Правило неприкосновенности

– Грабли убери, – в который раз шикает Кюхён на Хёкджэ, который снова рвётся его потискать. Самолёт в Штаты завтра утром, сегодня нужно вернуться домой и дособирать чемодан, но так не хочется никуда уходить из этой квартиры, где его бесконечно тискают Донхэ с Ынхёком. Явившись сюда вчера вечером, юноша чувствовал себя просто отвратно, но, выплеснув на хёнов свои эмоции и рассказав им всё, он почувствовал себя легче и в каком-то смысле свободнее, будто с души спал тяжеленный груз. А после разговоров и слёз расслабиться помогли вкусный ужин, душ, и нежные ласки обоих парней, длившиеся почти до рассвета. – Сил моих нет, ты слишком вкусно пахнешь, – шепчет в ответ Хёк, обнимая омегу ещё крепче и смешно фыркая ему в шею, от чего парень смеётся и ёжится. – Эй, достали! Сам с собой что ли играю? – громко возмущается Донхэ, откладывая джойстик и пиная Хёкджэ в лодыжку, чтоб привлечь к себе внимание. – Дай, я тоже хочу, – поднявшись с пола, он садится на диван со стороны Кюхёна и тоже принимается его тискать и целовать, слегка покусывая при этом кожу шеи и плеч через футболку. Звонко смеясь и отпихивая альф, Кюхён чувствует себя невероятно счастливым и лёгким. Здесь комфортно, от старших нет никакого давления, они просто проводят вместе время и наслаждаются этим, и к тому же… вчера хёны выслушали его, рассказали о зарождении своих отношений, дали пару советов, и это в самом деле помогло, на душе стало спокойнее. Теперь совершенно нет желания уходить отсюда. Уютно находиться в объятиях этих двух парней, чьи феромоны смешиваются в сладкий коктейль молока и клубники, они так нежно обнимают, Хэ ласково прикусывает ушко, отпихивая при этом Хёкджэ, который, обхитрив свою пару, подбирается дорожкой из поцелуев к губам омеги и втягивает его в глубокий влажный поцелуй. Наверное, вот в чём причина такой лёгкости – они не изводят разговорами об отношениях. Кажется, им не важно, будет ли Кюхён с ними, останется ли "их третьим" или же уйдёт, для них это не имеет значения! Они просто делают то, что хотят в данный момент, живут настоящим, отсюда и искры между ними. Между всеми тремя. Хёкджэ и Донхэ просто зажигают юношу этими искрами азарта и любопытства! Они живут здесь и сейчас. Свободны. Вот, чего так не хватало ему всё это время, этого огонька жизни, что дают ему Братья Ли. Чонсу за эти почти сутки так и не написал, да и сам Кюхён не изъявил желания отправить хотя бы смс-ку – какой смысл, если уже всё решили и официально "взяли паузу"? Вчера эта фраза страшно взбесила юношу и выбила почву из-под ног, однако, проистерившись и взяв себя в руки, он твёрдо для себя решил – за время поездки в Америку нужно разобраться в самом себе, как Итук и говорил, и понять, чего он хочет в будущем. А в данный момент… так не хочется думать о будущем, когда пухлые губы Хёкджэ сменяются тонкими, но не менее вкусными губами Хэ. Забыть бы сейчас обо всём, просто отрубить часть мозга, отвечающую за память, и поддаться сиюминутному желанию… – Хэй, не честно! – в шутку возмущается Хёк, наигранно повышая голос и улыбаясь во все тридцать два. – Альфа! Моего мужика решил увести? – решив подтвердить несправедливое "обвинение", Кюхён отлепляется от Донхэ, лыбится, смотря Хёкджэ в глаза, и, не отводя взгляда, поворачивается и звонко чмокает парня в щёку, от чего Фиши морщится. – Йа! Это моё! Чо творишь? – резко задрав футболку на животе Кю, блондин встаёт на диван коленями, наклоняется и, глубоко вдохнув и прижавшись губами к животу омеги чуть ниже пупка, с силой выдувает воздух, смешно надувая при этом щёки. От вибрации и звуков знатного такого метеоризма Кюхён заходится диким ржачем, едва ли не взвизгивая, ёрзает, стараясь вывернуться, и лягается, чудом не попав Донхэ коленкой в бедро. Когда воздух в лёгких заканчивается, Хёкджэ отлипает от донсена, наблюдая его красную от смущения и смеха мордашку, и слегка щипает его за бок, после опуская футболку на место. Свою футболку, к слову, которую сам утром дал ему, как только мальчишка вышел из душа. – Всё, хорош, не порть нашу крепкую мужскую дружбу, – хихикает Донхэ, поднимаясь с дивана и одёргивая свою майку-алкоголичку, – давайте просто будем дружным, крепким союзом трёх альф. – Да! – наигранно вскрикивает Кюхён, вскидывая руку кулаком вверх. – Мир, дружба, мужские потрахульки! Всего на секунду в комнате повисает тишина, а старшие переглядываются друг с другом. – Не-не, назад, я передумал, – идёт на попятную Хэ. – Хё-ё-ён! И все трое снова заливаются смехом. Кюхён проводит весь день в квартире альф. Они даже не предпринимают попыток выползти на улицу, поскольку прогноз погоды угрожающе выводит на экраны телефонов тридцать девять градусов по цельсию с влажностью пятьдесят два процента, поэтому несколько часов подряд парни режутся в приставку, пока Хёкджэ не обыгрывает младших, затем заказывают обед в ближайшем щикданге, и смотрят фильмы до самого вечера, валяясь втроём перед телевизором. Старшие ни на секунду не оставляют Кю в покое – постоянно тискают, обнимают, гладят, ворошат волосы, слегка кусают в плечи и целуют куда придётся, зажимая его между собой, и периодически радуют омегу лёгкой формой вуайеризма, страстно целуясь при нём. К семи часам юноша заметно грустнеет, понимая, что надо брать себя в руки и ехать домой, но на душе так тяжко… Здесь он забыл обо всём, а сейчас надо возвращаться в реальный мир, и как-то совсем туда не хочется. – Да всё не так плохо, если подумать, – видя, что мальчишка поник и вокруг него снова стягивается мрачная аура, Хёкджэ старается его подбодрить, – хорошенько отдохнёшь, с америкашками поболтаешь, прикупишь чего-нибудь супер-крутого, и назад. Твой альфа соскучится, ты по нему соскучишься. А как вернёшься… хочешь, мы тебя в аэропорту встретим? – альфа переглядывается с Донхэ и, наклонившись, целует Кюхёна в висок, заставляя тем самым его улыбнуться. – Вы реально ради меня попрётесь в Инчхон? – приподнявшись на локте, спрашивает Кю, мило сводя бровки домиком, и всего на мгновение у Хёка мелькает чувство дежавю – Фиши тоже часто так делает, вот один-в-один эти щенячьи глазки! – А чо? Одна пересадка в метро, а дальше по прямой ветке! Час делов. – Когда вернусь, первым делом стопудняк захочу сыграть в волейбол, – хитро щурится омега, и тянется правой рукой к Донхэ, чтобы переплести с ним пальцы.