***
— … И вот я ему говорю, мол, дружище, чем я это заслужил? А он мне знаешь что? — Цзюн который раз за сегодня закатывает глаза, подозревая, что те скоро просто не вернутся в нормальное положение. — А он мне отвечает: «Как ты мог так поступить?! Если он напишет жалобу мастеру, то нам всем крышка! Кудах-тах-тах», — кривляется воин, пародируя голос какого-то своего очередного друга. Получается смешно, но Цзюн даже уголком губ не дёргает. Еретик уже минут сорок наблюдает за тем, как воин, проломивший ему дверь, пытается забить дыру доской. Сам хозяин пострадавшей двери сидит во дворике, на стареньком складном стуле, закинув ногу на ногу, и наблюдает за этим убогим зрелищем. У мечника был бесконечный запас историй, а язык его, кажется, готов был скоро стереться в пыль, но этого всё не происходило. От его жужжания уже болела голова и хотелось сплавить нерадивого подальше, но Цзюн не мог позволить себе отпустить бесплатные руки, которые заделают ему дыру в двери. Молчал бы он ещё… — А ты не из разговорчивых, — подмечает мечник, не поворачиваясь к слушателю его глупых историй, и примеряет доску, намечая, куда бы вбить гвоздь. — Артур меня предупреждал, что ты молчаливый, но чтоб настолько… Кстати, я ж так и не рассказал, что это он меня сюда отправил. «Ты говорил уже. Два раза», — мысленно отвечает еретик, едва ли удерживаясь от того, чтоб снова закатить глаза. Вслух же ничего не говорит. — Так вот. Он сам хотел прийти тебе сказать, но его в Ордене куда-то забрали… Кого-то ищут они по всей Гавани… — рассеянно говорит воин, ритмичными ударами молотка наконец вбивая гвоздь в доску. «Нет, чтоб письмо написать хотя бы», — в ответ подумал еретик, но эта мысль сразу же отлетела в сторону. Цзюн даже выпрямился на стуле и скинул ногу на землю. — Кого ищут? — вдруг подал голос он. — О! Ты не разучился говорить! — обрадовался воин, воодушевившись. — Я не знаю, на самом деле. Нас не посвящают в дела Ордена, я ж мечник, а не клирик, в конце концов, но… — намеренно таинственно протянул воин, очевидно намекая на продолжение своей речи. Цзюн едва не швырнул в него камень. Сдержался, чтоб не вызвать подозрений. Хотя этот воин с дурацкими волосами очевидно слишком туп, чтобы принять во внимание какую-то перемену интереса к своей болтовне. — Но я немного слышал от Рула, нашего священника — такой хороший парень, честное слово, но ворчливый уж больно… — Воин снова ушёл не в ту степь, потеряв нить, а у Цзюна задёргалось нижнее правое веко. Он был на грани того, чтобы взять грех на душу. Внеочередной. — Так вот, отвлёкся, извини. Слышал я от него, что в Гавани появился отступник церкви. Опасный тип, говорит. Его ищут всем Орденом. Только тс-с-с. Это тайна. Я по дружбе тебе сказал, — весело заявил мечник, начиная вбивать следующий гвоздь. — Да ты что?.. Прямо-таки появился? — с наигранным интересом спросил Цзюн, напрягшись. Он не слышал о каких-либо других отступниках даже в кругу тёмных, где он стал частенько появляться. Скорее всего речь идёт о нём, а это плохо. Кто-то пронюхал. Людей, знающих о нём и его способностях, не так много. Кто мог донести церкви?.. — Да-а, представляешь! Тебе стоит быть осторожнее на улицах. Мало ли. — Обязательно прислушаюсь к твоему совету, — проворчал себе под нос Цзюн и насторожился. Ему и вправду нужно быть осторожнее и меньше появляться в кругу тёмных и больше на людях. Так он будет вызывать меньше подозрений. Стоит пересилить себя и хоть с кем-то наладить связи, кроме Тролина, с которым он и без того пересекается достаточно часто. Через несколько минут дыра в двери была неловко заколочена, а воин, довольный собой, сидел на траве у крыльца. Цзюн так и не встал со складного стула, наслаждаясь тёплым воздухом. Неделя, проведённая в четырёх стенах без солнца, сильно на нём сказалась. И мечник наконец-то заткнулся, и люди на фестивале поутихли. Не такой уж и плохой оказался день. — Кстати, я так и не представился. Моё имя — Энди. А твоё имя я уже знаю. Артур сказал, — гордо закинул голову мечник и откинулся назад, опираясь на расставленные за спиной руки, подставляя лицо лучам солнца. — Он просил передать, что всё еще ждёт тебя у нас в гильдии. Теперь и я ждать буду. Ты молчаливый немного и мрачный, но я чувствую, что ты отличный парень! Моё чутьё меня еще не разу не подводило. — Я не работаю на гильдии, — на автомате ответил Цзюн, а только после задумался. Обзавестись поддержкой гильдии было бы неплохо в связи с последними событиями, но также слишком опасно. Клирики могли без разговоров на него ополчиться, и из Гавани придётся бежать. Хотя бы в Топь или вовсе во Дворец Алого Лотоса. Нет. Одному всё же безопаснее. — Да ну тебя! Ничего не понимаешь. Как пойдём на дракона — обязательно тебя зазову. Цзюн хотел возразить, но только вздохнул. Он устал уже от этого огромного ребёнка. Близилась ночь, но темнеть ещё едва ли начало. Цзюн подумал о том, что завтра он займётся той проблемой, которую ему подсказал недалёкий мечник. Нужно будет прогуляться по городу уже более свободно, показаться людям, может, даже поговорить с кем-то. Хоть еретик и не обладал даром оратора, совсем не умел льстить или как-то поддерживать разговоры, но того уже, можно сказать, требовала ситуация…3. Энди.
