь и спущусь. Буквально кожей ощутив резкую смену настроения, Донхэ кивает, поджав губы, и тихо выходит из комнаты, практически сразу же сталкиваясь в коридоре с мамой Чо. Парень обменивается с ней парой фраз, в основном осыпая комплиментами, и, попрощавшись поклоном, выходит из квартиры, но остаётся в подъезде, ибо на улице ждать слишком жарко. Кюхён вылетает из дома всего через двадцать минут, причём вылетает в прямом смысле: он, явно ругаясь с матерью, огрызается, а затем громко хлопает дверью и, краснея от злости, бегом спускается по лестнице вниз, встречаясь на первом этаже с Донхэ. Буркнув недовольное "поехали", парень проносится мимо альфы, выходит на улицу, и лишь после того, как сворачивает за поворот на перекрёстке, расслабляется, выдыхает, и начинает разговаривать с хёном. Первым делом он пытается вызнать какой у Донхэ план, но парень наотрез отказывается говорить и вместо этого отвлекает донсена вопросами о его поездке на море, на что тот отвечает односложно – в самом деле, не рассказывать же другу, что на самом деле поездка была сплошной романтикой с Чонсу. Когда они спускаются в метро, Кюхёну становится откровенно всё равно куда ехать и с кем ехать, он слепо доверяется Рыбке и просто радуется, что наконец смылся из дома и сегодня туда не вернётся. И не важно, что это сваливание стоило ему ссоры с мамой. Благо отец сегодня работает, иначе просто криками он бы вряд ли отделался… Ориентируясь по станциям метро и пересадке на внутрирайонный зелёный автобус, юноша приходит к выводу, что едут они куда-то в сторону школы, в мыслях перебирает варианты "на кой?", и наконец догадывается – Донхэ везёт его к себе домой, они ведь с Хёком живут в каком-то районе, близком к школе. Он убеждается в своей догадке, когда парень вытаскивает его на автобусной остановке Yeonhui Underpass и, буквально пару раз свернув в узкие улицы, тормозит перед зданием высотой… да этажей двенадцать, не меньше! – Ты здесь живёшь?! – выпучивает глаза Кю, поднимая голову и с открытым ртом смотря на стандартный, высоченный жилой дом с шикарными остеклёнными лоджиями. – Да, – гордо вякает альфа, посмеиваясь с того, как забавно мальчишка реагирует на такую роскошь. Для самого же Донхэ это уже давно перестало быть чем-то сверхъестественным, ведь квартиру в этом доме они с Хёкджэ купили сами, суммировав деньги своих родителей, которые те удачно в своё время инвестировали. Хотя ещё года два назад покупка квартиры в таком крутом доме тоже казалась "вау" и "невозможно", поскольку квартира находится не слишком далеко от центра города и цена на неё конская. – Сейчас бросишь вещи, заберём Ынхёка, и пойдём позавтракаем, а то у меня желудок от голода сводит… Кстати, твоя мама была о-о-очень щедрой, предложила мне позавтракать с вами, я от голода чуть было не согласился! – И хорошо, что не согласился. Интонация вмиг меняется с удивлённо-восторженной на унылую и подавленную, поэтому Донхэ принимает решение вообще больше не заговаривать с омегой о родителях, ведь явно же его эта тема беспокоит, а по какой причине – пусть расскажет сам. Вздохнув, Хэ улыбается, обнимает младшего за плечи и ведёт его к стеклянной двери подъезда, уже там пропуская его вперёд себя. Квартира Рыбок, как выяснилось, находится на последнем, двенадцатом этаже, на который парни поднимаются в лифте, и, войдя в их квартиру, Кюхён, сняв кроссовки и бросив рюкзак прям у порога, сходу начинает любопытствовать. Дом оказывается довольно просторным: большая гостиная с огромными окнами в пол, маленькая кухонька, отделённая от гостиной невысокой барной стойкой, дверь, наверняка ведущая в уборную, и ещё одна дверь – в спальню. Квартира очень светлая за счёт больших окон, много мягких вещей, на стенах постеры с какими-то популярными музыкальными группами, несколько гирлянд с жёлтыми лампочками, напротив широкого дивана стоит шикарный телевизор с хорошими стереоколонками, а рядом… – Да ладно! – восклицает Кюхён и, подбежав к телевизору и встав перед ним на колени, протягивает руки к небольшой чёрной коробушке, лежащей на полке низкой подставки под телевизор. – Это четвёртая Sony PlayStation Pro?! Самая офигенная консоль!! А-а-а, хочу такую! – Подарим тебе на день рождения, – потягиваясь в своё удовольствие, из спальни выходит Хёкджэ, сонно хлопая глазами. – Привет, – парень ворошит белые растрёпанные волосы, от души зевает и расплывается в широкой довольной улыбке. А вот Кю вместо ответа и вежливого приветствия быстро отворачивается и стремительно краснеет – хён вышел из спальни в одних чёрных трусах, и всё. Только в трусах. А тело у него красивое. Не такое рельефное, как у Чонсу, конечно, но в его жилистой спортивной худобе тоже есть своё