Исповедь

      Всю третью неделю июля шёл дождь. Хороший такой, проливной. Цзюн хандрил дома от безделья. В основном он спал, конечно. Иногда просыпался, чтоб сходить в уборную, почистить и без того чистое оружие: еретик терпеть не мог грязи на оружии — на одежде — пожалуйста, но не на оружии, — или прочитать уже затёртую в его руках книгу заклинаний от Стеллы. Ему было мало что понятно из тех витиеватых формул, схем, пентаграмм и даже слов. Но кто сказал, что он будет отступать? Никто, верно. И никто ему не поможет, кроме него самого.       В очередной раз дочитав параграф и ничегошеньки не поняв, Цзюн захлопнул книгу, отложил её на столик и лёг на кровать лицом к стенке. В старое и давно не мытое стекло окна барабанил дождь. Над Гаванью изредка громыхало да молнии посверкивали в опасной близи от статуи Альтеи, что с высоты смотрела на город. Цзюну нравилась такая погода, но его совершенно не устраивал тот факт, что из дома невозможно выйти. Не то чтобы ему очень хотелось этого, но в четырёх стенах было совершенно нечем заняться.       И субботним днём, без удивления отметив, что Гавань всё еще заливает дождевой водой, Цзюн вышел на крыльцо и вынес складной стульчик, усевшись на него под козырьком. Из-за ветра до него долетали капли воды, но свежий воздух того стоил, как и тишина на улицах, прерываемая только шуршанием дождевых капель о крыши и стены домов, растительность и, собственно, лужи. С крыльца было немного видно тёмное кладбище, большую лестницу, ведущую вниз, к площади с фонтаном, и дома напротив, как раз по обе стороны от лестницы. Цзюн даже не знал, кто живёт там. Если вообще живёт. Во всяком случае его это не сильно волновало: не шумят и ладно.       Дождь всё не утихал и, кажется, не собирался.       Цзюн опустил взгляд вниз, на свои босые ноги — сапоги стояли дома, у печки — и вспомнил строгие наказы родителей, мол, на Снежном хребте холодно, не застуди ноги. Еретик даже усмехнулся. Он не был уверен, живы ли его родители, как и младший брат, которого он даже не помнил толком. Даже имя забыл. Впрочем, думать об этом сейчас не хотелось совсем. На сегодняшний день тот мальчик, который должен быть ему братом, останется совершенно чужим, далёким от жизни Цзюна и всего, что с ней связано. Теперь у еретика нет ни дома, куда можно вернуться, ни родни. Крыша над головой есть, без сомнений, но назвать это домом по-настоящему язык не поворачивается. От прошлого у него осталось только имя и пара умений, которые наставники-клирики вбили в него его же кровью и потом.       Еретик сплюнул на землю, попав прямо в лужу, и ещё секунду наблюдал, как белая пенка слюны растворяется во взбаламученной воде. Скучно и грустно.       Неожиданно в поле зрения внимательного парня попали движущиеся со стороны Южных Врат тёмные фигуры, бегом пересекающие улицу по лужам в сторону фонтана, который сейчас, к слову, не работал. Одна из фигур отделилась от прочих и свернула на лестницу, находящуюся прямо напротив дома Цзюна. Впрочем, на улице было достаточно темно, чтобы не иметь возможности рассмотреть что-либо так же хорошо, как солнечным днём. И фигура, взобравшаяся выше, облачённая в тёмную и наверняка тяжёлую от воды одежду, прошла мимо, не повернув головы в сторону сумасшедшего, выбравшегося из дома еретика. Цзюн от нечего делать проследил за психом в одеянии, вроде бы, клирика. А может, Цзюн уже просто помешался на собственной безопасности и теперь рыцари Ордена всюду ему мерещились. Человек прошлёпал по лужам в сторону кузнеца-человека, Бролина, но, постояв у запертой двери, обречённо стремительным шагом пошлёпал обратно, натягивая смешную шляпу на глаза. Цзюн собрался уходить и уже поднялся с места, чтобы собрать стульчик и занести в дом, как осторожный голос остановил его.       — Цзюн?..       Ну кто бы сомневался. Каждый раз, когда он выходит за порог, какая-нибудь шпана да выцепит его и обязательно прикопается. Еретик медленно обернулся на подошедшего. Всё-таки клирик. Паладин, если быть точным. Причём хорошо знакомый на лицо, чтоб хоть немного расслабить мышцы ног, которые готовы в любую секунду унести еретика подальше от потенциальной опасности.       — Ну я, чего хотел? — Еретик всё-таки сложил лёгкий стульчик и отставил его за порог, у двери, чтоб по пути назад не споткнуться о него.       — Эм, нет, ничего, — Артур неловко опускает левую руку на мокрые на загривке волосы и смотрит непонятным взглядом. — Просто заметил, что вы… ты в такую погоду на улице, вот и…       — Посмотрел? Иди своей дорогой, и так уже вымок до нитки. Не дай Альтея еще припрёшься сюда больной, — беззлобно фыркнул Цзюн, скрещивая руки на груди. Босые ноги на холодном мокром дереве ступенек начинали леденеть еще быстрее.       — Это вряд ли. У нас в гильдии много священников, вылечат… — и неожиданно для себя Артур громко чихнул, согнувшись пополам.       Где-то в Цзюне щёлкнуло непонятное ощущение, похожее на то, которое он испытывал давно-давно, ещё дома. Его отголоски появлялись в душе еретика каждый раз, когда он лез спасать бестолковых авантюристов, не получая, кроме «спасибо», ничего взамен. Вот и сейчас что-то зарокотало внутри. Цзюн смотрел на начавшего подрагивать от холода Артура, стоявшего под дождём и ждавшего каких-либо слов еретика. Цзюн уже по привычке назвал себя полоумным идиотом и опустил руки.       — Хорош стоять уже, на тебя смотреть без слёз нельзя… Заходи, отогреешься.— Он кивнул головой на дверь и сам зашёл внутрь, оставляя её открытой. На горячую с утра печку еретик поставил греться железный чайник.       За стенкой осторожно закрылась дверь.       Цзюн подвинул единственное кресло в комнате к столу у собственной кровати для нежданного гостя, которых тут вообще не планировалось, и достал с верхней полки шкафчика пару чашек. Собственно, их всего было две. Он даже не помнил, откуда они взялись. Может, от прошлого хозяина остались, может, взял у кого в качестве награды — поди сейчас разбери.       Артур осторожно и, кажется, даже не дыша, зашёл в комнату, непонятно зачем вжимая голову в плечи — высоты косяков вполне хватало, чтобы беспрепятственно входить и выходить из комнаты. Цзюн бросил взгляд вниз. Босой зашёл. Ишь ты, манерный какой.       — Тащи сюда сапоги свои, ставь туда. — Еретик кивнул в сторону печки, от которой всё еще шло приятное тепло. — Плащ можешь туда же кинуть рядом, или что там на тебе…       Артур молча кивнул и метнулся назад, в темноту, принёс насквозь сырые сапоги и аккуратно и ровно поставил их рядом с чёрными сапогами хозяина комнаты и тут же осторожно расстегнул застёжки на лёгких доспехах, скидывая их на пол, а следом и саму верхнюю одежду, оставаясь в хлопковой рубашке и белых штанах, которые от дождя почти не пострадали.       — Как тут тепло… — с удовольствием отметил паладин, усаживаясь в кресло, указанное Цзюном, а после принял из холодных и грубых рук горячую чашку с чаем, от которого в воздух поднимался прозрачный, почти шёлковый пар.       Еретик уселся напротив, на койку, откидываясь на подушку, для удобства поставленную к стене. Цзюн не чувствовал почти никакого неудобства, разве что присутствие постороннего в его жилище. Он отпил из своей чашки, смотря куда-то в пространство в районе столика. В голове было пусто, как и несколько минут назад, когда тоскливые мысли о доме кончились, а новые прийти в голову не успели.       В стекло всё так же барабанили капли дождя, изредка перебиваемые громом. Чуть отдёрнутые тёмные занавески впускали какой-никакой свет в тесную комнату, которую изредка ещё лучше освещала молния.       — Эм… Цзюн? А почему ты был на улице в такое время? Холодно же, — неловко начал паладин, тут же пряча половину лица в чашке. И всё-таки странным был этот парень: в первую их встречу он вёл себя куда более… взросло. А сейчас как будто… боялся. Еретик без удивления выдохнул, посматривая в тёмную горячую жидкость в чашке.       — Ты больной, что ли? Между прочим, я стоял под крышей, в отличие от некоторых. Какой чёрт вас вообще понёс в порт в такую погоду… — Цзюн поднял глаза вверх и обнаружил, что паладин всё это время смотрел точно на него. Это начинало напрягать. Цзюн неосознанно метнул взгляд в сторону двери, где стенку подпирали его щит и меч. Артур проследил его взгляд и тут же осторожно кашлянул в кулак, понимая, что досаждает своими гляделками.       — На острове Тор-Туга… Солдат спасали. Пришёл срочный запрос в гильдию, вот и пошли. Не бросать же их, — пожал плечами взбодрившийся Артур и, немного расслабившись, откинулся на спинку.       