29 февраля 2020 г. в 21:16
Всю неделю Цзюн не выползал из дома. Но даже шума июньского фестиваля хватало, чтобы доконать еретика. Родные мрачные стены уже опостылели, и хотелось поскорее выйти на улицу, разнести чьё-нибудь логово, собрать материалы и отдать Тролину, чтоб жизнь наконец вернулась в прежнее русло. И, собственно, ничего особо ему и не мешало выйти из дома, найти Тролина и взять у него поручение, кроме одного маленького неудобства. Совсем крошечного… Во время фестивалей охрана города усиливается, а клирики из Ордена вообще будто с ума сходят. Цзюн как-то постоял несколько минут у окна, и мимо его домика уже прошло трое клириков во всеоружии. Это было странно.
Единственное, что порадовало еретика за всю неделю — он сумел нормально выспаться и никакие Артуры и прочий сброд его не донимали. Даже знать о себе не давали. И это было воистину замечательно.
Один день шёл дождь. Кажется, в среду. Но Цзюн не помнил точно. В тот раз он позволил себе выйти на крыльцо, под козырёк, и постоять несколько минут. Ливень прошёл сильный. Все ступеньки вымокли, даже будучи под небольшим укрытием, и низ двери. А Цзюн стоял, позволяя обдавать себя прохладным ветром, каплями дождя, и смотрел в серое, почти чёрное небо, несмотря на то что совершенно точно была середина дня. Перед его домом в тот день образовалась огромнейшая лужа. Еретик даже порадовался ей — не будет желающих его навестить. Хотя их и без того не бывает.
Через пару дней лужа высохла. Обидно было. Во всяком случае, ступеньки у его дома тоже просохли и теперь не грозились развалиться прямо под ногами.
В воскресенье, в последний фестивальный день, когда народу на улицах толпилось еще больше, чем в первый, а торгаши вываливали весь товар на прилавки и более активно его рекламировали, в дверь дома еретика всё-таки постучали. Цзюн едва не свалился с койки на пол, но всё же заставил себя подойти к окошку и осторожно выглянуть из-за занавески одним глазком. У его двери непринуждённо стоял воин, покачиваясь с пятки на носок и держа руки за спиной для равновесия. Его уж еретик точно никогда не видел. Такие соломенные безвкусные волосы, снопом торчащие во все стороны, он бы точно запомнил.
По старой привычке Цзюн завалился обратно на койку, мысленно отметил, что дома никого нет, и прикрыл глаза. Парень даже слёзно в мыслях попросил Богиню Альтею, чтобы этот недоумок оказался не таким упёртым, как тот паладин, и быстро ушёл.
Но, кажется, Альтея либо не умела внимать мысленным мольбам, либо просто не желала слушать отступника, ибо этот баран оказался ещё настойчивее Артура. Он всеми руками и ногами долбился в дверь, полностью уверенный, что хозяин дома. Дверь едва сдерживала его натиск и грозилась вот-вот рассыпаться. Цзюн подумал о том, что был бы уже рад даже Артуру, но только не этому… Неандертальцу.
В итоге дверь не выдержала. Осточертевший гость кулаком проломил в ней дыру. Цзюн немедля подскочил на ноги и бросился к двери, чуть не улетев при повороте за стену. Дверь была открыта. На ступеньках на улице всё так же стоял воин, явно обескураженный произошедшим. Он прижимал к себе руки, будто пытаясь отгородиться от того, что натворил. Как только он заметил разъярённого хозяина дома, который вообще редко проявлял какие-либо эмоции, то даже отскочил назад, но не рассчитал, запнулся о собственную ногу и завалился назад, а меч на спине и вовсе плашмя уложил его на землю, как черепаху. Цзюн выдохнул сквозь зубы, пытаясь успокоиться и представить, во сколько ему обойдётся ремонт двери, и тяжело протопал к воину, который, барахтаясь на земле, как-то поднялся, пересилив вес своего меча за спиной.
— Мне не интересно, кто ты такой и с какой целью явился к моему порогу, но я могу сказать тебе точно, что ты не уйдёшь отсюда, пока не починишь дверь. — Цзюн говорил так холодно, что воин даже поёжился, несмотря на то что на улице было достаточно тепло. — И, поверь, силы мне хватит, чтобы тебя заставить её чинить.
— Да я ж не специально, честное слово! — Воин в защитном жесте поднял руки, пытаясь хотя бы морально защититься от разозлившегося хозяина. — Просто ты не выходил, а Артур говорил, что ты не любишь показываться и что нужно быть настойчивее…
— Я не спрашивал тебя, почему ты ее сломал. — Цзюн закатил глаза и скрестил руки на груди. — Я сказал тебе, что ты будешь её чинить. Что у тебя в голове вообще?
— Судя по тону твоего голоса, ты подразумеваешь опилки… — неловко пошутил воин, но его нервные смешки тут же застряли в горле под ледяным взглядом. — Я к кузнецу и обратно, — воин сглотнул, показал рукой куда-то себе за спину и попятился.
— Одна нога здесь, другая — там, — всё так же холодно отозвался еретик, осматривая фронт работ, а потом снова перевёл взгляд на почти убежавшего воина-недотёпу. — И учти, посмеешь сбежать — из-под земли достану и скормлю Серпентре.
— Я быстро! — уже расслабился воин и повеселел, махнув рукой хозяину испорченной двери, видимо, оттого, что удалось отойти от еретика подальше. В угрозе парня сомневаться не приходилось. Он точно мог утащить его в драконье логово и скормить твари. Воин нутром чувствовал.