Когда тает снег...

— У неё начались схватки. И начались намного раньше, чем должны были. Это очень плохо. — Крапивница схватила пару стебельков ромашки и стала их топтать лапами, выдавливая сок на отдельный лист. — Вот, лизни, — Она подтолкнула к Снежинке березовый лист, перемазанный соком ромашки. — Это восстановит твоё сердцебиение. Снежинка облизала лист и пару раз фыркнула от резкого запаха. Скривив нос, она распушила шерсть на загривке. — Это отвратительно! — выплюнула кошка, сощурив глаза, когда боль немного отступила. Колючие слова так и лезли на язык. — Ничего страшного, потерпишь! — не осталась в долгу целительница. — Мушка! Скорее неси кервель, да побольше! — К-кервель? — Дрожащий голос ученицы был еле слышен на фоне пыхтения королевы. Мушка неуверенно перемялась с лапы на лапу. — Н-но ты говорила его использовать только если… — Неси! — оборвала её целительница, не дав закончить. Она перевела испуганный взгляд на Снежинку: кошка корчилась на земле пару мгновений, после чего застыла с широко открытыми глазами, и будто перестала дышать. Гулкое сердцебиение белой кошки было слышно Крапивнице, и она видела, насколько силен страх её соплеменницы. — … и паутину. На этот раз кремовая ученица не стала задавать вопросы, хотя в её глазах был искренний страх и волнение, смешанные с сомнениями. «Что такое? Она так сильно боится? Я думала, её воспоминания о Выдроноске предельно свежи и она будет увереннее. Неужели что-то не так?» — Крапивница, всё ведь хорошо? — хрипло выдохнула Снежинка, выпуская когти, чтобы хоть как-то отвлечься от сдавливающей внутренности боли. — Знаешь, я думала это будет немного легчш-ш-ш… — собственное шипение перебивает Снежинку. Кошка не ожидала, что именно в этот момент мышцы живота так резко заболят. Она замерла и попыталась не шевелиться, практически не дыша, чтобы найти такое положение, в которой не испытает вновь это ощущение… Как же она ошибается… Это только цветочки! Снежинка почувствовала как её охватывает паника. — Не молчи, Крапивница! Целительница поступила испуганный взгляд, но вскоре взяла себя в лапы и набравшись смелости, бойко ответила королеве. — Успокойся, Снежинка. Сосредоточься и слушай меня внимательно! — темно-бурая кошка заботливо продвинула к Снежинке вторую моховую подстилку, в прямом смысле заставляя Снежинку обратить внимание на неё. Затуманенный пеленой боли взгляд бегло мазнул по тёмной шерсти целительницы. Какое-то время белая кошка смотрела будто насквозь Крапивницы, но моргнув пару раз, уставилась на неё более внимательно, показывая, что готова её слушать. — Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, рассказывай всё, что ты чувствуешь. Если ощущения меняются, сообщи мне об этом! И главное, не бойся, я тебе помогу со всем справиться! — Больно… — Она прошипела это практически одними губами и крепко стиснула зубы, чтобы не заскулить. Кошка засучила лапами по земле и стала взрывать когтями землю, чтобы как-то выпустить это ощущение. — А ещё страшно… Я устала. — Потерпи ещё чуть-чуть, милая. Осталось совсем немного! — Крапивница вновь наклонилась над будущей королевой и тихо зашептала. — Я знаю, это очень выматывает, но не позволяй себе заснуть! «Заснуть? Как при такой пытке, по твоему, можно заснуть?» — После каждой новой волны боли бывшая воительница всё громче скулила и всё сильнее стискивала челюсти. «Кто же мог подумать, что прежде чем маленькие комочки счастья появятся на свет, придётся пережить такие муки? Что-то Черноспинка не упоминала, что ей приходилось мучаться!» — Её размышления прервала новая