Правило неприкосновенности

Первые полгода учёбы даются для Кюхёна нелегко – слишком тяжело проходит вливание в новую среду обитания, где люди невероятно быстро говорят на английском, притом используя жаргон везде, где только можно, и обходят стороной его, толком неспособного говорить на их языке. Однако, в течение трёх месяцев, находясь в английской среде, юноша приспосабливается и уже чувствует себя значительно свободнее, нежели в первые пару недель. И начинает вести себя так, как привык, не вдаваясь в особенности чужого менталитета. Снова драки, вызов Ары в школу, установление его единственного и неповторимого Величества в качестве лидера класса путём смещения прошлого лидера-беты, пара новых друзей-союзников, драки, скандал, похожий на предыдущие, с той лишь разницей, что "соблазнил" он теперь старшеклассницу, а не учителя, и опять драки… При всём при этом Кюхён почти с отличием заканчивает первый семестр обучения, если не брать в расчёт английский язык и классическую литературу, по которым он выше отметки "В" никак продвинуться не может, и даже впервые идёт на школьную вечеринку в честь Рождества, где первый раз в жизни пробует красивый рубиновый пунш. В который Эйден Роджерс, главный гад и альфа-самец всея школы, вылил литр крепкого виски. Итог: половину старших классов выносит в хламину, преподаватели выписывают наказание Роджерсу, Шинь Лау – единственный китаец на всю школу, студент по обмену, – от алкашки начисто забывает собственный язык, начав балакать на английском як на родном, а Кюхён, наклюкавшись, забивается в угол зала и записывает длинные слезливые сообщения Донхэ, Хёкджэ и Чонсу. Которые, сдавая зачёты и работая в это время, откровенно ржут над пьяным омегой. Ещё полгода – ерунда. К лету Кюхён организовывает в школе что-то вроде своей маленькой ОПГ, с которой "крышует" район, где живёт, причём каждый божий день поражаясь, как его ещё за такие выходки не то, что родители домой не забрали – из страны не депортировали. А гадили-то они знатно: довольно часто расписывали стены жилых и офисных домов граффити, катались на скейтах под мостами, пару раз случайно били стёкла маленьких магазинчиков, и конечно же пиздили всех "туристов"*, забредших в их район. Однако, для местных жителей симпатичный азиатский паренёк, носящий чёрную кожанку, тугую тряпичную повязку на лбу и биту за спиной, стал негласным героем и едва ли не настоящим Робином Гудом, ведь он и его банда лупили в основном тех, кто беспределил в их районе – благодаря им мелких краж, преступлений и изнасилований на улицах почти не стало. Собственно, по этой причине жители частенько отмазывали мальчишек, если тех вдруг грозилась накрыть полиция. Весь этот год, живя насыщенной "гангстерской" жизнью, Кю, тем не менее, с нетерпением ждал июля, чтобы поскорее собрать чемоданы и слинять обратно в Корею, ведь договорённость с родителями подходила к концу и пора было возвращаться домой, в родную среду, к Чонсу и Братьям Ли, по которым он успел страшно соскучиться. Но надежды оказались напрасными… После окончания первого класса старшей школы родители прилетают в Бостон, возжелав отдохнуть, и, как и в прошлом году, сообщают сыну, что ни о какой Корее речи идти не может – он останется здесь. Точка. Останется, и никаких разговоров о возвращении. Дальше всё предсказуемо: истерика, ссора, побег в ночь, остывание, игнор. Но на родителей, кажется, эмоции сына не производят никакого впечатления и совсем не волнуют – они ведут себя как обычно, как будто им наплевать, что чувствует Кю, они просто проводят свой отпуск в Бостоне и уезжают, так и не изменив своего решения. Зато оставив Ару и Эдриана наедине с кипящим вулканом по имени Кюхён в одной квартире. С отъезда родителей юноша сильнее замыкается в себе и начинает всё больше времени проводить за учёбой и со своей бандой, выходки с которой постепенно становятся всё экстремальнее и опаснее. В один из дней, носясь по крышам высоток вместе с новыми знакомыми-руферами, Кю даже не замечает, как у него из кармана вылетает телефон, и, летя с огромной высоты, разбивается вдребезги. Дома – скандал, а после – истерика из-за полностью утерянной информации и контактов, которых наизусть он, конечно же, не помнит… Выпуск из второго класса старшей школы. Первая частная вечеринка, куда Кюхёна и его банду официально приглашают, как "тех самых Робинов Гудов, самых смелых альф школы". Море алкоголя, красивых парней и девушек, музыки, травка, лёгкие наркотики… И первый серьёзный инцидент с того злополучного момента, когда Чонсу нашёл его в спортзале – внезапная, болезненная, очень сильная течка. Каким-то волшебным чудом ему удаётся дозвониться до сестры с просьбой забрать его, и запереться в одной из комнат, чтобы избежать столкновения с альфами, которые один хрен по запаху его находят. Драка, скорая помощь, очередное обследование, диагноз – гормональный сбой, постельный режим целую неделю и куча таблеток. По возвращении к жизни жёсткое разочарование – он уже не лидер класса, и не лидер собственной маленькой банды. И уже не альфа… Что-то ломается внутри. Две недели юноша пребывает в глубокой депрессии – толком ничего не ест, всё время лежит перед телевизором, почти не моется, и периодически плачет, чем страшно пугает сестру. Ара и Эдриан тщетно пытаются вытащить парня из дома, девушка даже берёт больничный, чтобы побыть вместе с донсеном и как-то растормошить его, но состояние Кю внезапно улучшается лишь в тот момент, когда по телевизору он видит яркую рекламу каких-то подавителей, недавно изобретённых и предназначенных для альф. Его будто подменяют – он наконец встаёт со своего дивана, замачивается в душе, приводит себя в порядок, ест, проводит настоящую ревизию среди вещей, и, красиво, по-человечески одевшись, куда-то уходит. А вечером возвращается с новостью, что нашёл подработку официантом в кофейне недалеко от школы. Всё лето Кюхён честно впахивает в кофеенке, с утра