Правило неприкосновенности

– Ай-й-й, ну ты и парази-и-ит, – тянет Хёкджэ, прикрывая глаза и запрокидывая голову назад. Ему хватило совсем немного соджу, чтобы раскрепоститься, и поэтому, слушая долгий рассказ Кюхёна об Америке, он уже не подбирает слов для выражения той кучи эмоций, что на него сваливаются с каждой новой историей. – Хоть бы по старинке письмецо нам черканул, раз номера потерял… Адрес-то помнил же! – Да я как-то не подумал, – виновато чешет затылок Кю. Он тоже быстро наклюкался и теперь совсем не испытывает стеснения рядом с альфами, хотя изначально жутко смущался находиться в их обществе. Всё же двое шикарных альф рядом, один из которых ещё и наполовину обнажён, несколько волнуют. – Так, с пропажей-то всё ясно, – взяв зелёную бутылку, чтоб подлить соджу в стопки, говорит Донхэ, выпрямляясь в своей позе лотоса, – мне больше интересно другое: почему… – Почему от меня пахнет альфой? – предугадывая вопрос, первым задаёт его сам Кюхён, одаривая Хэ хитрой пьяной улыбочкой, и в ответ получает согласное кивание. – Америка всё же крутая страна, там столько всяких разработок, – мечтательно закатив глаза, тянет парень, беря в руки наполненную до краёв стопку с соджу, – и мне просто сказочно фортануло поучаствовать в эксперименте с гормональными препаратами! Я целый год сидел на этой дряни, пока в итоге не добился смены типажа, и не на бету, а сразу получилось в альфу! Так что… мечта сбылась, теперь я альфа! – Это смахивает на пиздёж, если честно, – бурчит Донхэ, хмуря ровные брови, и тянется за долькой апельсина. – Да почему? – с той же мимикой вклинивается Хёк, смотря на своего парня. – Ты вспомни Учителя Ким Чонуна? Он же ещё когда в нашей школе работал, уже чо-то там химичил в своём кабинете, а когда мы с тобой первый или второй курс универа заканчивали, он в крутую фармацевтическую компанию попал, помнишь? – Чо? – округляет глаза Кюхён. – Падажжите. Я же… кажется, я видел… рекламу блокаторов… там, в Америке! "Первые в мире подавители для альф", инновационная разработка, и там, в самом низу экрана, я видел имя Учителя Ким! Ещё подумал тогда, что у меня мозг поплыл. – Да-да, я об этом, – согласно кивает Хёкджэ, зарываясь пальцами в свои ярко-рыжие волосы, – он реально совершил прорыв в области химии и сейчас работает в какой-то супер-раскрученной фармацевтической компании, зарабатывает кучу бабла. – Встречается, кстати, с выпускником нашей школы, – широко улыбаясь, будто эта новость доставляет ему удовольствие, дополняет речь старшего Донхэ. – Помнишь? Мы видели их как-то в клубе? Целовались они в углу, в курилке. Кюхён удивлённо поднимает брови и тихо, нервно хихикает. Вот это новость. Смешанные какие-то чувства: он восхищён учителем, который в школе казался ему гадом в чёрной одёжке, благодарен ему, поскольку наверняка Чонуну принадлежит идея тех гормональных препаратов, на которых он сидел в Америке, и несколько в смятении из-за новости о том, что учитель сошёлся со своим учеником. Зависть подгрызает… Почему Йесону можно было закрутить роман с собственным учеником и у него это вылилось в крепкие отношения, а им с Чонсу так не повезло? Обидно. И несправедливо. Но что толку теперь об этом думать. Распивая соджу и закусывая его простецкой едой, заказанной в доставке, парни обсуждают все новости последних пяти лет: окончание школы и универа, открытие собственной танцевальной студии и успех в модельном бизнесе, поступление Кю в универ и его дружбу с Дженнифер, непонимание родителей, сегодняшнюю встречу с Итуком, и просто болтают обо всём на свете, как старые друзья. Кюхён, не упуская момента и откровенно пользуясь тем, что они все пьяны, спрашивает старших, был ли у них в итоге кто-то третий после его внезапной пропажи, и получает жутко радующий ответ – нет, с того момента, как он перестал выходить на связь, альфы продолжили жить вместе, не впуская больше никого в свою жизнь. Решение было обоюдным, так что эти весенние развлечения с омегами как-то сами по себе сошли на нет: ни Хёкджэ, ни Донхэ больше не горели желанием соблазнять невинных омежек, и целиком и полностью погрузились в свои отношения. – Эхх, и всё-таки, как омега, ты принял неверное решение, – будучи в зюзю пьяным, тянет Хёкджэ, подпирая щёку кулаком и смешно дуя пухлые губы, – на кой тебе сдался этот старый учитель? Щас бы прие-е-ехал, остался бы у на-а-ас, жил бы с нами и радовался жизни… – Завали, хён, – ржёт в ответ Кюхён, видя, что парень еле ворочает языком. – Он и так сегодня у нас останется, – хихикает более трезвый Донхэ, шлёпая старшего по коленке, – не переться ж ему на ночь глядя в какую-то мелкую квартирку на окраине города. – Не-е-ет, я же не о то-о-ом, – ещё больше надув губы, нараспев говорит Хёк, – я в смысле… Договорить ему не даёт Фиши, закрывая своему парню рот ладонью, и смеётся вместе с Кюхёном, который наконец-то чувствует себя здесь в своей тарелке – сейчас всё как в школьные годы, только тогда он был более зажатым, а теперь может смело пить и вести себя увереннее по отношению к старшим. И