Правило неприкосновенности

Непринуждённо улыбнувшись и закрыв дверцу шкафа, Хёкджэ делает шаг навстречу Кюхёну, вставая к нему практически вплотную, пальцами правой руки прихватывает подбородок, поднимает его лицо вверх, сильно сдавливая челюсть, и, успев заметить удивление и смятение в карих пьяных глазах, наклоняется и целует омегу в сложившиеся бантиком губы. Максимально поверхностный поцелуй, лишь соприкосновение губ, чтоб дать пьяному мозгу мальчишки осознать происходящее, но уже от такого лёгкого поцелуя у альфы всё скручивается внизу живота. Зато Кюхён реагирует на удивление быстро: с пару секунд ошарашенно похлопав глазами, он оживает, дёргается, и упирается в плечи старшего с намерением оттолкнуть, однако не успевает приложить и грамма усилий – Хёк, уловив сопротивление, обвивает левой рукой талию донсена, прижимает его вплотную к себе, а правой рукой с силой сжимает затылок, не позволяя отстраниться ни на миллиметр. И начинает целовать по-настоящему, при этом давая выход своим феромонам, чтобы поскорее сломить волю юного омеги. Кюхён не умеет целоваться. Вернее, умеет, но не так профессионально, как Донхэ. Но всё равно это заводит. Хотя куда больше возбуждает пряный, тяжёлый, насыщенный аромат глинтвейна, проявляющийся всё ярче по мере того, как Кю возбуждается. Закрыв глаза, юноша самозабвенно целуется, обвив руками шею Хёкджэ, и едва ли отдаёт себе отчёт в происходящем, поскольку мозг застилает пелена желания и сладкий аромат феромонов альфы, но Хёк, тщательно себя контролируя, вскоре отстраняется от парня, напоследок ласково прикусив его язычок. Кюхён не сразу открывает глаза, будто стараясь запомнить это ощущение пухлых губ хёна, а когда открывает, сразу хмурится – с пьяну глазу показалось, будто перед ним стоит Чонсу, только почему-то с белыми волосами. Они кардинально отличаются друг от друга, но всё же есть в них какое-то сходство: телосложение, немного общих черт лица, большие глаза у обоих, жесты, однако Хёкджэ в силу юного возраста активно пользуется сленгом и более раскрепощён в действиях, а Чонсу более сдержан и внимателен, как настоящий зрелый мужчина. И губы у них совершенно разные, у одного пухлые, у другого тонкие и такие вкусные… Целуется Итук, кстати, лучше. – Хён… – мямлит Кю, хлопая пьяными глазками и честно стараясь как можно меньше вдыхать носом, чтобы не чувствовать соблазнительного аромата феромонов альфы, – прости, у меня… у меня есть парень. А у тебя… есть Донхэ, – он кивает в сторону коридора, где за дверью ванной комнаты слышится плеск воды, и мягко выворачивается из объятий старшего. – Так тебя смущают наши отношения? – хищно ухмыляется Ынхёк, при этом наперёд зная, что омега ответит и как дальше пойдёт разговор. – Конечно, блин, смущают! – непроизвольно повышает голос юноша, выпучивая при этом глаза. – Раз вы в отношениях друг с другом, чо от меня тогда хотите? Зачем всё это?! – он показательно обводит руками комнату и самого Хёка с головы до ног. – Для пьяного человека ты говоришь удивительно гладко, – отмечает блондин, окидывая взглядом пьяненького возбудившегося мальчишку, и как бы невзначай снова выпускает немного своих феромонов. – Слушай, ты мне нравишься. И Донхэ тоже. Нравишься нам обоим. А мы с ним настолько близки, что привыкли всем делиться, в том числе омегами, которые нам симпатичны. – Я не вещь, чтобы меня делили, – мгновенно ощетинивается Кюхён. – Но ты тянешься к нам. Признайся, мы тоже тебе нравимся, – старший показательно обостряет клыки и медленно, маленькими шажочками идёт навстречу омеге, отчего тот пятится к стене и стремительно краснеет, – в противном случае ты не проводил бы с нами так много времени и не позволил бы Донхэ поцеловать себя. – Подойдя вплотную к Кюхёну, Хёк чуть подталкивает его и, едва он касается лопатками стены, зажимает мальчишку между собой и стеной, расставляя руки по обеим сторонам от его головы, таким образом отрезая все пути к отступлению. Если только Кю не придёт в голову мысль врезать хёну по яйцам, чтоб сбежать. – Так что… выброси всё из головы и доверься нам. – У меня есть альфа, ты не понял? – откровенно грубит Кю, теперь даже не стараясь смягчить речь. Откуда взялась эта внезапная злость? Да он и сам не может чётко себе ответить на этот вопрос. Может, дело в том, что Хёкджэ пропускает его слова о паре мимо ушей? Или в том, что ему хочется поддаться его клубничным феромонам и снова поцеловать эти пухлые губы? – Вы не связаны меткой, а значит – свободны. Ты можешь делать всё, что захочешь, пока официально не связался со своей парой. – Это вопрос морали, – юноша хмурится, с трудом выговаривая простое слово "мораль", которое для пьяного сознания кажется сложным, и мотает головой, стараясь прояснить сознание, – я не могу предать того, кто меня любит. – Мы тоже тебя любим, – заходит с козырей Хёк, и довольно улыбается, заметив, как изменился взгляд парня от этих слов, – разве тебе не любопытно? – Блондин начинает активно испускать свои феромоны, ласково проводит ладонью по зардевшейся от алкоголя и смущения щёчке мальчишки, переходит на шею, затылок, ворошит чёрные свивающиеся волосы на макушке и, всё ниже склоняясь к его лицу, следующую фразу шепчет уже ему в губы, едва не касаясь их своими. – Не бойся, мы не сделаем ничего, что тебе не понравится. Чего ты хочешь? Или чего боишься в постели? – шепча, словно змей-искуситель, Хёкджэ принюхивается к шее Кю, улыбается, показывая клыки, и смотрит на его приоткрытые фигурные губы, которые чуть припухли от постоянных обкусываний. – Я ни с кем… кхм… ни с кем не спал… я… ещё… – не отрывая глаз от пухлых губ и белоснежных клыков, говорит Кюхён, тщетно борясь с усиливающимся возбуждением. – Ну-у-у, у тебя же есть фантазии? Запреты? – продолжает шептать блондин, теперь прижимаясь к юноше всем телом и опуская руки ему на бёдра. – Мы всегда внимательны к партнёру. Скажи… где тебе больше всего… нравится, чтобы ласкали? Задрожав от возбуждения, Кюхён издаёт сдавленный всхлип вроде "мх", и сам подаётся навстречу, вновь целуя эти соблазнительные пухлые губы и прижимаясь всем телом к альфе, что позволяет почувствовать его эрекцию через слои одежды. Кажется, в этот момент Хёкджэ будто спускает все тормоза, вжимая мальчишку в стену и стискивая руками талию, но кажется так только Кюхёну – на деле же альфа максимально