схватка, которая оказалась намного сильнее всех предыдущих. Она заставила Снежинку чуть ли не завыть в голос. — Во-от! — завопила Мушка, размахивая пушистым хвостом. Ученица влетела в целительскую, подобно ветру, и тут же выплюнула травы перед Снежинкой, — Вот кервель! Всё что есть! — Она уверенно ткнула лапкой на листья. — Хорошо разжуй эти листья, — мурлыкнула целительница, поднося кошке огромный лист, подобный папоротнику. — Сколько ещё трав мне нужно съесть, чтобы эта пытка закончилась? — Снежинкин вопрос не требовал ответа. Наткнувшись на сочувствующий, но строгий взгляд Крапивницы, Снежинка без раздумий начала жевать листья, судорожно клацая зубами. Сладковатый сок брызнул кошке в рот, заставляя поморщиться. Она быстро проглотила, чтобы поскорее избавиться от странного привкуса. «Надеюсь это поможет! Редко когда котятам рождённым раньше времени удаётся родится здоровыми.» — Так, скоро появятся первый котёнок, — сообщила кошка, наблюдая за королевой, бережно проводя лапой по животу. — Х-х-х-х-х… — Снежинка протяжно захрипела, выгибая спину. Словно в подтверждение слов лекаря, Снежинка ощутила как мышцы сами собой напрягаются, боль быстро растекается по позвоночнику. Корчась на земле от судорог сотрясавших её тело, кошка лежала на боку и изо всех сил пыталась не издавать звуков. Она ощущала бешеный ритм сердца, который отбивал в её висках счёт секундам этой пытки. Она боялась… Очень сильно боялась… Она боялась умереть от этой боли, от потери крови, но за котят боялась намного сильнее. Она не видела ценности своей жизни, но котята… Это ведь котята! Они должны жить! Ведь если они умрут, не успевши родится, то в этом будет виновата только Снежинка. Кошка резко дёргается, мышцы пронзает острая боль, а в нос резко бьёт отвратительный, тошнотворный запах крови. — Мушка, подай пожалуйста малиновые листья, — услышала она, будто издалека, голос зелёноглазой целительницы. — У неё открылось кровотечение? — Снежинка не узнала голос ученицы Крапивницы. Сейчас он был… Таким напуганным… Таким непривычным. «Старшая сестра Мушки умерла при родах, когда целители не смогли остановить кровотечение.» — Снежинка почувствовала жуткую усталость, каждая частичка ныла от усталости, каждая шерстинка дрожала от напряжения. Она поймала себя на мысли, что, как и говорила Крапивница, жутко хочется закрыть глаза и провалиться в сон. И пусть эта боль будет просто сном… — Да. Внутреннее, — кивнула темно-бурая кошка, — Я думаю, из-за вывихов задних лап. Кости суставов могли что-то повредить. — Сейчас принесу. — Торопливый детский голосок стих за углом кладовой. «Великие Звезды, прошу, спасите моих котят! Я не нужна больше племени, от меня нет прока, заберите меня вместо них, но спасите моих котят!» Страх ледяными тисками сковал тело Снежинки, как будто не судороги, а именно страх не давал возможности ей пошевелиться и нормально вдохнуть. Кошка задрожала от напряжения и откинув голову, закрыла глаза, надеясь что эта боль пройдёт. — Вот и первый котенок, — Крапивница подхватила маленький мокрый комочек, — Мушка, накорми её малиновыми листьями. «Да, ни один воин не испытает такую боль в бою!» — тихое, раздраженное рычание гудело внутри Снежинки. Ей тяжело. Ей казалось будто она сражается с кем-то, с сильным противником, который нарочно долго и мучительно душит и выбивает из неё силы. С опытным бойцом, с лучшим воином… И она устала бороться. Она проигрывает. Она не может победить… —…жинка, съешь ещё, пожалуйста! — бормотала ученица. Кошка слышала юную целительницу отрывками, половина слов терялась в шуме собственного