очарование. – Так, иди накинь что-нибудь. И умойся, – заметив смущение омеги, мгновенно реагирует Донхэ, и, подойдя к старшему, разворачивает его за плечи, подталкивая в сторону уборной, – поторопись только, мы жрать хотим, как сто индейцев. – Пойдём со мно-о-ой, – посмеиваясь, капризно тянет Хёк, оборачиваясь через плечо к донсену, – зубки друг другу почистим. – Чеши уже, – фыркает в ответ Донхэ и, доведя старшего до уборной, запихивает его в комнату, захлопывая за ним дверь, – извини, – посмеиваясь от смущения, обращается парень к Кюхёну, притихшему возле полюбившейся ему консоли, – думал, он давно проснулся. Ты не стесняйся, осматривайся, я пока немного приберусь. Хёкджэ, зараза! – вдруг на всю квартиру голосит Хэ, от чего Кюхён испуганно вздрагивает. – Чо не убрался-то?! Жопа ленивая… Сходу прилепившись к консоли, Кю даже не обратил внимания на пустые пивные банки, разбросанные по журнальному столику, стоящему между телевизором и диваном, на чьи-то трусы на спинке дивана, на несколько стаканов с чем-то на дне, стоящих на барной стойке, на гору грязной посуды в раковине, и на разворошённую кровать, которую Хёкджэ не посчитал нужным заправить. Донхэ, попутно наблюдая за любознательным Кюхёном, наводит чистоту в квартире, предлагает мальчишке чай, и на его боязливую просьбу показать спальню с некоторой долей сомнения соглашается – всё же спальня место личное, не каждого туда вот так сходу пустишь. – О-о-о, я пересмотрел все его фильмы! – едва ли не взвизгивает Кюхён, увидев на стене среди плакатов с поп- и рок-звёздами постер с Брюсом Ли из фильма "Игра смерти". Но, переведя взгляд чуть левее, ближе к углу, восторгается ещё больше при виде старого, потрёпанного, но заботливо заламинированного постера с кадром из фильма "Пьяный мастер". – Джеки Чан?! Ахиреть! Он же легенда! Известен тем, что все трюки в своих фильмах исполнял сам, без каскадёра! Он круто-о-ой, – мальчишка опускает глаза на уголок постера, чтобы прочитать мелкий шрифт, и выпучивает глаза от удивления: плакат датирован 1978-м годом! – Этому плакату сорок три года?! Год выпуска фильма! Ты откуда его вытащил, это ж раритет! – едва не прыгая от переизбытка эмоций, уже натурально пищит Кю, облапывая драгоценный ламинированный постер своего кумира. – Хёкджэ по нему с ума сходит, фанатеет с десяти лет, мы даже пару раз с ним ругались из-за этого, – посмеивается Донхэ, вспоминая, как года три-четыре назад он ревновал Хёка к – вот ведь смех! – обычному плакату с молодым Джеки Чаном. – Он когда первый раз увидел "Пьяного мастера", начал пытать родителей, чтоб отдали его в секцию восточных единоборств, и три месяца честно туда ходил вместе с ещё пятнадцатью такими же отбитыми маленькими альфами. Со временем дикий интерес прошёл, но коллекционировать все фильмы с этим актёром он продолжил, и на пятнадцать лет отец подарил ему этот постер. – Видя, что Кю целиком и полностью находится под чарами нарисованного Джеки Чана, Донхэ маленькими шажочками приближается к нему, всё больше понижая голос, и прикусывает нижнюю губу. – А Хёкки его заламинировал и приклеил в самое укромное место спальни, чтоб не выцвело. Теперь вот перед сном лежим, восхищаемся им и Брюсом Ли. – Я бы тоже хотел залепить все стены в комнате такими плакатами, – мечтательно вздыхает Кюхён, осматривая многочисленные плакаты с актёрами и музыкантами, которые украшают стену спальни, – но меня родители убьют, если попорчу обои. Но, когда буду жить один, все стены заклею плакатами с Джеки Чаном. Почему-то юноша пропускает мимо ушей фразу Хэ "перед сном лежим, восхищаемся", не задумывается, почему в этом доме всего одна полутороспальная кровать, и не замечает нежности в голосе парня, с которой он говорит о Хёкджэ и его интересах. Всё, о чём он сейчас может думать, так это "в какой крутой дом я попал", и "наконец-то вырвался от родителей". – А хочешь, оставайся вечером у нас? – подойдя вплотную к парню, предлагает Донхэ, и тянет руку, чтобы прикоснуться к локтю младшего. – Закажем пиццу, посмотрим "Пьяного мастера", поиграем в приставку. Почувствовав прикосновение к своей руке, Кюхён поворачивает голову и тут же попадает в плен поцелуя. Слегка наклонившись, чтобы быть с юношей на одном уровне, Хэ кладёт ладонь на его шею, как только он оборачивается, и припадает к его губам в лёгком поверхностном поцелуе. Всего на пару секунд омега цепенеет, беспомощно хлопая глазками и соображая, что к чему, а затем резко отталкивает старшего, упёршись руками ему в грудь. – Ты чего?! – округляет глаза Кю, отходя от альфы на пару шагов назад и едва не впечатываясь в угол рабочего стола, за которым, судя по учебникам и компьютеру, парни занимаются. – Извини, я просто соскучился, – невинно