– И не вздумайте меня встречать, – он делает паузу, строго смотрит на хёнов, чтоб донести всю серьёзность просьбы, и продолжает.,– а то мама сходу офигеет и закроет меня дома на неопределённый срок. – Какая у тебя… кхм, "заботливая" мама, – особенно выделяя слово, ухмыляется Хёкджэ, глядя на макушку парня. – Боится, что с плохой компанией свяжешься? – Скорее, переживает за мою девственную омежность. В смысле… Омежью девственность. Наверное. Ну, мне так кажется, – Кюхён стихает и опускает голову, прижимаясь щекой к груди блондина. – М-м, а она не зря переживает, да? – плавно всё переводит в шутку Донхэ. – Хм, я чувствую… твои феромоны пахнут иначе, – стараясь сохранить тревожное или, на худой конец, серьёзное выражение лица, тихо говорит Хэ, придвигаясь поближе к младшему и делая вид, что принюхивается, приближаясь к его шее, – и, кажется, температура тела поднялась. – Да, я тоже это чувствую, – поддерживая любимого, делает серьёзную моську Хёк, и тоже чуть склоняет голову, полной грудью вдыхая пряный, сладкий, пьянящий аромат омеги, – ты же не мог… за одну ночь… с нами… – Так, э, хорош! – скукоживается Кюхён, уходя от лёгкой щекотки воздуха, которую Хэ выдохнул рядом с его ушком. – Я чо, совсем дурак, не знаю, от чего омеги беременеют? Мы же даже не спали! – Ничто не мешает нам это ис-пра-вить, – нараспев произносит Донхэ и, не выдержав, смеётся, снова принимаясь тискать юношу, подключая к этому святому делу Хёка. В итоге, после получаса приятных возбуждающих ласк Кюхён всё же находит в себе силы встать, переодеться в то, в чём вчера сюда приехал, и заставляет себя выйти из квартиры, напоследок поцеловав альф так, будто делал это последний раз в жизни. До дома он добирается быстро, снова ловя на себе странные взгляды других пассажиров автобуса, ожидаемо получает знатных пиздюляторов, едва зайдя в квартиру, и, опустив голову, плетётся в комнату собирать чемодан. Настроение было таким хорошим! И всё испортила гневная тирада матери… Впрочем, поразмыслив, Кю приходит к выводу, что маму тоже можно понять – вчера вечером сыночка пошёл выкидывать мусор и пропал с концами, благо мама ещё в полицию не обратилась и больницы не стала обзванивать. Хотя… могла позвонить Чонсу, если бы подумала, что сынок побежал к нему. Но едва мелькнувшую мысль о звонке учителю Кюхён душит в зародыше и, стиснув зубы, продолжает аккуратно складывать в распахнутый чемодан шорты и футболки, на ходу вспоминая, что ещё ему нужно взять. Чуть больше, чем через сутки он уже сможет увидеть Ару, по которой страшно соскучился. Не, по видеосвязи они, конечно, общались, но ведь ничто не заменит живого общения, верно? В детстве они были очень близки, нуна всегда заботилась о нём, порой даже заступалась в школе, и, повзрослев и отделившись расстоянием, тем не менее не утратили своей крепкой связи. Поэтому сейчас Кюхён с нетерпением дрыгается, застёгивая чемодан, набитый вещами, и уже представляет, как будет завтра вечером секретничать с Арой, рассказывая ей всё, что тяготит его сердце. Следующим утром юноша вскакивает раньше всех – в без пятнадцати семь он с улыбкой подрывается с кровати и несётся умываться, затем, пока уборную занимает мама, готовит для семьи завтрак, чтоб заранее перед поездкой "зарекомендовать" себя хорошим сыном. Или чтобы загладить вину за свою позавчерашнюю выходку? Да пофиг, главное – родители довольны и не орут. Кажется, будто они вообще забыли о вчерашних криках: разговаривают спокойно, буднично, обсуждают предстоящий перелёт и куда пойдут сразу по прилёту, что надо перед отлётом ещё Аре позвонить, и что надо провести какие-то денежные операции по картам, но на этом моменте Кю перестаёт слушать их разговоры, ибо не интересно. Через час семейство в полном составе, вызвав такси и загрузив все свои чемоданы, едет в аэропорт: Кюхён, радостный и счастливый, сидит на переднем сидении, а родители, сидя сзади, о чём-то тихо разговаривают, на что парень особо не обращает внимания. В аэропорту они проводят два часа – регистрация, ожидание, таможенный контроль… стандартные процедуры, в общем. А дальше самолёт. Обустроившись на своём месте, – почётном, рядом с иллюминатором, – Кюхён сразу пристёгивается ремнём безопасности, делает несколько снимков крыла самолёта, чтоб потом с гордостью запилить фотки в соцсети и похвастаться крутым путешествием, и на автомате открывает KakaoTalk, даже толком не поняв, на кой вообще ткнул на эту чёртову иконку. Естественно, взгляд сразу падает на закреплённый чат с именем Чонсу и красным сердечком рядом. Хён, наверное, волнуется, хоть и успешно держится, не пишет. Глянув на родителей, чтобы удостовериться, что они заняты своим разговором, юноша вздыхает, открывает чат, печатает коротенькое "мы взлетаем, напишу по прибытии", и сразу отключает телефон. Перелёт выдаётся тяжёлым. Одиннадцать часов в самолёте – это ад. Да, выпили чай, поели, посмотрели каждый свой фильмец на таблоидах, потом папа задремал, накрыв глаза повязкой, мама, почитав журнал, тоже уснула, а следом за ними, успев прочитать несколько страниц новой книги, взятой специально для путешествия, засыпает и Кюхён, вставив в ушки берушки. Спать сидя неудобно – поёрзав, парень чуть откидывает назад кресло, потом становится жарко – включает точечный кондиционер и закрывает иллюминатор, затем, остыв, замерзает – просит у стюардессы плед, и наконец засыпает крепким сном, даже чуть посапывает, не замечая этого. Ему снятся отрывочные сны, базирующиеся на мечтах о предстоящих каникулах, снится лазурное море и яхты, пляж, залитый солнцем, и воздушные змеи в ясном голубом небе. Такие приятные видения позволяют проспать всю дорогу. Кю просыпается только от резкой тряски, когда шасси касаются взлётной полосы и корпус самолёта жутко дрожит, преодолевая сопротивление воздуха и трение асфальта. Пересадка проходит довольно быстро, в основном из-за того, что всё в иностранном аэропорту кажется Кюхёну чем-то невероятно новым, крутым и неизведанным. Они быстро проходят регистрацию на следующий рейс, мама созванивается с Арой, чтобы сообщить о прибытии в Штаты, и свободный час до отлёта Кю, смывшись от родителей, шатается по огромному, светлому благодаря прозрачному потолку аэропорту, заглядывая практически в каждый магазин, которых здесь, кажется, не счесть. Проходя мимо кофеен и ресторанов, он полной грудью вдыхает приятный аромат свежемолотого кофе и булочек с корицей, и улыбается, вдруг вспоминая, что Чонсу довольно часто пил кофе, проводя у них уроки. Хорошая ассоциация… Впрочем, сейчас думать об этом не стоит – впереди крутой отпуск, и мысли должны быть только о нём. Ровно через час, как и обещал, Кюхён возвращается к родителям, и они дружно идут на таможенный контроль, а следом и в сам самолёт, на посадку. Второй перелёт, конечно, даётся легче, хотя бы потому, что из Сан-Франциско до Бостона лететь всего шесть часов, а не одиннадцать через океан, как сюда… Поэтому Кю, сначала изъёрзав всё сиденье и перекопав телефон, чтоб почистить там ненужную информацию, не без удовольствия сметает обед, предоставленный им на борту, просит у стюарда два стаканчика с Колой, и, заткнув уши наушниками, с головой уходит в книгу, которую начал читать при первом перелёте. "Марсианин" Энди Вейера захватывает жадный до физики и математики мозг мальчишки, он погружается в события книги, вместе с персонажем просчитывает каждый его ход, даже пытается сообразить, как и какие вещества будут взаимодействовать друг с другом с точки зрения химии и возможно ли в самом деле выжить в