сосредоточен, боясь отпустить контроль и сорваться. Омега умопомрачительно пахнет, жалобно всхлипывает, впустив язык старшего в свой рот, и, цепляясь за его плечи, неосознанно трётся пахом о бедро парня, что последнего очень радует. Феромоны дали нужный эффект – Кю практически готов отключить мозг, теперь дело за малым. За Донхэ. Фиши, выйдя из уборной, машинально ворошит пальцами влажные волосы, от души зевает, идя в сторону спальни, и на секунду замирает всего в паре шагов от двери, прислушиваясь к влажным чмокающим звукам и тяжёлому дыханию за стеной. Первая мысль, мелькнувшая в голове парня, естественно, о том, как ненасытен и несдержан Хёк в присутствии омеги и в отсутствие его, своей пары, но, подумав, что с этим они разберутся позже, улыбается и заходит в спальню. Да, вид, конечно, потрясающий: Хёкджэ, низко рыча, впечатывает Кюхёна в стену своим телом, запускает руки под белую широкую футболку, сжимая талию, и, опустившись ниже и сжав ягодицы, просовывает колено ему между ног, получая в ответ жалобный стон. Удовлетворённо хмыкнув, Донхэ протягивает руку, легко касается спины блондина, чтобы дать знать, что он здесь, и, ослабив узел полотенца на бёдрах, сразу идёт и устраивается полулёжа на кровати, подкладывая подушки под поясницу для удобства. Нет смысла сейчас торопить или прерывать эту целующуюся парочку – Хёкджэ знает, что делает, и нужно дать ему время, чтобы окончательно раскрепостить донсена. Жадно сминая нежные губы Кюхёна, Хёк стойко терпит царапины, что оставляет ему на шее парень, и едва ощутимо улыбается в поцелуй, почувствовав прикосновение чужой ладони к спине, прямо между лопаток. Условный знак – игра началась. – Держись крепче, – рычит альфа, оторвавшись от влажных пухлых губ Кю, и, сжав в руках его ягодицы, рывком отрывает младшего от пола, заставляя цепляться руками за шею, а ногами за талию. Разворот, пять шагов до кровати, затем ещё три "шага" уже на коленях, чтобы подобраться поближе к довольно лыбящемуся Хэ, и, наклонившись, Хёкджэ отпускает слабо соображающего Кюхёна прямо в объятия Донхэ, который сразу подтягивает юношу повыше к себе и обвивает руками его плечи. – Хён, – едва ли понимая, что происходит и к кому обращаться, хрипит Кюхён, хлопая глазами, чтобы прояснить зрение, но опомниться ему не позволяет Донхэ, прижимая спиной к своему обнажённому торсу, – что вы… Закончить фразу Хэ не даёт: ласково проведя пальцами по щеке парня, он поднимает его лицо вверх, придерживая подбородок, и накрывает припухшие, хранящие вкус клубники губы своими, втягивая в глубокий влажный поцелуй. Всё. Теперь Кюхён уже не сопротивляется. Ёрзая от возбуждения, он с завидным рвением отвечает на поцелуй, едва ли понимая, чьи это губы, поднимает правую руку, на ощупь заводит её за голову Донхэ, давит на его затылок, вдыхая носом сладкий аромат топлёного молока, и тихонько постанывает от ощущения сжавшейся пружины в районе паха. Если б сейчас Кю был в трезвом сознании, ему наверняка стало бы стыдно от собственного вида и поведения: он, обычно сильный и стойкий альфа, лежит и целуется с другим альфой, а за ними в это время, устроившись в ногах, наблюдает третий альфа. Однако мысли Кюхёна напрочь затуманены феромонами, а потому в данный конкретный момент ему наплевать на то, как ситуация выглядит со стороны. Зато не наплевать Хёкджэ: он, усевшись между раздвинутых ног Кюхёна, ловит взглядом каждое движение губ и языков парней, получает кайф от жгучей, плавящей сердце ревности, видя, с какой силой Донхэ стискивает плечи донсена, и непроизвольно даёт волю феромонам, которые всего в пару секунд заполняют всю спальню ароматом клубники. Сколько раз они развлекались с омегами, а ощущения всё те же – ревность, злость, и сильнейшее возбуждение при виде Хэ в объятиях другого парня. Шумно втянув носом воздух, Ынхёк кладёт ладони на лодыжки своего парня, ведёт вверх, поднимая волоски дыбом, затем перемещается на уже слегка колючие, только начинающие покрываться пушком ноги Кю, ласково поглаживает его бёдра, гладит чуть выше и, подняв взгляд на лицо омеги, подцепляет резинку чёрных боксеров, плавно стаскивая их со стройных ног. Надо же, он даже не замечает, что его раздели! Или, может, мальчишку греет мысль, что он ещё в футболке? Которая, впрочем, тоже надолго на нём не задерживается: Донхэ, запустив ладони под широкую белую футболку, разрывает поцелуй и снимает её с Кюхёна, оставляя его полностью обнажённым. Вид получается чертовски возбуждающим… Раскрасневшийся, тяжело дышащий омега в объятиях Хэ, чьи глаза буквально горят огнём, с обнажённым торсом, покрытым шрамами, стройными ножками и подрагивающим членом в обрамлении чёрных курчавых волос, а запах его феромонов лишает здравого смысла. Хёкджэ переглядывается с Донхэ, будто обмениваясь с ним мыслями на расстоянии, и, приблизившись к парням, склоняется над Кюхёном, чтобы поцеловать его шею. Юноша настолько опьянён алкоголем и феромонами альф, что уже даже не думает сопротивляться, скорее наоборот – вытягивает шею, скользит одной ладонью по спине блондина, второй вцепляется в бедро Хэ, ещё прикрытое полотенцем, и тихонько постанывает, сгибая колени. Хочется одновременно провалиться под землю, сгорая со стыда, и получить ещё больше внимания, больше прикосновений, ласки, больше этих сумасшедших альф! И они, кажется, чувствуют его желания… Донхэ, неуместно нежно целуя парня в висок, зарывается левой рукой в чёрные вьющиеся волосы на макушке и оттягивает назад, открывая больший доступ для Хёка, который в свою очередь с жадностью покрывает поцелуями шею Кю, медленно спускаясь к груди. "На его теле столько шрамов, что становится любопытно – чем и от кого он их заработал", – мельком думает Ынхёк, прикасаясь кончиком языка к очередному грубому рубцу, пересекающему кожу чуть ниже ключиц. Его шрамы выглядят красиво. Мужественно. Но эти шрамы совершенно не вяжутся с тем образом, какой сейчас видят перед собой парни – с образом слабой, тающей в их объятиях омеги. Скользнув руками по талии Кю, Хёкджэ всего на мгновение допускает мысль о фотографии – ведь будет досадным упущением не сделать такой шикарный снимок, – однако тут же эту мысль отметает, решив, что куда важнее сам момент. Облизнув губы, он прокладывает дорожку поцелуев по груди юноши, обводит языком ореол левого соска и, легонько коснувшись