улыбается Донхэ, и, разворошив тщательно уложенные с утра волосы, строит глазки юноше, из-за чего становится похожим на милого щеночка. – И ты выглядел таким загруженным… захотелось тебя отвлечь. – А знаешь, я передумал, – вдруг выдыхает Кю и, отлепившись от стола, обходит старшего, направляясь к двери спальни, – хочу чай. Зелёный. С мятой. И печеньки! Да… – смущённо опустив голову, юноша спешит ретироваться из спальни, только бы быть подальше от альфы. Как-то всё слишком быстро получилось, он совершенно не ожидал от Хэ такого поступка! А сердце между тем так бьётся… Через пятнадцать минут, когда Кюхён, попивая чаёк, изучает игровую приставку и разбирается с телевизором, из уборной выходит благоухающий Хёкджэ и, вороша на ходу уложенные белоснежные волосы, проплывает в спальню, чтобы одеться. Пока блондин копается в шкафу в поисках выходной одежды, Донхэ ищет на карте Naver щикданги, где можно вкусно и недорого поесть, и попутно отвечает на вопросы Кю, которыми младший его буквально заваливает. Кажется, неожиданный поцелуй развязал ему язык: он спрашивает об интересах Хёка, о фильмах, которые он любит, пытает Хэ на тему волейбола, и в который раз пробует выпытать у него план на сегодняшний день. – Да не боись, план – огонь! – услышав обрывок разговора, подаёт голос Хёкджэ, выглядывая из спальни. – Сначала поедим, потом прогуляемся, дальше на выбор: покатаемся на коньках или поиграем в волейбол во дворе, поужинаем, и вечером в караоке или клуб. – Клуб? Может, лучше дома поиграем в плейстейшен? – жалобно тянет Кюхён и поворачивается к сидящему на диване Донхэ, который почему-то улыбается и пожимает плечами. – Хё-ё-ён, – мальчишка округляет глазки и выпячивает нижнюю губу, делая вид печального кота из "Шрека". – Да поиграем, поиграем, – посмеивается Хэ, поднимаясь с дивана, – и в клуб тоже успеем. Тебе надо расслабиться, выпить, натанцеваться, напеться. Ещё бы, конечно, было бы неплохо сходить в баню, но это уже в следующий раз, сегодня у нас точно времени не хватит. Ну ты готов, нет? – повышает голос парень, направляясь в спальню. – Хёкки, шевели своей клубничной жопой! У меня сейчас желудок в узел скрутит! Кюхён смеётся, прикрывая рот кулаком, и смотрит на дверь спальни, куда ушёл Донхэ. Забавно наблюдать как хёны разговаривают друг с другом: смехом и издёвками, подколами, но при этом их отношения такие тёплые, уютные, семейные что ли, и, если присмотреться, они в самом деле похожи на парочку. Только слегка взбалмошную парочку, потому как тихими эти двое никогда не бывают. Подгоняемый Донхэ, Хёкджэ наконец собирается, берёт с собой небольшой рюкзачок песочного цвета, кладёт в него кошелёк, две бутылки воды и пачку влажных салфеток, суёт телефон в карман свободных летних штанишек в клетку, и, поправив воротник белой рубашки с коротким рукавом, идёт в прихожую, вопя на весь дом "выхо-о-о-оди-им!". Кюхён, услышав оклик, тут же подрывается с пола в гостиной, где до этого сидел, разглядывая стереосистему, тоже берёт с собой лишь телефон с кошельком и, напялив кроссовки, выходит из квартиры вслед за старшими. Первым делом они добираются пешком до щикданга, который Донхэ для них выбрал, там проводят примерно полтора часа, объедаясь различными вкусностями, которые Хёк оплачивает своей картой, затем пешком идут до набережной и, сев на деревянную скамью в тени моста Dongjak, переводят дух. – А-а, ненавижу лето, – стонет Кюхён, оторвавшись от бутылки с холодной водой, – сейчас бы в бассейн, да с холодным лимонадиком, и чтоб тенёк, и ветерок обдувал… Альфы, переглянувшись за его спиной, улыбаются друг другу и глубоко вдыхают, чувствуя усилившийся от жары аромат глинтвейна, что источает собой омега. Обоим уже невтерпёж, хочется, чтоб поскорее наступил вечер, клуб, алкоголь, танцы, и грустный Кюхён, ищущий поддержки в них, своих хёнах. Да, ночь обещает быть отличной. А пока надо взять себя в руки и не спалиться раньше времени. – Давайте дальше на метро, реально жарень, – поддерживает парня Хэ, обмахивая себя ладошками, – надо только ближайшую станцию найти. Действительно, температура в тени тридцать пять, тут любой сдохнет, поэтому парни, чтоб далеко не ходить, садятся на местный курсирующий автобус, выходят на станции Isu, там спускаются в прохладное, набитое кондиционерами метро, и по зелёной ветке добираются до парка Lotte World. Да, каток оказывается самым выгодным времяпрепровождением в такой жаркий день, это намного лучше, чем играть в волейбол на сорокаградусной жаре! Заплатив за вход на каток и получив бумажные браслетики, Хёкджэ вместе с Кюхёном идёт на корт брать нужные размеры коньков, а Донхэ усвистывает в туалет, присоединяясь к парням спустя десять минут. Увы, с