до вечера обслуживая гостей и заодно цепляя от них новые фразы и слова, чтобы повышать свой уровень языка, и обзаводится полезным знакомством с классной девчонкой – коллегой по работе, двадцатилетней омегой Дженнифер, которая просит называть её Джен. Они сходятся не столько характерами и интересами, сколько одной и той же проблемой: обоим не нравится их типовая принадлежность. В стремлении сменить и скрыть свой типаж Джен постоянно пользовалась духами, подавителями, и изменила стиль поведения, начав вести себя примерно так же грубо и нагло со всеми, как Кюхён. Вскоре девушка знакомит мальчишку со своим кругом общения, от которого юный омега остаётся в полном восторге: парни и девушки, все разных типажей, выглядят сплошь как неформалы с кучей пирсинга, татуировок, яркими цветами волос и дредами, но при этом все учатся, не глупы, и есть о чём поговорить. В общем, они куда лучше той кучки школьников, понимает Кюхён, когда начинает ближе общаться с новой компанией. Благодаря Дженнифер третий и последний класс старшей школы даётся в разы легче: перестают мучить мысли об утерянных контактах с любимыми мужчинами там, в Корее, от новых друзей он узнаёт огромное количество информации, которая как раз пригождается на занятиях, подтягивает язык и не дающиеся предметы, снова становится негласным лидером класса, только теперь уже не в качестве сильного и смелого "альфы", а в плане лучших отметок на потоке. Хотя и без драк всё равно не обходится – парни и девушки, с которыми он вершил справедливость на своём районе и в школе, устроили ему разборки, будучи недовольными тем, что их лидером был омега, однако Кю быстро показывает им их место и добивается того, что его снова начинают уважать и бояться. Впрочем, всё это касалось лишь школы, за пределами же школьных стен юноша работал, как проклятый, подкапливая собранные деньги на карте, которую Ара оформила на него, в редкие выходные дни ходил вместе с Джен по выставкам и фестивалям, читал книги, которые девушка ему давала, совершенствовался в английском матерном и жаргонном, и без конца изучал гранты и стипендии корейских университетов. На выпускной Кюхён, превратившись в настоящего джентльмена за последний год, приглашает Дженнифер в качестве своей спутницы, как бы в знак благодарности за то, что внесла такой огромный вклад в развитие его гаденькой личности, на что девушка сперва отнекивается, жутко стесняясь идти на школьный бал в свои двадцать два года, ведь школу давно, и, признаться, не очень хорошо закончила, но после упорных уговоров соглашается. И не зря. Впервые за всё время знакомства Кю тащит Джен к себе домой, знакомит с Арой, говоря "видишь, вот кто из меня человека сделал", и они вместе придумывают, в чём появиться на столь важном для мальчишки событии, в итоге сходясь на экстравагантных нарядах. Вернее, экстравагантный наряд получился только у Джен: она, заплетя перед днём "икс" шикарные красные дреды, надев шикарное чёрно-красное платье и дополнив всё это пирсингом и макияжем, производит на всех присутствующих неизгладимое впечатление – что говорить, фигура и лицо у девушки идеальны и потрясающи, а татуировки на руках и спине вообще отпад. Впрочем, Кюхён тоже не отставал от своей спутницы – чёрные, обтягивающие стройные ноги брюки с декором из металлических цепочек, фирменные кроссовки, купленные с двух зарплат, алая рубашка, пиджак, поблёскивающий цепями и пайетками, и шляпа с блестящей алой лентой. Их сходу обзывают самой неформальной парой вечера и украдкой пялятся, восторгаясь красотой пары. Само собой, у обоих остаётся масса хороших впечатлений от выпускного – девушка будто снова переживает школьные дни, а Кю радуется одному из самых важных событий своей жизни – выпуску из ненавистной школы. Поступать куда-то дальше, в колледж или университет, парень наотрез отказывается, заявив родителям, что хочет подумать о будущем и сделать перерыв, так называемый gap year, – благо парней-омег в армию не забирают, можно хоть из-за этого не переживать, – и предпочитает учёбе работу официанта, а затем и администратора. Спустя пару месяцев после выпускного, провожая Джен поздно вечером с работы домой, Кюхён говорит ей о своих планах вернуться в Корею вопреки нежеланию родителей, и получает от неё в ответ откровенность за откровенность: за то недолгое время, что они дружат и работают вместе, девушка, как оказалось, прониклась культурой его страны и задумалась о поступлении в университет, но не в Америке, а где-нибудь в Корее. А перед тем, как поступить, собирается поучаствовать в испытании экспериментальных медикаментов, всё ещё горя желанием сменить свой типаж с омеги хотя бы на бету. Услышав об этом, Кю предлагает ей своеобразную сделку – он поможет подруге с изучением корейского языка и поиском грантов, а она в свою очередь протолкнёт его вместе с собой на эти испытания. Они сходятся на этом. Пожимают друг другу руки в знак согласия и со следующего же дня начинают действовать – Кюхён устраивает для Джен первый урок корейского, а девушка звонит в университет, где будут проходить испытания, и долго упрашивает организаторов взять ещё одного человека, парня-омегу, которых не так уж много и ради которых, вообще-то, эти эксперименты и были задуманы. В конце концов, из университета отвечают согласием, что для Кюхёна становится едва ли не билетиком в светлое будущее. А спустя месяц подготовок они оба отправляются на первые испытания. Вот теперь он сталкивается с настоящими трудностями – новые препараты сильно влияют на физическое состояние, из-за чего юноша бо́льшую часть времени лежит в лёжку, мучаясь от сильных болей по всему телу. Успокаивает моральный фактор – Дженнифер плохо точно так же, как и ему. Впрочем, отвратное физическое состояние длится в течение лишь двух недель, после чего в препаратах, вкалываемых им в экспериментальном центре, меняют состав, и всем испытуемым омегам становится значительно легче – кости