Исповедь

      — Напомни мне, что я здесь забыл?       У Цзюна непроизвольно дёрнулось нижнее левое веко. Он стоял посреди улицы, в толпе людей, где его периодически умудрялись пихать под бок и в спину. Конец сентября выдался чертовски жарким и засушливым. Хотя большинство овощей с фермы уже было собрано, факт отсутствия дождей удручал фермеров.       Солнце стояло в зените, разогревало каменную дорожку, черепицу на крышах и головы людей. Цзюн терпеть не мог в такое время находиться вне дома. Единственным местом, которое могло бы его порадовать чуть меньше дома, был квартал тёмных. Там всегда можно было послушать новости, отсудить пыл и прикупить чего полезного. А здесь, в окружении жадных торгашей и простых граждан, а также незадачливых авантюристов, он чувствовал себя… чертовски неуютно и неуместно.       — Хм?.. Мы шли к Стелле, но… — Мара поёжилась, глядя снизу вверх на спины людей, которые заполонили всю улочку очередью к ярмарке. — Но, видимо, к ней мы не попадём.       Очередь действительно была невероятная. Цзюн даже на пару секунд заинтересовался, что же такого могло происходить на ярмарке, что все дела свои побросали и пришли развлекаться. И пока Мара пыталась хоть как-то протиснуться через людей и подойти к порогу верховной волшебницы, Цзюн слушал, что болтает очередь. А очередь болтала всякое. Полезное и не очень. В основном, конечно, не очень, но кое-что для себя Цзюн уловить смог.       По толпе молоденьких волшебниц то и дело прокатывался ропот по поводу темы в каком-то модном журнале «Альтер Эго», о котором еретик слышал впервые в жизни. Они говорили, что в следующем сезоне снова будет популярен экстракт для омоложения кожи из сока хищной росянки. Слова эти не стоили никакого внимания Цзюна, но пока малявка-ученица свинтила к Стелле, а он вынужден был её ждать, можно было подумать и о насущном. А конкретно — о том, как ему надоели эти шумные люди, как он хочет домой и где бы раздобыть больше золота. Гильдейские задания были, конечно, полезны, но выматывали похлеще всякой очереди.       Мысль о следующем сезоне и росянках не давала покоя. По крайней мере в очереди эта тема поднималась не раз и не два. Авантюристы-парни говорили в основном о том, что росянка подорожает и лучше приобрести её побольше, с запасом. С финансовой точки зрения это логично: выше спрос — следовательно, выше цена. Торговцы еще поди и зубами в эту росянку вцепятся…       Торговцы. В росянку.       Мысль в голове еретика загорелась внезапно. Цзюн даже вздрогнул от неожиданности. Экстракт из сока росянки используют как омолаживающее средство, поэтому им интересуются девушки и женщины. Парни, возможно, тоже, но не в таких масштабах. Они не думают о финансовой стороне этого ажиотажа. А Цзюн подумал. Он понимал, что не один догадался и, скорее всего, это уже давно у кого-то вылилось в стабильную поставку ресурсов торговцам. Но росянки нужно много, а ещё Цзюну мог кое-кто подсобить. Есть у него один знакомый торгаш…       — Хэй, господин Цзюн, я всё.       Еретик моргнул, выпадая из мыслей о росянках и возможностях её продажи, и посмотрел вниз, на Мару, у которой за спиной уже висел какой-то кожаный рюкзачок. Он даже не обратил внимание на её извечное «господин», от которого безуспешно пытался её отучить.       — Чудно. Я замучался уже тут стоять. А сейчас мне нужно кое-куда сходить. — Еретик повернул голову от толпы в противоположную сторону, примерно туда, где стоял штаб его гильдии.       — О, а можно с вами? Я не помешаю?       — Можно. Не отставай — ждать не буду.       И Цзюн, развернувшись на пятках, направился прочь от шумных и надоедливых людей через всю площадь, замедлив шаг у фонтана, чтобы охладиться. До гильдии они добрались быстро: маленькая Мара за Цзюном практически бежала, постоянно поправляя сползающие лямки рюкзака, съезжающий ремешок с посохом и юбку, которая никак не хотела держаться на талии и которая в конце концов сползла настолько, что неуклюжая волшебница наступила на её подол и расстелилась прямо на пороге гильдии. Сам еретик сначала вообще внимание не обратил на это: Мара слишком часто спотыкалась об воздух, свои ноги и юбку. Но в итоге он всё равно развернулся, так и не дойдя до доски с оставшимися на ней с утра заданиями.       — Не сильно ушиблась? — чуть помедлив, спросил Цзюн, медленно приближаясь к малявке-волшебнице.       Она, как по команде, вскочила на ноги, прижимая руку к ушибленному лбу, и максимально делая вид, что всё нормально.       — Н-не стоит беспокойства, госп… н-наставник Цзюн. — Мару категорически не устраивало то, что наставник просил называть его просто по имени. Ей с самого детства вдолбили в голову, что к наставницам нужно относиться с уважением и называть их только «наставница» или «госпожа» на крайний случай. А тут… У неё просто не повернётся язык.       — Я сколько раз говорил… — Цзюн вздохнул, прекрасно понимая, что это бесполезно. И Мара, вторя его мыслям, отрицательно замотала головой. — Ладно. Ни с кем не разговаривай, никого не трогай и не падай. Проблем мне ещё не хватало…       Мара отошла с порога, вытянулась по струнке, вцепилась кулачками в лямки рюкзака и не шевелилась.       В такое время в гильдии было мало народу: все в основном собирались утром и вечером, на сборы. Но всё же кое-кто был. И внимание присутствующих было тотчас же привлечено развернувшейся сценой. Цзюн спокойно стоял у доски и рассматривал остатки заданий утреннего арсенала. Точнее, он искал одно единственное задание. Утром, когда он сюда заходил, он видел его в правом верхнем углу и… бинго! — оно до сих пор там висело. На берег острова Тор-Туга, достать кобольдский камень из пещер острова. А заодно Цзюн наберёт там росянок. Да побольше.       В это же самое время Мара всё еще стояла неподвижно, хотя, честно признаться, ноги уже затекали в одном положении. А тут к ней еще и подошёл какой-то неизвестный…       — Хэй, как тебя зовут? — Низкорослому священнику не пришлось даже усаживаться на корточки, чтобы быть с девочкой одного роста. — Цзюн твой наставник, да?       Мара молчала, с интересом посматривая на парня, присевшего перед ней. Такой низкий, но со взрослыми чертами лица… Ей хотелось ответить, но наставник сказал ей молчать и никого не трогать. И она слушалась.       — Ты же не немая, чего молчишь? Гордая что ли? — Рул хмурит густые брови и теряет те крупицы доброжелательности, что были при нем пару секунд назад.       — Наставник сказал мне ни с кем не разговаривать… ой… — Мара смущается своего ослушания и немедленно закрывает рот, опасливо поднимая взгляд на Цзюна, который всё ещё стоял у доски заданий и что-то читал с листка.       — Цзюн, так ты себе ученицу нашёл или рабыню? — Рул дёрнул носом, предчувствуя хороший конфликт. Артура рядом нет. Этот паладин послушно бегает на одиночные задания после того случая с заданием на Кардинала. И послушал он не кого-то, а этого чёртового волшебника! Это выводило священника из равновесия.       — Не твоего ума дело, кого я нашёл себе, — отрешённо тянет Цзюн, не поднимая головы.       У Рула дёрнулось веко.       Этот новобранец мало того, что не уважает главу Генриха, так как не приходит или опаздывает на сборы, так ещё и ведёт себя, будто всё должно лежать у его ног. Такого хамства священник допустить не мог. Он уже даже забыл про мелкую волшебницу, которая пришла с Ц-з-ю-н-о-м и беспрекословно его слушается. Это стало последней каплей. Что, чёрт возьми, в нём такого, что его слушаются все, кому не лень? Он ещё и Эвальда отшивает только так. Тот почти золотые горы предлагает, а этот носом вертит, хотя у самого ни гроша в кармане. Рул не мог понять его мотивов, мыслей. И это чертовски раздражало.       Священник выпрямился во весь рост, сжал челюсти и тяжёлыми шагами пошёл в сторону Цзюна.       Воздух в зале сгустился и даже потяжелел от давления, источаемого негодующим до трясучки священником.       Молодые парнишки-новобранцы довольно заулюлюкали, во все глаза наблюдая за развернувшимся спектаклем, а пара лучниц только испуганно переглядывались. Одна даже шепнула другой предложение позвать кого-нибудь из офицеров гильдии в случае, если Рул разойдётся. Но, как оказалось, этого и не потребовалось. Рул не успел даже ладонь положить на чужое плечо, как его тело окаменело. Не физически, нет: он так же состоял из плоти и крови, но двинуться совершенно не мог, а перед этим за спиной услышал только решительное «Замри!».       