дыхания. Мушка старательно подносила к королеве всё больше и больше листьев малины. Снежинка тут же выполнила просьбу кошки, пока была на это способна. «Я не слышу писка котят…» Ей стало значительно хуже, она не слышала возгласы соплеменников, только видела светлую шкурку кошки, что так старательно пичкала её листьями малины. В глазах сильно потемнело, а свет и вовсе грозил погаснуть. «Сокол, только попробуй хоть пикнуть, когда Мушка обрабатывает твои раны! Если выживу, порву тебе глотку и вырву хвост, но докажу тебе, что такое настоящая боль!» Перед глазами поплыло и силуэты помутнились. Она почувствовала, как сильно боль сковала её напряжённые, длинные, раненые лапы. Они будто были сделаны из дерева. Волна боли, словно пожар, распространилась по всему телу от живота. Когти отчаянно скребли по земле, её сиплое прерывистое дыхание заглушало для неё все остальные звуки, стук сердца отдавался в голове. «Звёзды, помогите мне и моим котятам! Я на всё готова, только пусть это закончится…» Палатка поплыла перед глазами, уступая место красному мареву. — Снежинка, не смей закрывать глаза! — пронзительно взвизгнула целительница, заметив как синие глаза королевы закатываются. — Смотри на меня! — Всё хорошо, я не сплю, я не сплю… Я просто устала… — Крапивница, слушай, там у Тенелапа… — голос Белоушки показался Снежинке тихим шёпотом, когда пестрая воительница просунулась в целительскую. — Не вовремя! — взвизгнула Мушка. — Пошла вон отсюда! — рыкнула зеленоглазая кошка. — Со своими занозами он сам разберётся. А теперь прочь, чтобы я вас тут не видела! — Ой, я просто… — Белоушка смущённо поступила испуганный взгляд, почувствовав резкий запах крови. — Я не хотела… Белоушка, поджав хвост, поспешно скрылась и лишь шелест папоротников, заслонявших вход в целительскую, напоминал о недавно пришедшей воительнице. С облегчением и отголоском надежды, Снежинка ощущает как волна судорог прошлась по хрупкому, белоснежному телу и отпустила измученную кошку. Снежинка замирает и облегчённо вздыхает, боясь пошевелиться. Это было тяжело…. — В-вот и второй котенок… — Крапивница быстро хватает котёнка, не дав королева на него взглянуть, и бережно положив на лист лопуха, отодвигает в сторону Мушки. — Думаю, последний. Мокрая, пропитанная кровью шерсть, тяжёлая и липкая, жутко раздражала, но сейчас это не приносило беспокойство Снежинке. Сейчас её мысли были заняты лишь котятами. «Как они?» Измученная и уставшая, будто тренировалась целую луну, не отдыхая вообще, она приподняла голову. Каждая мышца её тела жутко болела, но это не сравниться с той болью, которую она испытала.  — Умница, Снежинка! У тебя два… замечательных котёнка. — всхлипнула Крапивница. «Мне показалось, или она плачет?» — Мушка, возьми котёнка, вылижи. А я постараюсь остановить кровотечение паутиной. — К-котёнка? Но ведь он… — Пожалуйста, Мушка. — голос кошки дрогнул, и она одарила ученицу строгим, твёрдым, многозначительным взглядом. — Это все малиновые листья? — Д-да… — голос Мушки стих, став практически неживым, когда она заработала язычком, согревая маленькое тельце. — Засуха сожгла все наши запасы малины и высушила листья. — Надеюсь, этого хватит, — буркнула старшая кошка. — Снежинка, съешь все листья, которые лежат перед тобой, это поможет остановить кровотечение. — Д-да… — Снежинка протянула дрожащие передние лапы и разжевала несколько листьев. Воздух рваными отрывками вырывался из усталых лёгких, но кошка чувствовала неимоверное облегчение. Она невольно улыбнулась, дожевав последние листья, и с надеждой посмотрела в глаза