размером для омеги Ынхёк налажал, поэтому, чтоб уже не выходить с катка, отправляет Донхэ поменять коньки, а после долго смеётся над Кю, когда тот враскоряку выползает на лёд, хватаясь за поддерживающего его альфу. Последний раз юноша выходил на лёд года два назад и за это время все навыки катания, естественно, стёрлись из памяти, поэтому сейчас он, еле-еле стоя на коньках, каракатицей ползёт по катку, цепляясь одной рукой за Донхэ, а второй за бортик. – Держись, я сделаю два круга и вернусь, – хлопнув младшего по плечу, Хэ паркует донсена у бортика и лихо рвётся вперёд, набирая скорость и, не сбавляя её, на ходу поворачивает вдоль борта, ловко огибая других катающихся. – Щас я тоже сделаю два круга, – бурчит себе под нос Кюхён, – только привыкну маленько, – нахмурившись, он двигает ногами, привыкая к ощущению скольжения, отталкивается, пробует немного проехать, но, подняв голову, так и замирает на месте, наблюдая за своими альфами. Долетев до Хёкджэ, Донхэ притормаживает, подъезжая к нему со спины, кладёт руки на плечи и, звонко смеясь, резко разворачивается, двигаясь теперь вперёд спиной и лицом к блондину, который в ответ широко улыбается младшему. Они о чём-то говорят, крепко держась за руки, смеются, при этом двигаясь по катку, и их взгляды такие… нежные, что аж сердце щемит. "Хочу такие же отношения, чтоб так же смеяться и кататься вместе", – вздыхает Кюхён, глядя на хёнов издалека. Сколько ж лет они дружат, чтобы с такой любовью и нежностью смотреть друг на друга? Невольно хочется оказаться на месте одного из них… Немного попривыкнув, Кюхён наконец отлипает от бортика и начинает перебирать ногами, а спустя какое-то время уже вполне себе сносно катается, но всё равно не дотягивает до носящихся и подкалывающих друг друга альф. Впрочем, юноша быстро нагоняет этот разрыв: выйдя на лёд сразу после перерыва, в течение которого специальная машина чистила каток, он уже чувствует себя увереннее, обвыкнувшись с хоккейными коньками, и гонять может не хуже старших, так же ловко огибая других посетителей катка. Теперь, катаясь наравне с хёнами, Кю умудряется подталкивать их, чтоб те, не удержавшись на ногах, падали, заигрывает с обоими и играет в догонялки, со смехом улепётывая от парней. Покатушки выходят весёлыми – старшие поддерживают его игру, при любой удобной возможности тиская омегу, выдавая это за простые объятия, Донхэ умудряется пару раз прижать Кю к бортику, обнять и чмокнуть в щёку и шею, отчего младший смеётся и визжит, а Хёкджэ активно валяет мальчишку по льду и всё чаще обнимает его за пояс, прикасаясь к животу и бёдрам, поскольку для него поцелуй в щёку будет выглядеть странно – они же с омегой не в таких близких отношениях. После катка, здорово устав и охладившись, троица заседает в кофейне, чтобы подкрепить юные организмы холодным кофе, а после, немного пошатавшись по зданию Lotte, выходят через один из выходов к парку с озером, возжелав прогуляться там. Не спеша идя рядом с альфами, которые не затыкаясь трындят и шутят, Кюхён с удивлением осознаёт, что чувствует небывалую лёгкость, находясь в их компании: больше не беспокоят родители, нет нервного напряжения, сопровождавшего его последние пять дней, ушла депрессия, в общем, эмоциональное состояние резко улучшилось после общения с хёнами. Вот если б ещё Чонсу сюда… Забавно, с Чонсу он испытывает совершенно другие эмоции. С ним весело, уютно, надёжно, но как-то слишком… спокойно что ли, по-семейному так, привычно. Может, дело в том, что он взрослый? А Хёкджэ с Донхэ практически его сверстники, у них в головах ветер гуляет несмотря на то, что уже почти студенты университета, они легки на подъём, активны, игривы, с ними чувствуется настоящая свобода! А свобода – это то, чего Кюхён хочет больше всего на свете. – Так, смотрите, сейчас можем поехать домой и где-нибудь в нашем районе поужинать, или найдём здесь поблизости какой-нибудь щикданг? – подходя к выходу из зелёного, благоухающего цветами парка, спрашивает Хёкджэ, поворачиваясь к Кюхёну и Хэ. – Здесь дорого, это же Ганнам, – дует щёки Кю, прикидывая, сколько будет стоить еда в любом щикданге этого дорогущего района. А денег у него в кошельке не так много, и надо ещё на клуб оставить, не будут же хёны постоянно платить! – Может, сразу домой? – стонет Донхэ, зарываясь пальцами в волосы и явно изнывая от жары. – Честно, Хёкки, я щас сдохну на таком пекле. Хочу в душ. – Тогда доставка? – подытоживает Ынхёк и, окинув тяжело дышащих, красных парней взглядом, кивает, вытаскивая из кармана штанов телефон. – Окей. Метро, автобус, такси? – Такси, – в голос отвечают младшие и Хёк, посмеявшись, открывает приложение, собираясь вызвать машину, чтоб до дома доехать