Исповедь

      Октябрьскими утрами уже было прохладно. По улицам ползал прозрачный туман, пока люди и нелюди спали и не могли еще истоптать его нежное гибкое тело. К тому моменту, как первые торговцы и жаворонки начинали выбираться из домов, туман прятался, ускользал, чтоб дождаться ночи и выползти снова.       Артур проснулся сегодня рано, как и всегда, и был бодр и полон сил: даже случайно подгоревший завтрак казался очень вкусным и не портил настроения. Казалось, совершенно ничего не могло омрачить его настрой в это утро. Даже злой Цзюн. Хотя паладин по-настоящему злым его никогда не видел. Наверное, на бурные эмоции у Цзюна просто не было сил, если учесть вечные синяки под глазами от недосыпа… Интересно, чем он таким занимается?..       К моменту, когда будущий хранитель перешагнул порог гильдии, солнце поднялось немного выше, а сырые дороги успели подсохнуть. В зал он вошёл в то же время, что и в прошлый раз, и в том месяце, и летом… Ни минутой позже. А вот Цзюн… Он опаздывал всегда. Или не приходил вообще. Однако глава Генрих не ругал его и даже пристыдить за это не пытался, хотя остальных журил за опоздания, а за неявки мог сделать выговор. «Может, у Генриха и Цзюна своя особая договорённость?» — думал Артур, глядя на пустое кресло. Он знал лишь одно. У Генриха ничего не обосновывается на пустом месте.       Стол Артура и его друзей снова был наполовину пустым, в отличие от остальных столов, за которыми сидело много человек. Особенно за столом Эвальда — новой местной знаменитости. Ещё бы! Красавец — даже Артур признавал это, но с большой неохотой, — при деньгах, умён не по годам, талантливый паладин и лидер, одевается по последней моде. И язык у него подвешен — да и как! И Эвальд умело пользуется положением. Всё видит. Понимает.       Артур не завидовал. Нисколько. Он тоже считал себя привлекательным, общительным и талантливым. Конечно, не таким заоблачным, как Эвальд. Артур признавал, что не умел так красноречиво говорить, как Эвальд, вдохновлять группу и красоваться, чтоб урвать кусок побольше, но зато у него было кое-что, чего у Эвальда не было. И не будет. Доверие и признание Цзюна — единственного, кто не поддался на лесть и красивые предложения Эвальда. А у Артура оно было. Пусть он мог на это всего лишь надеяться.       Эвальд, заметив, что Артур смотрит на него, криво улыбнулся собрату по оружию и махнул рукой, приветствуя. Артур вежливо кивнул и отвернулся. Чтобы присесть за стол, всё еще кажущийся пустым, хотя места по обе стороны от него занимали Рул и Энди. Не хватало только Цзюна.       — Итак, ребята. Рад вас всех видеть сегодня. Нам снова предстоит много работы… — громко и властно начал глава Генрих, упираясь руками в стол. Он осмотрел всех присутствующих со своего места, по памяти отмечая каждого, и задержал взгляд на пустующем месте волшебника. Артуру почему-то стало неловко. Ответственность за Цзюна заиграла в нём сильнее. Ведь именно из-за него он сюда и пришёл. — Начнём мы, как всегда, с особых групповых миссий.       Генрих вытащил из-за пазухи перевязанную тощую папку с заданиями, которые получил сегодня из королевского замка. Артур уже знал, кому достанется самый лакомый кусочек, а кому… впрочем, не важно. Он всё равно уже долго не ходил на групповые миссии и прекращать тренировки не был намерен. Прежде всего он сам, да?       — Кажется, Цзюна сегодня снова нет. Жаль. Тогда прибережём это на следующий раз. — Генрих отложил один из листков в сторону, чтобы потом сложить его и убрать в карман. Артур внимательно проследил за его движениями. Глава Генрих часто давал поручения именно Цзюну. Были ли они какими-то особенными? Задания из замка обычно приходили только групповые, рассчитанные на слаженную работу и эффективность. Цзюну же доставались одиночные. В чём же было дело?       