они к нему совсем не пристают, что не может не радовать – перегорели, видать, теперь горят чувствами и желанием только друг к другу. Троица пьёт аж до половины четвёртого утра, успевая за это время сблизиться так же, как это было в школьные годы. Хёк, перейдя с соджу на фруктики и воду и тем самым слегка протрезвев, демонстрирует донсенам мастерство короля танцев, наверняка грохотом шагов разбудив соседей снизу, затем Кюхён обыгрывает обоих в футбол на их новенькой, крутой игровой консоли, а Донхэ не перестаёт рассказывать об университете, где, по его словам, они с Хёкджэ раскрыли себя куда лучше, нежели в школе. Ближе к четырём часам утра они уже не в состоянии не то что на ногах стоять, но даже пить, поэтому Хэ, как единственный, кто более-менее трезв из их троицы, расстилает для Кю диван в гостиной, кое-как прибирает журнальный столик, и утаскивает Хёкджэ в спальню, оставляя Кюхёна в гордом одиночестве засыпать на диване. Оставшись в полной тишине и темноте, парень раздевается, вытаскивает из кармана джинсов телефон и сходу залезает в KakaoTalk, где снова видит горящий значок в чате с Чонсу – видимо, по прочитанным сообщениям мужчина понял, что Кю восстановил пароль от своей старой почты, и начал писать снова. Пять сообщений, и все примерно однотипны – он волновался и ждал его. "Где ты?", "Мы же договорились встретиться. Если передумал – сообщи", "Ты придёшь?", "Я всё ещё жду тебя, нам правда нужно поговорить", "Кюхён?". Последнее сообщение отправлено в половине одиннадцатого… То есть, он правда ждал его весь вечер, написывая сообщения и наверняка трясясь от нервов? Обалдеть. Настойчивый хён. И Кюхён с радостью бы написал ему кучу извинений, если б испытывал хоть что-то помимо страшной обиды на мужчину, но, поскольку в крови играет алкоголь, а в голове полная веселуха, он с присущими ему эмоциями пишет ответ: "С радостью бы с тобой поговорил, но, кажется, ты был занят каким-то парнем в своей квартире. Счастливой совместной жизни". И блокирует контакт, как последняя истеричка. – Всё, нахуй, нахуй, – бурчит себе под нос, словно мантру, Кюхён, чтоб отогнать навязчивые мысли вроде "а если у него было что сказать, я же завтра об этом пожалею", и, закопавшись в пледик и обняв подушку, быстро засыпает. Наутро он еле-еле разлепляет глаза, как, впрочем, и Хёк, поэтому Донхэ, называя парней бухариками последними, готовит на всех завтрак, пока парни умываются и приводят себя в порядок. Стоя вдвоём перед раковиной и глядя на заспанные опухшие рожи друг друга, Кюхён с Хёком нехотя чистят зубы, при этом старший ещё и похихикивает над мелким, поскольку тот вчера перед сном не умывался и весь его макияж за ночь сделал из него панду с размазанными тенями, а бонусом вон и прыщ на подбородке. – Да-а-а пашол ты, – отпихивая от себя взъерошенную рыжую голову хёна, грубит Кю, и чешет шею, ни капли не смущаясь своего полуголого вида. Да, он даже не удосужился надеть футболку, в которой вчера сюда приехал, подумав, что теперь-то ему нечего стесняться перед хёнами. А зря. Посмеявшись, Хёкджэ заканчивает с зубами, полощет рот, умывается пенкой, после чего сразу выглядит с разы свежее, и предоставляет младшему такую же возможность, отходя от раковины. Кюхён, с удовольствием плеща прохладной водой в лицо, улыбается, чувствуя себя значительно лучше и чище, хорошенько трёт лицо ладонями, выдавив облако пенки на руки, затем смывает её и, протерев глаза, резко выпрямляется, встречаясь взглядом с глазами Хёка в отражении зеркала. Альфа выглядит очень серьёзным и, судя по бровям, сдвинутым к переносице, он чем-то озадачен. – Чего? – нахмурившись, спрашивает Кю, и быстро окидывает взглядом раковину и своё отражение, силясь понять, что заставило хёна задуматься. – Что, я… не так побрился? Ничего не говоря, Ынхёк вдруг делает два шага навстречу младшему, отчего тот быстро разворачивается к альфе лицом, и, наклонившись к его шее, шумно втягивает носом воздух. Вот теперь Кюхён в самом деле пугается. От неожиданности он пятится, упирается поясницей в холодный кафель раковины, инстинктивно втягивает голову в плечи, стараясь сжаться, и выставляет перед собой руки, упираясь ладонями в грудь Хёка, через тонкую домашнюю футболку чувствуя жар его кожи и соблазнительную упругость мышц. – Ах ты… лживая жёпка, – отстраняясь, фыркает Хёкджэ, и, пользуясь близостью, смотрит в глаза младшего, едва ли не касаясь кончика его носа своим носом. – Вот что было не так! Твой запах… – Я те щас по зубам съезжу, честное слово, – отпихнув от себя альфу, шипит Кюхён, и, оказавшись на расстоянии от парня, вдруг чувствует себя неуютно под его взглядом. – Прости, прости, – мгновенно меняет тон старший, понимая, что повёл себя несколько бестактно по отношению к Кю. Он опускает голову, треплет стоящие торчком рыжие волосы, и снова поднимает взгляд на юношу. – Просто мы с Донхэ обсуждали это вчера, перед сном, и всё не могли понять, почему ты кажешься таким чужим. Теперь вижу. Но до конца ещё не понимаю, в чём же дело… – Да это долгая история, – отмахивается