условиях Марса. Он отвлекается за время полёта всего три раза – на туалет и часик подремать, а всё остальное время посвящает книге, мысленно при этом благодаря Йесона, очень доступно и наглядно объяснявшего ему свои предметы. Да, было бы круто, если б этот противный бета и в старших классах продолжил преподавать у них физику с химией, всё же препод он офигенный… Но увы, выше среднего класса он не пойдёт. В половине одиннадцатого вечера по местному времени, когда солнце уже клонится к горизонту, самолёт наконец садится в аэропорту Логан, и Кюхён с облегчением выдыхает, сходя по трапу к автобусику, который отвезёт их в сам аэропорт. Здание аэропорта Логан не настолько красивое, как в Сан-Франциско, но и семье, в общем-то, плевать на архитектуру здания – всё внимание привлекает к себе звонко кричащая Ара, встречающая их в зале ожидания. Естественно, первым делом к ней бежит мама, чтобы поскорее обнять и поцеловать любимую доченьку, затем, более сдержанно, её обнимает папа, и в последнюю очередь к девушке подходит Кюхён, сияя широченной улыбкой. Ара, пискнув от эмоций, сразу сгребает братца в охапку и, прижав к себе, звонко чмокает его в щёку, а после смешно фырчит ему в ухо и ворошит волосы, путая и ставя их дыбом. Отступив на шаг от сестры, Кюхён ещё раз окидывает её взглядом с головы до ног и про себя удивляется – нуна стала такой низкой! Раньше всегда была выше, особенно надев каблуки, а сейчас они почти одного роста! Так непривычно… И к тому же, от неё совсем не исходит никакого запаха, хотя обычно её феромоны альфы прекрасно чувствовались даже на расстоянии метра. Странно, может, духами перебила. А вот её муж-бета оказывается неожиданно крутым и совсем не соответствующим представлениям Кюхёна о нём – мальчишка постоянно слышал от родителей о том, как нуна прессует своего мужчинку, однако Эдриан оказался очень улыбчивым, добрым, и разговорчивым, и к тому же очень забавно, ещё пока с запинками, но разговаривающим на корейском языке. Во время поездки на машине Ары от аэропорта до их дома Кю молчит, присматриваясь к Эдриану. Он находит очень красивыми его тонкие губы, ровный острый нос, большие зелёные глаза и каштановые волосы, лежащие красивыми небрежными кудрями, и на нём очень красиво смотрится свободная белая футболка с какими-то надписями, а как шикарен его английский! Слушая, как мужчина разговаривает с Арой, у которой тоже английский неимоверно крут, Кюхён дуется и страшно завидует сестре в том, что она так владеет языком, но вместе с тем про себя радуется тому простому факту, что практически всё понимает из их разговора. Не зря мучился с английским и теми особенными международными экзаменами! И уже невтерпёж начать тоже болтать на английском, вот только смелости пока не хватает. Ночной Бостон очаровывает своей красотой. Всё вокруг кажется романтичным: огромные баннеры, которых, казалось бы, и в Сеуле хватало, высотные здания и небольшие жилые дома с горящим светом в окнах, толпы людей на улицах несмотря на поздний час, и много ярких магазинов и ресторанов. И вроде всё такое же, как в Корее, но будто более упорядочено что ли, и более… новое? Если в Сеуле даже в самом модном и новом районе можно найти старые щикданги и торговые лавки, то здесь такого попросту нет. И жуть как хочется поскорее выйти погулять! Как оказалось, живёт Ара со своим мужчиной в просторной квартире-студии на седьмом этаже высотки недалеко от порта, и, наверное, именно из-за этого у неё дома так приятно пахнет солёным морем. Квартира о-о-очень большая, если сравнивать с их квартирой в Сеуле, и здесь так много пространства ввиду почти полного отсутствия стен, что, кажется, можно тут просто круги наматывать и ни во что не вписаться ни разу! Эдриан, заботливая душа, помогает притараканить в дом все чемоданы, показывает где что находится и как чем пользоваться, и, стараясь говорить побольше на корейском, рассказывает, что они с Арой, готовясь к приезду родственников, прикупили для них в гостиную большой раскладной диван взамен старому, и отгораживающую ширму, чтоб было комфортнее спать. Этот бета выглядит очень забавным, путаясь в официальных обращениях и окончаниях фраз, трёт руки, заметно нервничая, и постоянно поглядывает на Ару, которая, улыбаясь, его поправляет. К тому моменту, как мама с папой, вымотавшись в дороге, принимают душ и обустраиваются ко сну, часы уже показывают почти час ночи. Эдриану завтра с утра на работу, Ара взяла отпуск, чтобы провести время с семьёй, родители устали, и только у Кюхёна, несмотря на длительные перелёты, энергии море, хоть щас на экскурсию. Но мешать другим спать – грех, поэтому юноша тоже умывается, устраивается на надувном матрасе в углу гостиной, и наконец-то подключается к местному Wi-Fi, чтоб чекнуть соцсети. Сходу, едва появляется значок раздачи Интернета, телефон начинает вибрировать, оповещая о куче уведомлений и сообщений. Сжав губы и быстро глянув на родителей, опасаясь их побеспокоить, – Ара-то, если и проснётся, ничего ему не сделает, а вот мама по шапке настучит, – юноша отключает звук совсем, понижает яркость экрана, ждёт, пока уведомления перестанут сыпаться, и только после затишья начинает их разгребать. Naver, Instagram, Twitter, почта, системные сообщения Kakao, новости, игры, словом, всякая ерунда. Смахнув разом все иконки, он заходит в приложение KakaoTalk и сразу взгляд цепляется за закреплённый чат, в котором по-прежнему нет сообщений. Сердце моментально ускоряет пульс от резкого всплеска злости, возмущения и обиды. Противный коктейль, зачастую доводящий до слёз, и Кюхён в самом деле чувствует, что у него уже слёзки на колёсках, но, чтобы этого не допустить, он глубоко вдыхает, прикрывает глаза на секунду, и возвращается к телефону, решив всё же написать хёну. Вот интересно, он в самом деле сильно переживает? Как может влюблённый человек так долго терпеть и не писать предмету своего обожания? Для него, влюблённого юноши, это кажется вообще нереальным. "Привет! Мы прилетели, обустроились, всё хорошо", – отправляет Кю коротенькое сообщение Чонсу и, чтобы не смотреть, прочитал или нет, быстренько линяет из чата, открывая другой, горящий жёлтой точечкой. В отличие от Итука, Братья Ли начирикали ему в общем чате около пятнадцати сообщений с вопросами долетел ли, как погода, как перелёты, чо успел увидеть, как сестра, и как они уже соскучились всего за несколько часов. Губы сами по себе растягиваются в широченной улыбке, а на душе теплеет. Какие же они классные! И чего хён запрещал с ними общаться? Только потому, что они пара, выбивающаяся из общепринятых правил, и при этом любящие секс втроём? Так это не преступление. Зато какие они внимательные и осторожные в отношении друг друга и третьего участника… Прикусив нижнюю губу, Кю пишет длиннющий ответ, рассказывая, как пережил перелёт и как тут всё круто, радуясь, что парни практически моментально отвечают. Ещё бы, у них-то сейчас только двенадцать часов