самым кончиком вершинки, следом втягивает его в рот, прикусывая зубами, чем добивается протяжного стона и ёрзаний от Кюхёна. Сложно даже представить, насколько сильно он возбуждён, и тем не менее что-то всё ещё не позволяет ему раскрепоститься и вести себя так, как вели бы любые другие омеги на его месте. Но он течёт… Его пряный, густой аромат глинтвейна сильно бьёт в нос, стоны заводят сильнее некуда, и под ягодицами медленно расползается влажное пятно смазки. Чтобы не быть безучастным, Донхэ, сгорбившись, целует вытянутую шею Кю, сжимает его волосы в пальцах, держа на месте, а свободной рукой дразняще поглаживает внутреннюю сторону правого бедра, подбираясь к паху, но так и не прикасаясь к требующей внимания эрекции. Ему нравится наблюдать за тем, как Кюхён выгибается, вот-вот ожидая столь желанного прикосновения, но, вновь и вновь не получая его, жалобно хнычет и ёрзает, царапая ногтями плечо Хёкджэ и комкая полотенце на бёдрах Хэ. – Хватит его мучить, – усмехается блондин, выпрямляясь и укладываясь на живот для удобства, и поднимает голову, встречаясь взглядом с чёрными глазами Донхэ. Такой взгляд говорит о многом – альфа сильно возбуждён, и ему больших усилий стоит держать себя в руках, чтоб не выпустить клыки и не покусать так соблазнительно мелькающую перед ним шею омеги. Они никогда не метили своих омег, но позволяли себе оставлять засосы и укусы на других частях тела, где было не видно и могло быстро зажить, и сейчас, смотря в глаза парня, Хёкджэ криво улыбается и прислоняется щекой к колену Кюхёна, намекая своей паре, где собирается поставить первый засос. Хёк кивает на напрягающийся, истекающий смазкой член омеги, без слов прося Донхэ прикоснуться к нему, и прикусывает нижнюю губу после мгновенного исполнения просьбы – Кюхён, получив желаемое, выгибается, хнычет, и цепляется за руки старшего, переживая волны возбуждения, прокатывающиеся от паха до самого мозга, отключая последний. Надо же, теперь его совсем не волнует истинный альфа, родители, и вся та реальность, оставшаяся где-то за порогом этой квартиры, единственное, о чём сейчас едва может думать Кю, так это двое горячих альф и пульсирующая тяжесть в паху. Где-то на краю сознания он, конечно, понимает, что что-то здесь не так, что не должно быть так, и его самого не должно быть здесь, однако эти мысли моментально затмевают феромоны старших, окутывая голову юноши, словно липкая паучья паутина. Не вырваться, даже если захочешь… Однако попытаться всё же стоит, пока они не зашли слишком далеко. – Д-Донхэ-я… – собравшись с силами, выдыхает Кюхён, открывая глаза, чтобы посмотреть на альфу, – я не хочу… Пожалуйста, мх! Хён сказал, вы внимательны… к партнёру… – Это так, – подаёт голос Хёкджэ. Он приподнимается на локтях, садится на колени и склоняется к румяному лицу юноши, соблазнительно облизывая губы. – Поэтому… скажи, чего тебе хочется? – Или чего боишься? – вторит старшему Хэ, походя на змея-искусителя, и при этом медленно, одними только пальцами поглаживает истекающий смазкой член омеги, мешая ему соображать. – А, погоди-погоди, я знаю, – соблазнительно улыбаясь, шепчет Хёк, прикладывая прохладную ладонь к горящей румянцем щеке Кюхёна, чтобы повернуть его голову к себе, – твой главный страх – позволить нам дойти до конца, я прав? – он заглядывает в карие глаза с офигенно расширенными зрачками и прихватывает подбородок мальчишки. – Боишься проникновения? – Да, – честно отвечает Кю, вперив взгляд в пухлые, алые, блестящие от слюны губы альфы. Сейчас… хочется их поцеловать, остальное как-то не особо важно. – В таком случае, – шепчет Донхэ на ухо юноше, обжигая кожу дыханием, и, коснувшись пальцами влажной розовой головки его члена, осторожно сдвигает крайнюю плоть, чтобы указательным пальцем подразнить чувствительную уздечку, – обещаю, сегодня ни я, ни Хёкджэ, не войдём в тебя. – Только если ты сам этого не захочешь, – делает маленькую поправку Ынхёк, и, глянув на согласно кивнувшего Хэ, снова накрывает приоткрытые губы Кюхёна своими, втягивая в поцелуй. Податливо открыв рот, чтобы впустить язык хёна, Кю одной рукой зарывается в его белоснежные волосы на затылке, второй сжимает запястье Донхэ, чтобы контролировать движение его ладони на своём члене, и снова чувствует, будто тонет в липкой паутине, окружённый сильными феромонами альф. Хёк, буквально насилуя рот мальчишки, вдруг низко рычит, сжимает пальцами его бёдра и резко дёргает на себя, заставляя чуть съехать вниз, пугая омегу неожиданным действием, однако на это быстро реагирует Донхэ – мгновенно сообразив, что у старшего щёлкнул рубильник в башке, он хватает его за плечи и отталкивает от Кюхёна, сразу крепко обнимая юношу. У Хёкджэ бывают заскоки, и Фиши к ним привык, однако каждый раз, когда у блондина происходит этот "щёлк" – становится страшно. Страшно не за себя, а за омегу, на феромоны которой хён ведётся, потому что, если вовремя его не остановить, он съедет с катушек и может всерьёз покусать омежку, причём даже не отдавая отчёта своим действиям. Упав на спину, блондин садится, опираясь на руки позади себя, фыркает, рычит, мотая головой из стороны в сторону, и устремляет полный огня взгляд на Донхэ, посмевшего прервать его. Младший тоже сверлит его взглядом, смотрит прямо, неотрывно, но в его глазах Хёк видит волнение и страх – это отрезвляет затуманенный ароматом глинтвейна мозг и проясняет зрение. Перестав скалиться, альфа закрывает глаза, сосредоточенно вдыхает, чтобы успокоиться, резко выдыхает, открывая глаза, и кивает, таким образом показывая, что взял себя в руки. Хм, а вот Кюхёна, кажется, испугали эти внезапные действия альф. Он, вцепившись в руки Донхэ, обнимающие его за плечи, подтягивает ноги к груди, стараясь прикрыться и сжаться, и всеми силами пытается понять, что же произошло: ревность? Донхэ ревнует свою пару к нему? Тогда почему глаза Хёкджэ такие опасные? И Рыбка напряжён, юноша это прям позвоночником ощущает… Возникает мгновенная мысль "валить, иначе будет хуже", но Хэ, будто услышав, о чём думает их маленькая жертва, кивает Хёку головой, поднимая брови, таким образом прося его встать, и подталкивает Кюхёна вперёд, заставляя отлепиться от себя. Видя смущение юноши, Ынхёк улыбается ему, протягивает руку и, едва Кю за неё берётся, рывком поднимает его, ставя на колени, и сразу поворачивает