целительницы. — Я справилась, я смогла… — Всё, мне кажется, кровотечение остановилось. Но полежи хотя-бы несколько минут не двигаясь, тебе нужно отдохнуть. — Крапивница пропустила мимо ушей слова кошки и немного помолчав и ощупав живот, развернулась к королеве спиной. — Скоро твоё самочувствие улучшится, отдыхай. — Могу я взглянуть на котят? Как они? Бурая кошка немного дрогнула — или Снежинке показалось? — и замерев на несколько секунд, кивнула Мушке. — Принеси ей первого котёнка, пусть взглянет… Мушка потупила взгляд в землю, будто в чем-то провинилась и, не смея поднять глаз, медленно подошла к Снежинке, аккуратно опустив перед её боком маленький, беззащитный комочек. С влажным шлепком, крохотное тельце коснулось живота Снежинки, слегка пропитанного алой, запекшейся кровью. Снежинка вздрогнула и со страхом, смешанным с диким восторгом, повернулась к котёнку и внимательно взглянула на него, тщательно рассматривая и обнюхивая. Это была серебристо-белая полосатая кошечка с белоснежными лапками, животом и мордочкой, с серо-полосатой спинкой и ушками, белым тонким хвостом с серо-полосатым кончиком. Она казалась Снежинке такой маленькой, такой беззащитной, что Снежинка невольно почувствовала себя настоящей воительницей, способной сражаться. — Мушка, прошу тебя, выйди. — Снежинка не обратила внимания на голос Крапивницы. Темно-бурая кошка, аккуратно подняв второго, серого котёнка, бережно положила его рядом с королевой. — Тебе нужно отдохнуть. «Моя дочка…» — белоснежная кошка, предельно осторожно, дотронулась до светленького котёнка носом, вдыхая запах. Ей так хотелось запомнить каждую черту этого нежного создания, пробудившего в ней неизвестные чувства, но… Снежинка прекрасно видела, что она не двигалась. Снежинка не разу не услышала её звонкий и пронзительный голосок. Она вообще не слышала писка котят. Снежинка почувствовала, как плохое предчувствие начинает колотить её дрожью изнутри, вынуждая сердце стучать в разы быстрее. Кошка осторожно, бережно положила подушечку лапы на спину котёнка, прислушиваясь и ощущая, как бока новорождённого котёнка не вздымаются. Синие глаза резко распахнулись и наполнились страхом, с опаской поглядывая на целительницу, что так старательно прятал глаза. — Она… — тихий, охрипший, усталый, дрожащий голос сорвался и запнулся на полу слове. Снежинка показалось будто сердце останавливается и она судорожно всхлипнула. — …она умерла? — Да. Она родилась мёртвой. — максимально твёрдо и уверенно сказала Крапивница. Уверенности хватило лишь на одно слово, и целительница сгорбившись, продолжила дрожащий голосом. — Мне очень жаль, правда, но… Твои вывихи, преждевременные роды и всё то волнение которое ты пережила за эти луны… У них просто не было шансов. Прости, мы сделали всё что могли, но они слишком слабы. Снежинка почувствовала приступ тошноты. Снежинка даже не почувствовала, как из глаз потекли слезы, она лишь ощущала ледяную пустоту, бурлившую внутри. «Я сейчас сломаюсь… Я не справилась. Я виновата. Это был мой последний шанс.» — кошка начала судорожно вылизывать дочку, слепо веря и надеясь, что это поможет сохранить жизнь маленького котёнка. Кошечка безжизненно качалась в такт Снежинке, которая понимала и чувствовала, как только что зародившееся тепло покидает котёнка и медленно её тельце остывает. — Нет, нет, нет, этого не может быть… Она не могла. Она должна была жить! — Снежинка затряслась и слабо захрипела, склоняясь над котёнком. Внезапно её глаза вспыхнули ярким холодным пламенем, холод, охвативший ее тело, казалось, отразился в ее глазах. Она вскинула