дня! Тогда, выходит, Чонсу сейчас на работе? А, у него же отпуск уже давным-давно… Буквально пара минут, и в чат прилетают сообщения от Хёкджэ – судя по тому, как он пишет, Донхэ сидит рядом с ним и просто балаболит, а блондин уже печатает от них обоих. Так мило. Чёрт, они работают как один слаженный организм даже в таких мелочах! Отвечая, Кюхён думает, что завтра надо бы заснять на камеру квартиру сестры и шикарный вид из окна, чтоб показать альфам, они наверняка придут в восторг. Хёк говорит, где стоит побывать и что посмотреть, где попробовать самый вкусный бургер и где познакомиться с самыми горячими альфами города, где погулять ночью, где найти самую старую кофейню, и что обязательно стоит заблудиться в этом городе, чтобы увидеть настоящую его жизнь. Читая сообщения хёна, мальчишка активно ёрзает, горя диким желанием поскорее везде побывать и всё увидеть, и едва ли не молится, чтоб утро наступило как можно скорее – сейчас кажется, что дотерпеть до утра нереально. Хёкджэ смеётся, говоря, что деваться омеге всё равно некуда и стоит прямвотщас лечь спать, поэтому, прислав их с Хэ фото, желает Кюхёну приятных снов и просит написать завтра, на что юноша, конечно же, даёт положительный ответ. Уже собираясь всерьёз заснуть, он заводит будильник, снова ставит режим вибрации, откладывает телефон в сторону, на пол, и закрывает глаза. Две минуты… и телефон снова вибрирует, оповещая о новом сообщении. Шумно вздохнув, Кю поворачивается, нажимает на кнопку блокировки и улыбается, видя сообщение в Kakao от Чонсу: "Хорошо, рад это слышать. Будь осторожен и пиши мне, если захочется, я всегда жду твоих сообщений. Люблю тебя". На душе теплеет, а глаза начинает предательски жечь от подступающих слёз. Сколько же у него выдержки, раз он честно так долго терпел и не писал первым, хотя наверняка страшно волновался? Это ж сколько нервов и сил он потратил за последние сутки… Шмыгнув носом и вздохнув, он открывает чат, отправляет в ответ "я тоже люблю тебя", следом движущийся смайл в виде мишки с сердцем, и улыбается, прикрывая губы краем одеяла, увидев, что его сообщения моментально пометились прочитанными. Сидит в чате, ждёт его сообщений. Чёрт, как же без него грустно… Кюхён вдруг очень отчётливо понимает это именно в настоящий момент, вот так поздно ночью, находясь за тысячи километров от любимого мужчины, фактически на другом конце земного шара. На сердце ложится тяжесть. Да, он правда скучает по Чонсу, и жалеет о том разговоре перед отъездом. Но сейчас лучше загнать эти мысли подальше и сосредоточиться на предстоящих двух неделях каникул, а насчёт отношений они с альфой поговорят позже, когда Кюхён вернётся в Сеул. Утро начинается на удивление тихо: беспокойно спав всю ночь, Кюхён подрывается лишь услышав тихую, приглушённую подушкой вибрацию телефона. Еле разлепив глаза, он хватает свой телефон, подумав, что это его будильник, видит на экране семь часов утра, офигевает, и, приподнявшись, осматривается, соображая, откуда звук. Оказывается, будильник сработал у Эдриана, разбудив вибрацией не только Кю, но и Ару. Влюблённые, зевая и потягиваясь, о чём-то шепчутся, затем Эдриан чмокает девушку в щёку, встаёт с кровати и, сонно хлопая глазами, направляется в уборную, но, уловив движение на полу, поворачивается, встречается взглядом с блестящими сонными глазками Кюхёна, и, улыбнувшись ему, топает дальше, вскоре скрываясь за дверью ванной комнаты. Проводив мужчину взглядом, юноша чувствует, как щёки резко вспыхивают румянцем, а дыхание немного сбивается. У сестры красивый мужик. Прям очень даже. Жаль бета, было бы любопытно представить его альфой. "Ебучие гормоны", – мысленно кроет себя матом мальчишка и, тихо хныкнув, переворачивается на правый бок, собираясь ещё немного поспать. Но уснуть так и не получается. Перед глазами мелькают надуманные моменты предстоящих прогулок по городу, новые знакомства, вкусная американская еда, достопримечательности. И всё это обязательно заснять на камеру! Любопытство аж разъедает изнутри. Поэтому, провертевшись около пятнадцати минут, Кюхён в итоге вздыхает, прислушивается к шорохам, теперь доносящимся из кухни, и решает рискнуть встать. Передвигаясь максимально тихо, на цыпочках, он идёт к стене-перегородке, отделяющей комнаты от кухни, одёргивает спальную футболку и штаны, ворошит слежавшиеся ото сна волосы, и, набравшись смелости, заходит за угол, попадая на небольшую, освещённую яркими утренними лучами солнца кухню. – Доброго утра! – услышав скрип отодвигаемого от стола стула, Эдриан оборачивается, широко улыбается, сражая Кюхёна наповал своей красивой белоснежной улыбкой, и здоровается по-корейски, чем смущает юношу. Хотя куда больше его смущает наполовину голый бета, готовящий себе яишенку. – Хочешь есть? – спрашивает он уже на английском. – Сделать тебе быстрый английский завтрак? – мужчина специально говорит помедленнее, чтобы донсен мог его понять, и идёт к холодильнику, чтобы вытащить ещё три яйца и пачку бекона, наперёд зная, каким будет ответ. – Да, пожалуйста, – это единственное, что сходу может выдать мозг омеги, шокированный резкой сменой языковой среды. – Кюхён, верно? – вместо ответа парень поджимает губы и кивает, усаживаясь на стул и подтягивая к груди левую ногу. – Говоришь по-английски? – Экзамен сдал отлично, но практики нет, – еле-еле, собрав в памяти основы языка, с паузами выдаёт Кюхён. – А неплохо болтаешь! – расплывается в широкой, доброй улыбке Эдриан, отвлекаясь на пару секунд от готовки. – Когда учишь другой язык, главное почаще на нём говорить и не бояться ошибок. Тебя в любом случае поймут, а ошибёшься – поправят. – У меня акцент… – Мой корейский тоже плохой. Но я учусь, – тоже подтормаживая, отвечает на корейском Эдриан, и Кюхён, опустив глаза на своё колено, улыбается – в первом предложении он использовал неофициально-уважительный стиль, а во втором прям полный официоз. И кто тут должен стесняться своего акцента и незнания языка? Мозг тяжело перестраивается с корейского, где всегда в конце стоят глаголы и отсутствуют обращения "ты", на английский, где значение имеют времена и формы слов, но уже через пятнадцать минут, избавившись от скованности рядом с Эдрианом, Кюхён чувствует себя более свободно, а потому сам начинает задавать ему вопросы и внимательно слушает, как мужчина говорит и какую грамматику использует. Увы, в школе всё изучение английского сводится к банальной зубрёжке информации, письму, аудированию и тестам, а вот говорить особо не учат. Но это так интересно! Сидишь, слушаешь живую речь, сам говоришь с носителем, который тебя поправляет – круть! К тому же, Эдриан оказывается очень интересным собеседником: рассказывает о городе, о своей учёбе, работе, увлечениях, и расспрашивает Кю о его жизни, стараясь выбирать более простые формулировки. Активно общаясь, они завтракают шикарной яичницей с беконом, тостами и помидорками, от чего Кюхён остаётся в полном восторге, затем