быстро и в прохладном салоне. Такси они ждут всего пять минут, скрывшись в тени деревьев парка, и почти за час добираются до квартиры, как раз к тому моменту, когда солнце начинает клониться к горизонту, а телефон блондина пиликает сообщением о доставке. Почувствовав прилив сил после охлаждения кондиционером, парни быстро поднимаются до своего этажа, забирают пакеты с едой, стоящие у двери, и входят в квартиру, уже там заводя спор на тему "кто первый в душ". – Так, тихо, тихо! – прерывает спор Ынхёк, размахивая руками. – Решим вопрос по-взрослому. Давай, – поворачивается он к Хэ, сжимая правую руку в кулак, – камень, ножницы, бумага! – скороговоркой произнеся три слова, он ставит два пальца, показывая "ножницы", а Донхэ раскрывает ладонь, образовывая "бумагу". – Бли-и-ин, – стонет Донхэ, запрокидывая голову и закатывая глаза, и, подняв с пола пакеты, шуршит на кухню. – Теперь ты, – широко улыбаясь, поворачивается Хёк к Кюхёну, но тот в ответ отрицательно машет руками: – Не-не-не, я потом… Ты иди, мы тут пока это… – Шуруй давай мыться! – кричит из кухни Хэ, шелестя пакетами. – А мы заказ разберём. – Со мной не хочешь? – тут же реагирует Хёкджэ, на что вместо ответа в него летит кухонное полотенце, свёрнутое в комок, и блондин, хихикнув, мгновенно скрывается за дверью ванной комнаты, щёлкая замком. – Моетесь вместе что ли? – скептически изогнув брови, спрашивает Кюхён, приходя на кухню, где альфа распаковывает четыре пакета с едой. – Зависит от обстоятельств. Пиццу будешь или курочку? – открыв коробки, Донхэ осматривает содержимое и аж облизывается от соблазнительного аромата, давшего в нос. И радуется, что ему удалось перевести тему – Кюхён, оголодав после прогулки и коньков, сразу рванул к столу, забыв о своём вопросе. Оно и к лучшему, рано ещё открывать все карты. Через двадцать минут старшие меняются местами, а пока Хэ плюхается в душе, Хёкджэ устраивается вместе с Кюхёном перед телевизором в гостиной и, уплетая пиццу, играет с ним в футбол на приставке, а затем самым последним в душ идёт омега, выпросив у хёнов чистую одежду. – Слушай, может, сегодня правда дома останемся? – вороша влажные волосы полотенцем, спрашивает Донхэ, плюхаясь на диван рядом с Хёком. – Прям здесь соджу бахнем и всё. – Не-е-ет, нужна подходящая атмосфера, иначе он нам не дастся, – хитро лыбится блондин, тянясь за ещё одним кусочком пиццы. – Так, может, лучше всё бросить и отпустить его? – совсем тихо говорит младший, складывая полотенце на колени, и встречается с вопрошающим взглядом парня. – Передумал? – изгибает правую бровь Хёк и замедляется в пережёвывании пиццы. – Ты, вообще-то, уже дважды его поцеловал в отличие от меня. Или… погоди, – интонация меняется на опасную, Донхэ практически кожей это чувствует и потому немного отодвигается, зная, насколько вспыльчив его парень. Нет, ударить не ударит, но покусать вполне может. – Эта омежка тебя покорила? Неужто Кюхён очаровал тебя сильнее прочих? – Нет, – твёрдо говорит Донхэ, смотря в пылающие огнём, выпученные глаза Хёкджэ, что вкупе с набитыми хомячьими щеками выглядит скорее смешно, нежели опасно, но, Хэ знает по себе, такие глаза сулят реальную опасность. – Просто… он же слишком… маленький? И к тому же явно не проявляет к нам такой тяги, как другие. Так какой резон пытаться и дальше его заполучить? – В том и интерес, – положив погрызанный кусочек пиццы в коробку и проглотив то, что ел, блондин поворачивается к младшему лицом, выпрямляется, и в его взгляде зажигается яркая искра любопытства и азарта. – Он сопротивляется, у него есть сдерживающий фактор в виде его истинного альфы, он не поплыл, как другие, лишь почувствовав наши феромоны! И от этого мне хочется его лишь сильнее. – Ты сумасшедший, – закатывает глаза Донхэ, шумно выдыхая. – Хотя, тут я с тобой согласен, как раз из-за этого упорства мне и любопытно завоевать его. В конце концов, зря что ли мы крутились рядом с ним последние три месяца? И ещё месяц ты его тщательно отслеживал. – Соглашусь, – хищно улыбнувшись, тянет старший, щуря глаза, – сезон гона, конечно, в этот раз мы благополучно проебали, но всё равно Кюхён – наша последняя возможность развлечься перед началом взрослой жизни. В университете-то вряд ли подвернутся такие экземпляры, – усмехается Хёкджэ, кивая в сторону ванной комнаты, где плещется ни о чём не подозревающий Кюхён. – Какие? – скептически фыркает Донхэ. – Боевые и невинные одновременно? Или просто малолетние? – Не поддающиеся на феромоны альф, – парирует блондин, возвращаясь в свою прежнюю позицию и снова беря в руки кусок пиццы, – и да, невинные тоже. Таких даже интереснее соблазнять, чем обычных, есть над чем поработать. К тому же… вдруг он приживётся