Кюхён, натянуто улыбаясь, – потом вам как-нибудь, при следующей попойке расскажу, – и, подмигнув, он выходит из уборной, оставляя Хёкджэ наедине с его догадками. На кухне сонный, больше похожий на ходячее желе Донхэ уже приготовил для всех яишенку с закусками и холодным кофейком, поэтому Кю, с разгону подбежав и чмокнув парня в небритую щёку в знак благодарности, первым садится за стол завтракать. Всё в точности, как было пять лет назад, в ту самую ночь после клуба: завтрак втроём, разговоры, смех, холодный кофе, и двое альф, с которыми так уютно находиться рядом. Да даже ситуация с Чонсу – вот смех! – такая же. Только сейчас разница в возрасте между ними значительно размылась и, думая о нём, Кюхён неожиданно для себя понимает, что уже не воспринимает Чонсу как взрослого учителя и готов общаться с ним на равных. – Так что ты решил? Будешь с учителем решать проблему или забьёшь и попробуем снова? – загадочно поигрывая бровями, спрашивает Хёкджэ, намекая донсену на возобновление отношений с ними. – Не знаю, я… не то чтобы запутался… Просто в смятении после вчерашнего, – разом сникнув, бурчит Кю, расковыривая вилкой аппетитный желточек, который моментально растекается жидким солнышком по тарелке. – Наверное, дождусь начала учёбы, а там посмотрим. – Ну, если надумаешь – мы всегда тебе рады, – подмигивает парню Донхэ, что вызывает у Кюхёна смех: хён сейчас больше похож на смешное пугалко, нежели на шикарного соблазнительного альфу, поскольку возжелал умыться уже после завтрака. Но всё равно звучит это мило, и даже заставляет задуматься… Может, в самом деле, пересмотреть приоритеты? Но после той попойки и ночёвки Кюхён связывался с альфами только через чат KakaoTalk и обычные смс-ки, поскольку был всецело занят подготовкой к началу учебного семестра, походом по канцелярским магазинам вместе с Дженнифер, и ссорами с родителями – те, конечно, выпали в осадок, узнав, что дидятко внезапно само поступило в универ, оплатило его, и приехало в Сеул, никому ничего не сказав. За всей этой беготнёй и разборками незаметно пролетают недели, наступает первый учебный понедельник, и Кюхён, страшно волнуясь перед учебным днём, всю дорогу до универа трещит с Дженнифер по телефону, которая тоже нервничает, но ведёт себя более смело и раскованно. Конечно, – думает Кю, слушая восторженные попискивания подруги, впервые увидевшей свой университет, – она сейчас придёт, произведёт на всех неизгладимое впечатление своей внешностью и стилем общения, и всё будет зашибись! А он кто? Самый обычный студент, ничем не отличающийся от остальных… Ну, окей, разве что отличным знанием английского языка. А ещё шикарным запахом альфы, от которого с ума сходят все омежки, стоит им приблизиться к нему. – Ахиреть… Глазам своим не верю, я здесь, – восторженно выдыхает Кюхён, останавливаясь перед огромным, просто гигантским университетом, в который так давно мечтал попасть. Встряхнув руки, чтобы избавиться от лишнего волнения и дрожи в конечностях, он полной грудью вдыхает горячий воздух, наполненный ароматом травы и цветов, и идёт ко входной двери главного корпуса, на ходу вытаскивая из рюкзака бутылёк с духами и пару раз брызгая ими на шею и за ушами. Всё, вот теперь он целиком и полностью готов к первому учебному дню. Щас бы только разобраться с расписанием и группами… В главном холле полно людей, а возле стенда с расписанием вообще не протолкнуться, поэтому Кюхён, не особо комфортно чувствующий себя в толпе, держится несколько поодаль от расписания, хотя и понимает, что именно туда ему и надо. Но парню везёт – поскольку универ большой, и к тому же это первый день учёбы, неподалёку от стенда стоит импровизированный островок первокурсника, где улыбчивая девушка помогает таким потеряшкам, как он, искать свои кабинеты и группы. Подойдя туда и пообщавшись с девушкой, он получает вполне исчерпывающую информацию, приправленную красочными буклетами, и, с трудом ориентируясь в коридорах и номерах аудиторий, бредёт к лекционному залу с номером "312", где по расписанию должна быть первая вводная лекция по высшей математике. Он поднимается на третий этаж, находит нужную дверь, входит внутрь, сделав моську тяпкой, и усаживается за длинный стол, в самую середину и вместе с тем почти в самый конец огромной поточной аудитории, сделанной по типу амфитеатра. Здесь людно и оттого очень шумно: студенты оживлённо переговариваются, знакомясь друг с другом, обсуждают свои баллы и поступление, кто-то шепчется над листами с расписанием, кто-то обсуждает, в какой кружок по интересам запишется, и только на задних рядах, где Кюхён сидит ещё с семью такими же отшельниками, тишина. Разговаривать ни с кем не тянет, – и так познакомятся в процессе учёбы – поэтому парень вытаскивает телефон, делает пару снимков аудитории, и отправляет их Джен, чтобы похвастаться, на что в ответ получает забавный стикер с зайцем, у которого вместо глаз звёзды. Мило. Кажется, здесь один поток, но разные группы. Есть два студента по обмену, два парня, которых сходу можно