голову и посмотрела на Крапивницу. — Второй котенок. Что с ним? — Котик родился очень слабым, практически не дышал. — темно коричневая кошка опустила взгляд себе под лапы, сгорбив плечи. Шёпотом, она продолжила: — Когда он родился, его сердце ещё стучало… Но он слишком слаб, это его первые и последние секунды. — Как же так… — тихо прошептала Снежинка, перед тем как уткнуться в короткую шерсть котёнка. Она видела, как крохотные бока медленно, еле заметно поднимается, кончик серого хвоста незаметно подрагивает. Но с каждым вздохом его сердце стучало все слабее и медленнее… «Он умирает. Умирает у меня на глазах. И я не могу ничего сделать! Он умирает по моей вине.» — Лапы кошки подогнулись, и она обессилено рухнула рядом с детьми и принялась яростно вылизывать их крошечные тела. Так старательно, так надеясь, что это поможет… Но под ее языком тела оставались неподвижными, не слышалось звонкого мяуканья, а глазки котят всё были закрыты. Она внимательно смотрела на серого котёнка, пытаясь запомнить каждую полосочку на его теле. Она видела, когда он слабо выдохнул в последний раз и окончательно затих. Маленькое сердечко перестало стучать и внутри Снежинки будто что-то обломилось. Последняя надежда сломалась и покинула её. Снежинка с судорожными всхлипами, уткнулась в короткую, серо-полосатую шерсть котёнка.  — Простите меня. За всё. Я совершила немало плохого, но за каждую свою провинность я отплатила сполна. Простите, я не смогла подарить вам жизнь… Я больше ничего не могу… — Я оставлю тебя? — тихий, робкий шёпот Крапивницы прорезал тишину, которая повисла после монолога Снежинки. Королева скорбила, оплакивала свою потерю, была не в состоянии сейчас общаться, и во время такого горя было бы крайне не красиво нависать над только что потерявшей котят королевой, со словами поддержки и утешения. Ведь никакие слова сейчас не помогут ей заглушить эту боль. — Думаю, тебе будет легче одной справиться с осознанием. Я сожалею. Белая кошка, перепачканная кровью, медленно кивнула целительнице и затихла. Листья папоротника тихо зашуршали и бурый хвост быстро скрылся за ветвями растений. Снежинка медленно опустила голову на лапы, полной грудью вдыхая запах малышей, и закрыла глаза. Слез было достаточно, и даже больше. Она глубоко дышала, надеясь сдержать поток слез, которые лились всё тише и тише… А она нарочно, назло себе и всему вокруг, выдавливала из себя остатки солёной росы, безнадёжно жмурясь, слепо веря, что после этого станет легче. Бывшая воительница не плакала так даже после того, как получила свою травму, которая перечеркнула ее путь воительницы. Тогда она плакала тихо, в тёмной тишине палатки целителя, чтобы никто посторонний не увидел её слез и даже не вздумал жалеть. Чтобы он не видел слез. Чтобы он не жалел. Тогда она плакала ночью, когда Крапивница крепко спала, чтобы кошка не узнала о том сожалении и боли, что она испытала. Тогда, она позволяла себе поплакать только после лучезарной улыбки подаренной брату, после тёплого разговора с матерью с заверением, что всё хорошо, что она свыклась и приняла свою судьбу, после беззаботной болтовни с Черноспинкой. Сейчас… Сейчас всё иначе. Сейчас она могла позволить себе поплакать и выплакаться. Причина была. Никогда она не плакала так, как сейчас. В ней столько накопилось за последние луны, она столько молча вытерпела, что теперь она не могла молчать. А вы слышали хруст, когда по весне тает снег и ломает лёд? Ломается с громким, сухим, пронзительным хрустом и начинает свой последний путь по реке. Снег тает, уходит, лёд трескается… Уходит