спиной к себе, чтобы всё его внимание было направлено на Донхэ. Который, сняв полотенце и сильно смутив этим донсена, тоже встаёт, подползает к парням и, положив ладони на талию Кю, прикусывает нижнюю губу, рассматривая его обнажённое тело и возбуждённый член. А вот Кюхёна такой расклад не устраивает – его щёки заливает жгучий румянец, стоит ему оказаться голым и беззащитным перед пожирающим взглядом Хэ, поэтому он машинально старается прикрыться, опуская голову, занавешивая глаза чёлкой, и опуская руки к паху. Стыдно быть полностью открытыми перед ними… Особенно когда у старших такие шикарные тела, а у него… худоба с выпирающими костями, и шрамы повсюду… – Н-е-е-ет, нет, – с улыбкой тянет Хёкджэ, прилипая к донсену всем телом и наклоняясь к его уху, чем запускает табун мурашек по светлой коже, – лучше так, – огладив предплечья и остановившись на кистях рук Кю, альфа обхватывает запястья, поднимает его руки вверх, словно двигая марионеткой, и кладёт их на плечи Донхэ. – Ты тоже можешь трогать нас там, где тебе хочется. Кажется, после этой фразы краснеть дальше уже просто некуда – Кюхён становится натурально пунцовым от смущения и готов провалиться сквозь землю. Зачем? Зачем он говорит такие смущающие вещи? Где он хочет, чтоб его потрогали? Или… где ему самому хочется прикоснуться к этим парням? Тяжело дыша, Кюхён поднимает голову, часто хлопает глазами в попытке прояснить зрение от дымки играющих гормонов, и машинально облизывает губы, встречаясь глазами с Донхэ. И первая мысль, появившаяся при взгляде на него, – какой же он всё-таки красивый. С растрёпанными волосами, раскрасневшимися щеками, тонкими, алеющими губами и чёрными, блестящими глазами, да он буквально выглядит как Бог Секса! Тогда… как же выглядит Хёкджэ, стоя за его спиной? Впрочем, об этом долго думать не пришлось: блондин, обвив руками грудь и живот омеги, сперва осторожно обкусывает его правое ушко, затем спускается к шее и плечу, а с левой стороны, полностью синхронизируясь со старшим, то же самое делает Донхэ, дополняя поцелуи полным телесным контактом и трением бёдер. И это… невыносимо приятно. Будто находишься меж двух огней: каждый тянет к себе, каждый старается доставить как можно больше удовольствия, их руки везде – на животе, груди, бёдрах, шее, они касаются каждого сантиметра кожи. В какой-то момент Кюхён думает, что старшие его разорвут, настолько резкими и грубыми стали их прикосновения, поцелуи и укусы. Хёкджэ прижимает к себе, трётся эрекцией о ягодицы, раздражая нежную кожу юноши хлопковым бельём, которое парень так и не снял, а Донхэ в свою очередь наоборот балует омегу полным контактом обнажённых тел – опустив правую руку, он обхватывает оба члена и начинает медленно их поглаживать, чем добивается от Кю громких стонов. – Хён, подожди, – еле вышёптывает Кюхён, откинув голову на плечо блондина и быстро дыша через рот. Закатив глаза, он до боли сжимает пальцами плечо Донхэ, второй рукой накрывает его ладонь, останавливая поглаживания эрекции, и не сдерживает стона, когда Хэ резко приближается, склоняется к шее, вдыхая аромат его феромонов, и соблазнительно шепчет прямо на ушко. – Что такое? Тебе же нравится, я вижу, – альфа улыбается, едва касаясь кончиком носа вытянутой шеи юноши, и вместо того, чтоб остановиться, наоборот, ускоряет движения ладонью по напрягшимся членам, чувствуя, что мальчишка уже на грани. – Расслабься, – шепчет в другое ухо Хёкджэ, между тем пальцами левой руки сжав сосок омеги, а правой рукой оглаживает его животик, касается жёстких волос на лобке, и едва трогает горячий ствол подушечками пальцев. – Просто… отпусти себя. Хмыкнув, Донхэ ускоряет движения рукой, несколько раз со смачными чмоками целует шею Кю, и, обвив свободной рукой талию Хёка за его спиной, прижимается вплотную к омеге, чувствуя, как тот начинает дрожать и задыхаться. Всего пара движений рукой по горячим членам, так сильно контрастирующим своей нежностью с грубостью ладони, и Кюхён, издав томный стон и оцарапав спину Хэ, кончает, пачкая семенем себя и альфу. Это похоже на яркую вспышку перед глазами… Зажмурившись, юноша содрогается всем телом, цепляется за Донхэ, как за спасительную соломинку, но резко дёргается и вскрикивает, почувствовав вспышку боли – на пике удовольствия омеги, не сдержавшись под масштабным выплеском феромонов, Хёкджэ с силой вонзает зубы в его плечо, оставляя белеющий след на нежной коже. Издав жалобный хнык, Кюхён дёргает плечом, вырываясь из тисков чужих зубов, и испуганно смотрит на своё плечо, ожидая увидеть там потёки крови – казалось, настолько сильным был укус парня, чтобы прокусить кожу. Однако вместо багровых капель видит просто след зубов, по которому можно сделать слепок и который уже через пару часов нальётся кровью, превратившись в синяк. Повезло. Синяк не так страшен, как случайно оставленная метка, и где-то на краю сознания мелькает мысль "хорошо, что хён не показал клыки". И это в самом деле хорошо, потому как Донхэ убил бы свою пару за то, что тот посмел оставить свою метку на ком-то помимо него, а заодно и прибил бы Кюхёна. Так, просто, за компанию. Оторвавшись от мальчишки, Донхэ улыбается, смотря на его удовлетворённое лицо, правой ладонью поглаживает и слегка щипает Хёкджэ за бок, чтоб привлечь к себе внимание, и, как только старший обвивает руками обнажённый торс омеги, отстраняется, оставляя их наедине. Кюхён, мгновенно переключившись на блондина, не сразу понимает, что чего-то не хватает, но чувствует значительное облегчение и прояснение сознания – исчез источник феромонов, и с одним источником справиться куда легче, нежели с двумя альфами разом. Нахмурившись, юноша открывает глаза, смотрит на раскрасневшегося, растрёпанного Хёка, хватается за его руки, и старается дышать через рот, чтобы снова не поддаться феромонам. Получается хреново – феромоны повсюду, кажется, вся комната густо заполнена феромонами альф, и, если открыть сейчас окно, то комната "лопнет", словно воздушный шарик, выпуская ароматы на свободу. Смотря исключительно в чёрные, возбуждённые, блестящие глаза Хёкджэ, Кюхён не замечает Донхэ, чистящегося салфетками, не слышит странных копошений с его стороны, и не обращает внимания на непонятные звуки, похожие на щелчки какого-то механизма. Какая разница, что там делает Хэним, если Ынхёк тянется к его губам за