определить как итальянца и немца, и мало девушек. Но первое, о чём думает Кю, посмотрев на этих девушек, сбившихся в кучу: у них наверняка едва ли не самые высокие баллы за выпускные экзамены, девчонки в плане учёбы всегда более упорные. Живой пример – Дженнифер и Ара. Надо держаться к ним поближе… Ровно в девять в аудиторию входит учитель, и, пока он раскладывает какие-то бумажки на преподавательском столе, гул в аудитории потихоньку стихает, что заставляет Кюхёна оторваться от телефона и посмотреть вниз, на мужчину у большой меловой доски, в самом низу аудитории. – Да ну нах, – выдаёт Кю, даже не успев понять, как эти слова сорвались с губ, и, конечно же, почти в полной тишине аудитории этот шёпот прозвучал слишком громко и отчётливо. Настолько, что преподаватель поднимает голову от стола, собираясь сделать замечание, о чём говорит его строгое выражение лица, но, стоит ему посмотреть на матюгнувшегося студента, как глаза мужчины на секунду расширяются, а рот приоткрывается в удивлении. Наверное, если хорошенько приглядеться, в его карих глазах можно было бы увидеть только что произнесённую Кюхёном фразу. Впрочем, преподаватель быстро берёт себя в руки, прочищает горло, и начинает занятие. – Здравствуйте! – официально здоровается он, слегка кланяясь и вежливо улыбаясь. – Меня зовут Пак Чонсу, и в этом семестре я буду читать вам лекции по высшей математике. Опережая ваши вопросы, скажу, что сегодня лекции каждой группы выстроены так, что вы обязательно встретитесь и познакомитесь со своими кураторами, с которыми и обсудите все организационные вопросы. Итак, давайте начнём занятие! Включив проектор, загудевший прямо над головой Кюхёна, учитель Пак Чонсу, выглядя убийственно спокойным и радостным, начинает читать лекцию, подключая к говорению компьютер и презентацию. Однако, вопреки действительно интересному материалу, который даёт мужчина, Кю не может сосредоточиться ни на чём, кроме него самого. Хён не обращает на него никакого внимания, лишь самозабвенно рассказывает вводные основы вышмата, перелистывая презентацию и в основном смотря на тех учеников, которые сидят ближе, и полностью игнорируя задние ряды. "Это потому, что я здесь?" – думает парень, подпирая щёку кулаком и внимательно разглядывая учителя. А вообще… почему он здесь? Какого ж чёрта он читает лекции в универе? В Сеульском универе, одном из той самой великой тройки*? Был же обычным преподом матана в школе! Да ещё и альфа! И в преподавателях? Тут явно лояльнее относятся к типажу, нежели в школах. Но если он здесь преподаёт… то это, выходит, ещё смешнее: они вновь, только спустя пять лет, стали учителем и учеником, снова в тех же взаимоотношениях, но с той лишь разницей, что теперь между ними на личном уровне ничего нет. Всего лишь препод и ученик. Ничего больше. И это даёт повод немного расслабиться, отвлечься от мыслей о Чонсу как об истинном и любимом альфе, и погрузиться в учёбу. Едва лекция заканчивается и Учитель Пак отпускает студентов, Кюхён скидывает тетрадь с ручкой в рюкзак и, смешавшись с толпой, выходит из аудитории, опасаясь, что Итук может попросить его остаться, найдя какой-нибудь предлог. В течение следующих трёх пар он узнаёт имена нескольких своих одногруппников, видит кураторов других групп, и знакомится со странным парнем, который сидел с ним на последнем ряду на лекции математики – Чжоу Ми. Китаец, студент по обмену, родом из Пекина, старше Кю всего на два года, любитель рок музыки и просто классный альфа с приятным ароматом лемонграсса, от которого щекочет в носу. Причём Чоми, как парень сходу разрешил его называть на корейский лад, первым подошёл зазнакомиться, сказав, что его "как магнитом притянуло", что заставило Кюхёна несколько напрячься и испугаться, вдруг новый знакомый под феромонами альфы учуял его родной запах пряного глинтвейна. Однако всё обошлось, и Кюхён с облегчением выдохнул, когда старший упомянул его запах лайма и травы. Перерыв между парами Кюхён проводит сидя в тени одного из огромных деревьев во дворе перед университетом в компании своего нового знакомого, лопает кимпаб, купленный в кафетерии на первом этаже, пьёт холодный кофе и слушает корявенькую речь Чжоу Ми, поправляя его при неточностях. Для китайца он вполне себе сносно говорит на корейском, хоть и допускает ошибки, что нормально для любого изучающего чужой язык. Вот только мысли всё равно не здесь. Они где-то там, в аудитории 312, рядом с тем, кто читает лекции по вышмату для первокурсников. И от этих мыслей становится тошно… Впрочем, если не обращать внимание на лёгкую тревожность, связанную с преподавателем математики, то можно сказать, что первый день прошёл отлично – такой вывод делает Кюхён, после окончания занятий сбегая вниз по лестнице, но резко меняет своё мнение, увидев в холле Пак Чонсу. Мужчина озирается по сторонам, явно высматривая кого-то, держит в правой руке телефон, периодически посматривая в экран, а в левой придерживает лямку лёгкой хлопковой сумки, висящей на плече. – Эй, ты идёшь? – слегка тряхнув