Артур даже упустил момент, когда раздача особых миссий закончилась, равно как и сбор после объявления последних новостей от главы. Паладин встал с места, не теряя своего утреннего прекрасного настроения, и направился к доске с общими заданиями от жителей и торговцев, чтобы выцепить себе что-то полезное и прибыльное. Когда же он определился и сорвал с доски свой сегодняшний «куш», в гильдии осталось не так много народу — и в главный зал робко вошёл высокий худой рыжий парень, нервно поправляющий козырёк голубой кепки. На него сразу же обратили внимание, а сам парень смутился ещё больше, впервые оказавшись в центре внимания стольких людей.       — Это же гильдия Волка, если не ошибаюсь? — По глазам его было видно, что он боится ошибиться, но, получив утвердительный ответ, паренёк выдохнул с ощутимым облегчением. — Чудесно. Нет ли среди вас волшебника… ээ… Цзюна?       — Не, друг. Ты пришёл не в тот день. А в чём дело? Может, мы можем помочь? — Горластый Энди опередил почти начавшееся ворчание Рула по поводу того, что Цзюн незаслуженно популярен.       — Хмм… Видите ли, я — почтальон. Ему письмо отправили с адресом этой гильдии… Как жаль, что его нет. Я зайду тогда в другой день… — Расстроенный почтальон собрался уже выходить, но Артур, чувствуя себя сегодня невероятно прекрасно, решил вмешаться.       — Я могу передать ему конверт, если вы не против. Я знаю, где… его можно найти.       — Вообще-то мне не положено по уставу, но… — Рыжий парень затеребил кепку. — Но я очень надеюсь, что вы честный человек. У меня слишком много работы… Пожалуйста, передайте ему. — Почтальон вытащил из сумки конверт, протянул Артуру и поспешил скрыться, торопясь к новому адресату.       Паладин замер посреди зала с тонким конвертом в руке. Любопытства ради он осмотрел его, чтобы найти обратный адрес и отправителя, но ничего, кроме адреса гильдии и имени Цзюна, указано не было. Почерк отправителя был нежным, витиеватым, лёгким, совершенно без нажима. Буковки маленькие, круглые, кокетливые. Такого почерка у мужчины быть не может. Артур, конечно, до конца этого не отрицал, но всё говорило именно об этом. Розоватая бумага конверта, почерк, печать без герба, но со странным узором — индивидуальная…       — Артур, ну что ты застыл? Скажи, от кого? Интересно же… — Энди скулил где-то за спиной, пытаясь заглянуть паладину через плечо.       — Тут не написано… — медленно проговорил Артур. «Чьей же рукой это могло бы быть написано… — Он заворошил воспоминания. — Кто бы мог…»       — Так давай вскроем и посмотрим — делов-то, — встряла Бериллия, подходя ближе.       Вообще волшебницы все поголовно были любительницами азартных игр, пива и драк. По крайней мере, Артур не встречал ни одной, который бы не нравились эти вещи.       — Эй! Так нельзя! — отмахнулся Энди. — Это же не наше письмо. Мы не должны его вскрывать.       — Честные люди долго не живут, — возразила Бериллия, уперев худые руки в тонкую талию. — Всё будет хорошо, простачок. Мы вскроем конверт, прочитаем, от кого оно, и магией запечатаем снова, будто ничего и не было. Вдруг там что-то опасное? Недоброжелатель заколдовал письмо? Нашему другу грозит опасность?..       — Ты думаешь, что недруг будет посылать проклятье Цзюну… в розовом конвертике… с подрисованными сердечками возле его имени? — Энди рассмеялся со своих же слов, прижимая широкие ладони к животу, но резко замолчал, чуть не задохнувшись. — Я кажись понял… Это ж это… как его… любовное послание! Неужто нашему хмуряшке кто-то в чувствах признаться решил? Интересно, кого это он так покорил?..       