Дочь Паши

Уже вторую минуту маленькая Адебоуол нетерпеливо ждала ответа. Но фыркнув, двенадцатилетняя уже подходила к дверце стоила. Сама лошадь в нём почему-то замерла. Будто бы ждала чего-то. — Принцесса, вам не кажется, что это опасно? Подал голос кареглазый Реис. На это темнокожая только фыркнула: — Глупый-глупый Реис! Если я покатаюсь на это лошадке, то папа меня похвалит! Девочка даже и не обратила внимание на алый след, что ведёт от стоила. Хотя, может она и заметила, но предпочла не обращать внимания? В глубине души девочка понимала, что играет с настоящей смертью. Не мало крови на его копытах. Он опасен, даже сам Султан не решался подходить к нему. Но девочку тянуло к нему, она хотела помочь жеребцу, не дать умереть. Его забывали кормить из-за риска, боялись зайти туда. И всё-же его было жаль. Ещё один миг и вороной наконец-то обрёл бы свободу. Но услышав трепетное «Госпожа!» девочка перевела взгляд на бегущую к ней нянюшку Бончук. — Госпожа! Отойди от лошади, он же опасен! Затрепетала женщина и схватившись на руку девочки, отвела на несколько шагов назад. Ледяные глазки девочки наполнились слёзками. Они всё испортили! Папочка же почти похвалил её в мыслях девочки! «Лучше бы ты родилась мальчиком, больше толка было бы» — с непрежением говорил Ибрагим-Паша, хищно смотря на ребёнка, когда малютка показала ему милое оригами птички, что сделала только что по рисункам из книжки. Его взгляд всегда был хищным, когда видел, как малютка сдерживает свои слёзки за маской улыбки. Такой же взгляд был и на казни матери Адебоуол. Он, казалось, только радовался тому, что его родная дочь плакала. Будто бы хотел увидеть её слёзы, но она, как на зло, сдерживала отрицательные эмоции в себе. — Но я хочу покататься на лошадки! Папа будет рад! — в истерике закричала девочка со вьющимися волосами.

***

— Нет, Умида-Султан. Буква «А» пишется слегка по-другому, — со вздохом проговорила рыжеволосая Султанша, смотря на алфавит, который написала двенадцатилетняя, — маленькая «А» пишется как палочка с кружком, а ты написала как уменьшенную большую букву. — Но ведь маленькая буква и есть большая буква, только меньше… — с искренним не пониманием проговорила темнокожая Умида, смотря на Роксолану. Девочка подумывала, как хорошо научиться говорить на русском, ведь может быть Реис говорил на этом языке? — Да и писать по-другому я не умею… Вздохнув, мать Шехзаде всё-таки терпеливо нарисовала на бумаге проблемную букву, которую Султанша так не могла запомнить. — Думаю, с тебя на сегодня хватит. Можешь поиграть с Михримах-Султан. Мягко сказала Хюррем, погладив девочку по голове. Конечно, зная вспыльчивый нрав султанши, Умида всё-равно начала возмущаться. — Но я хочу поиграть с Шехзаде! Почему я должна играть только с Михримах? У мальчишек интереснее подраться на деревянных мечах. — Умида, довольно. Играй с кем хочешь, но прошу, не нарушай запретов, которые поставил тебе Повелитель. Закрывая тему проговорила женщина и опустив девочку с колен, начала что-то пить. Умида же, пожав плечами, просто вышла из покоев, бежа на всех порах в сад.