***
В домике Цзюна было темно. Свет не пробивался сквозь синие занавески, да и рано было ещё для света: осенью солнце поднимается поздно, и в семь часов на улице царит ленивый полумрак. Артур подтянул к подбородку плед и склонил голову к плечу. Сон рассеивался, с шорохом отползая в дальний уголок сознания и волоча за собой мутный хвост. За этот-то хвост Артур и успел ухватиться, не позволяя падающим звёздам и необыкновенному теплу сгинуть в бездне забвения. Ни за что, никогда — перед глазами вспыхнуло ночное небо, расчерченное золотыми блёстками, и паладин облегчённо вздохнул, сползая по креслу вниз. Блаженство точно так же гладило его тело, опускаясь с отяжелевшей головы до ног. Надо же… Какой приятный и странный сон. Какое тёплое, мягкое послевкусие на кончиках пальцев, на щеках, в груди, где-то ещё внутри, будто везде — везде проник этот пьянящий аромат. Артур зарылся в плед. Ладони — он прикоснулся к бокам — такие же горячие, как и во сне. Надо же… Цзюн всё так же спал на боку, лицом к стене, хотя в этой стене не было совсем ничего интересного. Артур приоткрыл глаз, как будто бы в утренней темноте Цзюн мог его ослепить («Как падающая звезда», — подумал он, и под рёбрами заныло). Седая голова лежала на серой подушке — маленькая, беззащитная. Еретик был укрыт лёгким пледом, и Артур вдруг подумал, что Цзюн только кажется сильным и способным поднять в воздух даже огра. Он худой. Паладин не раз обращал на это внимание, когда приходил к нему домой. Под пледом смутно вырисовывались руки и ноги, но Артур видел различие между руками Цзюна и руками, например, Энди. Энди всего-то было семнадцать, но тяжёлый меч сделал своё дело, и воин гордился своими сильными мускулистыми руками. А Цзюн… Сколько ему лет, кстати?.. Тёплое одеяло зашуршало. Артур бесшумно ступил босыми ногами на деревянный пол и, скомкав одеяло, осторожно наступая на коварные половицы, подошёл к кровати. Плечо Цзюна мерно поднималось и опускалось в такт медленному дыханию. Паладин смотрел… смотрел и думал, что Цзюн может быть достоин большего, чем сейчас. Если бы он только мог — если бы он только мог в самом деле застать звездопад и загадать то же желание! Или же он сам в силах осуществить его? — Я буду стараться. Артур расправил одеяло и мягко укрыл им Цзюна, аккуратно поправляя краешки. Смуглая рука в ту же секунду ухватилась за ближайший край и подтянула одеяло к себе, слабо стискивая тёплую ткань пальцами. Чужой затылок выражал равнодушие, но стена видела лицо, дышащее безмятежностью. Безмятежностью — как во время яркого звездопада… — Ты сегодня витаешь в облаках? — игриво спросила торговка Келла, заворачивая вишнёвый пирог в большую белую салфетку. — Ничуть, — покачал головой Артур, отсчитывая серебряные монеты похолодевшими пальцами. — Совсем нет. — Ну да, ну да, — лукаво улыбнулась девушка, протягивая парню товар, — по тебе видно. Что-то грандиозное планируешь на сегодня? Или приятное? М? Делись давай, какие планы у самого красивого клирика в Небесной Гавани? — Да нет у меня никаких планов, — отмахнулся Артур, обхватывая ладонями тёплый пирог. — А пирог тогда зачем же? — Чтобы его есть? Келла звонко засмеялась, приложив ладошку ко рту. Её короткие хвостики весело подпрыгнули. — Храни свои секреты, хм-м, — подмигнула она, — но от женского глаза ничто не укроется, уж учти! — Да я… — Паладин запнулся и поджал губы, поворачивая голову в сторону дома Цзюна. Бесполезно спорить с девушками. Ничего-то Келла не понимает. Что может быть такого в желании сделать человека счастливым? — О-хо-хо! Артур коротко фыркнул, развернулся и быстрым шагом поднялся по лестнице. Ноги сами несли его вперёд, ускоряя шаг. «Успею вернуться, пока Цзюн не проснулся», — убеждал себя он, но замедлить темп не вышло. Он сбежал от Келлы — позорно сбежал, как будто его поймали за неприличным занятием. А сердце и в самом деле пристыженно стучало в груди, хотя стыдиться ему было нечего. Нечего… Правда, оно так же взволнованно ёкнуло, когда Артур застал Цзюна всё в том же положении. Пирог был отложен на стол, а сам паладин присел на край кровати и заботливо погладил еретика по плечу. — Цзюн… Просыпайся, — проговорил он, подхватывая два слоя пледа пальцами и откидывая их к локтям. — Вставай… Скоро сбор. Цзюн никак не реагировал. Артур коротко выдохнул, на миг