поцелуем и трётся о ягодицы возбуждённым членом через тонкую, давно намокшую ткань белья? Но надолго Донхэ не пропадает: влажными салфетками стерев с себя чужую сперму, он снова встаёт рядом с Кюхёном и, пока Хёк отвлекает младшего, очищает от семени и его, отмечая, что мальчишка снова возбуждён. "Как бы он себя вёл, будь у него сейчас сезон течки?" – думает парень, стирая белёсые капли с животика омеги, и улыбается, услышав стон сверху после того, как коснулся влажной холодной салфеткой горячего члена Кю. Да, было бы любопытно увидеть его в момент течки, когда он потеряет голову от гормонов и будет сходить с ума от любого прикосновения альфы… Закончив с гигиеной, Донхэ бросает использованные салфетки на прикроватную тумбу и решает провернуть фокус, который они с Хёкджэ всегда используют, чтобы ещё сильнее завести свою жертву. Снова прижавшись к Кюхёну всем телом, он сжимает пальцами его подбородок, поворачивает к себе, разорвав их с Хёком поцелуй, наклоняется, делая вид, что собирается поцеловать его, но в последний момент, когда между губами остаётся всего пара миллиметров, Фиши резко меняет траекторию и с жадностью впивается в губы своего альфы под тихое удивлённое "ах" младшего. Да-а-а, всегда срабатывает, каждый божий раз, с каждой омегой. Но дело здесь вовсе не в ревности или жажде внимания, а в самом виде того, как прямо перед тобой целуются два парня – двое альф, законная пара. Выглядит жутко сексуально… Похлопав глазами пару секунд, Кюхён чуть отклоняется в сторону, чтобы дать старшим больше свободы для действий, и наблюдает за хёнами, ловя каждое их движение, каждое прикосновение и мимолётные улыбки в поцелуе. При взгляде на них юноша вдруг чётко понимает, что он здесь лишний. Что он тут вообще забыл? И почему… почему тело не слушается? Надо оттолкнуть старших, сползти с этой кровати, сбежать в душ, а потом пулей лететь из этой квартиры домой! Вот только руки сами тянутся к талии Донхэ, колени дрожат, еле держа после пережитого оргазма, а голова падает на плечо Хёкджэ. – У меня… сейчас терпение по швам пойдёт, – немного отстранившись от своей пары, выдыхает Хёк, прикрывая глаза и глубоко вдыхая. Зря, ведь омегой здесь пахнет так сильно, что остаточки терпения и сдержанности не просто трещат по швам, а свисают на двух последних бусинках. – Давай поменяемся, – тут же предлагает Донхэ, плавно стаскивая с себя руки Кюхёна, который вцепился в него, натурально осьминог – так крепко, хрен отцепишь! – Ложись и доставай заначку из-под подушек, – парень кивает куда-то себе за спину и ещё раз быстро чмокает любимого альфу в губы, прежде чем отпустить его и омегу из своих объятий. Согласно кивнув, Ынхёк отлипает от Кю, быстро переползает к изголовью кровати, удобно устраивается на подушках, поставив их вертикально, чтобы опереться спиной, и наконец снимает осточертевшее бельё, оставаясь полностью обнажённым. В паху всё ноет и тянет от болезненного возбуждения, однако альфа стойко держится, чтобы не сорваться и не изнасиловать мальчишку, и мощным сдерживающим фактором выступает Донхэ – он, обернувшись, улыбается старшему, показывая, что всё в порядке, и, получив в ответ кивок, разворачивает Кюхёна, подталкивая его к блондину. – Ты же доверяешь мне, правда? – этот простой вопрос, сказанный шёпотом, запускает волну мурашек по телу юноши, и он ёжится, поднимая плечи и машинально прикрывая руками пах. Казалось бы, чего стесняться? Но при взгляде на Хёкджэ, вальяжно развалившегося на подушках, с каким-то пластиковым тюбиком в руках и эрекцией, лежащей на животе, Кюхён мгновенно заливается краской и опускает голову, прикрывая глаза чёлкой. – Он ждёт нас, – в подтверждение своих слов Донхэ наклоняется к уху юноши и слегка прикусывает его, при этом выпуская феромоны, чтобы снова затуманить голову омеге, – иди. Подойди к нему. Легко подтолкнув Кю, парень с удивлением наблюдает полное повиновение – Кюхён, опустившись на четвереньки, подползает к Хёкджэ, хочет залезть на него и устроиться на бёдрах, но старший его останавливает и позволяет лишь усесться между раздвинутых ног. Омегу могло бы это смутить, если бы только он мог трезво соображать, но мальчишка, ведясь на феромоны двух альф, послушно садится между бёдер блондина и, соблазнительно прогнувшись в пояснице, тянется к нему за поцелуем. "Вот ведь пиявка", – думает Хёк, сходу пытаясь сосчитать, сколько раз за последние… несколько минут, наверное, Кюхён предпринимал попытки его засосать по самые гланды. Даже Донхэ себе такого не позволял, когда они только начали спать вместе, а эта омега – натурально пиявка, липнет и липнет к его губам, будто это единственное, чего он хочет в жизни! Но, подумав, что у каждого свои бзики и желания, Ынхёк отвечает на поцелуй, одной рукой зарываясь в волосы на макушке юноши, и, открыв глаза, смотрит на Хэ поверх головы младшего – Фиши, прикусив нижнюю губу, чтоб хоть как-то скрыть улыбку, делает несколько снимков на свой телефон, прикрывая динамик, боясь, что Кю услышит звук затвора. Отлично, фото ещё одной омеги пополнило их коллекцию! Три года назад, когда альфы заимели интерес к соблазнению невинных омежек, они начали собирать свою личную коллекцию фотографий, тщательно охраняемую и бережно хранимую от чужих глаз. А в случае чего используемую в качестве шантажа, чтоб омеги отстали и не портили паре жизнь своим присутствием. Донхэ лыбится, делая фотографии, но, уловив изменения во взгляде своего альфы, откладывает телефон на край постели и присоединяется к Хёку, пристраиваясь со спины к Кюхёну и незаметно для донсена забирая у блондина тюбик смазки. Да, они обещали, что обойдутся без проникновения, и честно намерены сдержать своё обещание, но ведь никто не говорил, о каком именно виде проникновения идёт речь, верно? Наклонившись, парень запускает руку под подушку, где предусмотрительно припрятал заначку в виде смазки и презервативов, на ощупь находит фольгированные квадратики с колючими краями, вытягивает их на свет белый и, наплевав на инструкцию, разрывает упаковку зубами, подражая порнофильмам. В нос сразу ударяет запах смазки, нанесённой на силикон, но Донхэ, фыркнув, забивает на это, вытаскивает презерватив из упаковки, раскатывает его на среднем и указательном пальцах, и, щёлкнув крышечкой тюбика с лубрикантом, выдавливает немного прозрачного геля на