перестаёт выламывать, внутренние органы, составляющие всю половую систему, перестают быть причиной резкой колющей боли, и психоэмоциональное состояние приходит в норму. Сие событие Кюхён решает отметить, поскольку это первое значимое достижение с начала экспериментов, а потому снова выходит на работу в кофеенку, и, отпахав целый день как конька, празднует это бутылочкой пива вместе с Джен по пути к её дому. После чего оба уезжают на скорой помощи в больничку, а Джен кроет "тупого корейца" всеми матами и матерными метафорами, которые знает. Пара дней в больнице, выписка, очередные испытания и работа – всё возвращается на круги своя, вот только алкоголь они оба совсем исключают из жизни после объяснения врачей, что алкалоиды убивают на хрен все действующие вещества, попадающие в организм от медикаментов. А им очень уж хочется стать альфами. Поэтому оба берут себя в ручки и начинают тщательно следить за своим питанием и режимом сна, что вскоре даёт хороший результат. Около года Кюхён три раза в неделю, стабильно, вместе с Дженнифер, посещает университет, в котором расположен экспериментальный центр. Разговаривает с психологами, проходит обследования, сдаёт бесконечное количество анализов, из него выкачивают явно несколько литров крови, проверяя её на гормоны, делают снимки внутренних органов, и радуют мальчишку хорошими заключениями – гормональный фон успешно меняется, типаж сейчас приблизительно напоминает бету и будет дальше приближаться к этому значению, однако необходимо хирургическое вмешательство для того, чтобы полностью завершить изменения. Требуется полное удаление желёз, отвечающих за выделение смазки в период течки, и удаление регрессирующей под действиями препаратов матки, которая, увы, присутствует в виде зародыша даже у парней-омег – досадная шутка природы. На этом моменте Кюхён внезапно выражает желание сделать перерыв в испытаниях и около месяца не посещает центр, продолжая, тем не менее, принимать прописанные врачами препараты в тайне от сестры и её парня, а также работать и обсуждать происходящее с Джен. Ей, как девушке, удалять какие-либо органы, помимо всё тех же желёз, не предлагали, и она высказалась резко против хирургического вмешательства, а также сказала, что, пока он несовершеннолетний, ему один хрен нужно разрешение родителей для подобного рода операций. И Кю полностью с ней согласился, добавив при этом, что на самом деле сам не уверен в этой операции, ибо одно дело – пить таблеточки, колоться какой-то штукой, и радоваться пропаже запаха омежьих феромонов и наращиванию мышечной массы, и совсем другое – всерьёз избавляться от внутренних органов, которые потом не вернёшь… Итог: приостановка испытаний. За то время, что Кюхён не посещает экспериментальный центр, он успевает хорошо натаскать Джен в корейском, стараясь как можно чаще говорить с ней на своём родном языке, который, к своему стыду, начинает забывать, ибо даже дома, при Эдриане, они говорят на английском, и находит отличные гранты в университетах для иностранных поступающих. К началу ноября юноша наконец рискует подать заявления на весенний семестр обучения. Подаёт сразу за двоих – себя и Дженнифер, но получает грандиозный облом уже через неделю – для поступления необходимо разрешение, которое ему с радостью напишет Ара, и подтверждение платёжеспособности… Проще говоря, им с Дженни нужно каждому на счету в банке иметь по десять тысяч долларов. Естественно, первая реакция для почти двадцатилетнего парня – паника. А вот Дженнифер реагирует на это совершенно иначе: сперва даёт отличную психологическую пощёчину другу, затем эмоциональную поддержку, и в завершение хорошего пинка с фразой "работать, блять!". И именно с этой целью – заработать на обучение – они оба увольняются из кофейни и с боем пролезают официантами в один из самых больших и дорогостоящих ресторанов Бостона. Полтора года Кюхён честно впахивает, как завещал великий Конфуций – берёт дополнительные смены, работает на банкетах, набухивает гостей, чтоб оставили хорошие чаевые, возвращается к испытаниям препаратов, и тщательно собирает каждый центик на банковском вкладе, держа в голове одну-единственную цель – вернуться домой. Однако, эту белую полосу удачи в жизни нарушают внезапные проблемы со здоровьем у Дженнифер. В какой-то момент, прямо на работе, она падает в обморок. Далее всё банально: скорая, больница, капельницы, и диагноз – отказ некоторых внутренних органов, боли от которых девушка скрывала долгое время, принимая обезболивающие и считая, что это всё от усталости. Её оставляют в больнице на две с половиной недели и каждый день Кю приходит к ней, чтобы позаниматься языком и просто поднять ей настроение. После выписки они снова с головой окунаются в работу, только теперь Кюхён старается перенять на себя побольше обязанностей подруги и таким образом разгрузить её, и все чаевые при этом они договорились делить пополам, ведь оба тянутся к одной и той же цели. А в середине ноября Дженни, страшно волнуясь, сдаёт свой первый экзамен на уровень знания корейского языка, и в декабре получает результат – еле-еле, но дотянула до третьего гыпа*. В январе, практически сразу же, как получает очередную зарплату и наконец видит на своём счету те заветные десять тысяч, юноша снова отправляет заявки в университеты: Сеульский для себя, и Корё – для Джен. Две недели мучительного ожидания и… их приняли. Обоих. Пакет документов, разумеется, у них разный, и Дженнифер приходится знатно повозиться с бесконечным количеством бумажек, но в итоге ей удаётся всё оформить. К концу марта им приходят документы о зачислении на осенний семестр, приглашение для оформления визы, и просто много-много организационной информации, которую Кюхён с горем пополам переводит для подруги, поскольку высоким "документальным" английским он владеет очень слабо. Затем следует ещё два тяжёлых месяца работы, оплата обучения и маленьких кошивонов*, поскольку в