Цвет храбрости

      — Гарри, просыпайся, — донеслось из-за массивной двери, украшенной красивыми узорами.       Мальчик, сидящий на кровати, слегка нахмурился, откладывая книгу в сторону. На часах уже было двенадцать и он, честно говоря, не был уверен, что мог бы спать в такое время.       — Ты вздумал меня не слушаться? Я, между прочим, старше тебя, и ты обязан меня слушать, слышишь?       По двери начали колотить, из-за чего казалось, будто она сейчас развалится. Лоренс, вероятно, старался изо всех сил, чтобы его разбудить.       — Если ты не вытащишь свою ленивую задницу из комнаты, я пойду к отцу, — наконец пригрозил он, прекрасно зная, что Гарри выйдет.       Так и случилось. Угрозы угрозами, а отвлекать отца от работы было страшное дело. Гарри даже сказал бы не безопасное. Нехотя поднявшись с кровати и, стараясь не хмуриться, он тяжело вздохнул, как дядюшка Джон.       Ассоциация в голове заставила его сдержанно хихикнуть. Дядюшка Джон был забавным. Настолько забавным, что назвать его «дядей» Джоном было сложно. Этот пожилой мужчина в забавной рубашке, с чрезмерно длинными усами, всегда ворчал о том, что раньше жить было лучше, и под конец своего монолога вздыхал. Очень тяжело и грустно, как будто это была самая трагичная вещь в его жизни.       Вероятно, Гарри поступил подло, закрывшись в комнате. Он прекрасно слышал, что вчера за ужином, во время обсуждения дня рождения брата, Лоренс сообщил о своем намерении сходить в торговый центр за новой одеждой. Это несомненно подразумевало то, что Гарри обязан будет пойти с ним, чтобы помочь с выбором.       Но если бы Гарри дали возможность объясниться, почему он не вышел в нужное время из комнаты и не отправился в магазин первым же автобусом в шесть тридцать утра, он бы обязательно объяснил, что просто не хотел. Во-первых, у него каникулы, а во-вторых, в магазинах у него начинается паника. Большие скопления людей — не для него.       И это было абсолютной правдой.       Гарри поправил рукава кофты, одергивая идеально-белый воротник рубашки, и подошел к двери. Но стук прекратился примерно в тот момент, когда он уже думал встать. Если Лори ещё не ушел и решит постучать вновь, то когда Гарри начнет открывать дверь, ему прилетит кулаком прямо по макушке. А провести ближайшие пятнадцать минут, прикладывая лед к голове, ему не хотелось.       Прикусив губу, мальчик задумчиво оглядел дверь, вновь вздохнул, вкладывая в этот вздох все свое недовольство, ведь оторвали от чтения, и открыл дверь. Прямо напротив него, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди, стоял Лори. Его темные волосы сейчас, казалось, не лежали в обычной причёске на голове, а, словно наэлектризованные, взвились в воздух. Гарри даже на секунду показалось, что в карих глазах брата сверкает огонь.       — Гарри Джеральд Коллинз, — очень нехорошо начал он, — ты ужасно невыносим! Я нуждаюсь в твоей помощи, а ты как самый настоящий эгоист запираешься в своей комнате и читаешь какие-то ненужные летом книги. Я бы сказал, вообще ненужные, но не буду оскорблять твое пристрастие.       Парень оторвался от стены, в мгновение став намного выше. Если признаться честно, в этот момент он выглядел довольно устрашающе.       — Но ты же знаешь, что я не люблю походы по магазинам, — в свою защиту произнес мальчик и, не выдержав пристального взора, опустил голову. Почему-то в его голове этот аргумент звучал намного лучше. — Да и вообще, официального приглашения не было.       — Я не хочу неподобающе выглядеть на своем празднике. Гарри, это важно для меня. А ты умный ребенок и мог понять, что мне необходима твоя помощь.       Гарри прикусил щеку изнутри, гордо вскидывая голову и восклицая:       — Я не ребенок, Лорис! Мне уже одиннадцать.       Лори улыбнулся. Гарри проморгался и отвел взгляд, чтобы не показывать брату смущение. Честно, он не понимал, как Лоренс, черт возьми, мог выглядеть неподобающе. У него были густые темные волосы, подстриженные по последней моде, большие карие глаза, и аккуратный ровный нос в россыпи веснушек, которые можно было заметить только касаясь его носа своим.       