Цзюн медленно повернулся, избегая физического контакта с белой одёжкой священника, и удивлённо посмотрел на замеревшую злющую гримасу Рула. Секундой спустя он додумался посмотреть вниз: под ногами священника вырисовывался черный магический круг. Цзюн знал его. И тут же поднял взгляд на Мару, которая стояла неподвижно, выставив вперёд руку с посохом, и испуганно смотрела то на Рула, то на наставника.       Через секунду посох из её руки выпал и глухо прокатился по полу. Мара неверяще сглотнула и прижала ладони к щекам.       — Ох мамочки, что ж я наделала? Я ж не умею обратно… Он теперь, что, всегда тут стоять будет?.. Я же не хотела, он же, я же…       — Отставить истерику, — буднично-хмурым тоном прервал всхлипы Цзюн. Он вытащил из-за пояса свой меч. Одна из близняшек-лучниц даже успела испуганно вскрикнуть и бросить, что «убийство — не выход», но Цзюн только посмотрел на неё как на дуру. — Кто-то сказал про убийство?       Еретик эфесом ударил священника по затылку, рассеивая заклинание. Контакт, конечно, не был обязателен — но кто такой Рул, чтобы с ним церемониться? Остановка времени отменилась, и Рул махнул рукой, будто ещё собирался положить кому-то на плечо — но было уже некому. Зато он немедленно развернулся, весь красный не то от злости, не то от стыда, и сию секунду указал пальцем на Мару, зажавшуюся в угол.       — Ты! Незаконное наложение чар на человека карается тюрьмой, ты это знаешь? — Рул брызгал слюной, торжествуя, что сейчас-то и наставник, и его малявка-ученица точно получат по заслугам.       — Что? Каких чар? — Цзюн состроил удивлённое лицо и убрал меч на место.       — Как это «каких»? — Рул взвился ещё сильнее, едва удерживаясь от того, чтобы выхватить свой жезл. — Она наложила на меня остановку времени! Ты, что, ослеп?       — Я ничего не видел, знаешь. — Цзюн пожал плечами. — А вы видели что-нибудь? — Еретик повернулся к двум парнишками и близняшкам-лучницам, которые, развеселившись, подтвердили, что «ничегошеньки не видели».       Рул беспомощно сцепил зубы и фыркнул, поворачиваясь к Цзюну со словами, мол, «Ты мне ещё за это ответишь», а потом вышел вон из гильдии гордой походкой.       — А… вы не злитесь, наставник Цзюн? — Мара осторожно присела, чтобы поднять посох и убрать его обратно за спину, закрепив на ремешке.       — А есть на что? — Мара тупо уставилась на наставника, а потом, поняв, что ругать её не станут, немного расслабилась.       Уже уходя из гильдии, Цзюн посмотрел вниз на малявку-волшебницу и пообещал купить ей мороженое.

***

      Следующие пару дней Цзюн провёл дома за чтением «невероятно интересного» журнала «Альтер Эго». Честно, сделал он это только из-за того, что ему нужна была более достоверная информация о росянках, коих он на прошлой неделе накопал дай богиня котомок двадцать — почти весь остров перекопал вручную. Догадаться раньше — не судьба.       И действительно, в самом конце на внутренней стороне обложки красовалась яркая надпись «Хит продаж осени» и чуть ниже надпись поменьше: «Что вам нужно в этот октябрь?»       Цзюн оторвал взгляд от журнала, возвёл его к потолку и подумал, что в этот октябрь он хотел бы побольше спокойствия и новую броню, но такого, к сожалению, в списке «Альтер Эго» не наблюдалось. А жаль.       По всему листу броско были раскиданы фото товаров — омолаживающая маска из королевского листа, ночной крем от морщин из ракушек, ещё какая-то непонятная дрянь, которая выглядела совершенно омерзительно. Цзюн бы такое точно не стал по доброй воле наносить на свою кожу. Мало ли ещё сыпь какая выскочит.       Однако он понимал, что богачи сходят с ума по-своему, а его дело просто нажиться на этом сумасшествии. Ведь главным предметом осеннего сезона станет омолаживающий эликсир из сока хищной росянки. В продажу он поступит в первую же неделю октября как новая разработка от алхимиков, а сейчас его можно было только предварительно заказать. За двойную оплату разумеется. Цзюн лишь презрительно скривился.       