Артур словно оглох. Обсуждение нарастало с каждой секундой, обрастая слухами и надуманными подробностями, — но паладин этого уже не слышал, а его настроение неустанно катилось вниз, как сани со снежной горки. Кто бы ещё назвал причину…       И что, главное, такого? Ну отправила Цзюну какая-то девушка письмо с признанием в чувствах? Что с того? Ему самому такие приходили не раз, правда, ещё тогда, когда он учился уже в Колдроке и ничего не понимал в романтических делах. А теперь понимает. И ему больно. На ум приходит глупая мысль: может, не стоило есть подгоревший завтрак?.. Или он всё же не выспался? На усталость или отравление не было похоже, но так дьявольски неприятно в груди, под самыми рёбрами. Давит. И душит.       — Эй, Артур, с тобой всё нормально? — Энди машет рукой перед лицом паладина и смеётся.       — А… да… Нехорошо просто себя чувствую. Кажется, мало спал.        Артур отшучивается, чешет затылок и улыбается. Мечник лыбится ему в ответ, заряжая позитивом, но… но всё равно ему не следует сегодня куда-то ходить, думает паладин. Наверное, он так и сделает… как только отнесёт письмо адресату.       Когда Артур выходил из гильдии, спор о вскрытии конверта всё ещё продолжался.

***

      Дверь упрямо взирала на Артура заплатами, неровно забитыми Энди, и не хотела открываться. Вернее, не хотел открывать хозяин. Время близилось к десяти утра, а Цзюн, кажется, ещё спал? Будить его Артур не хотел: вина давила на виски, но ещё больше он не хотел оставаться с треклятым письмом один на один. Оно давило на его психику, жгло нагрудный карман и отравляло существование, как будто и в самом деле было проклято…       Паладин перестал даже стучать в дверь. А вдруг Бериллия была права? Недруг замаскировал письмо под любовную записку, а сам наслал проклятие?.. Артур немедленно вынул сложенное письмо, взял в свободную руку рукоятку цепа и попытался освятить конверт силой света, чтобы избавить от проклятия. Ничего не произошло. Письмо либо было полностью безобидным, а Артур напридумывал себе всякой ереси, либо проклятие было сильнее его света… Верить в последнее не хотелось вовсе.       К тому моменту, как Артур решил начать стучаться в окно вместо терпеливой двери, хозяин вышел на крыльцо. Сонный, помятый, снова не выспавшийся, а ещё больно раздражённый.       — Слушай, мой дом проклят. Принеси святой воды и епископа, чтоб он окропил тут всё. Иной причины твоего нахождения тут я не могу придумать… — медленно хрипит Цзюн, ёжась под осенним ветром в одной майке и свободных лёгких штанах. Так и простудиться не долго. Артур тут же даёт себе мысленную затрещину за недальновидность. Можно же было просто подсунуть письмо под дверь. Но теперь уже поздно.       — Извини, что разбудил. Я не хотел, правда. Вернее, хотел, но не со злым умыслом. Вот. — Артур протягивает злополучный тонкий конвертик, который он даже пытался избавить от проклятия. Цзюн морщится, когда берёт его двумя пальцами, а его кожа начинает едва заметно… дымиться. Артур хлопает ресницами и ничего не может понять. — Это пришло утром в гильдию. А тебя не было, поэтому я принёс…        Артур не успевает договорить, как его прерывает звук ломающейся печати. Кажется, с таким же звуком что-то сломалось у него внутри. По ощущениям — его спокойствие и самоуверенность.       Еретик при нём же вскрывает конверт, желая избавиться от мусора сию секунду и продолжить свой сон, и выуживает белый листик, сложенный вчетверо. Цзюн всё делает безумно медленно вне логова монстров: медленно ходит, медленно реагирует, медленно моргает и чёртово письмо, которое все нервы вытрепало Артуру, он тоже читает чертовски медленно. Глаза скользят по строчкам, перескакивая вниз настолько неспешно, что Артуру хочется вырвать письмо из чужих рук и прочитать быстро. Вслух. А потом выбросить. И выдохнуть с облегчением.       