У них с Гарри была очень детская игра. Когда он был еще младше, они часто валялись на кровати и дурачились. Лори всегда делал вид, что проигрывает, а потом подхватывал брата и поднимал над собой, соприкасаясь носами. Наверное, Гарри мог бы сказать, что ему не хватало этого сейчас. Но соблюдать свои маленькие правила, которые он составил, чтобы к нему относились как к взрослому, было важнее.       Лоренс, вероятно, походил на мать. Но, при этом, он не был похож ни на кого.       Бетти была смуглой и улыбчивой женщиной, обожающей платья абсолютно всех цветов. Она слушала музыку на полную громкость, танцевала, стирая пальцы из-за «жутко жмущих туфель», и счастливо смеялась, запрокидывая голову назад. Она была полной противоположностью отца.       Отец в прошлом был профессором биологического факультета, а сейчас занимался написанием какой-то «ужасно важной работы» в своем кабинете на первом этаже. Он довольно редко выходил на улицу, да и из своей комнаты в целом, предпочитая обкладывать себя стопками с диссертациями. Он был бледным и почти всегда хмурился, часто недоволен большей частью всего, что его окружало. Но он любил свою жену и детей, расцветая, словно самый настоящий цветок под лучами солнца.       Если бы Гарри спросили, кто для него дороже — он бы не смог ответить. Он любил всех абсолютно одинаково. Любил мамин смех, папин лукавый взгляд поверх газеты, неоднозначные ухмылки брата и всю идиллию, которая царила у них дома. Ему нравилось, что каждый в их семье был другим, но при этом они чертовски любили друг друга.       Представить себя без своей семьи Гарри даже не пытался. Каждый раз при мыслях о долгом расставании где-то в груди появлялось неприятное предчувствие.       — Не любишь ходить по магазинам? — тихо переспросил Лори. — И меня, как я понимаю, ты тоже не любишь? — парень нахмурился и яростно сдул упавшую на лицо прядь волос.       Гарри вздрогнул, словно от пощечины. Вероятно, на его состоянии складывалось то, что он не спал часов двенадцать. Уж больно интересным был детектив из библиотеки отца. Он хотел возмутиться, грозно топнуть ногой, сказать, что любит его очень сильно, но лишь вздохнул, наклонил голову еще ниже, слыша, как за его спиной потоком ветра захлопывается дверь.       Лори сначала испугался, замерев, словно испуганное животное, пойманное в ловушку. С Гарри часто происходили подобные штуки, но в последнее время он о них как-то забыл. Сейчас важнее была не дверь, а брат.       — Малыш, ты чего? — взволнованно произнес Лоренс, обнимая Гарри. — Я же пошутил. Хочешь, купим мороженное на те деньги, которые останутся после покупки?       В свои десять лет Гарри был довольно тихим и спокойным ребенком. В целом, именно о таких детях и мечтают. Он в меру играл со своими сверстниками, читал много книг, уважал старших и был любимцем продавщицы мороженного в ларьке торгового центра.       Но иногда эмоции, которые скапливались в нем, выплывали наружу совершенно необычными способами. Обычно в этот момент происходило что-то странное. Настолько странное, что Гарри зачастую даже не понимал, что именно произошло. Отец качал головой, переглядываясь с матерью, а потом они вместе уходили в его кабинет и долго говорили.       Гарри знал, что они ругались, он слышал крики. В эти моменты Лори всегда аккуратно перебирал пряди его волос, пытаясь успокоить. Один раз Гарри спросил у брата прямо: «Они ссорятся из-за меня?» Но Лори лишь отвёл взгляд, тяжело вздохнул и буркнул что-то наподобие: «Я не знаю, малыш». Родители могут ссориться. Это нормально.       Он был неглупым и довольно быстро понял, что был прав. Они ссорились из-за него.       Один раз Гарри даже решился подслушать разговор родителей, но был замечен отцом, а потом позорно вытащен на чердак за ухо и поставлен в угол. На чердаке всегда темно и жутко: это было единственное место в доме, где никто из их семьи не убирался и не пытался создать уют. Там просто была куча ненужных вещей и, кажется, даже отсутствовало освещение. Отец прекрасно знал, что Гарри боится темноты. Но он захлопнул дверь, не слушая всхлипы ребенка. Тогда мальчик впервые видел его по-настоящему разъяренным.       