гладкую поверхность презерватива. Смазки немного, но этого хватит, чтобы омеге не было больно, и к тому же гель будет скорее дополнением, ведь юноша уже и без того течёт. От нетерпения Хэ прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержаться и не наброситься на омегу в лучших традициях Хёкджэ, пристраивается к нему сзади, отмечая, что младший сильнее прогнулся в пояснице, и кладёт левую ладонь на спину Кю, привлекая его внимание. – Не отвлекайся, – шепчет Хёк, как только Кюхён хочет отстраниться, почувствовав прикосновение, и притягивает его ближе к себе, приобнимая за талию, но теперь вместо губ целует его плечо, чтобы иметь возможность наблюдать за своим парнем. Глядя в чёрные глаза блондина, Донхэ улыбается, показывает ему язык, будто бы дразня, и, опустив голову, осторожно касается двумя пальцами в презервативе влажной от смазки дырочки омеги, начиная слегка её тереть. Вот тут начинается бурная реакция… Вздрогнув, Кюхён резко выпрямляется, разворачивается, хватает старшего за запястье, не позволяя ему прикасаться к своей жопке, и тут же оказывается в крепких объятиях сразу двух парней, которые успокаивают его поцелуями. – Стойте, стойте… – еле выговаривает Кю, попав под сильное влияние феромонов альф, и содрогается всем телом от прошившего позвоночник возбуждения, когда его член прижимается к животу Хёкджэ. – Вы обещали не… не трогать меня… так… – Не бойся, – шепчет в одно ухо блондин. – Это лишь пальцы, ничего больше, – подхватывает Донхэ, отцепляя от запястья холодные пальцы юноши. – Мы сдержим обещание, всё хорошо, – словно змей-искуситель, говорит Хёк и, снова откинувшись на подушки, тянет за собой Кюхёна, укладывая его на себя, чтобы открыть своему парню больший доступ к аппетитной попке омеги. Ынхёк кивает младшему, как только Кю, хныкнув, прячет лицо в изгибе его шеи, слегка прикусывая кожу рядом с давно зарубцевавшейся меткой, и Донхэ, облизнув губы, подползает к парням, кладёт левую ладонь на ягодицу мальчишки, чуть оттягивает её в сторону и, снова коснувшись его ануса, осторожно, медленно вводит в него средний палец, обтянутый презервативом. Это даётся на удивление легко – омега расслаблен, подавлен феромонами двух сильных альф, и всё, что он делает, позволяя старшему проникать в себя всё глубже и глубже, так это повторяет тихое "хён, хён, хён" куда-то в шею блондину. Что Хэ только в плюс: наклонившись и жарко выдохнув в затылок юноши, он, немного повозившись, добавляет к среднему пальцу указательный и, найдя уплотнение – простату – внутри, давит на неё с ритмом в пару секунд, при этом покачивая бёдрами, потираясь о нежные ягодицы своим членом. У самого уже терпение на пределе… Такие движения впрямь похожи на полноценный секс, разница лишь в том, что удовольствие получает один только Кюхён, а двое альф изнывают от возбуждения и его сладкого, пряного, заволакивающего сознание аромата глинтвейна. Уже не сдерживаясь, юноша громко стонет, шарит руками по телу Хёкджэ, трётся членом о его живот и эрекцию, подталкиваемый Донхэ, и совсем не отдаёт отчёта своим действиям: в пылу страсти он царапает грудь блондина, кусает его подставленные из соображений безопасности запястья и предплечья, оставляя следы зубов на коже, и подаётся навстречу пальцам, которых теперь стало три. Боль от проникновения минимальна – большое количество смазки и гладкая поверхность презерватива снижают трение, поэтому из неприятных ощущений остаётся лишь непривычное растяжение мышц. Но и это отходит на второй план из-за жарких волн, прокатывающихся по всему телу от каждого прикосновения к простате. Кажется, мозг плавится, настолько все движения старших приятны… И даже на секунду мелькает мысль позволить им дойти до конца, но Кюхён тут же одёргивает себя, отгоняя эту мысль. – Чёрт, ты так пахнешь, – рычит Донхэ и, резко вогнав пальцы в омегу, тем самым вырвав из него протяжный стон, наклоняется и кусает мальчишку в левое плечо, при этом едва держась, чтобы не показать клыки. – Эй, осторожнее! – моментально реагирует Хёкджэ, отталкивая голову альфы от плеча младшего. – Лучше перевернись… ляг на бок. На пару секунд Хэ упирается лбом между лопаток Кюхёна, чтобы успокоиться и взять себя в руки, а после осторожно вынимает пальцы из юноши и переворачивается на правый бок, тяня за собой донсена. Омега, не понимая толком, что с ним делают, податливо раздвигает ноги, открываясь перед альфами, обнимает Хёкджэ за шею, когда тот прилипает к нему всем телом, подкладывая под голову подушку, и срывается на громкий стон, снова почувствовав вторжение в растянутую, влажную от смазки дырочку. – Хён… я больше… не могу, – шепчет Кюхён, тяжело дыша. От удовольствия он закатывает глаза и даже не замечает, как вытягиваются и заостряются его клыки, что лежащего перед ним Хёка несказанно радует. Клыки – показатель того, что мальчишка окончательно потерял здравый смысл, у него не хватает сил даже на то, чтоб держать зубы под контролем! Сейчас с ним можно сделать всё, вообще всё, что захочется, и он не сможет сопротивляться. – Тяжело? – тоже обостряя клыки, спрашивает Хёкджэ, и легко, едва касаясь, проводит подушечками пальцев по боку Кю, пересчитывает рёбра, щекочет талию и останавливается на бедре. – Устал? – шепчет Донхэ, жарко выдыхая в затылок мальчишки и, будто желая поскорее получить ответ, резко двигает кистью, чтобы глубже войти в омегу. Вместо ответа Кюхён согласно кивает, вымученно стонет и оцарапывает плечо блондина в знак подтверждения. Приятно наблюдать за тем, как юный омега сходит с ума от удовольствия, как стонет, не сдерживая эмоций, как закатываются его глаза, и как он движет бёдрами, жаждая, но боясь попросить прикосновений… Если он такой просто от феромонов альф, в самый обычный период, то что же с ним происходило бы в сезон течки? Решив, что пора заканчивать и наконец дать мальчишке желаемое, Хёкджэ опускает руку с бедра на его истекающий смазкой член, обхватывает ладонью твёрдый ствол и начинает медленно поглаживать его, сильно сдавливая пальцами розовую влажную головку. Наконец получив столь желанное прикосновение, Кюхён громко стонет, цепляется за альфу перед собой, и откидывает голову назад, позволяя Донхэ целовать свою шею и плечи. Надолго омеги не хватает – получая двойную стимуляцию и вдыхая густой аромат феромонов альф, он задыхается, жмурится, чувствуя, как