Кюхёна за плечо, интересуется Чжоу Ми, заметив, что новый друг как-то внезапно притормозил и уставился в одну точку. – Да… – заторможенно отвечает Кю, в голове уже прокручивая варианты побега. – Наверное… Хён, – остановившись у подножия лестницы, окликает парня Кю, – мне ещё в деканат надо, я вспомнил. Ты иди, увидимся завтра. – Да, хорошо, – нахмурившись и пожав плечами, кивает Чжоу Ми, и, махнув на прощанье рукой, уходит, с лёгкостью пробегая мимо Чонсу, который даже не обратил внимания на эту двухметровую шпалу. Может, попытаться слинять через какой-нибудь другой выход? Наверняка тут полно выходов, универ-то гигантский. Знать бы ещё, где они находятся… "Ладно, хер с ним, будем действовать наугад, как крыски на корабле", – решает Кю, и, свернув направо, ускоряет шаг, высматривая хоть какой-нибудь выход на улицу. Но найти ничего не успевает – его хватают за руку, и парень от неожиданности готов закричать на весь холл, как последняя пискля, однако сдерживается и просто открывает рот от испуга, резко разворачиваясь, чтобы посмотреть, кто это такой наглый и смелый. О, эти карие глаза он узнает из миллиона, а этот серьёзный взгляд тем более. – Что ты… – Мы поговорим. Здесь и сейчас, – чеканит Чонсу, сжав запястье Кю в своей руке так сильно, что к завтрашнему дню на светлой коже точно расцветут синяки, и, развернувшись, на буксире тащит ошарашенного студента обратно к лестнице, вверх, на второй этаж, и в итоге почти зашвыривает его в аудиторию 251, закрывая за собой дверь на замок. – А ничо, что тут пара может быть? – задаёт логичный вопрос Кюхён, оказываясь в пустой, пахнущей старыми учебниками, как в библиотеке, аудитории, и, стараясь выглядеть увереннее, складывает руки на груди и скептически поднимает брови. Неуютно находиться в закрытом помещении вместе с мужчиной, который к тому же кажется ужасно злым, поэтому юноша старается всеми силами прогнать зарождающийся в сердце страх и придать себе хоть сколько-нибудь спокойный вид. – Это мой кабинет, и сегодня все пары по математике уже прошли, – видно, хён тоже старается сдержать эмоции, но его голос дрожит, что не укрывается от внимания Кю. Закрыв дверь на ключ, мужчина оборачивается, подходит к младшему, останавливаясь в паре шагов от него, и… просто молчит. Рассматривает его лицо, принюхивается, о чём говорят едва дрожащие крылья носа, вроде хочет что-то сказать, но лишь приоткрывает рот и ничего не говорит. – Ну… Ты ж поговорить хотел, – язвит Кюхён, кривя губы, – так говори, чо молчишь-то? – Ты… – опешив от наглости, Чонсу мямлит, но, подумав, что на правах старшего должен всё же сам вести разговор, берёт себя в руки, – почему не приехал? Я же дал тебе адрес, время, номер телефона, почему не приехал в тот вечер? – Я приехал, – сощурившись, бурчит юноша, – только ты с каким-то мужиком был, так что я решил не мешать влюблённым, – он кривит рожицу отвращения и сжимает кулаки, вспоминая эту "умилительную" картину перед подъездной дверью дома альфы. – Это был мой коллега, за учебниками заходил, – с серьёзным лицом отвечает старший, – а раз ты нас видел, мог бы и позвонить или написать мне. Сразу. – Да пофиг, – закатив глаза, Кюхён расслабляет руки, отворачивается, и делает несколько шагов к большому окну, по ту сторону которого хвастается сочной зеленью огромная вишня, – теперь уже всё равно… Ты притащил меня сюда, чтоб об этом поговорить? О своих коллегах, посещающих твою квартиру? – Я хотел поговорить о нас. – Нет никаких "нас"! – это прозвучало слишком резко и грубо, и Кюхён моментально замолкает, почувствовав, будто сердце ухнуло куда-то вниз. Откуда такие ощущения? Будто что-то внутри… разбилось. И позади такая же звенящая тишина. Кажется, воздух в аудитории разом становится тяжёлым и наэлектризованным, и, если сейчас дать маленькую искру – случится грандиозный взрыв. Стоя спиной к учителю, Кюхён всем телом напрягается и дрожит, что Чонсу конечно же замечает, внимательно глядя на него. Шаг. Ещё шаг. Всё ближе и ближе. Мужчина останавливается буквально в нескольких сантиметрах, Кюхён готов поклясться, что слышит его дыхание практически рядом с ухом и чувствует жар его тела. А ещё этот аромат апельсинов, лишающий всякой воли… – Повернись, – тихо просит Чонсу, но Кюхён не двигается с места и всё также молчит, дрожа от напряжения. – Повернись и скажи мне это, глядя прямо в глаза. "Не могу", – хочет ответить Кю, но в горле встал ком, мешающий говорить, а сердце так бешено колотится в груди, что его стук оглушает. Почему… вдруг стало так страшно? Он ведь только что сказал, что никаких "нас" уже нет, так почему не может развернуться и сказать это ещё раз? Всего лишь повторить уже произнесённые слова… – Я совсем отвык от тебя, – тихо, срывающимся голосом говорит Чонсу, смотря на затылок парня, – и ты стал… таким чужим за это время. Можешь ничего говорить, но хотя бы выслушай меня, – он ненадолго замолкает, выжидая хоть какую-нибудь реакцию, и в итоге принимает напряжённое молчание за согласие. – Понимаю, с нашего последнего общения прошло