бета одевается и уезжает на работу, а Кю, у которого сон пропал с концами, заваливается на свой матрас и, уткнувшись в телефон, начинает копаться в Интернете в поисках информации о Бостоне. Увы, здесь обычная связь не работает, надо менять сим-карту, и Naver тоже тормозит, поэтому мальчишка быстро осваивает Google и ищет всё необходимое уже там. А через час просыпаются родители и Ара. "Невероятные приключения корейцев в Америке" начинаются у семьи с первой "экскурсии" – на деле простой прогулки по городу. В то время как Ара разговаривает с родителями, Кюхён, идя чуть позади, активно крутит головой, фотографирует всё подряд, и буквально впитывает в себя каждый звук, каждое слово, всю эту атмосферу свободной, счастливой Америки, о которой он так много читал и слышал. Его буквально разрывает изнутри от эмоций – здесь всё кажется неимоверно интересным, люди божественно красивыми, язык – волшебным, а сам город – невероятно большим, открытым и дружелюбным. Погружаясь в эту атмосферу, Кюхён начисто забывает даже о том, что он омега – он просто чувствует себя самым обычным человеком, простенькой бетой, которой не касаются все эти проблемы других видов. Просто свободный человек. Сначала семья посещает центральный парк Бостон-Коммон*, где гуляет добрых полтора часа и кормит уток в озере, затем они идут в Дендрарий Арнольда*, обедают в небольшом ресторане, который советует Ара, и гуляют половину дороги до дома пешком, но, устав, остаток пути едут на автобусе. Вечером Эдриан, вернувшись домой, привозит с собой три огромных пиццы и целый пакет корейской еды, взятой в каком-то ресторане, чтобы, по его словам, порадовать "свою большую корейскую семью". Ужин выдаётся слишком шумным – взрослые разговаривают, наперебой делясь новостями и впечатлениями, что не представляет для Кюхёна особого интереса, поэтому, быстро поев и положив себе на тарелку три куска разной пиццы, он линяет из кухни в гостиную, чтобы там устроиться перед телевизором и наконец-то погрузиться в телефон. Сияя, як начищенный четвертак, юноша отправляет сделанные сегодня фотографии в общий чат Братьям Ли, а следом печатает длинное сообщение, рассказывая о том, как в Америке всё круто и как на удивление нормально к нему тут относятся местные жители – в Корее на иностранцев с любопытством поглядывают, а здесь никто на него не пялится несмотря на то, что он азиат. "Да, Америка – она такая… Толерантность! Народ у них разнообразный, они ко всем привыкли и уже не замечают, что все разные", – отвечает ему Донхэ, дополняя текст забавными смайликами. "На улицах там поосторожней! Я слышал, американские альфы очень горячи! А у тебя слишком соблазнительные феромоны", – прилетает следующее сообщение от Хёкджэ. "Ревнуешь?" – мгновенно парирует Кю, уже представляя себе недовольную моську блондина. "Видел бы ты его мордень!ㅋㅋ Ща минут пять беситься от ревности будет", – вместо хёна отвечает в чат Донхэ, и Кюхён, обрадованный реакцией, тихо посмеивается, вгрызаясь в кусок пиццы. Классно думать, что кто-то ревнует тебя, думает о тебе и ждёт твоего возвращения. Наверное, Чонсу тоже думает о нём целыми днями в своей "паузе в отношениях". Но думать о нём – больно… Он ещё немного переписывается с парнями, обсуждая прошедший день, спрашивает, чем занимались они, и, получив длинный ответ о том, что сегодня они были на собеседовании в университете, куда подавали документы, поздравляет обоих с успешным его прохождением и зачислением на первый курс. Хёкджэ говорит, что сегодня они собираются отметить сие важное событие походом в клуб, поэтому, пожелав юноше приятных снов и отправив свою фотографию с губами, сложенными бантиком, замолкает. Зато Кюхён, взбудораженный хорошей новостью, не может перестать улыбаться и смотреть на фото блондина, где он будто бы посылает ему воздушный поцелуй, а на заднем плане, внизу, видна нога Донхэ – кажется, младший пинает своего парня в бедро, чтоб привлечь внимание. Забавные. И, должно признаться, Кю понимает, что уже скучает по этим двум придуркам, хотя прошло всего-то… дня два или три? А сколько ещё впереди… Впрочем, вопреки мыслям о невероятной длительности каникул, – целых две недели! – на деле это время идёт довольно быстро. За всеми экскурсиями, прогулками и развлечениями юноша даже не замечает, как со свистом мимо него пролетает целая неделя, затем происходит жутко интересное для него событие в виде своеобразной "экскурсии" в одну из самых крутых старших школ Бостона, которая приводит Кюхёна в полный восторг, а после все дни также смешиваются в одно большое яркое приключение. Кроме, пожалуй, предпоследнего дня. Думая о том, как завтра он соберёт чемодан и послезавтра полетит обратно в Корею, Кюхён выходит из душа в своей лёгкой ночной футболке и шортах, зачёсывает рукой волосы назад, и собирается тихонько прокрасться к своему надувному матрасу, с которым успел сродниться за всё это время, но застывает, услышав отчётливый тяжёлый вздох на кухне. В голове моментально проносятся все фильмы ужасов, которые начинаются вот точно так же, со вздоха, по коже пробегают мурашки, а ноги отказываются двигаться. Резко и глубоко вдохнув, мальчишка задерживает дыхание, сжимает булки и идёт на кухню, морально готовясь увидеть там что-то жуткое… Проклятую монахиню. Проклятую невесту. Проклятого призрака? Проклятого гастарбайтера, трагично погибшего при стройке дома… Но на кухне он видит всего лишь Ару, пьющую чай и сидящую в телефоне, свет от которого подсвечивает её лицо. Что выглядит не менее жутко. Будто девочка из "Звонка", современная корейская версия. – Ты чо в темноте сидишь? – шёпотом спрашивает Кю, расслабляясь и уже свободно заходя в тёмную, освещённую только телефоном и светом из окна кухню. – Не могу уснуть, – с какой-то грустью в голосе отвечает Ара, закрывая на телефоне вкладку Naver и поднимая голову от экрана. – А ты чего бродишь? – Да, походу, бессонница – наше семейное проклятие, – хихикает мальчишка, с шорохом отодвигая стул и садясь напротив сестры. Носа сразу касается приятный аромат чабреца, исходящий от парящей кружки с чаем, и следом чувствуется насыщенный, удушающий аромат лаванды – феромоны альфы, по которым Кю так долго скучал и к которым уже успел привыкнуть за почти две недели сожительства. В детстве, когда ему было страшно засыпать, Ара приходила в его комнату и подолгу сидела рядом, убаюкивая брата сказками, разговорами и своим запахом лаванды, так что теперь этот запах навивает приятную ностальгию. – Что-то случилось? Выглядишь уставшей… – Бургер хочешь? Неожиданно. Сощурившись, Кюхён внимательно смотрит на сестру, прикидывая, в чём тут может быть подвох, но так и не придумывает ничего толкового. Обычно родители не позволяют ему питаться джанкфудом*, говоря, что это вредно для здоровья, а нуна вдруг сама предлагает ему заточить бургер? Ночью? Точняк есть подвох. – С чего вдруг? – Я предлагаю тебе спитонить бургер на ночь, а ты ещё задаёшь вопросы? – посмеивается