в паху всё стягивает тугой пружиной, и, рванувшись вперёд, уже хочет вонзить свои клыки в шею Хёкджэ, однако попадает в вовремя подставленный для этого уголок подушки и, сжав её зубами, обильно кончает, пачкая живот и руку блондина. Почувствовав сокращение мышц вокруг пальцев, Хэ притормаживает, слегка надавливает на простату, чтобы продлить для мальчишки пик удовольствия, и, как только тот расслабляется в его объятиях, вынимает пальцы, сразу чуть отодвигается, и снимает презерватив, морщась от липкого ощущения смазки между фалангами. Сейчас бы самое время уделить внимание и себе, поскольку от резкого всплеска омежьих феромонов возбуждение становится жутко болезненным, однако Донхэ только крепко стискивает зубы и утыкается лбом в затылок Кю, тяжело дыша. Это, пожалуй, первый раз, когда они с Хёкджэ вынуждены себя сдерживать. Обычно омеги, переживая течку, – а игры как раз и проходили весной, в самый разгар сезона – с радостью отдавались альфам, позволяя им делать с собой всё, что те пожелают, и, кончив один раз, просили ещё и ещё, пока силы не иссякнут. Но сейчас совершенно другая ситуация. Ещё с самой первой ночи, проведённой втроём с мальчиком-омегой, они придумали и договорились чётко соблюдать определённые правила, в которых первым пунктом было записано "внимательно относиться к желанию партнёра", и с Кюхёном это правило возымело особый вес. С ним особенно нельзя сорваться. И нельзя… насладиться полным контактом просто потому, что юноша сам поставил на это запрет. А рядом с такими сильными феромонами чертовски тяжело сдерживаться. – Кюхён-а, – тихонько зовёт Хёкджэ, заметив, что мальчишка расслабился и выпустил из зубов краешек подушки, – эй, Кю-Кю, – блондин улыбается и, приподнявшись, тянет левую руку к его голове, – ты в порядке? – потрепав омегу по волосам и получив в ответ только сонное "м-м-м", Хёк посмеивается и переводит взгляд на отклеившегося от донсена Донхэ. – Кажется, он уснул. Мы его измотали. – Так быстро? – округляет глаза Хэ, становясь похожим на милого удивлённого щеночка, и тоже приподнимается на локте, чтобы посмотреть на мгновенно отрубившегося юношу. – Ну так он пьян в зюзю, и сейчас не сезон, чего ты хотел? – фыркает старший и, поморщившись, переворачивается на правый бок, затем садится на постели и берёт с прикроватной тумбы пачку салфеток, собираясь стереть с себя все следы чужой спермы. – Лично я ожидал чего-то… чего-то более существенного, – скептически выдаёт Донхэ, наблюдая за тем, как его парень чистится салфетками. Вернее, лишь за тем, как соблазнительно он сидит и как красиво ходят лопатки под светлой кожей. – Я… эм-м… унесу его в гостиную и вернусь. Дай мне пачку? Вынув из толстой пластиковой упаковки несколько салфеток, Хёкджэ разворачивается и бросает её младшему, тут же отворачиваясь, чтобы продолжить прерванное занятие, а Хэ, зажав эту пачку в зубах, встаёт, с кряхтением поднимает Кюхёна на руки и, крепко стискивая его в объятиях, несёт в гостиную. Альфа осторожно опускает спящего глубоким сном юношу на расстеленный для него диван, тщательно обтирает влажными салфетками, таким образом "смывая" все следы близости, укрывает его пледом, кладёт на журнальный столик пульт от кондиционера, копается в рюкзаке Кю, стоящем рядом с диваном, и, найдя там телефон, тоже оставляет его на столике. Не стесняясь своей наготы, Донхэ садится на край дивана, поправляет плед на плечах сопящего мальчишки, и почему-то улыбается, сам того не осознавая. Омега выглядит таким… уставшим, спокойным, удовлетворённым. Милым. Вдруг даже начинает совесть грызть – как они могли вообще затащить в постель столь невинное и милое создание? Наверное, завтра стоит обсудить это с Кюхёном. И посмотреть на реакцию. А сейчас… сейчас пусть спит. А его ждёт в соседней комнате Хёкджэ. Донхэ, напоследок ласково смахнув упавшую на лоб юноши чёлку, поднимается с дивана и возвращается в спальню, прикрывая за собой дверь. Едва подняв голову, он нос к носу сталкивается с чёрными, блестящими от возбуждения глазами Хёкджэ, который, вроде, ещё секунду назад сидел на кровати. От неожиданности Хэ успевает только испуганно ахнуть и поднять плечи, а в следующую секунду блондин затыкает его рот жарким поцелуем, до боли сжимает руками талию, мнёт ягодицы, затем резко разворачивается и, подталкивая младшего к кровати, падает на неё, сразу подминая Донхэ под себя и заставляя закинуть ноги на пояс. – Хёкки… Помедленнее, слышишь? – пытаясь немного притормозить резвые ласки парня, просит Рыбка, однако, вопреки словам, зарывается пальцами в его белоснежные волосы, сжимая пряди, и вытягивает шею, позволяя старшему покрывать её поцелуями. Вместо ответа Хёкджэ рычит, наконец отпуская себя после столь долгого времени, что он сдерживался, жадно шарит руками по обнажённому, подтянутому многолетним волейболом телу, толкается бёдрами, обтираясь возбуждённым членом о живот младшего, и сильнее, чем нужно, кусает его правый сосок, из-за чего парень вскрикивает. Зажмурившись, Донхэ отталкивает любимого и инстинктивно старается отползти назад, но Хёк не позволяет ему сдвинуться с места: рванувшись вверх, предугадывая действия младшего, он хватает его за волосы на макушке, прижимает голову к кровати и снова с жадностью целует, едва ли не насилуя его рот своим языком. Захныкав от возбуждения, прошившего тело от копчика до шеи, Донхэ царапает спину и плечи своего альфы, прикусывает язык, чем раззадоривает того ещё больше, с небольшим усилием дёргается, чтобы рывком перевернуть их обоих, и, усевшись сверху на бёдрах Хёкджэ, победно ухмыляется, склоняясь к его лицу. – Туше, – с широченной довольной улыбкой рычит Хёк и в своё удовольствие жамкает бёдра донсена, оставляя синяки на светлой коже. – А теперь… перевернись и ляг на живот. – Заставь меня, – шепчет Донхэ, соблазнительно прогибаясь в пояснице и, почти полностью улёгшись на старшего, в полную силу испускает свои феромоны, замечая, как у него затрепетали крылья носа, вдыхая аромат топлёного молока. – Ты же потом… опять будешь ныть, что… что всё тело болит, – задыхаясь от возбуждения, парирует блондин, у которого терпение реально висит на последних бусинках. Сейчас вот вообще не до препирательств. – Хочу, чтобы болело, – Донхэ хитро щурит глаза, движет бёдрами, чтобы их члены потёрлись друг о друга, и этим добивается