Сложно сказать, как долго он ещё сидел над этим несчастным журналом, думая, насколько же народ глуп и слеп, что кроме золота вообще ничего не видит перед собой. Омолаживающие эликсиры? Серьёзно? Как в этот бред вообще можно верить? Нет, Цзюн ничего против науки не имеет, хоть и связываться с технологиями не спешит — ему всё же по душе старый добрый меч, щит, печка, которая обогреет его и приготовит ужин, а не всякие болотные жижи, которые нужно нанести себе на лицо, дабы разгладить морщины. Время не щадит никого, никакой магии и науке за ним не угнаться. Живи ты хоть как эльф — что век для тебя краткий миг — всё равно умрёшь.       Цзюн понимает, что раздражён. Он захлопывает с силой журнал и швыряет его к печке, чтоб чуть позже сжечь. Всё равно скоро будет холодать вечерами, а замерзать он не намерен. Журнал всяко на растопку сгодится, хотя, честно, газеты горят куда лучше. Краем мысли он даже подумал, что неплохо бы уже к зиме дровами запастись.       Поздно вечером еретика разбудил стук в окно. Оказывается, Цзюн просто завалился на кровать и прямо так, в одежде и без одеяла, уснул: тяжёлый день сказался. Голова была чугунной, жутко хотелось пить, да и тело потряхивало от озноба после того, как еретик поднялся с нагретого места. Еретик лениво потёл глаз, не скрываемый чёлкой, которая сейчас спуталась и большим клоком висела на лице. За окном стояла темень, которую изредка разбавляла сверкающая молния. В окно барабанил дождь — и как Цзюн сразу не услышал, что началась гроза?.. Он выглянул в окно, но ничего не увидел. Цзюн наощупь нашарил на недалеко стоящем столе подсвечник с огарком свечи.       За окном как раз вовремя сверкнула молния, чтобы Цзюн хоть на секунду успел увидеть что-нибудь.       За дверью стоял — какая неожиданность — Артур. Снова промокший до нитки, как неудавшийся утопленник, и продрогший до костей. В свете свечи он выглядел жутко, впрочем, наверное, как и сам Цзюн. Паладин неловко поджимал губы, каждый раз порываясь что-то сказать, но всё равно останавливал себя и тупил взгляд себе под ноги, в темноту.       — Моё жилище проклято или что? Почему каждый раз во время дождя ты оказываешься у моего порога? — Голос Цзюна был уставшим и хриплым от сухости в горле.       — Не каждый раз… — несмело заметил Артур. — Ну просто… Я задержался в шахте, а там не ясно же, который час. Вышел ночью, а там… Вот. — Паладин поёжился и с силой потёр костяшки пальцами другой руки. — Если я совсем уж мешаю, то я, конечно, уйду…       — … Альтея, дай мне сил… — взмолился Цзюн, возведя глаза вверх, к деревянному козырьку над его головой. После таких слов закрыть дверь перед носом Артура было бы настоящим свинством. Впрочем, Цзюн отметил уставшей головой, что так он думает только в отношении этого святоши. Появись тут кто ещё — Цзюн бы даже слушать не стал. А этому парню он вроде как… доверяет? Какое омерзительное слово. — Заходи быстрее. И дверь закрой нормально.       Поспать сегодня еретику очевидно не светило. А потом все удивляются, откуда же такие мешки под глазами. А вот откуда. Шляются тут по ночам всякие, понимаете ли.       Пока Артур переодевался, Цзюн отставил подсвечник с почти потухшим огарком на стол и полез в ящики, чтоб вытащить не так давно полученные в награду от Тролина кристаллы из дворца Тель Нумары. Полезная безделушка — сказал бы Цзюн. Он вытащил один, постучал по нему ногтем, заставляя сначала несмело, а потом уже более ярко светиться тёплым жёлтым светом. Цзюн отложил парочку кристаллов на стол, а сам вышел из комнаты за дровами: в холодной комнате не обогреешься.       Когда дрова были уложены в печь, подожжены, поддувало очищено от золы, а чайник, полный воды, стоял на плите, Цзюн смог спокойно переместиться на уже остывшую кровать. Артур привычно занял кресло, уже раздетый до исподней рубашки и лёгких подштанников, которые всё равно были сырыми. Без верхней одежды ему было очень холодно, но в мокром сидеть — ещё хуже. Цзюн в нескрываемом раздражении поджал губы. Пришлось подняться и сдёрнуть с кровати ватное одеяло, которое он вынужденно приобрёл недели две назад из-за прогноза колдуний, который так и не сбылся. Комком он кинул его на Артура, а себе пошёл доставать старый плед, которым укрывался всю весну и лето до этого.       — Одежду предложить не могу, так как её просто нет. Но хоть согреешься и не станешь разводить мне тут сопли, — раздосадованно заметил еретик, выуживая из шкафа комок пледа.       — Хорошо… Какое же оно тяжёлое…       Артур поднялся с кресла, с благодарностью и удовольствием укутался и уселся обратно, вздрогнув от мурашек в последний раз. Цзюн бросил свой плед на кровать, потоптался у шкафа ещё немного, а потом пошел снимать чайник.       — Иной раз мне кажется, что ты сюда заходишь только ради бесплатного тепла и чая. — Цзюн краешком губ улыбнулся своей вроде как шутке и разлил кипяток по чашкам, в которых вода смешивалась с заранее заготовленной заваркой, оставшейся с обеда.       — Тебе кажется. Это совпадение. — Артур уже немного отошёл и согрелся, изредко вздрагивая плечами на звуки грозы за окном. Дождь, судя по звукам, всё усиливался.       Дальше разговор не клеился. Цзюн медленно потягивал чай, иногда вставал подбросить дров в печку, на обратном пути проверял одежду Артура. Паладину не очень хотелось думать о том, что таким образом еретик хочет его быстрее спровадить из своей обители. Он просто проверяет одежду — ни больше, ни меньше. Артура успокаивало только то, что Цзюн — прямолинейный парень. Он бы сразу сказал проваливать, а не церемонился с ним.       На улице бушевала гроза. Артур сидел в кресле, завёрнутый в тёплое одеяло и сжимал в ладонях горячую чашку, в которой уже не было и половины чая. Напротив сидел Цзюн и, держа чашку, пялился в пустоту. Спутавшаяся чёлка нисколько его не портила. И… Даже несмотря на свой поганый характер — Артур признавал это скрепя сердце и костеря себя всеми возможными ругательствами, — Цзюн всё равно оставался невероятным человеком. Да, угрюмым, грубым и совершенно неразговорчивым. Но… добрым, замкнутым, бесспорно, но он всё равно старался. Нехотя, через силу. А ведь это не тот человек, который делает что-то во зло себе.       Объект его мыслей уставился на него в упор единственным глазом, который неясно сверкнул в жёлтом свете кристаллов.       — Чего уставился? — устало спросил Цзюн и отпил из своей чашки ещё раз.       — Знаешь… я так тебя люблю. — Артур жмурится довольно, вжимая голову в плечи, укрывая краями одеяла уши. На неожиданную фразу Цзюн только вопросительно приподнял бровь. — Ты потрясающий человек. Даже представить себе не можешь, как я тобой восхищаюсь.       — Странный повод для любви, не находишь?       Цзюн испытывал смешанные чувства. С одной стороны ему было до тошноты больно слышать такие слова в свой адрес. Кажется, он когда-то что-то такое слышал, обращённое к нему. Тёплое, ласковое и чувственное. Кажется, эти слова даже имели запах и вкус вишнёвого пирога. На языке сию секунду стало кисленько.       А с другой… с другой он ощущал трепет рокочущего от отвращения Кошмара внутри. Ему чужды светлые чувства дружбы, любви, привязанности и… В ответ на открытый свет Артуру не хотелось отдавать тьму со словами: «Сдохни, церковная тварь», которые Кошмар внутри него верещал всё сильнее.       — Ты мой друг. Как я могу тебя не любить? Ты не принимаешь свет, но человеческое тебе не чуждо. Мы с тобой друзья. А дружба — это свет, в общем понимании. — Артур неловко трёт подушечкой пальца край чашки, посматривая на блики на тёмной поверхности напитка. — Будь ты хоть кошмаром Альтеи, я всё равно не откажусь от своих слов.       — Как бы тебе не пришлось пожалеть об этом, — осторожно ответил Цзюн, отставляя чашку с недопитым чаем на стол. Ему нужно было многое обдумать на этот счёт, но не сейчас — средь ночи на больную голову.       Еретик поднялся с кровати, выпутавшись из пледа, и убрал со стола обратно в ящик кристаллы, предварительно снова по ним постучав ногтем несколько раз, чтоб они погасли.       Уже лёжа в кровати, завернувшись в плед и отвернувшись лицом к стене, Цзюн услышал мягкое и ласковое «Доброй ночи», на которое не ответил ничего.