навсегда и никто о нем не вспомнит до следующего сезона Снегов. Этот прощальный хруст оттепели и паводка, который шепчет нам зима, уходя, напоследок. Слышали? Вот снова! С таким громким хрустом, с каким разбивается ледяная сосулька, только что разбилось Снежинкино сердце. Снежинка не помнила, сколько так просидела над котятами. Котятами, в которых видела свою надежду и своё будущее. Котятами, которых любила больше собственной жизни. Которым не суждено было жить. Очнулась она лишь тогда, когда последние лучи заходящего солнца невесомо скользнули по её белому боку, протиснувшись сквозь ветки папоротника. Скоро вечер. Снежинка подняла пустой взгляд выше, скользя по стенам палатки и уткнулась в пол пещеры около входа. Невидящий, стеклянный взгляд говорил о том, что она всё ещё не может принять происходящего. Вырывая из скорбных мыслей, над кошкой резко нависла крупная тень, заслоняющая заходящее солнце, которая и делала тень настолько большой. Она сощурила глаза и лениво, нехотя взглянула на того, кто пожаловал в обитель лекаря. Возможно Белоушка с Тенелапом, которые так и не дождались помощи Крапивницы? А может слух о смерти котят разлетелся по лагерю и брат решил поговорить об этом с ней? Нет, Сучок сейчас был далеко-далеко… На границе с Полуденным Племенем, в патруле. «Наверное, было бы лучше, если бы племя не узнало бы о котятах.» — промелькнуло в сознании Снежинки. Но что и думать, точно нет, Крапивница скорее всего уже всем рассказала, под предлогом «и зачем скрывать?». Наверное, это Кедрогривка с Черноспинкой пришли так же посочувствовать с ней? Строго говоря, Снежинка сейчас было всё равно, ведь видеть она никого не желала. Ни мать, ни подругу, ни брата. И тем более того, кто стоял на пороге! Серо-полосатый воин внимательно наблюдал за кошкой, всё сильнее впиваясь в неё ядовитым взглядом, в то время как она, без всякого интереса уставилась взглядом ему под лапы, старательно не замечая того, как он её разглядывает. Снежинка почувствовала как шерсть начинает гореть синим пламенем, когда его взгляд, соскользнув с её шерсти, упал на двух неподвижных котят. Снежинка уловила, что его вздох застрял где-то в груди и дыхание воина сбилось. И почему-то так больно стало в области груди… И почему-то дышать стало ещё тяжелее, будто воздух стал горячим… И почему-то захотелось вновь плакать, плакать так же сильно и яростно… И почему-то она вдруг вновь услышала этот хруст, где-то под рёбрами. Снежинка готова была поклясться, что точно слышала этот звук, который принёс столько боли… — Ты… ничего не сказала… Его слова ударили по ушам слишком больно, несмотря на то, что он говорил почти шёпотом и без укора. Пожалуй, слишком запоздало, Снежинка накрыла котят пушистым, окровавленным хвостом, который полностью закрыл маленькие тела, будто надеясь, что он их не заметил, будто собиралась защитить их. Боковым зрением она заметила как Сокол сгорбился, прижав уши к затылку, и устало выдохнув, медленно приблизился к ней. Невольно шерсть на затылке стала подниматься, глаза стало щипать от навернувшихся слез и обиды, всё ближе подступающей к горлу. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу… Ненавижу тебя, себя и всех! Ненавижу свою жизнь, которая пошла наперекосяк! Пошла наперекосяк из-за тебя, Сокол!» — боль, обиду и горечь она всеми силами пыталась перевести в гнев. Так легче. — …Почему? — его голос показался ей невыносимо хриплым и сухим, будто он был не просто в растерянности, а искренне сожалел о случившемся. Будто он тоже был подавлен, как она. Будто он тоже скорбил. Что? Нет, глупости! Он конченный эгоист, действующий только по правилам воинского закона. Ему нет дела до остальных. Но почему-то Снежинке показалось, что ему тоже больно… Даже в голубых глазах, в которых можно было увидеть что угодно, равнодушие, холод, гнев, азарт и интерес, возбуждение и даже страх, сейчас не было ничего, кроме печали и боли. Хм, интересно, а когда же лучший воин племени мог испытать страх? Только тогда, когда Скалистая обвиняла его в смерти брата. Никогда больше. А печаль? Сейчас — первый раз, когда Снежинка видела настолько пустой взгляд Сокола. И никогда больше. Он смотрел только на двух котят, которых так упрямо закрывала Снежинка хвостом, желая спрятать от зоркого хищного взгляда. — Ты думаешь, я не признал бы их? Ты настолько ужасного мнения обо мне? Почему? «Уходи, пожалуйста. Сделай вид, что тебе всё равно.» — Потому что я ненавижу тебя. Сокол резко отшатнулся от кошки, широко раскрыв глаза, будто она сейчас прошлась по его шкуре когтями. Она не раз говорила ему эти слова, но сейчас она сказала это по-другому… — Я ненавижу тебя всем сердцем! Ты сломал мне жизнь! У меня ничего не осталось… Гнев порывом захватывает тело и его не получается контролировать. Чувства бьют через край и ненависть застилает глаза, от чего кошка подскакивает с места и резко проходит когтями по плечу воина, выплескивая в этом жесте всё что накопилось в душе. Сдавленно прошипев, Сокол не отстраняется, лишь жмурится, стискивая клыки. Он с достоинством выдержал её напор и даже не замахнулся на неё в ответ, не прошёлся когтями в отместку, хотя прекрасно мог поставить разбушевавшуюся бывшую королеву на место. Он молчал, не смея произнести ни слова, но и уйти из палатки тоже не решался. Задумчивый взор голубых глаз смотрел прямо на сквозь Снежинки, в то время как она гневно сверлила его взглядом. Серый кот невесомо двинулся вперёд, очевидно собираясь дотронуться до котят и Снежинка ощутила, как спина сама собой выгибается в угрожающем жесте, а усталые, ноющие мышцы напрягаются. Гневно зашипев, сама не понимая, что творит, она замахнулась когтистой лапой целясь по ушам Сокола, но тот, зажмурившись, ловко увернулся от неуклюжего движения раненой кошки. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу… Её лапа зависла в воздухе, она уставилась в его голубые глаза, будто видела воина учеником, и тихо всхлипнула, готовая разрыдаться. Слезы вновь навернулись на глазах, в которой раз за этот чёртов день, и Сокол посмотрел на неё с таким сочувствием и жалостью, что у Снежинки защемило сердце и не выдержав, она громко всхлипнула и уткнулась носом в его плечо. В плечо того, кого ненавидела больше всех, в плечо того, кого хотела порвать в клочья, но не могла… Потому что от этого становилось больнее. — Я… я потеряла их… Понимаешь? — Она зашлась, глубже прижимаясь к его серой шерсти и судорожно втягивая воздух, задыхаясь в слезах. — Я больше ничего не могу, я всё потеряла! Их больше нет… Я их потеряла… — Мы. Мы потеряли их. — Он рвано выдохнул, склоняясь к двум пушистым клубочкам, перепачканным в крови. — Я сожалею. Воцарилось молчание, каким поминают усопших, лишь изредка всхлипы Снежинки прерывали эту тишину. Спустя какое-то время на поляне лагеря послышалась возня, громкие разговоры и суматоха. Топот лап, испуганный шёпот оруженосцев. Резкие возгласы глашатой отрывками доносились до Снежинки, но она даже и не пыталась выслушиваться в приказы серой кошки. Она отрешенно подняла взгляд, щурясь, глядя на клочок неба, который виднелся из палатки. —…Я его не видел. — Найди и предупреди его! — Где он? Ты