четыре года, мы оба изменились и наши чувства тоже претерпели изменения, но… все эти пять лет я ждал тебя. Много раз порывался сам поехать в Бостон, но планы постоянно срывались, и к тому же, я не знал где ты живёшь. А на сообщения ты мне не отвечал… – Я потерял телефон, – сипит Кюхён, сглатывая ком в горле. Он медленно поворачивается лицом к мужчине, и Чонсу едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть при виде слёз, блестящих в глазах парня. – Вот в чём была причина, – понимающе кивает старший, – ты просто потерял контакты… – в ответ Кю согласно кивает и опускает голову. – А я столько себе надумал… Но сейчас это не так важно. Я был удивлён, увидев тебя здесь, и… согласись, это забавно: мы снова стали учителем и учеником, – Итук улыбается, стараясь разрядить атмосферу, однако, судя по побежавшим по щекам слезам юноши, это неуместно или плохо получается. – Я хочу сказать… Прошло пять лет с момента твоего отъезда, и за это время многое изменилось, но… я испытываю к тебе всё те же чувства, что были пять лет назад. И хотя не совсем понимаю, что с тобой произошло и почему ты пахнешь как альфа, но, каким бы ты ни был и как бы ни изменился, я всё ещё люблю тебя. Люблю таким, какой ты есть. Любым. На несколько секунд в аудитории воцаряется тишина. Полная ожидания и волнения, гнетущая тишина. А затем она нарушается шумным, рваным выдохом и всхлипом. – Прости меня… – еле-еле вышёптывает Кюхён, опуская голову и наконец отпуская все свои эмоции. – Прости… И парень закрывает лицо ладонями, заходясь в почти истерических рыданиях. Инстинктивно он старается вдохнуть как можно глубже, из-за чего всего через пару секунд начинает страшно кружиться голова, и хлюпает носом, подбирая сопли. Щёки горят от стыда – он первый раз плачет при ком-то. При Чонсу. Это уже второй раз, когда хён видит его слабость, и становится вдвойне стыдно от того, что Кю не в силах остановить собственную истерику. Как теперь смотреть Чонсу в глаза? Ужасно неловко… – Всё хорошо, – тихо шепчет Итук и, подойдя к младшему, разворачивает его к себе лицом, взяв за плечи, и крепко обнимает, прижимаясь виском к макушке парня, – и ты… прости меня. Мне стоило приложить больше усилий, чтобы не позволить тебе уехать. Но сейчас ты здесь, и это главное. В эту секунду Кюхён перестаёт сдерживаться – утыкается лицом в сгиб шеи хёна, обхватывает руками его талию, заключая в кольцо, и начинает активно смачивать рабочую рубашку альфы слезами. Душу буквально рвёт на части, в голове вихрем пролетают воспоминания всего, что с ним произошло за последние пять лет, проведённых в Америке, и от этого реветь хочется ещё больше. Они были порознь так долго, а хён всё равно сохранил свои чувства? Как такое возможно? Любой человек остынет за пять лет, а он ждал. И хранил чувства… Тогда как сам Кюхён сейчас вообще не уверен, осталось ли в нём ещё что-то по отношению к Чонсу. Ну, вроде, да, что-то родное и привычное, и аромат апельсинов приятно щекочет нос, и объятия кажутся такими уютными и волнующими, но точно ли это те самые чувства? Они стоят вот так, обнявшись, около десяти минут, которые Кюхёну кажутся вечностью, а Чонсу, затаив дыхание, просто ждёт, пока младшего отпустят эмоции. Ему о многом хочется расспросить парня, задать не один десяток вопросов, рассказать о том, что происходило с ним самим, и, как бы банально ни звучало, провести с ним всю ночь вот так, обнявшись, просто окружив его своей заботой. – Ты в порядке? – когда всхлипы стихают, а горячая, мокрая от слёз щека прижимается к его плечу, тихо спрашивает Итук, слегка поворачивая голову, чтобы посмотреть на макушку младшего. Вместо ответа Кю швыркает носом и согласно кивает, не отрывая головы от плеча хёна. – Послушай, нам о многом нужно поговорить, если, конечно, ты сам захочешь, но пока, если у тебя закончились пары… давай поедим? – парень, удивлённый таким внезапным предложением, наконец отнимает голову от плеча учителя, смотрит на него, и всеми силами старается унять дрожь в губах. А Чонсу, глядя в эти красные, опухшие, заплаканные глаза, тепло улыбается, поднимает правую руку и, ласково проводя пальцами по щекам юноши, стирает дорожки слёз. – Я сегодня толком не ел весь день, да и ты наверняка голоден. Ну как, пойдём? – Счёт пополам? – снова швыркнув носом, чтоб подобрать сопли, спрашивает Кю, и отходит на шаг назад от старшего, выбираясь из его объятий. – Пополам, пополам, – посмеивается Чонсу, и, развернувшись, идёт к учительскому столу, чтобы взять свою сумку, а повесив её на плечо, кивает младшему на дверь, приглашая следовать за ним. Садясь в машину старшего – всё ту же, новую он не покупал, – Кюхён ловит жёсткое дежавю: тот же вид, то же переднее сидение, и тот же аромат апельсинов, витающий в салоне. Итук ничего не спрашивает, просто заводит машину, выезжает с парковки, и куда-то едет, ориентируясь, видимо, по собственной памяти, поскольку навигатор благополучно отключён. Проехав по нескольким крупным улицам, он сворачивает в какой-то район, густо заселённый различными яркими