девушка, откидываясь на спинку стула. – Надевай штаны, носки, я дам тебе тёплую кофту. Тихо только! Сияя, аки лампочка, Кюхён на цыпочках мчит к своему спальному мешку, рядом с которым лежит его открытый чемодан, находит там свободные спортивные штанишки и серую толстовку, переодевается, натягивает радужные носки, и, захватив телефон, вприпрыжку летит в гостиную, где его уже ждёт Ара. В отличие от донсена, она решила не переодеваться и остаться в пижаме, однако всё же надела лёгкое пальто до колен и зелёную шапку. Увидев её в таком образе, Кюхён едва удерживается от комментария, что сестра похожа на настоящего американского… бомжика. Ну ладно, хорошо, не бомжика. Хипстера, как модно сейчас говорить. Взяв с собой телефон и пластиковую карту, Ара открывает дверь и, пропустив мимо себя брата, тихонько закрывает её, надеясь, что щелчка замка никто не услышал. Медленно прогуливаясь по освещённым фонарями, почти безлюдным улицам Бостона, Кюхён никак не может перестать улыбаться от восторга: ночной город прекрасен. Он так хотел погулять один ночью, но родители не отпускали, волнуясь за чадо… Зато теперь можно, хоть и со старшей сестрой. Они не спеша доходят до какой-то мини-закусочной, – своеобразного маленького филиала Макдональдса, – Ара делает заказ, с улыбкой наблюдая блестящие от восторга глаза брата, и, решив, что в помещении сидеть не очень хочется, выходят на улицу, садясь за маленький пластиковый столик. Кюхён, практически светясь от счастья, с удовольствием вгрызается в большой сочный бургер, пачкая все пальцы и мордашку соусом, запивает его холодной колой, и при этом умудряется разговаривать с Арой, жующей картошку фри. Когда они в последний раз вот так проводили время вместе? Наверное, ещё в Мокпо, когда Ара заканчивала старшую школу и поступала в американский университет. Перед самым её отлётом они гуляли всю ночь по городу, Ара была вне себя от счастья, что выиграла грант и поступила в самый лучший университет Нью-Йорка, а Кюхён был несколько подавлен из-за её отъезда, но всё же радовался успехам нуны. – Кюня, – с широченной улыбкой зовёт юношу Ара, показывая ему язык, когда он, довольный донельзя, дожёвывает последний кусок бургера. – Йа! Я уфе нье вебьёнок! – дуется Кюхён, еле-еле выговаривая слова с набитым ртом. – Для меня ты всегда младший братик. И… на самом деле, я хотела с тобой поговорить, – девушка отводит взгляд в сторону и её голос меняется, от чего донсен мгновенно напрягается. – Сцук, так и думал, что тут есть подвох, – Кюхён цокает и закатывает глаза, откидываясь на спинку стула. Чувствовал же, что неспроста нуна предложила ночью пойти поесть! – Ты только выслушай меня сейчас внимательно, не перебивай, ладно? – Ара поправляет шапку, сдвигая её чуть назад, чтобы открыть лоб, затем подаётся вперёд, ставит локти на пластиковый стол, и поднимает взгляд на брата. – Родители хотят сообщить тебе об этом завтра, но… я решила побыть диверсанткой и опередить их. В общем, мама с папой приняли решение оставить тебя здесь, – всего на пару секунд девушка делает паузу, чтоб посмотреть на реакцию младшего, и продолжает. – Помнишь, ты писал мне, что помимо обычных выпускных экзаменов сдавал международные? – Да, мне… директор предложил их сдать… как лучшему ученику… – На самом деле, папа оплатил все экзамены и всего лишь попросил директора школы сообщить тебе о них, а дальше… ты сам подал заявки на участие. Эти экзамены были необходимы для поступления в зарубежную школу, и ты набрал достаточно баллов, чтобы тебя приняли в лучшую старшую школу Бостона. – Но я… не подавал заявлений! – не сдерживая эмоций, вскрикивает Кюхён, прокручивая в голове все воспоминания об экзаменах, а вместе с ними и слова Чонсу о том, что родители не могут увезти его в Америку без должных документов. – Меня не могут принять в школу без моего согласия! И… и виза! А язык? Я несовершеннолетний, меня не могут тут оставить! Понимая, что у брата начинается истерика, Ара наклоняется вперёд, машет руками перед его лицом и просит дышать, чтобы более-менее успокоиться. Конечно, это шок, и девушка чувствует себя практически супергероем из-за того, что решилась рассказать донсену всю правду. В конце концов, от неё Кю воспримет информацию легче, нежели от родителей… – Ты в порядке? – тихо, опасаясь взрыва, спрашивает Ара. – Ты об этом знала?! Ты знала и молчала?! – теперь Кюхён срывается на крик, пугая немногочисленных прохожих и посетителей ресторанчика. Юноша быстро, глубоко дышит, от чего голова начинает кружиться, и хватается за живот, понимая, что от нервов его сейчас может стошнить. – Я узнала всего несколько дней назад, когда… – Когда мама потащила меня на "экскурсию" в школу, – уже тихо, с нескрываемым шоком шепчет Кюхён. – Да. На несколько минут оба замолкают. Ара терпеливо ждёт, пока брат хоть чуть-чуть придёт в себя, а у Кюхёна в голове полностью складывается весь пазл. Международные экзамены, среди которых английский профильный, внезапные каникулы в Америке, какие-то документы на визу, которые он сам же, своей рукой подписал, недовольство матери и шантаж по поводу Чонсу, визит в школу в Бостоне… – Они спланировали это, чтобы увезти меня из Кореи, – озвучивает свой вывод Кюхён, уставившись в одну точку на пластиковом столе. – Чтобы оградить меня от общения с Чонсу… – Скорее, это была мамина идея. И она убедила папу в необходимости твоего обучения за границей, – кивает Ара, подтверждая слова донсена. – Когда мы созванивались, она часто говорила мне о том, что ты, цитирую, "таскаешься с какими-то альфами и особенно с учителем". Её это сильно волновало и поэтому… – Она решила увезти меня в Америку, чтоб я не смог с ним видеться?! – юноша бесцеремонно перебивает сестру и чуть повышает голос, переживая новую волну негодования. – Двадцать первый век! Я могу созваниваться с ним каждый день! Он сам может прилететь ко мне, сюда! А если будет хреновая успеваемость, то меня попрут из школы и родителям придётся забрать меня обратно в Корею, ха! – Кю! – обрывает его словесный поток Ара и, чтобы привлечь к себе внимание, хлопает ладонью по столу, от чего мальчишка вздрагивает. – Послушай, я думаю, тебе стоит остаться здесь, хотя бы ненадолго. – Почему? Нет! – Хэй! – девушка хмурится, злясь на то, что её опять перебили, и повышает голос, придавая ему стали. – Понимаю, тебе нужно эту информацию переварить, но помимо эмоций прислушайся, пожалуйста, к здравому смыслу. Во-первых, обучение за границей пойдёт тебе на пользу и по окончании школы это станет привилегией для поступления в универ. Во-вторых, будет глупым взять и просрать родительские деньги, которые они потратили на твои экзамены и поездку. В-третьих, никуда твой альфа не денется, к тому же ты будешь поддерживать с ним связь и летать домой на каникулы. Ну, и ещё один важный аргумент, – Ара делает паузу, чтобы придать дальнейшим словам больший вес, – в моём университете есть профессора, занимающиеся