Честно говоря, ему до сих пор иногда казалось, что он слышит гул, стоящий в тишине темной комнаты, окружавшей его тогда. Слышит свое сбитое дыхание и всхлипы, чувствует дикое желание увидеть хоть какой-то свет. А еще он помнит страх, замораживающий все внутри, который одолел его в тот момент, когда он увидел холодный огонек, вспыхнувший в самом темном углу.       Его выпустили где-то через час. Отец долго извинялся перед ним, осознавав, что натворил. Гарри его простил почти мгновенно, обхватил за шею ручками и прижался, чувствуя успокаивающее тепло. А перед глазами стояло то до жути пугающее и завораживающее яркое пятно.       Лоренс понимал, что Гарри не простой мальчик. Он слышала, как мать тихо говорила отцу что-то вроде «но он же обычный ребенок, Тобиас». Отец тогда промолчал, но парень был уверен, что отец помотал головой в ответ.       — Или ты просто хочешь походить со мной по магазинам? — вновь попытался Лори, зарываясь пальцами в кудри брата и слегка взбивая их.       Гарри всхлипнул, улыбаясь куда-то в чужой воротник, и кивнул.       — Значит, только по магазинам? — хитро спрашивает Лори, слегка отстранившись и поправив только что испорченную прическу брата.       — Нет, Лори, — тихо смеется в ответ Гарри, слегка пихая брата в плечо. — Мне нужна зарплата за эти мучения.       Лори смотрит мягко и улыбается широко-широко, наблюдая за тем, как Гарри уминает мороженное в торговом центре и болтает ногами в Dr.Martens, купленных только что.       Гарри ведь обычный ребенок.

***

      С наступлением каникул Гарри старался как можно больше отдыхать, буквально подавляя желание взять в руки книгу. В этом, безусловно, ему помогали мама и Лори. Они, словно бесконечный двигатель, каждый день находили новое занятие, безоговорочно приплетая к нему мальчика.       Где-то спустя неделю сложных размышлений он понял, что отдых для него — книги. Многочисленные поездки за город, походы по музеям, и — не-дай-бог-еще-хоть-раз — пляж, были самым выматывающим на свете занятием.       Мама буквально заставляла сына раздеться и позагорать, на что мальчик усиленно отпихивался всеми своими частями тела. В схватке он, несомненно, победил, но впечатления от «классной семейной поездки» немного испортились.       В День Рождения Лори Гарри тоже присутствовал на празднике. Он даже вытерпел «сюсюканья» от его подруг, которые отец предпочитал называть «ритуалом встречи взрослого и маленького симпатичного ребенка». Друзья Лори были немного лучше, чем эти странные девчонки. Они хотя бы не пытались расцеловать его в только что оттянутые щеки.       В тот день родители уехали, разрешив сыну устроить настоящую вечеринку. Но Гарри оставили. На всякий пожарный.       «Понимаешь, Лори, иногда мне кажется, что старший брат тут Гарри, а не ты. Прояви свою самостоятельность. Покажи, что ты взрослый».       Но, к сожалению Гарри, Лори проявил себя взрослым не совсем так, как все представляли.       Даже сейчас, вспоминая то, что он увидел, мальчик чувствовал, как щеки заливает предательским красным оттенком.       Первая часть дня рождения, когда все вручали подарки и ели праздничный торт, украшенный множеством свечек, прошла успешно, по мнению Гарри. Но потом, когда Лоренс отошел куда-то, музыка стала на порядок громче, а алкоголь, взявшийся непонятно откуда, более обоняемым.       Гарри старательно улыбался, кивал на чужие вопросы, оглядываясь в сторону кухни, где был брат. Он хотел подарить Лори подарок, который купил на свои карманные деньги.       К счастью, довольно скоро ребята отвлеклись на игру в бутылочку и Гарри удалось выскользнуть из цепкого круга людей. Он уверенно и тихо прошмыгнул в сторону кухни, надеясь, что Лоренс ещё там.       Но, открыв дверь, он никого не заметил. Печально вздохнув, Гарри уже было собирался уходить, когда услышал какие-то звуки в кладовке. Тихий, очень знакомый смех. Он подкрался к двери, и аккуратно приоткрыл ее, вглядываясь в полутьму комнаты. Его брат обнимал какую-то девушку, исследуя ее тело руками и жадно целовал ее прямо в губы, с каким-то противным причмокиванием.       