общаге оба не горят желанием жить, выход из эксперимента, откуда их отпускают с боем, и наконец самое главное – увольнение и покупка билетов. Далее истерия родителей Дженни на тему "как так, другая страна, куда тебе" и восторженные поздравления Ары, которая рада, что любимый братец таки самостоятельно добился возвращения на родину. Ну, стоит упомянуть, что ко всему вышеперечисленному добавляются ещё и бурные эмоции Эдриана, находящегося просто на седьмом небе от счастья, поскольку наконец-то самый главный комок нервов покинет их квартиру и они с Арой наконец заживут нормальной парой. Но это с одной стороны. С другой, девушка снова начнёт прессовать только его, тогда как раньше, будь она злой, пиздюлей получали оба, и он, и Кюхён. Впрочем, это не так важно, куда важнее – нескрываемый восторг и гордость юноши за самого себя, ведь он проделал такую большую работу над собой, нашёл в себе силы покориться ситуации, чтобы извлечь из неё выгоду, и наконец добился своего. Двадцать девятого мая Кюхён устраивает что-то вроде собственных проводов: накупает корейской еды, напитков, заказывает пиццу, приглашает Джен на ужин, и в компании самых близких людей – Дженни, Ары… и Эдриана, хрен уж с ним, – отмечает свои последние дни в Америке. Причём, произнося очередной тост, он говорит просто "Америка", хотя раньше всегда, как помнит Дженнифер, он практически выплёвывал фразу "чёртова Америка", и в душе девушка даже несколько радуется, ведь это значит, что Кю спустя столь долгое время наконец принял эту страну как важную часть своей жизни. Все четверо дружно напиваются, объедаются, и ближе к часу ночи отправляют Дженни на такси домой, чтоб не идти по темноте. А тридцать первого мая, в шесть часов утра, они снова встречаются. В аэропорту Логан. С тремя чемоданами, отличным настроением, и нетерпением. Через три часа самолёт, который с двумя пересадками доставит их в Сеул. – Домой, – с широченной улыбкой выдыхает Кюхён, глядя на электронное табло с номерами рейсов, и с силой сжимает в пальцах паспорт, где, будто закладки, заложены три билета. ******************************** Белые, слепящие от падающего на них солнца стены школы, которые в юношестве страшно раздражали, сейчас радуют своим видом. В больших окнах, распахнутых настежь, видны головы учеников, склонившихся над партами и учебниками, все такие красивые, в лёгкой летней униформе, белых рубашечках, без пиджаков и жилеток, парни даже без галстуков, ибо жара страшная. Справа, на большом школьном стадионе, Ким Ёнун гоняет учеников, покрикивая, что они бегут как-то не так, как ему нужно, что вызывает тёплую улыбку и хорошие воспоминания. И весь школьный двор наполнен густым, горячим, сладким ароматом азалий и травы. Стоя перед металлическими воротами, – входом во двор школы – Кюхён улыбается, разом вспоминая всё, что произошло с ним в этом дворе, в этой школе, поглядывает на стадион, удивляясь тому, что Канин до сих пор здесь работает, и вперивает взгляд в окно – третье слева, первый этаж, тот самый кабинет любимого учителя. Сердце колотится так, что, кажется, готово сломать рёбра и выпрыгнуть из грудной клетки. А в голову начинают лезть плохие мысли… Зачем он сюда пришёл? Поностальгировать? Увидеть Чонсу, который, скорее всего, его уже забыл начисто и живёт своей жизнью? Зачем? В какую-то секунду улыбка сползает с его губ, брови сходятся на переносице, голова сама по себе опускается, чтобы прикрыть глаза отросшей чёрной чёлкой, и парень, резко развернувшись, уже делает шаг в противоположную от школы сторону, но останавливается, услышав звонок, глухо отдавшийся в стенах здания. В классах, хорошо просматриваемых через открытые окна, начинают копошиться и шуметь ученики, из дверей ручейками выбегают парни и девушки, и залитый солнцем школьный двор превращается в сплошной гул разговоров и смеха. Большой обеденный перерыв. В такие перерывы, вспоминает Кю, он иногда прятался на крыше или где-нибудь под лестницами, не горя желанием общаться ни с кем, кроме, пожалуй, Сонмина. Забавный заучка… Интересно, где он сейчас? Мимо пробегает кучка школьников, случайно задевая парня рюкзачками, вежливо кланяются, извиняясь перед "дядюшкой", и несутся дальше, мгновенно забыв об этом. А у Кюхёна в эту секунду очень громко и чётко звучит голос Дженнифер: "взял себя в руки и пошёл туда! Зря что ли четыре года жопу рвал?!". Да, Джен всегда умеет подбодрить, и, стой она сейчас рядом, сказала бы один-в-один так же. Надо идти. Он ведь ничего от этого не потеряет, верно? Может, ещё даже Чхве Шивона увидит, если он всё ещё здесь директор. Выскажет ему всё за те экзамены… Глубоко вдохнув горячий, наполненный влагой и ароматом цветов воздух, Кюхён собирает всю свою смелость и входит во двор, беря курс прямиком на входную дверь белоснежного здания. Воспоминания буквально горой сваливаются – первый день, как пришёл сюда, крыша, на которой любил сидеть в дождь, парковка за школой, где он ждал Чонсу возле его машины, и тот самый угол школы, где мальчишки, имён которых он уже не помнит, пытались его побить. Где его "спасли" Братья Ли, появившись неожиданно вовремя. И где прямо сейчас назревает примерно такая же драка, которую, кажется, никто не замечает. Нахмурившись, Кюхён притормаживает, внимательно следя за кучкой школьников за углом, и, как только видит, как парень повыше замахивается и ударяет свою жертву по лицу, от чего тот валится на землю, поднимая облако пыли, срывается с места и бежит к ним. Подлетев к парням, Кю сходу бьёт ногой в бок главного обидчика, отшвыривая его на добрых пару метров, прям в кусты азалий, а стоящего рядом мальчишку, собиравшегося броситься на него, с силой отталкивает, положив ладонь на его голову, и на третьего, явно потрусливее первых двух, просто топает, уже этим заставляя испугаться, и помогает подняться самому слабому мальчику, которого, собственно, обидели. Ситуация прям точь-в-точь, только когда-то на его месте был