у нас? Останется чуть на подольше, чем другие? – А ты хочешь его оставить? – Звучит так, будто говоришь о домашнем питомце, – фыркает Хёк, щуря глаза. – Я ещё не решил, но… ты правда хочешь, чтобы он был с нами? – округлив глаза и мило приоткрыв рот, удивляется парень, опуская руку с зажатым в пальцах кусочком пиццы. – Я не хочу делить тебя с кем-то. Ты мой альфа. – Его взгляд снова становится опасным, он чуть опускает голову, глядя теперь исподлобья, и со свистом втягивает носом воздух. – Я не собираюсь от тебя уходить, сколько можно повторять, – тепло улыбается в ответ Донхэ, чтобы успокоить своего парня, – и тебя ни с кем делить не собираюсь тоже. И всё же что-то в этой омеге не даёт мне покоя. Странно, с ним я чувствую себя так же уютно, как с тобой. – У меня такие же ощущения, – задумчиво бормочет Ынхёк, отводя взгляд, но, мотнув головой, быстро отбрасывает ненужные мысли. – В любом случае, об этом ещё рано думать. Посмотрим, как он себя поведёт завтра утром. – Поддерживаю, – согласно кивает Хэ, обмениваясь со своим парнем хитрым взглядом прищуренных карих глаз. Подбором омег, с которыми они развлекались в сезон, всегда занимался Хёкджэ: он выбирал слабеньких волей, легко подавляемых, красивых и милых омег-парней чуть младше возрастом или их ровесников, причём желательно бы с не слишком устойчивыми моральными принципами. Он долго выслеживал их, искал в других школах, секциях, вечерами на пробежках, ведь омег мужского пола не так уж много, а одного с ними возраста тем более. Именно Хёкджэ изобретал способы знакомства и очередную легенду, которой они с Донхэ придерживались, затем начинался этап соблазнения, в процессе которого парни использовали свои феромоны и прикосновения, а после, когда наступал сезон, часто совпадающий с весенней течкой избранной омеги, начиналось самое интересное. Благо финансы и высокое положение в школе позволяли на неделю отрешиться от всего мира и провести всё это время в постели. Однако, как только сезон заканчивался, все омеги как один начинали вести себя одинаково: подростки, взбудораженные первым однополым сексом сразу с двумя альфами, думали, что так будет продолжаться всегда, либо привязывались, как пишут в учебниках психологии, к тем, кто лишил их девственности, и начинали вести себя слишком навязчиво. Таскались за Хёкджэ, написывали Донхэ, искали встреч… А альфам это ужасно надоедало, да и после сезона необходимость в ком-то постороннем пропадала – они ведь сами по себе пара и не собираются расставаться, да и омега-то им нужен просто для остроты ощущений! Один фиг любят они лишь друг друга и себя самих. Но этот Кюхён… Он необычен, совсем не похож на всех омег, с какими парни развлекались раньше, он действительно сопротивляется им, ему не сносит голову от их феромонов, да и вообще он не совсем омега. Психологически. И, может, он не будет вести себя столь же навязчиво, как предыдущие игрушки? Как только Кюхён, чистый и счастливый, выходит из душа, старшие сразу берут его в оборот: сажают между собой на диван, суют в руки коробку с жареной курочкой, джойстик, и режутся в плейстейшен, пока не надоедает. Ближе к девяти часам вечера, когда солнце перестаёт жарить, уступая место удушающей, влажной ночи, Хёкджэ звонит в свой излюбленный клуб, чтоб заказать столик, и уходит в комнату выбирать одежду и наводить марафет, а Кю, оставшись наедине с Донхэ, неосознанно к нему жмётся, вперив взгляд в телевизор. Наигравшись в приставку, Фиши предложил посмотреть всеми любимого "Пьяного мастера" с Джеки Чаном, и поэтому сейчас, жуя пиццу и курочку, парни от души смеются, смотря старую комедию, и при этом попивают пиво. Вернее, Хэ пьёт пиво, уже потихоньку разгоняя кровь, а Кюхён пока обходится Колой и Пепси, предпочитая находиться в трезвом сознании до приезда в клуб. Хёкджэ собирается долго и шумно: хлопает дверьми шкафов, выбирая одежду, звенит бутыльками с косметикой, шумит феном и лаком для волос, и наконец выходит в гостиную на всеобщее обозрение, красивый и вкусно пахнущий дорогими духами. – Ну, как вам? – красуясь перед младшими, спрашивает Хёк, встав посередь гостиной и раскинув руки в стороны. – Ну, как на панель, – хихикает Донхэ, осматривая парня с головы до ног. Красавец, в белой футболке-синглет, поверх свободная рубашка, будто бы сшитая из двух половинок разных клетчатых рубашек, рваные джинсы, белые носки с прикольным принтом авокадо, хорошо уложенные белоснежные волосы, белая с чёрными узорами повязка на лбу, макияж на моське, и профессионально растушёванные тени в уголках глаз. Он действительно напоминает модель в таком виде, весь такой идеальный, с белоснежной кожей, подведёнными глазками, и специально надушился, чтоб перебить