разработками… специфичных, так сказать, лекарств. – И чо? Так себе аргумент. – Речь о разработках особых препаратов, способных изменить изначальный типаж человека, – девушка снова замолкает, сверля брата взглядом, и, поднеся правую руку к губам, слегка улыбается, – ты можешь стать альфой. – Брехня, – недолго думая, отмахивается Кюхён, – не существует таких разработок. Нет на свете таких препаратов, которые могли бы изменить сам геном человека. Или… есть? – глядя на хитрое выражение лица нуны, уже не так уверенно спрашивает омега. Это, пожалуй, в самом деле серьёзный аргумент. Если действительно проводятся какие-то разработки и испытания в области медицины, то… это может быть единственной возможностью изменить геном и стать самым настоящим альфой. Стать тем, кем всегда мечтал быть. Но, в таком случае, как же быть с Чонсу? Они же истинная пара… Если он станет альфой, то их связь пропадёт? Или они станут тем самым исключением, как Донхэ с Хёком? Впрочем… кошмар, да о чём тут говорить?! Нет таких лекарств! Нет никаких препаратов и ещё как минимум лет пятьдесят не будет! Учёные не могут изобрести даже подавители для альф нормальные, а здесь речь об изменении генома человека! Это лишь уловка, чтобы оставить его здесь… – Нет, – вдохнув полной грудью, слишком резко отвечает Кюхён, смотря на удивлённо округлившую глаза сестру. – Я тебе не верю. Ты заодно с родителями. Думаешь, не понимаю, зачем потащила меня сюда? Ты тоже хочешь, чтобы я остался, хочешь, чтобы перестал общаться с Чонсу! Жалею, что вообще рассказал тебе о нём!!! – с каждой фразой юноша всё сильнее и сильнее повышает голос и, практически прокричав на всю улицу последние слова, вскакивает, с грохотом отодвигая пластиковый стул, и, обогнув столик, уходит. Глаза застилают слёзы обиды и ярости, душу буквально выворачивает наизнанку, и единственное, чего в данный момент хочется – заорать или врезать по чему-нибудь со всей дури. В голове такой кавардак… Как можно было быть таким дураком? Как можно было ничего не заподозрить? Как можно было не прочитать документы перед подписью, ведь отец всегда так учил?! А теперь ощущение, будто он заперт в клетке, в этой стране, без возможности выбраться… И все мысли крутятся вокруг Чонсу. Надо сказать ему, поскорее сказать, может, он придумает способ переубедить родителей, или как-то сам сможет забрать его домой. Нужно позвонить. Резко затормозив прямо посередине какого-то проулка, куда по инерции свернул, Кюхён запускает руку в карман толстовки, вытаскивает телефон, пытается открыть приложение KakaoTalk, но пальцы сильно дрожат, а глаза практически ничего не видят из-за слёз. – Кюхён! – лишь сейчас он слышит быстрые шаги за спиной и высокий женский голос. Ара… Она бежала за ним всё это время. Всего на секунду шаги останавливаются, а затем быстро приближаются, длинные пальцы сжимают плечо, разворачивают, и вот юноша оказывается прижат лицом к уху и чёрным мягким волосам своей сестры. – Я на твоей стороне, слышишь? Я понимаю, что ты чувствуешь, – девушка говорит быстро, шёпотом, тяжело дыша после бега, и Кюхён, чувствуя её яркий, такой привычный и уютный аромат лаванды, на автомате обнимает нуну за талию и утыкается лбом в её плечо, чуть сгорбившись. Ощущения совсем как в детстве. – Но, пойми, сейчас ты ничего не можешь сделать, родители тебя не услышат и на сделку не пойдут. Обещаю, мы придумаем что-нибудь, я найду возможность переубедить маму с папой и заставить их вернуть тебя в Корею. Но на какое-то время тебе придётся остаться здесь. – Хочу домой… Я не останусь в Бостоне… – заходится в истерике Кю, продолжая заливать плечо сестры слезами. – Кю-а, – Ара вздыхает и ласково треплет донсена по волосам, – всё хорошо, слышишь? Мы решим это. Как в детстве, помнишь? Мы всегда находили выход из любой ситуации, и эта точно не безвыходная, хоть сначала и может так показаться, – она поджимает губы и прижимается щекой к виску парня. – Давай так: сейчас успокаиваемся, немного прогуляемся, чтобы остыть, поговорим, а потом позвоним твоему парню и двинемся в сторону дома. Хорошо? Всхлипнув, Кюхён отлепляется от сестры, стирает слёзы тыльной стороной ладоней, зачёсывает волосы назад, запрокидывает голову, и, уставившись в чёрное беззвёздное небо, полной грудью вдыхает прохладный ночной воздух. Нужно успокоиться. Выхода нет только из гроба, всё остальное решаемо, так ему Ара говорила ещё с семи лет. А значит, и сейчас из всего этого дерьма выход найдётся. Чонсу, как и ожидалось, впадает в "лёгкий" шок, получив от любимого парня неожиданный звонок и такую внезапную, выбивающую почву из-под ног новость. Естественно, первая реакция – полный ахтунг. Но через пару минут, придя в себя, мужчина начинает всё более-менее трезво анализировать и придумывать варианты возвращения своего омеги, однако ничего путного в голову не приходит – все возможности останавливаются на слове "закон". Тут что ни придумай, а в обход родителей выкрадывать Кюхёна из другой страны, пусть даже чтобы вернуть на родину – преступление. А он ещё и несовершеннолетний, за такое срок могут впаять вдвое больше. Но, слыша, что Кю максимально близок к истерике, Чонсу старается успокоить его и обещает навести справки у знакомых адвокатов и юристов, и в завершение разговора просит постоянно быть на связи и писать ему, на что Кюхён сперва реагирует скептическим "и чо твоя пауза в отношениях?", а затем всё же соглашается и говорит, что будет писать хёну каждый час, пока будет бодрствовать. – Пауза? – после того, как младший завершает разговор, тихо спрашивает Ара, обнимая себя руками и чуть ёжась от ночной прохлады. – Ты не говорил… – Да, он… предложил взять паузу перед тем, как я уехал, – швыркая носом и стирая со щёк слёзы, бубнит Кю, – мол, мы слишком разные и лучше побыть какое-то время подальше друг от друга, чтоб обдумать наши отношения. – Ну, теперь вы точно очень долго и очень далеко будете друг от друга, – язвит девушка, в мыслях проклиная даже не знакомого ей Пак Чонсу за самую большую, по её мнению, глупость. Он же старше её на целых девять лет! А ведёт себя так странно… – Не понимаю, почему вообще он так поступил? Завёл отношения с несовершеннолетним, так должен бы нести ответственность за свои действия. – Вот он и несёт, – тяжело вздыхает Кюхён, и, отвернувшись от сестры, начинает медленно брести по практически безлюдной улице предположительно в сторону дома. – А ты говоришь, как старая бабулька… – Хэй! – Странно, – задумчиво бормочет юноша, не обратив внимания на обиженный возглас сестры, и вдруг понимает для себя одну простую истину, которую и озвучивает вслух, – ты сказала о планах родителей… и я сразу подумал… о Чонсу. – Ясен хрен, он же твой парень, – внезапно, используя сленг, фыркает Ара, закатывая глаза, но, вдумавшись во фразу брата, хмурится и переводит взгляд на Кю, который почему-то весь сжался и уставился в одну точку. – Или я чего-то не знаю? – возникает напряжённая пауза, в