желаемого: зарычав, словно взбешённый зверь, Хёкджэ снова перекатывается на кровати, едва не свалившись с неё, поскольку оказался на краю, рывком переворачивает младшего на живот, подтягивает его к себе и с тихим стоном вжимается пахом в его ягодицы. – Стой! – на секунду подумав, что альфа напрочь забыл о подготовке, вскрикивает Хэ, встав на четвереньки и отведя назад левую руку, чтобы схватить старшего за запястье. – Потерпи ещё минуту. Потянувшись, парень хватает одну из подушек у изголовья кровати, цепляет ещё влажное полотенце, брошенное Хёком, и устраивает эту подушку под собой, накрывая полотенцем, затем хочет немного отползти, чтобы взять с прикроватной тумбы тюбик смазки, но любимый его опережает. Схватив тюбик первым, Хёкджэ с силой давит на спину своего альфы, заставляя его лечь на кровать и подушку, которая теперь приподнимает его бёдра для удобства, со щелчком открывает крышечку бутылька, выдавливает на ладонь лужицу прозрачного прохладного геля, распределяет его по ложбинке между ягодиц младшего, остатки размазывает по своему члену и, обтерев руку о край полотенца и отбросив смазку за ненадобностью, пристраивается к Хэ. Парень ёрзает под ним в предвкушении, поудобнее подбивает подушку, чтобы хёну было удобнее, подтаскивает ещё одну подушку к груди, сжимая её обеими руками, а в следующую секунду ахает, зажмуривается, и вцепляется зубами в несчастную подушку в руках. Хёкджэ в пылу страсти и сильнейшего возбуждения снова решил пренебречь растяжкой… Правильно, зачем заботиться о такой ерунде, когда у самого в паху зудит, верно? – Больно, больно, больно… – быстро, словно скороговорку, проговаривает Донхэ, терпя немного болезненное проникновение, и отводит назад левую руку в попытке притормозить блондина. – Прости-и-и, – наклонившись к Хэ и вжав его своим телом в кровать, тянет Хёкджэ, – не могу терпеть. Ты так пахнешь… – он шумно втягивает носом воздух и резко подаётся вперёд, входя в любимого до конца, получая в ответ стон и дрожь, прокатившуюся по его телу. – Так бы и съел тебя прямо сейчас, – прорычав это на ушко младшему, альфа слегка прикусывает хрящ его уха и начинает медленно двигаться внутри горячего тела, вскоре увеличивая амплитуду и скорость. Грубо раздвинув ноги Донхэ коленом, Хёк переплетает с ним пальцы левых рук, правой до боли сжимает талию, буквально вбивая парня в кровать, не сдерживает стонов и животного рычания – настолько ему приятно, что даже контролировать себя невозможно, – и оставляет укусы везде, куда попадают зубы. Теперь-то какой смысл скрытничать и следить за тем, куда кусаешь, если школу они закончили и шифроваться не перед кем. Цепляясь за подушку, Донхэ душит в ней свои стоны, выпячивает задницу, меняя так угол проникновения, и практически теряет сознание от наслаждения, смешивающегося с приятной болью: при каждом прикосновении головки члена к простате по телу прокатываются волны удовольствия, а собственная эрекция трётся о махровую ткань полотенца, и это причиняет страшные неудобства… Становится больно, проще говоря. – Хёкки… Хё-ё-ёк… – Люблю тебя, – рычит в ответ ему на ухо Хёкджэ, толкаясь бёдрами сильнее, чтобы проникнуть как можно глубже, и, сам того не осознавая, давит Хэ своими феромонами, – ты мой альфа… Мой альфа! Люблю тебя… больше жизни… Донхэ с трудом разбирает невнятную речь старшего, поскольку хён начинает мямлить, приближаясь к оргазму, а у него самого буквально мозг отключается от смешанных ощущений, стягивающих все органы в паху тугой пружиной. Больно… Ощущения такие, будто член сейчас взорвётся от напряжения. Глухо постанывая в подушку, Хэ с силой сжимает пальцы Хёкджэ, хочет опустить правую руку вниз, чтобы довести себя до разрядки, однако старший, заметив это, хватает его за запястье, отталкивает, не позволяя прикасаться к себе, и, спустя всего пару сильных глубоких толчков, кончает в любимого. Почувствовав пульсацию внутри, Донхэ утыкается носом в подушку, а в следующую секунду срывается на крик и замирает на месте: в порыве страсти Хёк, обнажив клыки, с удовольствием вонзает их в плечо младшего, аккурат на месте старой, давно зажившей метки, и ему явно нравится то, как Рыбка трепыхается в его зубах, будто раненый зверёк. Ынхёк всегда так делает, Хэ давно привык, это банальный инстинкт альфы – кусать свою пару, чтобы показать, кому он или она принадлежит, а для Хёкджэ это, кажется, вообще стало фетишем, он кусает своего альфу постоянно, особенно в моменты близости. Особенно в сезон гона. Или после таких вот игрищ с омегами. Вот и сейчас, находясь в состоянии сильнейшего возбуждения, он не сдержался – даже чувствуя кровь, щекочущую губы и оставляющую металлический привкус на языке, альфа не отпускает любимого, и этим добивается отличного результата: немного подёргавшись и поняв, что от клыков ему не освободиться, Донхэ хнычет в подушку, ёрзает под старшим, и, потёршись бёдрами о полотенце, наконец бурно кончает, пачкая ткань своим семенем. Каждый раз эти ощущения в новинку: сперва боль и дискомфорт, поскольку Хёкджэ обожает садистски изводить его, а затем долгожданный конец, когда, кажется, тело полностью расслабляется и опустошается. Это приятно. – Пусти… – едва придя в себя, хрипит Донхэ, ведя правым плечом, и Хёк, подчиняясь, прячет клыки и, будто извиняясь, слизывает с холодного, чуть влажного от пота плеча капельки крови, расползшиеся тонкими багровыми дорожками от места укуса. – Хёкджэ… Животное, блин… – Что бы новенького придумал, – хихикает рядом с ухом альфа, и своим дыханием он запускает толпу мурашек по телу младшего, – а то каждый раз одно и то же слышу. – Зверёныш, – парирует Хэ. – А вот это уже обидно, – парень меняется в голосе и как бы невзначай движет бёдрами, чтобы показать альфе, что он всё ещё возбуждён. И всё ещё находится внутри него. – Прости. – Не-е-ет, – игриво тянет блондин, начиная легко покусывать затылок Фиши, – нет тебе прощения. – Не-не-не, Хёкки, – понимая, к чему всё идёт, Донхэ пытается сбежать, но Хёкджэ крепко сжимает пальцами его бока и всем телом придавливает к постели, не давая двинуться с места, – чёрт… Откуда у тебя энергии столько? – Ты заводишь меня, – слегка прикусив хрящ уха парня, шепчет Хёк, и, схватив его за волосы, поднимает голову, чтобы в следующую секунду поцеловать любимого альфу, таким способом намекая на продолжение.