аромат своих феромонов. Теперь он как будто бета. – Ты красивый, – восторженно выдыхает Кюхён, у него даже рука с кусочком пиццы на полпути замирает, так и не дойдя до рта. – Сейчас тебя таким же модным сделаем, пойдём, – кивает Хёк в сторону спальни, зовя за собой донсена. – Зачем? – боязливо спрашивает юноша, переводя взгляд на Донхэ. – У меня же есть с собой одежда, в ней и пойду. – Это в той рубашке с шортиками? – посмеивается Донхэ, поднимая брови. – Не-е-ет, тебе надо подобрать одежду в тон нашей, мы же одной компанией идём, да и не подходят твои вещички для клуба, там дресс-код. Так, – со вздохом подытоживает Хэ, поднимаясь с дивана, – идём, я подберу одежду, а Хёкки сделает укладку и макияж. Надо тебе ещё паспорт подправить… – В смысле "подправить"?! – округляет глаза Кюхён, переводя взгляд с Донхэ на Ынхёка и обратно. – В смысле: сделать копию и маленько подправить дату в Фотошопе, чтобы ты был как будто совершеннолетним, иначе тебя не пустят, – пожимает плечами Хёк, и омега, опустив глазки в пол, понимает, что хён прав. Вот только паспорта у него с собой нет, зато есть ID-карта, которую, видимо, альфа и будет править. – Пойдём! Пиццу захвати с собой! – развернувшись, блондин машет рукой, приглашая следовать за ним, и уходит в спальню. Практически час старшие в прямом смысле колдуют над мальчишкой, делая из него едва ли не айдола: Донхэ одевает омегу в свою белую свободную кофту с длинным рукавом и красивым вырезом воротника, одалживает ему белые летние штанишки с принтом цветов, и практически заставляет мальчишку взять его идеально вычищенные белые кроссовки для завершения образа. В самом деле, кроссовки Рыбки при ближайшем рассмотрении оказываются куда лучше, нежели его, Кюхёна, кеды, заляпанные чёрт знает чем, а потому юноша, немного покочевряжившись, соглашается. Хёкджэ в свою очередь, ориентируясь на одежду, удивительно хорошо подходящую омеге, красиво укладывает его волосы, оставляя их лёгкую природную волнистость и симпатично приподнимая у корней, и делает профессиональный макияж, выбеливая кожу, замазывая синяки нервозности под глазами и подкрашивая уголки глаз, чтоб визуально они казались больше. – Ва-а-ау, – расплывается в широченной улыбке Кюхён, когда хёны наконец ставят его перед зеркалом, разрешая посмотреть на новую, чуть улучшенную версию себя, – круто! Я первый раз такой красивый. – Ты всегда красивый, – улыбается младшему Ынхёк, подходя к нему со спины и смотря на результат своего труда в отражении зеркала. – На вот, брызнись ещё, чтоб свои омежьи феромошки перебить, – найдя в сотне бутыльков резкие, стойкие духи, парень протягивает их Кю, ждёт, пока тот брызнет себе на одежду, и с удовольствием вдыхает яркий, свежий аромат мандаринов в смеси с мятой. Так часто пахнет Донхэ, это его любимые духи, он всегда ими пользуется, когда хочет заглушить свои феромоны. – Во, супер! Теперь и не скажешь, что омега! Да, в клубе далеко от нас старайся не отходить, а то вдруг нарвёшься на кого-нибудь… нетрезвого. – Так вы тоже, вроде, пить собираетесь, – хмурится Кюхён, оборачиваясь к блондину и мельком бросая взгляд на выбирающего одежду Донхэ, усиленно копающегося в платяном шкафу. – И, следуя твоей логике, как раз на вас "нетрезвых" я и нарвусь. – Но мы-то свои, тебя не тронем. А вот другие альфы могут. Так что ты поосторожней в клубе. – Достало меня "быть поосторожнее", – вдруг огрызается мальчишка, дуя щёки, – хочу сегодня расслабиться, как последний раз в жизни. – То есть, мы тебя сегодня бухеньким на руках домой потащим? – посмеивается Донхэ у шкафа. – Не, я до такой степени пить не буду. Вместо ответа старшие переглядываются и тихо посмеиваются. Ага, как же, пить он не будет! У них же сегодня грандиозные планы на этого мальчонку, а потому напоить его парни планируют до состояния "в дрова". Или хотя бы до состояния "к чёрту всё, я весь ваш", ведь, собственно, ради этого и была задумана поездка в клуб. Самым последним собирается Донхэ: он очень долго укладывается, просит Хёка сделать ему макияж, одевается, отдавая предпочтение белой футболке с яркими английскими буквами "Bout You", чёрной жилетке и рваным серым джинсам, и напоследок, будто бы завершая образ, тоже сбрызгивает ворот жилетки духами, перекрывая свой привычный аромат топлёного молока. За полчаса, пока Хэ с Кюхёном досматривают "Пьяного мастера", наотрез отказываясь ехать, пока не увидят концовки боя с главным злодеем, Хёкджэ фотошопит копию ID-карты омеги, меняя дату рождения и накидывая юноше пять лишних годиков, делая его совершеннолетним, и подготавливает "почву" для возвращения. Они всегда так делают перед пьянкой: убирают срач, оставшийся после заказанной еды, ставят повсюду стаканы