лавками, щикдангами и кофейнями, и, еле-еле найдя свободный клочок дороги, осторожно паркуется, без конца вертя головой, чтоб случайно не зацепить ничью машину и не вляпаться тем самым в долги. Оказывается, они приехали в район, где живёт Чонсу, юноша узнаёт это, увидев старый знакомый щикданг, где раньше они вместе довольно часто обедали. Щикданг встречает относительной тишиной – здесь немноголюдно, хоть это и временное явление, пока не настал час пик, и много свободных столов, что тоже временно. Чонсу выбирает самый дальний стол, практически в самом углу заведения, чтобы уединиться, и тянет за собой несопротивляющегося младшего. Сперва Кюхён с опаской поглядывает на альфу и, даже заказывая еду, делает это с гордым видом, мол, "смари, какой я независимый, видал, да", но вскоре поддаётся на непринуждённые разговоры хёна, расслабляется и начинает с ним контактировать. Конечно, это даётся Итуку невероятно сложно – страшно вякнуть не то, задеть какую-то болезненную тему или ещё что личное, поэтому он ненавязчиво, простенькими вопросами вроде "как учёба/погода/друзья" потихоньку стучится в "раковину", которой мальчишка окружил себя. И ему удаётся пробиться. С ним и раньше-то было нелегко, а сейчас он же даже понятия не имеет, что из себя представляет этот прекрасный юноша перед ним. Но сей прекрасный юноша вполне охотно идёт на контакт: рассказывает о поступлении, о Дженнифер, куда ж без неё, об офигевших родителях, когда те узнали о его возвращении в Корею, о волейболе в школе, о том, как работал официантом пару лет после выпуска, и о том, что вчера виделся с Братьями Ли. Раскрепостившись, он даже не замечает, что начинает выбалтывать всё, что с ним происходило за последние пять лет, а Чонсу и рад – задаёт наводящие вопросы, как профессиональный психолог, кивает где нужно, и сам для себя понимает, что перед ним в самом деле совершенно новый человек, с новыми повадками, воспоминаниями, внешностью, и запахом. Но вот некоторые привычки всё же знакомы – как держит палочки, как машинально касается кончика носа, волнуясь или вспоминая что-то, что цепляет душу, как набивает щёки вкусной едой, разговаривая при этом. Всё тот же забавный школьник-омежка. Только обновлённой версии 2.0. Итук с нескрываемым восторгом слушает рассказы парня, смеётся, в красках представляя себе ситуации, в которые попадал Кю, и не замечает, как за вкусной едой, дополненной соджу, и разговорами пролетает целых пять часов. Они обращают внимание на время лишь когда щикданг, пережив наплыв идущих с работы голодных людей, пустеет и персонал начинает собираться домой. – Тебя не потеряют дома? – потягиваясь и разминая плечи, спрашивает мужчина, смотря на довольного, сытого, сонного Кюхёна. Должно быть, устал от слишком внезапного и большого количества общения и эмоций. – Ай, да никому нет дела, где я шляюсь, – отмахивается парень, морща нос, – живу один, никто меня не ждёт. Всего на секунду Чонсу допускает мысль, что это намёк, что так Кю намекает, мол, неплохо было бы пригласить его к себе переночевать, или остаться на подольше… Но он быстро отметает эти мысли, поскольку намекать Кюхён никогда не умел, да и мысли у него слишком прямолинейны, так что сказано это было без подтекста. И к тому же, нельзя приглашать его к себе сейчас, ещё слишком рано, только-только отношения наладились, такое предложение напугает парня. – В таком случае, я тебя подвезу, – гордясь своим мудрым решением, выдаёт Итук и, поднявшись со стула, разминает затёкшие спину и ноги. – Не-е-е, не, я сам, на метро доеду, – машет руками юноша и тут же хватается за свой телефон, чтобы посмотреть время, – о, пара часиков до закрытия есть, успею. Или лучше на автобусе?.. – задумчиво тянет он, прикидывая, который транспорт будет быстрее. – Нет уж, нам с тобой обоим завтра в университет, тебе – учиться, мне – работать, так что поднимай зад, я довезу тебя быстрее и безопаснее. Пока слегка пьяненький Кюхён зевает и пялится в телефон, Итук вытаскивает свой гаджет, подходит к аджуме, рассчитывается за обед, и возвращается к младшему, ожидаемо получая от него бурю возмущений на тему "договаривались же платить пополам". Впрочем, парень быстро успокаивается, когда хён предлагает порадовать его завтра бургером в обеденный перерыв, на что Кю без задней мысли соглашается. Любопытно наблюдать за тем, как он, ещё несколько часов назад сопротивлявшийся и отгораживавшийся от общения и контактов с альфой, сейчас относится к нему спокойно, даже с капелькой доверия, и это не может не радовать. Чонсу, после недолгой перепалки, всё же уламывает Кюхёна на "подвезти до дома" и, включив навигатор, с большим трудом находит нужный адрес в узких улицах района Sillim-dong, находящегося буквально в пяти минутах от Сеульского университета, и, припарковавшись, с нескрываемым удивлением смотрит на металлическую, старенькую, пошарпанную дверь малюсенького кошивона на первом этаже. – Ты реально живёшь здесь? – выпучив глаза, спрашивает мужчина, тыча пальцем на само по себе древнее здание, которое