Гарри простонал, откидывая книгу в сторону и подтягивая к себе колени. Он не мог выбросить из головы эту навязчивую картинку. Мысли о том, что Лори уже взрослый и имеет право целовать кого угодно, мальчик уже вбил себе в голову. Но детская ревность не давала ему нормально принять увиденное. Той ночью, он позорно прикрывая рот ладошкой, плакал, думая, что он его больше не любит. Но на следующий день Лоренс мило улыбнулся, приветствуя перед завтраком. А когда Гарри протянул ему подарок даже клюнул в макушку. Словно все было как раньше.       От мыслей о бренном существовании его отвлек настойчивый звук ударов по входной двери. Видно, этот кто-то, стучавший в дверь, либо забыл о существовании звонка, либо попросту не доставал до него. Второй вариант казался ему более логичным.       Мальчик прислушался. Мама, сидевшая в гостиной, встала из кресла и, цокая каблуками новых туфель, подошла к двери. Пару минут в доме стояло абсолютное молчание, только глупые часы тикали в своем углу. А потом мамин голос разрезал тишину:         — Гарри, Джессика приглашает тебя погулять. Спустись, пожалуйста.       В свои десять лет Гарри был абсолютно уверен, что его ровесники слегка глуповатые и странные. Но когда мальчик встретил миловидную Джесси с ее золотистыми волосами и красивыми-красивыми карими глазами, он уверился в обратном.       Джессика была милой и забавной, вела себя спокойно в те моменты, когда у Гарри было плохое настроение, или же могла часами дискутировать на любые темы. Могла размахивать руками, громко смеяться и хмуро смотреть на друга, убеждая его в том, что он ошибался одним только взглядом. Только с ней он мог сдаваться в спорах, признавая свою неправоту.       Лори иногда, сидя за ужином, долго разглядывал румяного от недавнего спора с подругой брата и шутил, что они обязательно поженятся. Отец тихо усмехался в свои густые усы, а мама, стараясь не рассмеяться, наблюдала за тем, как лицо Гарри мгновенно вытягивается.       Конечно, рассматривать Джесси в таком плане еще было рано. Гарри сразу подумал о том, что если он и будет начинать отношения, то только после семнадцати. И то, в случае крайней необходимости. Какой именно — он так и не понял. Зачем встречаться с кем-то, если можно просто дружить?       Да и именно как девушка она ему не нравилась. Она была красивой и интересной ему как друг. Но не больше.       Гарри сбежал вниз по лестнице, приостанавливаясь рядом с выходом и заглядывая в гостиную. Мама уже вернулась туда. Сегодня она была на удивление тихой и спокойной.       Приглядевшись, Гарри увидел, что она читает какую-то бумагу, крепко сжимая ее в руках. Отвлекать взрослых, особенно, если они выглядят расстроенными, нельзя. Это Гарри усвоил давно, выведя для себя как маленькое правило. Поэтому решил поинтересоваться у нее, что же все-таки стряслось, после ужина.       Джессика стояла на улице, нервно теребя руками руль велосипеда. Увидев Гарри, она слабо улыбнулась, слегка кивая головой. Гарри неловко улыбнулся, кивая в ответ. Уже вечерело. Бросив взгляд в сторону их тайного места на поле, Гарри посмотрел на подругу.       — Привет, — тихо протянула она, откидывая косичку за спину и начиная медленно идти вперед, волоча велосипед рядом. — Мне нужно тебе сказать кое-что важное.       Буркнув что-то неразборчивое, мальчик шмыгнул носом. Несмотря на то, что сейчас было начало лета, погода оставляла желать лучшего. Постоянный ветер перекрывал все плюсы высокой температуры на улице, сбивая ее.       — Мои родители решили сделать мне сюрприз, — неловко начала она, с каждым шагом ускоряясь. — Проще говоря, они очень долго готовили переезд. И узнала я о нем, к сожалению, только сейчас.       Гарри резко остановился на месте, разглядывая спину успевшей уйти вперёд Джесси. Ветер резким порывом подхватил ее волосы, заставляя взлететь в воздух.       