прикрывая глаза, и вновь бережно потрепал его по плечу. По комнате рассыпалась шуршащая тишь, не разбавляемая даже тиканьем часов: те всё так же стояли, сонно взирая на происходящее. «Идиллия?» — мелькнуло в мыслях паладина. Он моментально согласился с собой. Идиллия. Только всё тело как будто завязло в густом клее. Артур прилип к кровати и машинально гладил твёрдое плечо, не в силах отнять глаз от лежащих на подушке и щеке седых прядей, тонких пальцев, выпустивших из своей хватки тёплый плед. «Ловушка», — подумалось ему. Цзюн повёл плечом, и пальцы Артура безвольно упали на кровать рядом. И снова в нём зажёгся огонь, точно искра, упавшая с неба, снова приземлилась на его ладони и грела жаром, только уже изнутри. Её лучи ласково касались его сердца, щекотали рёбра, горло — паладин невольно улыбнулся и склонил голову. — Хэй. — Пальцы вернулись к плечу и замерли на нём. — Ну же, вставай, Цзюн. Неопределённое мычание было ему ответом. Артур отнял пальцы от плеча и мягко провёл ладонью по седым волосам. Податливые пряди заструились меж бледными пальцами. «Щекотно», — выдохнул паладин, аккуратно укладывая разметавшиеся по подушке волосы, и медленно, с опаской, подцепил выбившийся из чёлки локон, лежащий на щеке: толкнул его назад. Как-то раз ему приходилось трогать волосы Цзюна. Всего лишь раз, на берегу острова Кайрон. Тогда он весь был вымокший, волосы висели ужасной мочалкой — ужасной, ведь Артур с вымораживающим душу страхом думал о смерти, о нежелательной, противной, гнусной смерти… Сейчас же они были мягкими, даже пушистыми. Паладин обречённо вздохнул, вновь проводя ладонью по чужому затылку. — Жить надоело?.. Тихий бубнёж ударил Артура наотмашь, и ладонь торопливо соскользнула на подушку. Цзюн заворочался, поворачиваясь на спину, а Артура пронзило жгучее желание испариться, или провалиться сквозь землю, или просто пропасть, чтобы его никто не видел, — но еретик уже сонно смотрел прямо ему в глаза. Паладин сглотнул. Рой пчёл заволновался в его груди. — Я просто будил тебя, — с улыбкой уточнил Артур. — Ты никак не хотел просыпаться, вот я и решил, что так получится лучше. — Ну, получилось, — буркнул Цзюн, усаживаясь. Артур поспешно поднялся на ноги. — Больше так не делай. А это… — Он приподнял одеяло и обнаружил под ним свой плед. — Я проснулся, и одеяло мне было уже не нужно, — быстро нашёлся паладин. — Я подумал, тебе важнее. — Как знаешь… — Цзюн моргнул и тут же уставился на завёрнутый в салфетку пирог. — Пирог, — объяснил Артур, отводя взгляд, — на завтрак. Чтобы тебе не заморачиваться с готовкой. — Да что с тобой сегодня? — вздохнул еретик, спуская ноги на пол. — Что за акт милосердия? В моём доме? С утра пораньше? Артур замялся и поднял ладонь к шее. Разве случилось что-то необычное? Он ничего не сделал, разве что последовал зову загоревшейся в груди искры. Искры, которая сейчас отчего-то затихла, прячась. Цзюн молча потёр лоб и поднялся с кровати, неловко приглаживая растрёпанные наполовину волосы. Утро началось для него слишком рано. Опаздывать на утренние сборы почти вошло в привычку еретика, и сейчас, раздвинув тёмные шторы, он с минуту бесцельно смотрел на пустую улицу. Зачем Артур его разбудил? Да ещё и общупал его волосы. И пирог какой-то притащил. Ненормальный. Пирог оказался вишнёвым. Цзюн неотрывно смотрел на кусочки ягод, пока Артур с удовольствием запивал сладость свежезаваренным чёрным чаем. Снова вишня. Вчера он тоже почувствовал на губах этот призрачный вкус из прошлого. Что тогда ему Артур сказал? Ах, да… Кисленько. Как будто в вишню намеренно добавили слёз. Цзюн точно знал, что этот вкус связан с Цзюном из далёкого Снежного хребта, из ещё более далёкого Таласса, где он родился, с Цзюном, у которого кто-то был… Кто-то. Мать? Отец? Брат? Кто они? Где они? Столько вопросов, но ни единого намёка на ответ. Слишком много совпадений за последние сутки, и Артур — единственный участник этих совпадений. Как иронично, что он не понимает, что делает. Приносит пирог, который оказывается вишнёвым фантомом из подсознания; накрывает пледом, нелепо оправдываясь; продолжает приходить к нему домой с неловкой улыбкой; попадает в неприятности, из которых сам выбраться не в состоянии, и что Цзюн делает? Идёт ему навстречу. Каждый раз. О да, Артур не навязывался, но его поступки мягко