течение которой Кюхён поднимает взгляд на сестру и с виноватым видом прикусывает нижнюю губу. – Кюхё-ё-ён? – Да понимаешь, тут такое дело… – Ты встречаешься с тремя мужиками ОДНОВРЕМЕННО?! – орёт Ара на всю узенькую тёмную улицу после увлекательнейшего рассказа младшего братца о приятном времяпрепровождении с Братьями Ли. – С ума сошёл?! – Да мы не встречаемся даже! – начинает оправдываться Кюхён, уже в мыслях успел сто раз пожалеть о том, что рассказал нуне о тех двух альфах. – Просто я у них ночевал… – Такие, как они, называются полиаморами, – поучительно тянет Ара, – это люди, которые испытывают чувства не к одному человеку. Угораздило же тебя на них нарваться… Всю дорогу до дома они уже более-менее спокойно обсуждают как Кюхёна угораздило вляпаться в такие сложные взаимоотношения всего-то в шестнадцать лет, и, добравшись до квартиры, юноша чувствует себя значительно легче, выговорив сестре всё, что было на душе. После столь откровенного разговора даже решение родителей оставить его в Америке не кажется таким страшным, расставание с Итуком – трагичным, а вся ситуация в целом – патовой. Да, бесспорно, оставаться здесь хреновая затея, но, увы, родителей не переубедить, и сам выехать из страны он не сможет, поэтому… стоит хотя бы на время задержаться, а там выход найдётся сам собой. – Ты только… завтра сделай вид, что удивился, хорошо? – едва слышно шепчет Ара, присаживаясь на корточки рядом с импровизированной кроватью брата и заботливо трепя его по волосам, как часто делала в детстве. – Да, – отведя взгляд, выдыхает Кю, и, когда Ара уже собирается встать, хватает её за запястье, приподнимаясь на локте, – нуна… спасибо. Вместо ответа девушка просто широко улыбается, подмигивает донсену, и, огладив его руку, встаёт и уходит к своей кровати, собираясь тоже лечь спать. Проводив её взглядом, Кюхён тяжело вздыхает, переворачивается на правый бок, вытаскивает из-под одеяла телефон и, зайдя в приложение Kakao, пишет сообщение в чат Братьям Ли, заранее предполагая, каким будет ответ. В предположениях он не ошибается – спустя буквально пару минут чат взрывается сообщениями и смайликами, парни наперебой забрасывают Кю вопросами, делятся эмоциями, и спрашивают, какие у него на этот счёт мысли, при этом наверняка успевая обсуждать новость ещё и друг с другом, находясь дома. На глаза снова наворачиваются слёзы. Да, нуна его подбодрила, но, стоило остаться одному, наедине со своими мыслями и вот этими смс-ками, полными переживаний, как в душе снова начинает бушевать море чувств, а к горлу подкатывает ком. Ощущение такое, будто в тёмной спящей комнате раздаётся страшный грохот, слышимый только ему, Кюхёну – то звук полного краха всей прошлой жизни… Впервые такие эмоции от переезда, раньше, когда родители переезжали из города в город, так тоскливо не было, скорее наоборот, он всегда был готов к очередной смене локации, да и к людям особо не привязывался. Хотя… да, ладно, из Мокпо было тяжеловато уезжать, поскольку там он крепко привязался к своей дворовой банде, с которой они устанавливали справедливость в своём районе. А сейчас… приходит осознание, что он накрепко привязался к нежному Донхэ, к энергичному Хёкджэ, к волейбольной команде, к заботливому Чонсу, к вечно мрачному и гениальному Йесону, и даже к Сонмину, этому чёртовому заучке. Но теперь он не увидит их всех ещё очень-очень долго. "Хэй, малыш, всё не так плохо! У тебя будет масса плюсов при поступлении в универ, если закончишь школу в Штатах. А у нас будет лишний повод прикатить на каникулы в Америку~~", – пишет Хёкджэ, дополняя сообщение забавными смайлами. "Вы правда сможете приехать?" – неосознанно складывая брови жалостливым домиком, быстро печатает юноша. "Да, старшая сестра Хёка, Сора, как раз живёт недалеко от Бостона! Так что следующим летом и, если повезёт, на Рождество мы к тебе прилетим", – фонтанирует радостными сообщениями Донхэ, что, признаться, успокаивает. "Спасибо", – наспех печатает Кю, сокращая обычное слово до сленгово-письменного "ㄱㅅㅎ"*, и следом отправляет ещё одно сообщение: "Хэй, парни. Ща, конечно, я скажу совсем как сопливая омега… Но я вас люблю. И буду страшно скучать", – после этого сопливо-слезливого сообщения Кюхён отправляет анимированный смайл в виде плачущего медвежонка и, до боли прикусив нижнюю губу, зажмуривается, позволяя подкатившим слезам горячими дорожками скатиться по виску и переносице. "И мы любим тебя, малыш", – сразу прилетает от Донхэ. "Не кисни, юный альфа, мы всегда на связи и с нетерпением будем ждать встречи с тобой! Любим тебя, Кюкю", – пишет следом Хёкджэ, дополняя своё сообщение большим стикером в виде красного сердца. Едва слышно всхлипнув, Кюхён блокирует телефон, кладёт его под подушку, и, зажмурившись, с головой укрывается одеялом, чтобы очень тихо прореветься. Раза два он встаёт, чтобы дойти до кухни и попить воды, и засыпает лишь ближе к трём часам ночи, кое-как успокоившись. На следующий день родители в самом деле сообщают ему о своих планах, прямо за завтраком, особо не церемонясь. Естественно, Кюхён, измученный тяжёлыми мыслями, слезами и плохим сном, второй раз, не сдержавшись, впадает в лёгкую истерику со слезами, но молча слушает родителей и соглашается с ними, поскольку другого выхода всё равно нет. Кажется, маму с папой совсем не смущает такое внезапное послушание сына и они, дополняя друг друга, продолжают рассказывать о деталях вроде документов, жилья, денег, времени и так далее, словно собираясь бросить тут своё дитятко навсегда. Но Кю уже всё равно. Он уже понял, что решение родителей – надолго, и что он остаётся здесь далеко не на полгода, и не на год, и что своих любимых мужчин, в которых так и не определился, он больше не увидит… Жизнь как будто снова рухнула, второй раз за сутки, и от этого словно пропали эмоции. Либо все они выплакались прошлой ночью. После серьёзного разговора и завтрака родители начинают собираться: пакуют оставшиеся вещи, заказывают машину до аэропорта, и оставляют наставления Аре, чтоб девушка позаботилась о своём любимом младшем братишке. В два часа дня приезжает такси. Ара и Кю помогают родителям спустить чемоданы, поскольку родные наотрез отказались от проводов до самого аэропорта, прощаются, прося позвонить по прилёту, и, как только белая машина с жёлтыми шашками скрывается за поворотом, возвращаются в дом, думая о том, что с момента отъезда родителей для них начинается новая жизнь. И, в частности, новая жизнь начинается для Кюхёна. *Центральный парк Бостон-Коммон – самый старый городской парк Бостона. *Дендрарий Арнольда – один из старых парков Бостона, принадлежит Гарвардскому университету, включает в себя коллекции редких растений. *Джанкфуд – синоним "фастфуда", от слова "junk" – хлам. Не самая полезная еда, как видно из названия. *ㄱㅅㅎ – сленговое сокращение от первых согласных слова "감사해" – "спасибо". Используется только в письменном виде в каких-нибудь чатах или личных переписках.