без навигатора хрен отыщешь. – Ну да, – пожимает плечами Кю, – а какие у меня варианты? С родителями жить фиговая идея, они всё ещё злятся, да и я уже не ребёнок, а для съёмной квартиры денег у меня хватает лишь на это. И вновь Чонсу задумывается, не намёк ли это, и, силясь понять, просто ли мальчишка болтает или в самом деле намекает, внимательно смотрит на него и на его язык тела. Но, вроде, это очередной простой разговор, никакого подтекста. А так хочется пригласить его к себе домой, и далеко не на одну ночёвку… – Лан, я это… пойду, поздно уже, – внезапно замявшись, мямлит Кюхён, опуская взгляд и теребя лямку рюкзака, как типичная смущённая школьница, – спасибо, что подвёз, накормил, и… за разговоры тоже. Было здорово. – И я был рад наконец-то с тобой поговорить, – понижает голос альфа, расплываясь в широкой улыбке. – Да… – Кю поднимает голову, смотрит в глаза старшего, и улыбается, прикусывая нижнюю губу. Всего на пару секунд в машине повисает какая-то слишком интимная атмосфера. Оба молчат, но каждый почти уверен в том, что другой думает как минимум об объятии. В случае с Кюхёном это действительно так – он, смотря в глаза мужчины, прикидывает, будет ли глупостью потянуться и чмокнуть его в щёчку, а Чонсу в свою очередь отгоняет от себя подобные мысли, понимая, что любое его действие может разрушить только-только наклёвывающуюся между ними дружбу. – Хён, а мы… – Кюхён кусает губы, волнуясь, и начинает активнее трепать лямку рюкзака, – мы можем… ну… можем мы начать… – Начать всё сначала? – подхватывает мужчина, предугадывая окончание фразы, и вызывает этим полное смятение донсена. Тут впору сказать "зря брякнул". – Мы можем начать с общения? – бормочет Кю и резко шумно вздыхает, чтобы избавиться от волнения. Щёки горят… Щас покраснеет тут перед хёном как девчонка. – С дружбы? – преодолевая смущение, он снова смотрит на Чонсу и в момент, когда взгляды встречаются, понимает, что все мысли в голове как-то резко спутались. – Конечно, – видя, как парень переживает и с каким трудом преобразовывает мысли в слова, спешит согласиться Итук. Он тепло улыбается, слегка кивает, пользуясь невербальными сигналами тела, и, не осознавая этого, выпускает свои феромоны, которые Кюхён моментально чует. – Ты ведь знаешь, я всегда открыт для диалога. И к тому же… я просто рад, что ты этого хочешь. Здесь уже Кюхён считает, что слова излишни – всё говорят их глаза. И теперь нет никаких сомнений: Чонсу скучал, безумно сильно, до сумасшествия, хоть пока и не говорит об этом, и прямо в эту самую секунду он счастлив находиться рядом с ним, со своим всё ещё любимым омегой, и вдобавок не хочет его отпускать, хоть и должен. Да Кю и сам как-то подрастерял желание топать домой. Хочется просидеть в машине вечность, лишь бы не расставаться с этим апельсиновым альфой… – Я… – парень вдыхает, собираясь выдать небольшую тирадку о том, как он тоже рад началу общения, и как страшно ему было предложить это, чтоб не наткнуться на отказ, и какие эмоции он испытывал и продолжает испытывать в целом, но вместо этого просто молчит с пару секунд, а затем выдыхает и хватается за рюкзак. – Я пойду. Да… Эм-м… Завтра увидимся, – улыбнувшись, Кюхён подхватывает свой рюкзак, вылезает из машины и, прежде чем закрыть дверь, подмигивает альфе, – с тебя самый большой бургер! Встретимся на первом этаже у кофешопа! – Договорились. Теперь настала очередь Чонсу краснеть. Как Кюхён может быть таким разным?! В одно мгновение он серьёзен и готов к откровенному разговору, а в следующий момент уже ведёт себя вполне непринуждённо, будто никаких серьёзных разговоров и не было! Он определённо стал другим человеком, между школьником-Кюхёном и тем, кто сейчас перед ним, кажется, нет ничего общего! Это поражает. Мужчина до последнего провожает Кю взглядом: юноша открывает древнюю металлическую дверь, машет на прощание рукой, заходит внутрь, и спустя несколько секунд в маленьком окошечке загорается свет, что действует на Итука успокаивающе. На всякий случай он открывает в телефоне карту Naver, отмечает на ней своё местонахождение и адрес, делая приписку, что сей адрес – "временный домик" Кюхёна, и лишь после этого включает фары и трогается с места, направляясь к себе домой. Сегодня, впервые за последние пять лет он улыбается, как ребёнок, не может унять вьющихся роем мыслей, чувствует небывалую лёгкость на душе, и на сто процентов уверен, что сегодня будет крепко и спокойно спать. Во всяком случае, так он думал, пока, уже лёжа в постели вместе с Кунги, не получил коротенького сообщения с незнакомого номера: "Приятных снов, Учитель Пак" с подмигивающим смайлом в конце. – Кюхё-ё-ён, – закрыв лицо ладонями, расплывается в счастливейшей улыбке мужчина, и лежит без сна ещё два часа, вновь и вновь прокручивая в голове прошедший день. *Могучая тройка университетов – три самых сильных и популярных университета Кореи: Сеульский Национальный Университет, Университет Корё, Университет Ёнсе. Если окончить любой из этих университетов, дороги откроются куда угодно.