давили на плечи Цзюна, будто убеждая: «Я буду рядом, всё хорошо, поверь мне». Цзюн был готов отворачиваться, молчать, вздыхать, но он верил. Пришёл к этому доверию сам по себе. Держался Артура, хотя сам порой отрицал это. Но вишнёвый пирог… — Цзюн? Всё хорошо? Еретик поднял глаза на Артура. Тот тихо пил чай, отставив в сторону блюдце — Цзюн же всё смотрел на надкушенный пирог и медленно моргал, не прикоснувшись к остывающему чаю. Вишня. Что-то рыжее мелькнуло перед глазами, расплескав в туманной завесе брызги детского смеха. — Угу, — коротко кивнул Цзюн, поднося пирог к губам. Кисленько. И правда, словно слёзы добавили… — Послушай… — Артур поставил чашку на стол и положил перед собой сцепленные в замок пальцы. — Я тут подумал, некрасиво получается, что я всё хожу и хожу к тебе. Я имею в виду… Я правда не напрашиваюсь на чай или что-то такое. — Парень потёр большими пальцами друг о друга, опуская взгляд. — Не хочу пользоваться этим как привилегией. Поэтому… Может, зайдёшь ко мне как-нибудь? Я буду очень рад. Приготовлю тоже чего-нибудь. Пообщаемся… Цзюн даже жевать перестал. Артур добродушно улыбался, глядя на свои пальцы, а затем быстро поднял взгляд. Цзюн смотрел куда-то сквозь него, не фокусируя взгляд ни на чём. В груди заворочалось чувство неловкости: слова, как и в прошлый раз, сами собой вырвались наружу. В самом деле, он планировал пригласить Цзюна к себе как-нибудь, но не так быстро и не так внезапно. Цзюн не был человеком порывистым, принимающим решения прямо здесь и сейчас. Его нужно было готовить, подводить не спеша, иначе он замкнётся и уйдёт. Паладин поджал губы, а затем раскрыл рот. Надо было срочно сказать что-нибудь ещё. — Я… Живу около Замка, — внезапно ляпнул Артур, — по правую сторону. Возле моего дома растут деревья… Они похожи на нанизанные на шампур мясные шарики… «О Альтея, что я несу…» — резко захлопнул рот паладин, чувствуя, как начинают краснеть от смущения его уши. Он хотел сказать вовсе не это. Теперь же ситуация совершенно вышла из-под контроля; парень закусил губу, чтобы уж точно не наговорить лишнего. — Я подумаю, — тихо ответил еретик, скользнув взглядом по лицу Артура. В груди оглушительно выстрелило. Артур коротко хмыкнул сам себе и ошарашенно улыбнулся, расцепляя пальцы. Нет. Этот день начался слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наверное, он всё ещё спит. В таком случае он не хотел бы просыпаться.***
Рул не сидел на прежнем месте. Он зверем взирал на Цзюна с противоположного конца зала, надеясь проникнуть в его голову или внушить ему совестные мысли. Ни то, ни другое не сработало: еретик абсолютно хладнокровно уселся на своё кресло и по привычке затих. Голова разрывалась. Шёл всего лишь девятый час, но Цзюна преследовало навязчивое ощущение вечера. Этим утром он успел подумать о многом: о прошлом, о странной активности Артура, о росянках, о заданиях — такое количество мыслей едва набиралось к полудню. Зато благодаря внезапной идее весь его день был распланирован до минуты, и приступить к совершению своего плана он был готов сейчас же. После того, как отыщет необходимые объявления, чтобы совместить приятное с полезным. Что там Стелла говорила о своей моложавой внешности? Она как никто другой заинтересована в экстракте из сока росянки. А если немного усовершенствовать его и приготовить специальный крем, которого хватит надолго? Мысль, подцепленная из дурацкого журнала и книги по зельеварению, которую он успел пролистать перед выходом, прочно засела в голове Цзюна. Росянки, мясистые листы и жёлтые цветы из Нижнего Сада в Порту Мерки — всё, что ему нужно. Даже если не найдётся задания в гильдии, никогда не поздно сходить к стражу Садов и спросить у него о работёнке. Цзюн довольно усмехнулся. Полезный экстракт уже у него в кармане. «Стелла примет подарок с восторгом и долго будет помнить об этом, — думал еретик, хрустя пальцами, — а крепкая дружба с Верховной волшебницей пойдёт мне только на пользу… Я и сейчас с ней дружен, но она всё любит называть меня маленьким и сюсюкается со мной, как с малышом. Что ж… Может, так она будет лучшего мнения обо мне, и я получу от этого неоценимую выгоду. Женщины…» Цзюн едва удержался, чтобы не растянуть губы в короткой полуулыбке, но тут же приставил кулак к щеке и незаинтересованно склонил голову.