Хёкджэ, а он был на месте вот этого побитого мальчонки. С той лишь разницей, что он, будучи омегой, как и этот мальчик, вёл себя более грубо, тогда как Хёк наоборот, был более… вежлив с теми хулиганами. Осмотрев мальчонку на предмет сильных повреждений, коих не обнаружил, Кюхён, стиснув зубы и сжав кулаки подлетает к тому парню, что ударил омежку, хватает его за шиворот и, встряхивая, как игрушку, заставляет извиниться перед ним, на что юноша, подавленный чужой силой и резким ароматом феромонов альфы, виновато опускает голову и бурчит извинения. Он уже хочет отпустить мальчишек, как вздрагивает от громкого рявканья за спиной: – Стоять! Что тут происходит?! И прям резко происходит флэш-бэк: драка в туалете во время первой течки, кровь, сбитые костяшки, разбитая губа, и громкий голос Чонсу, прервавший их. Разжав кулак, в котором держал за шкирку заносчивого альфу, Кюхён медленно оборачивается, оправляя свободную белую футболку, и встречается взглядом с Чонсу. Какой он красивый… С выбеленными волосами, в свободной светло-розовой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговками, белые летние штанишки со стрелками, едва прикрывающие щиколотки, и лёгкие туфли. В руках он держит пачку документов, в левом ушке поблёскивает серёжка в виде крестика, на груди какая-то цепочка, и от него слегка веет феромонами, имеющими аромат сочных апельсинов. Он совсем не изменился. Нет, кажется более мужественным, но ни одной морщинки нет на его лице и шее, лишь стало лучше видно ямочку на щеке, теперь уже без улыбки. Всего на секунду мужчина впадает в ступор, не понимая, или просто долго осознавая, кого видит перед собой, в его глазах появляется какой-то мимолётный блеск, который Кю успевает заметить, но Чонсу быстро отводит взгляд, теперь глядя на школьников. – Так, быстро к директору! Все четверо! – не понижая тона, строго говорит Итук, и терпеливо ждёт, пока дети, покорно опустив голову и протянув "да-а-а", дружно топают обратно в школу, даже не подумав ослушаться строгого учителя. Проводив их взглядом, мужчина прикрывает глаза, сосредоточенно вдыхает, и снова поворачивается к Кю, покрепче сжимая пачку документов в правой руке. – Ты… мне не снишься? Сложно поверить, что это реальность. – Я, конечно, не это ожидал услышать, но да, я вполне себе реален, – ухмыляется Кюхён, деловито засовывая руки в передние карманы джинсов, пытаясь таким образом скрыть свою жуткую неуверенность. Он даже не думал, как начать разговор, когда они встретятся, не говоря уж о том, чтобы встретиться так внезапно. – А Вы совсем не изменились, Учитель Пак, – внезапно переходя на супер-официальный стиль, продолжает парень. – Чего не могу сказать о тебе, – скептически изгибает брови альфа, окидывая младшего взглядом. Вот он точно сильно изменился за те пять лет, что они не виделись: во-первых, сильно вырос и вытянулся, стал стройным высоким красавцем, во-вторых, у него отросли и завились от влажности чёрные волосы, изменился взгляд, черты лица уже совсем не детские, как было в шестнадцать. И сильный, практически сбивающий с ног аромат феромонов – резкий лайм в смеси с горькой травой. Феромоны альфы… – Да, учёба хорошо на мне сказалась, – вдруг замявшись под оценивающим взглядом старшего, отводит взгляд Кюхён. – Слышу акцент. – Да я с трудом корейский вспомнил, когда на родную землю сошёл, – от души смеётся парень, но, тут же осознав, что только что позволил одной из масок слететь, быстро восстанавливает наглое выражение лица. – Извините. – Полагаю, раз ты здесь… нам стоит поговорить, я прав? – уже чуть тише спрашивает Чонсу, понимая, что парня надо подвести к нужной мысли, ведь у него самого не хватит смелости заговорить об этом. – Да, наверное, – совсем стихает Кю, опуская голову, только бы не смотреть в эти карие глаза, от которых всё так же, как и в школьные годы, ёкает сердце. – У Вас закончились занятия? Может, в какой-нибудь щикданг или кофейню? – Надеюсь, мой адрес ты не забыл? – это прозвучало как-то издевательски, и Кюхён чувствует себя вдвойне неловко перед альфой, у которого, к слову, аромат феромонов стал ярче. Волнуется. – Приезжай к семи часам вечера, – вытянув телефон из кармана белых свободных штанишек, Чонсу что-то печатает, а затем поворачивает экран к парню, чтобы дать ему возможность перепечатать себе в заметки адрес и номер телефона, которые написал мужчина, – думаю, нам о многом надо поговорить, дома это будет сделать удобнее. – Окей, я приеду, – на автомате заговорив по-английски, отвечает Кю, и тут же исправляется, повторяя то же на корейском. – До вечера, – слегка склонив голову, прощается Итук, и, гордо выпрямив спину и сжав в руках телефон и документы, обходит парня, направляясь к своей машине на парковке. И, проходя мимо, полной грудью вдыхает совершенно чужой, незнакомый аромат лайма и травы, исходящий от донсена. Лишь закрыв дверь автомобиля, страшно нагревшегося под солнцем, и убедившись, что парень развернулся и ушёл, Чонсу наконец даёт волю эмоциям – закрыв лицо ладонями, он заходится сильным плачем… Выйдя со школьного двора, Кюхён ускоряет шаг, спеша скрыться за домами, и, только-только школа скрывается из виду, останавливается, чтобы с облегчением выдохнуть. Руки дрожат и сердце выскакивает… Хён почти никак не отреагировал, что огорчает донельзя просто, но, с другой стороны, чего он ожидал? Что Чонсу бросится ему на шею, как только увидит? Ладно хоть телефон свой дал, уже радует. Телефон и адрес. Он живёт там же, не переезжал… Завидное постоянство. Притормозив у магазинчика CU и спрятавшись под зонтиком от солнца, Кю вбивает только что полученный номер в чаты KakaoTalk, зайдя в него со своего старого ника, и до глубины души поражается настоящей удаче – со старого аккаунта восстанавливается вся их переписка. Что называется, фортануло так фортануло. Здесь абсолютно все их сообщения, и… ещё 659 непрочитанных. Последнее сообщение датируется двенадцатым апреля