Дочь Паши

Цок-цок. Копыта молодой лошади Сэссиз, подружки Умиды, весело разносились по саду, а сама обладательница пегой кобылки весело играла в догонялки с голубоглазой. Сэссиз — это всего-лишь маленькая кобылка, цвета светлого песка. Но она была так же необычна, что и её хозяйка: голубые глаза, кудрявая нежно-жёлтая грива. В свой год с половиной кобылка высоко прыгала, а её хозяйка умом и не отставала. Хоть ей и двенадцать, но Умида чётко знала африканский и с готовностью говорила на французском. Языки не так важны для ребёнка, но всё-таки весело, когда ты сидишь и говоришь на языке, который никто не понимает. Так приятно радовать родителей новыми словами, фразами, знаниями. Но, к сожалению, отец никогда не хвалил Умиду. Он принижал её, запрещал. Зато Бончук, будто бы добрая фея, волшебница, всегда любила госпожу. Она была близкой подругой матери Уми. Пожертвовав должностью Калфы, она с радостью потратила время и силы на пятилетнего ребёнка, что с улыбкой утром и слезами ночью наслаждался жизнью. Она могла не показать слёз, когда падала куда-то, могла продолжать улыбаться отцу, рисуя его с мамой, могла любить все таким, как есть, но у судьбы другие планы. Она словно ненавидела её, хотела сделать больно. Но Умида крепко держалась за руку с длинными пальцами. Она смеялась, была счастлива и позволяла Бончук называть её просто Умида. Но имея африканские корни Хатун называла её именем Адебоуол, что означало «королева вернулась в дом». — Бончук-Хатун, — промолвила крошка, с улыбкой поворачиваясь к седоволосой, — а папа будет рад, если я буду лучше всех скакать на лошади? Судьба порой бывает жестока. На прошлой недели Умида поранилась, пытаясь залезть на султанского коня. Все знали, каким нравом обладал конь. А на позапрошлой Умида и вовсе чуть не погибла, подходя к чёрному жеребцу, стоило которого было крепко заперто. Говорят, что он убил не мало конюхов и евнухов, которые хотели обуздать его нрав и превратить в султанского. Удивительно, но именно детей тянуло к вороному. Нет, не Шехзаде, а только темнокожую тайную султаншу и мальчишку, какого недавно привезли сюда. Честно говоря, Умида бы назвала его девочкой. Ну нет, если его одеть в женское платье, то точно будет Хатун, так ещё и страшненькой! Правда, говорил он на очень странном языке и на своё имя, Реис, никак не отвечал. — Можете попробовать, Госпожа. С улыбкой произнесла кареглазая няня, хотя прекрасно знала, что Ибрагиму-Пашу даже вздох дочери не порадует. Слишком противна она была ему тем, что даже худая фигура досталась ей от матери, сам он был полным, даже взгляд материнский: невинный и так желающий подарить свою любовь. После ответа Бончук Адебоуол с радостью подняв юбку, побежала прямо к конюшне, где и стоял злаполучный жеребец. Умиду никогда не учили, что повторно совершать ошибки будет так же больно, как и впервые. Но кто скажет Султанше, чьи глаза цвета льда, что так и есть? «Я буду кататься на самом-самом лучшем скакуне! И тогда я стану Султаном!» — с надеждой подумала девочка, подходя ближе к стоилу. Само деревянное построение было искосано и как будто скрывала там, должно быть, дракона! К удивлению девочки, тут был и тот странный мальчишка, который, должно быть, глух. И, судя по внешнему виду, уже пытался опередить черноволосую. «Если этот мальчишка пострадает первее, то подвиг посчитают мне… Точно! Какая же я умная!» — мысленно улыбнулась девочка и похлопав в ладошки, чётко проговорила: — Реис-Ага, я буду рада, если вы составите мне компанию. Но к её возмущённому удивлению Реис не обратил на это внимание. Тогда девочка с обидой выпалила: — Эй, девко-мальчик! Ты должен покатать меня на коне! Опять ноль внимания. Ну всё, он сам напрасился. Сильно топнув ногой, девочка как следует закричала: — Мальчишка со внешностью девочки! Покатай меня на лошадке! — За тем она снизила тон, когда мальчик всё-таки обратил на неё внимание и её фраза превратилась в просьбу — Пожалуйста… Мальчик оказался бледным, а глаза у него были мендалевидными, черты лица аккуратными. А ещё, что сразу бросалось в глаза, у него были веснушки. — Прости? Наконец-то он заговорил на османком языке! Вредный всё-таки. — Не прощаю, а прошу покатать на лошадке. Вон та той, которую от меня прячут. Фыркнула девочка и гордо вскинула головку.