Цзюн в ответ только моргнул. Действительно. Что ж ещё делать, как не спасать…       Полупустая чашка была отставлена на столик, а сам Цзюн с ногами забрался на кровать — стопы никак не хотели отогреваться. Артур начал ещё что-то балаболить про то, как их чуть не сожрали звероящеры, как Энди на полпути вспомнил, что забыл меч в гильдии и возвращался, как одного из двух священников, что ходили с ними, сразу вывели из строя. Молодой совсем, опыта не успел толком набраться. Потом ещё что-то о том, как кобольды палили по ним из пушек — успевай только уворачиваться от ядер. И без закономерного, разумеется, не обошлось.       — Не хочешь к нам в гильдию, а? Я всё еще не настаиваю, но буду звать, — спокойно улыбнулся паладин, отпивая уже подостывший чай.       Цзюн едва по привычке не отказался — промолчал и задумался. Можно сказать, этого шанса он и ждал. Сам бы в гильдию ни за что не пошёл — много чести. Впрочем, у него уже появилась дельная мысль, как откосить от вопроса о профессии, чтоб не говорить, что он клирик, а потом неловко пытаться кого-то вылечить — себя-то едва может подлатать.       — Чёрт с тобой, я сегодня добрый. Схожу один раз, если не понравится — больше не зови, я не приду. — Еретик скрестил руки на груди, сползая по подушке вниз так, что его голову едва было видо из-за коленей. Но даже так Цзюн ощущал вибрирующий воздух и сияющее, пусть и сдержанно, лицо Артура. — И ещё… Я в курсе, что ты знаешь, что я тот, кого ищет Орден. И раз я до сих пор не на костре — тебе что-то от меня нужно. Что именно?       Артур шумно отхлебнул чай и тут же им поперхнулся, спешно отставляя чашку на стол, чтоб освободить дыхательные пути. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он разогнулся и выпрямился, пытаясь высмотреть лицо Цзюна. Горло нещадно саднило, а глаза слезились от боли, но меж тем это не мешало глупо пялиться на еретика, спрятавшегося за собственными коленями.       — Н-ничего мне не нужно… — хрипло отозвался паладин, вытирая мокрые ресницы большим пальцем. — Я не тот человек, который судит других по их занятию. По крайней мере, пока они не причиняют людям беспокойства. Если ты… выбрал такой путь, кто я такой, чтобы осуждать. Всего лишь беспомощный маленький человек. Если ты что-то и делаешь неправильно — Богиня сама тебя покарает, а у меня нет на это прав.       — Хах, всем бы так думать — мир бы точно стал лучше, — горько хмыкнул Цзюн, опуская одну ногу вниз. Теперь он мог полностью видеть лицо напротив. — Но что-то мне подсказывает, что это только ты такой, белая ворона.       — Возможно.       Артур сложил руки в замок на животе. В комнате еретика было очень тепло, хоть и достаточно мрачно. За окном не сбавляла оборотов гроза, а на печке в комнате уютно посвистывал чайник. Паладин даже не заметил, как закрыл глаза, размышляя о том, почему же всё-таки Цзюн избрал путь еретика — ответ «жизнь заставила» его не устроил. Почему Орден так за ним охотится, он же по сути вообще никакого вреда не приносит, просто… просто принял тьму, а не свет. Боятся, что Цзюн станет катастрофой в будущем? Артуру совершенно так не казалось. Задремавший еретик вообще не был похож на того человека, который способен даже подумать об уничтожении городов и возрождении драконов. Он скорее… просто не понят обществом? Паладину казалось это до ужаса несправедливым и неправильным, ведь сам он — хороший рыцарь, у него есть замечательная семья, друзья, которые его поддерживают. У Цзюна, получается, никого нет. Наверное. Он ни разу не упоминал о своих родственниках, никто не видел его в компании с кем-то, кроме вынужденного контакта с тем же кузнецом или, вот, с ним самим?..       А зачем он вообще пригласил его к себе?       Артур открыл один глаз и посмотрел на спокойное лицо еретика, половину которого закрывала седая чёлка. Достаточно трудно понять, что происходит у него в голове.       Наверное, даже такому угрюмому человеку, как Цзюн, бывает одиноко и грустно. Поэтому, возможно, он наконец согласился пойти в гильдию с Артуром?.. Но в любом случае паладин был рад, что сможет попробовать показать, что быть в компании совсем неплохо, а иметь друзей — вовсе не признак слабости или чего там надумал себе еретик.       Тепло и тишина усыпляли.