двадцатого года: "Будь счастлив, Кюхён-а. Я тебя отпускаю". И всего от одной этой фразы к горлу подкатывает ком, мешающий дышать, а сердце щемит так, что, кажется, это ощущается настоящей физической болью. Он проводит час за чтением всех сообщений, усевшись за столик возле магазинчика, и за это время переживает такую бурю эмоций, что врагу не пожелаешь. Сначала Чонсу страшно волновался – очень много сообщений с вопросами где он, всё ли в порядке, почему недоступен телефон. Затем была злость – "если решил разорвать отношения, мог бы сказать мне", "почему не хочешь поговорить? Ведёшь себя как малолетка!". После – своеобразное раскаяние и страдания: "прошу, пожалуйста, скажи хоть что-то", "я не могу без тебя, сердце разрывается". Смирение – "я принимаю твоё решение, и могу понять, почему ты так поступаешь, но, прошу тебя, давай хотя бы просто поговорим на прощанье?". И принятие – "Прости. Я всё равно буду любить тебя, сколько бы времени ни прошло". Так хён в самом деле всё это время сильно переживал, проходил буквально все круги ада, оставшись здесь в неведении, в то время пока он, Кю, усиленно трудился, чтобы вернуться обратно к нему… Кто бы мог подумать. Он всего лишь потерял телефон, а вместе с ним и все контакты, а Чонсу, не зная этого, уже успел себе надумать расставание и даже "отпустил его" тут, пока он в Америке учился и бабки зарабатывал! А говорят, омеги слишком эмоциональны и наивны. Ха! Вот живой пример такого альфы! Впрочем… Что сейчас об этом думать, все слезливые сообщения и переживания они обсудят сегодня вечером, сейчас не стоит погружаться во всё это. Что сейчас действительно нужно, так это сесть на какой-нибудь транспорт, звякнуть Джен, и припереться к ней в кошивончик заценить атмосферу. Потом где-нибудь поблизости налопаться родных токпокки, бахнуть холодного пивка, и, может, рискнуть доехать до университета Ёнсе? Вдруг посчастливится откопать среди толп студентов Хёкджэ и Донхэ? С ними тоже хотелось бы встретиться и обсудить его внезапное исчезновение. А ещё при мысли о них возникает вопрос: они сейчас вдвоём или у них всё же появился кто-то третий? Наверное, правильным будет второй вариант, поскольку они, в отличие от Итука, явно не стали бы его ждать целых пять лет. Несколько минут Кюхён приходит в себя, зло смахивает слёзы со щёк, пишет Дженнифер короткое сообщение, чтобы предупредить о визите, и, собравшись с мыслями и силами, встаёт и направляется к ближайшей станции метро, ориентируясь по карте, поскольку плохо помнит этот район. Кошивон Джен он находит быстро, и так же быстро оценивает комнатку, поскольку она ужасно мала, а после тащит девушку в щикданг, где за вкусным обедом с бутылочками пива Кю изливает подруге душу, рассказывая, что с ним произошло всего лишь за одно это утро. – Сколько тебя знаю, всегда поражалась – ты мастерски умеешь находить приключения на свою задницу! – размахивая палочками, громко, как настоящая кореянка, говорит Дженни, в душе испытывая то пьянящее чувство "особенности", которое возникает, когда резко выделяешься из толпы. Помимо них здесь довольно много людей, и только они двое – англоговорящие. А Дженнифер, к тому же, имеет красивую внешность, дополненную дредами, пирсингом, татуировками, и слишком открытой для Кореи одеждой. – Так себе умение… Иногда задумываюсь о том, каким бы я был, если б характер у меня был более спокойным. Или если б я родился альфой… – грустно бормочет Кю, гоняя палочками рисовые клёцки по тарелке. – Это мы уже обсуждали, ты был бы невыносим, – фыркает девушка, ловко цепляя палочками кусочек рыбы из тарелки с сашими и отправляя его в рот. Для американки она вполне себе неплохо владеет палочками. При желании даже глаз ими кому-нибудь может выколоть в тёмной подворотне. – Значит, так, послушай тётю Джен, – от этой фразы Кюхён давится со смеху, но сдерживается и просто широко лыбится: обычно подруга называла себя "тётя Джен", когда намеревалась сказать что-то серьёзное "с высоты моего почтенного возраста". – Вечерком мы тебя красиво приоденем, макияжик сделаем, волосы уложим, потом ты бахнешь немного сакэ… – Соджу. – Да бля… Ты меня понял, короче! – морщится девушка, после щурясь на ржущего Кюхёна. Ну не может она ещё запомнить всех названий алкашки корейской, чо теперь… – Примешь чутка, появится смелость, и с этим настроем пойдёшь к нему разговаривать! И, раз он так страдал всё это время, значит, разговор у вас пройдёт откровенно, хорошо и гладенько, и будет вам счастье. Я тебя даже до его квартиры провожу, чтоб ты по дороге не зассал и не развернулся. Поднеся правую руку ко рту, Кюхён тихо похихикивает, оглядываясь вокруг – он давно привык к яркости подруги, к её громкому звонкому голосу, её привычке не сдерживаться в выражениях и становиться центром внимания повсюду, куда бы ни пришла, а ещё к наплевательскому отношению к чужой культуре, но из-за этого на них сейчас пялится весь щикданг, при этом ещё и обсуждая такую странную пару альф. Или все мужчины в заведении – беты и альфы – больше смотрят на её упругую грудь с чёрным кружевом лифака, выглядывающего из-под майки? – Блин, Джен, хорош орать, – уже готовый откровенно покатиться со смеху, еле выдавливает из себя Кю, – нас ща попрут отсюда. Как вообще тебя пустили в таком виде? – А-а-атлична у меня всё с видом! – гордо выпятив грудь вперёд, выдаёт девушка, и красивым жестом откидывает пряди волос, заплетённых в ярко-красные дреды, назад, из-за чего Кюхён готов стечь лужей ржача под стол, а все мужчины вокруг – сгореть от стыда и возбуждения. – Лопай давай, и пойдём, ты ж ещё к друзьям своим хотел. – Не, эти подождут, сперва надо поговорить с Чонсу, а уж потом друзей искать, – отмахивается Кю, вдруг решив, что сейчас в приоритет правда стоит поставить своего альфу, а уж потом попытаться найти Братьев Ли и восстановить с ними контакт. – Так, две минуты, щас рассчитаюсь и пойдём, – вытащив телефон из кармана, он подзывает