с водой и кладут рядом по две таблетки анальгина, чтоб с утра не умереть, расстилают кровать, готовят одежду для сна, и прячут под подушками две ленты презервативов и тюбик смазки на всякий случай. Правда, обычно они делают это вместе. Сейчас же всё подготавливает один только Хёкджэ, при этом ревностно следя за Донхэ, уютно устроившимся на диване вместе с Кюхёном. – Ну что, всё, закончили? – громко спрашивает блондин, услышав, что в фильме наконец-то пошли титры. – Я заказываю машину? – Да-а-а, – от души потянувшись и во весь рот зевнув, тянет Донхэ, – пора ехать, как раз в это время самый движняк начинается. – Ты пьяненький уже что ли? – посмеивается старший, поднимая глаза от экрана телефона, чтобы посмотреть на чуть косенького парня. – Немножко, – невинно хлопает в ответ глазками Хэ и расплывается в широкой, пьяненькой улыбочке. Фыркнув, Хёкджэ вызывает такси через приложение, указав на карте адрес своего любимого клуба в районе Itaewon, ещё раз проверяет, всё ли собрали и всё ли подготовили, поторапливает младших, чтоб скорее обувались, и первым выходит из квартиры, направляясь к лифту. Дорога до излюбленного всеми тусовщиками района занимает всего полчаса, а вот в длиннющей очереди парням приходится потратить ещё минут двадцать, изнывая от нетерпения попасть внутрь – сегодня пятница, народу просто завались, и все, зараза, такие прыткие, ломятся в этот клуб, будто он единственный в этом районе! Хотя, "The King" – один из самых крутых клубов, здесь даже звёзды иногда бывают. Стоя в очереди, медленно продвигающейся к дверям ночного заведения, Кюхён оглядывается по сторонам, рассматривая красиво одетых парней и девушек, и тщетно старается справиться с эмоциями, разрывающими его изнутри. Это так волнительно – впервые попасть в ночной клуб! Тут столько красивых альф, бет и омег, взрослых и студентов, больших компаний и парочек, и прям в воздухе чувствуется какая-то пьяная лёгкость, свобода, юношеская беззаботность, а Кюхён, стоя рядом с Хёком и Донхэ, почти являющимися студентами университета, сам ощущает себя взрослым и самостоятельным парнем. Но к волнению от первого посещения добавляются ещё два страха: "а если по копии карты не пустят" и "что будет, если Чонсу узнает". Причём оба эти страха сейчас равнозначны. Но, вопреки волнению, пост охраны парни проходят без проблем: Хёкджэ отдаёт вышибале в чёрном строгом костюме свой паспорт, ID-карту Донхэ и листок с копией карты Кюхёна, с честными глазами говоря, что карту друга перевыпускают и у них осталась только копия. – Какого года рождения? – строго спрашивает вышибала, безразлично глядя на мальчишку. – Девяносто девятого, – без запинки врёт Кю, отчётливо помня, какой год ему нарисовал Ынхёк в документе. – Лет? – Так двадцать два будет. – Проходите, – кивает мужчина, протягивая бумажки Хёкджэ, и отходит в сторону, пропуская троицу мимо себя. – Молодец, – одобрительно хлопает юношу по плечу Донхэ, пропуская его вперёд себя через открытую дверь и понижая голос, – а теперь запомни: не пей, если тебя угощают незнакомцы, держи под контролем феромоны, и называйся другим именем, если спросят. – Почему? – хмурится Кюхён, держась за шершавую каменную стену, чтобы аккуратно спуститься по лестнице, ведущей в подвал. Похоже на "Алису в Стране Чудес", только Страна Чудес – долбящий битами, наполненный клубами дыма и света танцпол, а эта лестница – кроличья нора, ведущая в ту "Страну". Ещё бы не навернуться тут с этой лестницы… – Из соображений личной безопасности, – поддерживает разговор Хёкджэ, спускающийся следом за Донхэ, – придумай себе любое имя и называйся им, если кто-то подойдёт к тебе с целью познакомиться. – Понял, – согласно кивает Кю, сворачивая влево, на ещё один лестничный пролёт, ведущий ниже под землю. И мысленно обещает сам себе, что ни с кем тут знакомиться не будет, а если вдруг его и спросят, то назовётся… Мёнсу. Ли Мёнсу, такое же распространённое имя, как и Ли Минхо. Или Джиён. В общем, на ходу придумается. – А у вас какие имена? – Пак Ынхёк или Дальним. – Со Донхэк, Хэним. Парни отзываются друг за другом с разницей буквально в долю секунды и Кю, хмыкнув, улыбается, запоминая новые имена хёнов на всякий случай. Вот интересно, а почему Донхэк? С Хёкджэ-то всё понятно, вся школа в курсе его "драгоценного" имени, а что насчёт Донхэ? На кой ему просто добавлять лишнюю букву в конце имени? Зато с их вторыми именами всё предельно ясно – Солнце и Луна, и эти прозвища им, надо сказать, очень подходят. – Добро пожаловать во взрослую жизнь! – с гордостью возвещает Хёкджэ, перекрикивая долбящую по ушам музыку, когда они наконец спускаются до конца лестницы и попадают на кишащий людьми, наполненный клубами дыма танцпол.