Он не любил терять людей. Особенно тех, к кому привязывался. А привязывался он очень быстро. Сжав ладони в кулаки, он старательно сверлил глазами родинку на плече подруги, стараясь не думать о чем-то плохом. Внутри него все бушевало.       Джессика, заметив реакцию Гарри, резко обернулась, взмахивая руками и набирая побольше воздуха в легкие:       — Моя бабушка остается здесь, я буду приезжать на лето. Мы будем часто видеться и гулять все время. И у нас еще есть неделя до того, как мы переедем. Хочешь, мы будем гулять каждый день? Конечно, если у тебя будет настроение. Гарри, понимаешь, мне очень жаль. Но пойми, я не виновата.       Мотнув головой, Гарри прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, мысленно считая до десяти. Ветер немного успокоился.       — Джессика, я не знаю… я не знаю, что сказать, — словно не своим голосом начал он, — ты понимаешь, насколько я люблю тебя и насколько мне больно будет тебя потерять. Ты чудесная и довольно быстро найдешь себе там друзей. А вот что будет со мной… я не знаю.       Популярностью Гарри никогда не пользовался. С ним хотели общаться многие. Он легко находил общий язык с кем-либо, но это было ему не интересно. Все, кто хотел с ним общаться — казались какими-то неродными.       Джесси отпустила руль велосипеда, из-за чего он, завалившись в сторону, упал на асфальт. Девочка, не обратив на это внимание, ринулась вперед к другу, обхватывая его руками и всхлипывая ему в плечо.       — Ты тоже чудесный, Гарри. В меру веселый и добрый, серьезный и умный. У меня никогда не будет друга, который станет заменой тебе. Веришь?       И Гарри поверил. Что же еще можно сделать в этой ситуации?

***

      Бетти Коллинз всегда любила детей. С самого детства она выпрашивала у матери братика или сестренку. Но родители были непреклонны. Утверждали, что одного ребенка в семье более, чем достаточно.       Бетти, конечно, не согласилась, но упрашивать родителей не было смысла. Они были людьми со стойкими моральными принципами. И если они решили, что у них будет один ребенок, то никогда у маленькой Бетти — тогда еще Джефферсон — не будет маленького друга.       Поэтому всю свою юность Бетти провела в детских центрах, играясь с малышами.       Поэтому, встретив серьезного парня в деловом костюме, который помогал маленькой девочке запустить змея, она заливисто рассмеялась.       Поэтому, когда она родила первого ребенка от того парня, она чувствовала себя самой счастливой.       Поэтому, когда во время одной из бессонных ночей она вместе с мужем обнаружила на крыльце маленького мальчика, то не бросила его, а оставила у себя, оформив все документы на опекунство.       Поэтому сейчас, перечитывая письмо, в котором было сказано, что мальчик… необычный, она нервно всхлипывала.       В ту ночь, когда они нашли Гарри, Бетти долго упрашивала Тобиаса оставить ребенка. Он согласился, при условии, что они расскажут ему правду сразу, как он спросит, или тогда, когда ему исполнится десять.       Но в десятый день рождения Гарри выглядел очень счастливым и расстроить его Бетти не смогла. Остальные дни она придумывала различные отговорки, не видя даже смысла в нужном, по мнению ее мужа, разговоре. Вчера ночью они долго спорили на этот счет.       Последним аргументом Тобиаса было то, что если Бетти не скажет Гарри ничего завтра же, то это сделает он сам. Не скупясь в выражениях и не жалея ребенка.       Ее муж был серьезным, тихим и крайне странным, по мнению ее родителей. Но Бетти любила Тобиаса и знала, что эти чувства взаимны.       Думать же о том, что человек, с забавным именем Тоби, может не любить детей, даже не приходилось. Стоило посмотреть только на то, как он поздно ночью просыпался, обходя детские и убеждаясь, что с детьми все хорошо, и все вопросы отпадали.       Тобиас был серьезным, и у него были свои принципы. По его мнению, нужно было рассказать Гарри правду как можно раньше. Объяснить, что, несмотря ни на что, они его семья, которая его очень сильно любит.       