аджуму, рассчитывается за обед картой, и говорит, как всё было вкусно, после чего они с Дженнифер с гордым видом выходят на пышущую жаром улицу. – Я точно долго здесь не выживу… Какая же жарища в этой Корее, – жалобно стонет Дженни, выползая из прохладного, обдуваемого кондиционерами заведения, и Кюхён в ответ только фыркает и вместе с подругой молча плавится под палящим июльским солнцем. Они вместе гуляют по улицам, стараясь побольше держаться в тени, покупают по огромному бинсу и с нескрываемым удовольствием лопают его на зависть всем прохожим, затем Джен тащит парня в торговый центр, попавшийся им на одной из больших улиц, и заставляет его пройтись практически по всем магазинам одежды в поисках "наиебейшего лука, шоб у твоего мужика глазки выпали". В итоге, после длительных перепалок и бесконечных примерок они наконец прощаются с магазинами одежды и Джен, одержимая идеей сделать из Кю идеального шикарного альфу, на буксире оттаскивает его к салону красоты, где ему делают крутой макияж, как у айдолов, красующихся на обложках журналов, и переживает истерику парня по поводу "не сметь, бляха, трогать мои волосы!". Нет, Дженнифер, конечно, в конце концов удаётся заставить Кю хотя бы помыть голову и уложиться, но каких нервов и шантажа ей это стоит… – Я… выгляжу новой версией себя, – разглядывая своё отражение в зеркале, задумчиво выдаёт Кюхён. Новая одежда, создающая ему дерзкий образ, красиво уложенные, всё так же вьющиеся отросшие чёрные волосы, ровный тон лица, растушёванные на глазах тени, ровные, подведённые брови – всё это делает из него нового человека, дерзкого подростка, какими были на фотографиях в начале двухтысячных годов современные айдолы. Вот сейчас он в самом деле выглядит как альфа. Смелый, дерзкий альфа. Ещё бы уверенности во взгляде добавить… – Ты выглядишь как настоящий альфа, – подмигивает ему Дженнифер, после чего поднимается с диванчика, на котором сидела в ожидании друга, подходит к нему и приобнимает за плечи. – Только брызнуться духами перед встречей не забудь, и будет просто идеалити. Согласно покивав и улыбнувшись, Кюхён благодарит подругу, впихивает ей в руки деньги за все эти преобразования его внешности, хотя сначала девушка яро отказывалась, и тащит её бахнуть кофе перед тем, как ехать к Чонсу. Как и обещала, Джен вдогонку к кофе покупает бутылку соджу и заставляет Кю выпить как минимум половину бутылки, чтоб немного расслабиться перед важной встречей. Надо сказать, алкоголь подействовал на парня как надо: допивая пятую стопку, Кюхён ощущает себя Брюсом Всемогущим, готовым горы свернуть, а потому, от души набрызгав на шею и одежду свои особые духи, прямо из кофеенки, вызвав такси и попрощавшись с Дженнифер, едет по адресу, который ему дал Итук утром. По тому же самому адресу, что был у него и пять лет назад… Кажется, водитель чувствует себя неловко рядом с ним и причина наверняка в слишком сильном аромате феромонов, но Кюхён слишком загружен мыслями, чтобы обратить внимание на такую ерунду. Куда больше его волнует предстоящая встреча. В себе-то он уверен – что там, нужно всего лишь объяснить, что он потерял телефон, а с ним и все контакты, поэтому пропал… А что скажет хён? Он в школьные-то дни был болтливым, и сейчас тоже наверняка закатит длиннющий монолог. Медленно протискиваясь через узкие улицы, водитель наконец останавливается, говоря, что они приехали, и Кюхён, рассчитавшись, буквально выпрыгивает из машины. Вдруг откуда-то появляется страшное волнение. А ещё… разом обрушиваются все воспоминания школьного года, проведённого здесь, в Сеуле, вместе с Чонсу. И это он ещё в родительском доме не был, вот там воспоминаний намного больше. Кюхён вдыхает полной грудью, чтоб хоть немного успокоиться и прояснить мысли, слегка затуманенные соджу, осматривается по сторонам, сверяется с картой, и, определившись, в какую сторону топать, разворачивается и идёт вниз по улице, на ходу вспоминая примерную дорогу. О, а вон и знакомая многоэтажка! Главное, чтоб код от подъезда был тот же, что и пять лет назад. Хочется-то сюрпризом придти, да ещё и на пятнадцать минут раньше, чем хён его ждёт. Засунув телефон в задний карман новеньких рваных джинсов, Кю снова вздыхает, всё ещё волнуясь перед встречей, и, собравшись с мыслями, направляется к новостройке, мысленно уже начиная прорабатывать хотя бы начало разговора с хёном. Но встаёт, как вкопанный, посреди улицы, увидев впереди двух громко смеющихся мужчин. Это Чонсу. Идя по улице, он громко смеётся, идя рядом с каким-то незнакомым мужчиной, и, активно жестикулируя, что-то увлечённо рассказывает ему, широко улыбаясь. Выглядит таким счастливым. И… это похоже… они встречаются? Так живо общаются. Смеются. И тот незнакомец как-то странно смотрит на Чонсу. Или это лишь кажется? В груди вдруг появляется тяжесть и голову посещает банальная, но очевидная мысль: Итук счастлив без него. А чего можно было ожидать? Что взрослый, самодостаточный альфа в самом деле будет ждать его, одного-единственного, целых пять лет? Нет, конечно… Вон, нашёл себе какого-то парня, наверняка такую же глупую и наивную омегу, каким был он сам в школьные годы. Чёрт! И ладно бы, если б это был Йесон! Было б хотя бы не так обидно… – Хэй, заходи! – открыв перед парнем дверь подъезда, говорит Чонсу, и Кюхён, даже издалека слыша эту фразу, уже в красках представляет, что Итук и его сладкий мальчик будут делать в его квартире. От этого становится невыносимо мерзко на душе… До боли прикусив нижнюю губу, он разворачивается и, не различая дороги из-за ярости, застлавшей глаза, просто идёт невесть куда – лишь бы подальше от этой квартиры, от этого дома, и этого района. Глупо, глупо! Как можно было быть таким тупым и наивным?! Чонсу в самом деле ждал бы его все пять лет? Ха! Да хён за это время, наверное, уже женился и обзавёлся отпрысками! А он, как последний дурак, работал день и ночь, мечтая вернуться к нему в Корею! Бредил им, как мелкая