Дочь Паши

— Алый лист опустился Мне бесшумно в ладонь, Словно на себе принес Весь груз несказанных слов. В танце он закружил, Лишь подул ветерок, Обо всем поведать смог… Дом родной я покину, Про него забыв навек, Алый лист, уносимый ветром Путь укажет мне, И пускай, новый день Покрыт тумана пеленой, Только прежние страхи Больше не возьму с собой…¹ С лёгкой улыбкой напевала тёмнокожая Султанша, словно бы порхая возле Хазан, которая лишь недовольно взглянула на хозяйку. Не стоит отвлекаться от такого важного дела, как расседлывание лошади! Буквально несколько минут назад Умида-Султан вернулась с конной прогулки. Она каталась на лошадях в компании Шехзаде, названных братьев. Да и не смели они назвать её чужой, только изредка шутили, называя её «маленьким мальчиком». Хотя, возможно так и было. Небольшая сутулость, манера общения с друзьями (а выражается она, мягко говоря, не женственно) и даже поведение. Всё это выдавало в ней схожесть с каким-нибудь Эфенди или даже Пашой. Она не боялась, что из-за того, что Адебоуол смеет ослушаться Шехзаде, смеет говорить с ними на равных, её казнят. Упрямая и непослушная твердили о ней в гареме. Ну и пусть. И всё же она боялась. Не казни, а стать такой же стервой, что каждая шестая в гареме, что хочет выжить. — Александрия! От неожиданности Умида даже вздрогнула. Это был голос Али, брата-близнеца Айзады Хатун, бывшей Александрии. Его распределили всё-таки в конюхи, а сестра его будто бы не признала себя рабыней своего статуса. В восемнадцать Айзада уже забеременела и сейчас она была фавориткой. — Я не Александрия и не монахиня Герасимова. Моё имя Айзада. А твоё Али, а не Савелий. Или ты забыл, чей ты потомок? Бросив на землю свой христианский крестик проговорила Айзада, гордо подняв голову. Мужчина только, подняв крест, бережно взял его в руки. — Как ты можешь забыть своё прошлое? Айзада, где та наивная и смешная моя младшая сестра Александрия? Не ты ли, Сашенька, говорила о том, что человек без прошлого не человек? Айзада лишь засмеялась, будто бы в истерике. Отчего у Умиды, что наблюдала за ними из-за угла, прошлись мурашки. Она будто бы была ненормальной с таким смехом. — Наивный дурак! Ты ли это, Савелий? Мне говорит это мужчина, что воровал у меня платья, да кукол в детстве? Говорит тот, что залетает волосы в косу и хвосты? Её смех не прекратился, но она резко сжала руку брата. В её почти узких, карих глазах, появилась непонятная нотка: — Хочешь, чтобы и здесь тебя насмешливо называли Савелией? — Александрия. Как ты можешь забыть, кто ты? Да, ты скоро станешь матерью, но наша матушка, что родила в двенадцать, позволила себе гордо называть себя княгиней? Терпеливо вздохнул мужчина, посмотрев прямо в сердитые глаза сестры. Умида ещё раз удивилась, как они похожи. И с какой нежностью Савелий, или же Али, держит крестик в руках. — Наш отец всего-то преступник, что сейчас гниёт в земле. Без эмоционально проговорила Айзада, забрав из руки брата крестик, будто бы только осознав его ценность. — Но он наш отец. Закончил Савелий, тяжело вздохнув. На этих словах Умида лишь невольно усмехнулась. Да, Али Ага говорил чистую правду, но разве Умида может любить и ненавидеть одновременно? Она сама не понимала: любит ли она отца, или ненавидет. Любит за то, что тот подарил ей жизнь или ненавидет за то, что эту же жизнь поломал? И всё же она любит жизнь. Она прекрасна, если не обращать внимания на трудности. В следующую секунду Султанша почувствовала, как взгляд Айзады медленно поворачивается к сероглазой Адебоуол, из-за чего та тут же метнулась в стоило Хазан, будто бы её и не было там.