Но Бетти думала совершенно иначе, поэтому сейчас, глядя на часы, она в очередной раз прогоняла в голове их разговор, надеясь, что Гарри поймет. А если не поймет, то она сделает все возможное, чтобы Гарри не чувствовал себя обманутым.       Бетти не умела воспитывать детей. Честно говоря, она еще сама была ребенком. Лоренс вырос хорошим и послушным, воспринимая мать, как сестру или даже подругу. А вот с Гарри все было намного сложнее.       Ночью тридцать первого октября, когда они только нашли ребенка и прочитали письмо, то подумали, что необычность мальчика проявляется каким-то недугом. Да и при осмотре врачи обнаружили, что у ребенка по линии родителей врожденно плохое зрение. Врач прописал дорогущие, но необходимые таблетки, которые должны были исправить ситуацию и пообещал, что с ребенком все будет в порядке. В тот момент они и успокоились.       Правда, их вера в то, что необычность маленького Гарри проблемы со зрением — была довольно скоро разрушена.       Когда мальчику исполнилось два года, впервые случилось кое-что странное. Тогда ребенка хотели оставить с няней, чтобы съездить вместе с Лори ко врачу. Гарри с самого утра был плаксивым, а его температура была несильно повышена.       Но, немного отъехав от дома, они стали получать многочисленные сообщения от няни о том, что с мальчиком что-то не так, а дома происходит что-то странное.       Они вернулись довольно быстро. Нянечка впихнула ребенка в руки отца и, схватив сумочку, выбежала из дома. Гарри расплакался, обвивая руками мамину шею. Все происходило настолько быстро, что Бетти сначала даже не заметила вспыхнувший подол платья той женщины. Позже странности повторялись. Бились вазы, включался и выключался свет, пропадали ключи, когда Гарри не хотел куда-то идти. А иногда вспыхивали вещи, которые ему не нравились.       Представлять, как может отреагировать на их рассказ ее сын — Бетти не хотелось.

***

      Ужин прошел в тишине.       Гарри почти ничего не ел, ковыряясь вилкой в тарелке. Мама тихо всхлипывала, прикрывая свои красные от слез глаза тонкими запястьями, увешанными браслетами, а отец разглядывал Гарри из-под густых бровей. Один Лори спокойно поглощал свой салат, периодически оглядывая всю семью.       Наконец отец не выдержал, отодвигая от себя тарелку, из-за чего раздался громкий скрипящий звук. Все резко подняли головы, а Гарри нервно вздрогнул.       — Гарри, — начал Тобиас, скрещивая руки на столе.       Бетти промокнула глаза платочком, не в силах что-либо произнести. Ее мальчик вцепился своими тонкими пальцами в стол, поджав губы, словно понимая, что сейчас ему расскажут.       — Мы не будем тебя ругать, малыш, — тихо произнесла мама.       Со стороны Лоренса послышался облегченный вздох, и он с интересом облокотился о стол, подпирая голову руками. Гарри немного расслабился, но все равно было заметно, что он напуган предстоящим разговором.       — Понимаешь, нам нужно тебе кое-что рассказать, — на этих словах голос отца сделался необычно хриплым.       Придвинувшись к сыну, он вздохнул, готовясь рассказать ребенку все:       — Почти десять лет назад в ту ночь, когда Лоренс чувствовал себя нехорошо, и мы почти не спали, кто-то подложил нам на крыльцо маленького ребенка.       С каждым словом в глазах Гарри все ярче вспыхивало понимание. Они медленно наполнялись слезами, становясь немного темнее с каждой секундой. Челюсть свело от напряжений и воздух вокруг словно наэлектризовался.       Этот ребенок — он. Все это время, сколько он себя помнил, он жил в этой семье, словно родной ребенок. Он не заслуживал такой любви и такого внимания. Он был не родным. Он был чужим. Все это время он был чужим.       Плечи Гарри мелко затряслись, а сам он склонил голову к груди, стараясь не замечать взгляды взрослых, которые были обращены на него.       Бетти громко всхлипнула, соскальзывая со стула и падая рядом с Гарри на колени.       — Малыш, ты же знаешь, как мы любим тебя, — она обхватила тонкими пальцами подбородок мальчика, приподнимая его и вглядываясь в чужие глаза.       Гарри закрыл их, чувствуя как они слезятся, и разрыдался. И сейчас ему не было за это стыдно.