сопливая омега… – Больше никогда, – зло шипит сам на себя Кюхён, пиная жестяную банку, попавшуюся по пути. Голова болит… Разрывается от мыслей. И от злости на самого себя. И единственная, самая яркая, пульсирующая мысль захватывает голову – больше никаких чувств, никакой любви, к чёрту эти ненужные эмоции! Лучше бы и не приезжал сюда, остался бы в Америке, жил бы себе и радовался жизни. Родители были правы в своём решении увезти его отсюда… Кюхён более-менее приходит в себя уже в метро, спустившись глубоко под землю. Прохладный ветер от прилетевшего на станцию поезда немного отрезвляет и остужает тело и голову, а толпа людей заставляет отвлечься от эмоций и начать хоть сколько-нибудь трезво мыслить. Хм… а где жили Братья Ли? Школа была на станции "Университет Соган", а альфы жили… где-то рядом с "Гачва", если не изменяет память. Эти мысли даже не успевают оформиться в голове, Кюхён просто на автомате, с внезапного "хочу" подходит к карте, разбирается в остановках, и садится в следующий же прибывший на станцию поезд. Среди всех пессимистичных мыслей о Чонсу в памяти начинают всплывать воспоминания того, как они проводили время с Братьями Ли: играли в волейбол до упаду, гуляли по городу, вместе ели и пили, как они спасли его от очередной драки в школе, тогда же и познакомились, и как они наебенились в клубе, а потом все вместе поехали к ним домой. Сейчас, по прошествии пяти лет, Кюхён несколько жалеет, что не поддался тогда этим двум альфам и даже не попытался принять их эмоции и чувства, а смотрел на тот момент лишь на одного Итука. Может, и правда стоило выбрать их вместо учителя? И к дьяволу все эти сказки про истинность! Зато сейчас был бы счастлив с двумя альфами, которые, наверное, любили бы его… Которые не стали бы таскаться с какими попало мужиками… Когда механический женский голос в очередной раз объявляет название станции и поезд притормаживает, готовясь выпустить пассажиров, Кюхён вздрагивает, мотает головой, выныривая из мыслей и воспоминаний, и вскакивает со своего места, в пару шагов преодолевая расстояние до двери, раздвинувшейся перед ним в приглашающем жесте. Выйдя на станции "Гачва" и поднявшись из прохладного метро снова на пышущую жаром улицу, с большим трудом ориентируется, куда топать дальше. Этот район чутка изменился, и Кю долго бродит по узким улочкам в поисках знакомого здания, образ которого плотно засел в его подсознании и памяти, в конце концов останавливаясь возле нужной многоэтажки. Да, кажется, это она… Двенадцатиэтажная громадина со стеклянными лоджиями, в которых игривыми лучами отражается солнце, и красивый зелёный двор, густо засаженный цветами. Точно та многоэтажка. Лишь бы парни не сменили место жительства, как и Чонсу… Поскольку пароля от двери Кю не помнит, – да и наверняка его сменили, – он торчит у подъездной двери около пятнадцати минут, пока в здание не решает зайти дедулечка, который с радостью впускает парня в прохладный подъезд. Лифт, двенадцатый этаж, коридор, ясно всплывающий в памяти, и дверь с цифрой 1203. – Лишь бы не переехали, а то щас опозорюсь перед незнакомцами… – бурчит себе под нос Кюхён, стоя перед дверью, глядя на блестящие циферки, и при этом слегка подрагивая от волнения. Итук отреагировал на него не особо радостно, а как воспримут Братья? Вздохнув, парень жмёт на звонок, слышит трель по ту сторону двери, и сжимается тугой пружиной в ожидании. Сперва слышны какие-то приглушённые голоса, затем шаги, щелчок замка, и дверь ему открывает… – Хэ-я! Кто там? – Кюхён… – выпучив глаза, шепчет Донхэ, окидывая парня взглядом с головы до ног. Вау… Фиши почти не изменился за пять лет, разве что стал ещё чуточку выше, сменил причёску, подкачался и набрал в мышцах, а в остальном такой же милый альфа-булка с глазами как у щеночка и крышесносным запахом топлёного молока. И небритый, из-за чего над верхней губой у него виднеются пробивающиеся усики. – Мне повезло, что вы не переехали, – неожиданно для самого себя, ухмыльнувшись, выдаёт Кюхён, деловито засовывая руки в карманы рваных джинсов. В глубине квартиры, как раз там, где находится кухня, раздаётся звон разбившегося стекла, чертыхание, а затем из-за угла показывается ярко-рыжая голова Хёкджэ с тихим протяжным "охуе-е-еть" и глазами навылупку. – Хай, хён! – говорит он уже уверенней и громче, наблюдая офигевшее выражение лица Хёка. – Тебе идёт этот фартук! – опустив взгляд ниже, на обнажённый торс парня, прикрытый забавным фартуком с принтом рыбок, комментирует Кю. – У меня глюки? – хмурится Донхэ, отпуская ручку двери и отходя в сторону, таким образом приглашая нежданного гостя войти, что Кю тут же делает, входя в квартиру и закрывая за собой тяжёлую металлическую дверь, щёлкнувшую замком. – Ты… как будто совсем не ты… – младший ещё шире ухмыляется, видя, как хён принюхивается, стараясь делать это незаметно, и никак не может понять, почему вместо того самого аромата глинтвейна, раньше начисто лишавшего рассудка, от гостя пахнет лаймом и травой. – Это я, – хихикает Кюхён, делая шаг назад от Хэ, который, втягивая носом воздух, неосознанно приближается к нему, – и у меня для вас дофигища новостей. Не против доставки? Хочу напиться с вами, как в школьные времена. Донхэ поворачивается, переглядывается с Хёкджэ, всё ещё пучащим глаза от шока, и снова переводит взгляд на Кюхёна, молча кивая в знак согласия. *Туристы – в сленговом выражении это люди, зашедшие в чужой "крышуемый" район. *Третий гып – в системе корейского языка существует 6 уровней владения языком – 6 гыпов (급), где первый самый низкий, а шестой самый высокий. С третьим уровнем знания корейского языка принимают в университет и на некоторые виды работы. *Кошивон – один из самых бюджетных видов жилья в Корее, комната метр на метр с общими кухней и уборной. Часто снимают студенты или люди невысокого достатка, потому как депозит не требуется, а стоимость такого жилья всего около 250-300 долларов в месяц.