видела? — Спроси у Крапивницы! — Он в палатке. — Всем воинам быть начеку! — Есть пострадавшие? — Где Травинка? — Я не вижу Льдиночку! — Она уходила на охоту. — Одна? Послышались торопливые шаги, предвещающие появление соплеменника, но из-за запаха крови, витавшего в воздухе, Снежинка не различила запах соплеменника. — Сокол! Сокол! Ты здесь? Мне Крапивница сказала, что ты здесь! Сокол! В палатку лекаря торопливо протиснулся тёмный воин, оставляя клочок чёрной шерсти на шипах ежевики. Он поморщился, почувствовав запах крови и резко затормозил, упираясь лапами в землю, заметив перепачканную Снежинку рядом с Соколом. — Усатик, я… — Шелкоус, — поправил бывшего наставника воин, сощурив жёлтые глаза, с интересом пытаясь заглянуть за плечо Снежинки. — Сокол, на лагерь… — Да, Шелкоус… — Сокол замялся, в горле пересохло, да и вообще он был растерян. Он поднялся на лапы, закрывая собой белую кошку и с тревогой посмотрел на бывшего ученика. — Я сейчас не могу, Шелкоус, ты не вовремя. С этим не может разобраться Полночь? — Его взгляд слегка протрезвел, стал более ясным, живым и твёрдым, когда до кота донёсся отчетливый запах страха и волнения, исходивший от Шелкоуса. — Что случилось? — На лагерь идёт стая лис! Они вернулись! Снежинка безразлично повела ухом и вновь её взгляд уткнулся в котят. Сокол напрягся, оживился и подскочил к молодому воину. — Сколько их и сколько времени у нас есть? — Хворолапка заметила их, когда охотилась на деревьях. По её словам там около десятка лисиц и они целенаправленно, по запаху, идут в лагерь, — доложил Шелкоус, — Видела она их около Поляны Незабудок, значит совсем скоро будут. Полночь сказала, чтобы все воины были готовы! Сокол кивнул черному коту и быстро выскользнул из палатки на оживленную поляну лагеря. Снежинка проводила взглядом воина и устроившись рядом с котятами, начала вылизывать белую шерсть от крови, морщась от противной боли. Её мысли и размышление иногда прерывали крики котов, которые доносились с поляны. — Черноспинка, собери оруженосцев, проверь все ли в порядке! Снегосвет, Темноух, Кедрогривка — вы защищаете палатку старейшин! Эти псины не получат жизни Отслуживших Воинов! Сейчас в ней плескалось холодное безразличие, которое не позволяла ни страху, ни волнение протиснуться в её сердце. Ей всё равно. Самое худшее уже произошло — умерли те, ради кого она жила эти луны. Она не испытывала страха, когда Шелкоус сказал, что лисы нападут на лагерь. Что ж, пусть племя победит. Но разве это важно? Пусть её родные и друзья останутся живы, пусть Звезды сохранят им жизнь, ведь им она не поможет при всём желании. —…Белоушка, заведи целителей в детскую! Так их легче будет держать вместе, под контролем. Сокол, Шумелка, Светлолапа — сторожите ясли, не дайте этим тварям добраться до котят! Она бесполезна. Она не смогла защитить маленьких котят от смерти, как же ей защитить целое племя? И в чём теперь вообще смысл? Смысл воительницы? Будь проклят тот день, когда она упала со второго этажа Заброшенного Дома. Будь проклят тот охотничий патруль, в котором она хотела покрасоваться перед ним. Будь проклят её страх высоты, гордость и безрассудство. Будь проклят он, что сломал ей жизнь! Они умерли и больше ничего не осталось… Не осталось смысла… Вычистив шерсть и безнадёжно ткнув серого котёнка, шмыгнув носом она подняла безжизненный, пустой взгляд и застыла на месте. Резкий запах заставил белую шерсть на загривке подняться дыбом. Черно-рыжий силуэт, злобно оскалившись и разинув пасть в немом рычании, помахивал хвостом у входа в целительскую. — К-р-р-р-р-р-а-в!..