***

      — Это письмо, которое оставили твои родные. Мы долго пытались понять, почему тебя оставили именно у нас и кто такие Лили и Джеймс Поттеры. Таких людей просто не существует, как нам сказали в полиции. И мы не смогли найти твоих родственников.       Гарри крепче сжал в руках письмо, чувствуя, как сбоку дрожит Бетти. Называть ее своей матерью он не имел права. Он должен быть благодарен этим прекрасным людям, что они его вырастили. Что не выбросили на улицу, как его настоящие дядя и тетя, словно мусор.       Лори был на удивление тихим. Он неловко обнимал Гарри с другой стороны, словно не желая к нему прикасаться. Гарри понимал его. Он, наверное, думал, что он его брат. А сейчас оказалось, что он ему никто.       — Вы думаете, мои родители мертвы или это письмо написали они? — дрожащим голосом произнес Гарри.       — Немного подумав, я пришел к выводу, что они мертвы. Разумные люди не стали бы писать свои имена в таких письмах. Да и если бы они просто хотели избавиться от тебя, то наверняка даже не стали бы писать письмо.       Выворачиваясь из рук взрослых, Гарри слез с дивана и отошёл на пару шагов назад:         — Почему вы решили рассказать сейчас?       — Мы хотели это сделать раньше, — неуверенно начала мама, комкая в руках платок, — но мы не хотели тебя обидеть или… или…       — Обидеть? — Гарри непонимающе замотал головой. — Вы буквально врали мне все это время. Я же думал, что вы мои родители. Верил, что Лори мой брат.       — Гарри, успокойся, пожалуйста, ты ведешь себя крайне неразумно, обвиняя нас в непонятно чем, — произнес мужчина, поправляя очки и тяжело вздыхая.       Гарри оглядел взрослых, стараясь успокоиться. Он стоял перед ними словно диковинная зверюшка и пытался объяснить, что чувствует, но будто говорил на непонятном языке.       Ничего не складывалось в голове. Если он был им не родным ребенком, то почему все эти годы они относились к нему так же хорошо, как и к Лори? Знал ли он об этом?       Почему-то Гарри чувствовал себя преданным. Он понимал, что должен сейчас обнять их и поблагодарить за все. Но ощущение, что внутри у него бушует огонь — не покидало его. Ужасно болела голова, как будто кто-то ее сжимал. А потом вдруг стало невероятно спокойно.       Позади мальчика послышался звон битого стекла. Ваза, стоявшая у входа, разлетелась на кусочки. Мать вздрогнула, хватая Лори и прижимая его голову к своей груди. Отец резко поднялся со стула, хлопая ладонью по столу и привлекая внимание сына:       — Немедленно успокойся, Гарри.       Гарри прикрыл глаза, чувствуя, как соленые слезы обжигают щеки. Осколки обогнули его, оставив нетронутым. Сжав кулаки настолько сильно насколько он мог, Гарри произнес:       — Простите. Мне нужно подумать.

***

      Дом погрузился в тишину.       Изредка можно было услышать всхлипы на первом этаже и тихое бормотание отца.       Гарри сидел, закутавшись в свое одеяло, ощущая себя абсолютно опустошённым и раздумывая над тем, насколько нелепым был его побег из гостиной. В груди все горело неприятным огнем, разъедающим внутренности. Он принял решение. Он будет тихим, спокойным. Не будет требовать ничего от родителей. А когда он вырастет, он заработает так много денег, чтобы заплатить за все, что они для него сделали.       Но сейчас его волновало только одно: его настоящие родители. Он представлял их изо всех сил. Но ничего дельного в голове не появлялось.       — Гарри Джеймс Поттер, — совершенно тихо произнес Гарри, пробуя свое имя на вкус.       Он совершенно не Коллинз, он — Поттер.