Паладин даже пугается своих мыслей и отступает на один короткий шаг, что не остаётся незамеченным еретиком. Артуру просто страшно. И любопытно. Кто? Просто хотя бы имя. Хотя бы намёк. Что-нибудь. Косой взгляд — Артур поймёт. Только дай чёртов знак, Цзюн. Кто. Написал. Это. Треклятое. Письмо.       Артуру хочется сию минуту лечь под забор и сдохнуть. Впервые это ощущается так остро. Последний раз он чувствовал себя вывернутым на изнанку, когда потерял нескольких товарищей в логове Серпентры. И сам остался бы там, не приди туда Цзюн. Да, тогда он много хандрил и действительно ощущал желание помереть, но больше в гильдию не приходить. Смотреть в глаза главе было страшно.       — Что-то еще? — Цзюн лениво опускает руки с письмом вниз и ждёт, смотря прямо в глаза Артуру. Письмо не комкает, не рвёт. Просто держит. Артур замечает.       — Н-нет. — Артур сглатывает, не в силах сказать громче, чем получилось. Ему плохо, больно, обидно. Почему Цзюн молчит? Он не хочет рассказать своему другу? Стоит ли Артуру спросить, или это будет невежливо? Почему? Это смахивает на какую-то шалость волшебницы, которая заставила его чувствовать то, что не нужно. Найти бы эту волшебницу-злодейку…       Цзюн закрывает дверь, больше ничего не произнося. Из-за двери еще секунду слышно шаркающие шаги, а после — Артур замечает через стекло незанавешенного окна — на стол приземляются письмо и конверт. Цзюна нигде не видно. Наверное, завалился обратно спать. Артур утешает себя тем, что Цзюн не выспался, поэтому был так холоден к нему, хотя и обычно он не источает тепло…       На свою одиночную миссию Артур так и не идёт. Сняв с себя броню и оружие, которые так и не пригодились, он завалился на кровать, с таким усердием аккуратно заправленную с утра. Сейчас ему нужно было подумать хорошенько… А о чём? О том, какой он болван?       Почему он представил в несчастном письме какого-то злодея? Даже освятить пытался, чтоб снять порчу, — ну не дурак ли? Это всего лишь несколько строк, написанных обычной рукой, обычным пером, обычными чернилами на обычной бумаге. Ничего сверхъестественного в этом нет. Верно? Верно.       И почему бы Цзюн не понравился какой-нибудь авантюристке? Или торговке? Или, наконец, леди? Он же волшебник. Да и недурён собой. Да, совсем не манерный и характер оставляет желать лучшего, но чёрт возьми!       Артуру большего и не нужно. Честно. Ему бы только знать, что творится в седой голове…       Как некстати вспоминается сон с упавшей в его руки звездой. Желание. Проси для себя, да?.. Голос матери отдаётся эхом в черепной коробке. А может, звучит и в комнате — Артур уже не понимал. Она зла не пожелает. Почему бы ему не пожелать читать мысли? Не всех. Только Цзюна… Ненадолго. Он бы хотя бы узнал, о чём еретик думает всё время.       Секундами спустя приходит понимание того, что Артур — кретин. Мысли — это всё же личное. Цзюну бы точно не понравилось, если бы его мысли кто-то слышал. Там же наверняка есть и то, что слышать не положено никому, что таится глубоко в его сознании, скрытое от посторонних глаз. Глупое желание. Артур тоже глупый.       Он ничуть не жалеет, что во сне отдал звезду своему неразговорчивому другу. Это правильно. Цзюн не избалованный. Он найдёт звезде лучшее применение, чем Артур. Он так думает.       Засыпая, Артур вспоминает утро в гильдии: кривую усмешку Эвальда, звонкий голос Бериллии, предлагающей вскрыть конверт, возражающего ей Энди… И смутный шёпот Аммоу, предназначенный самому себе: стоит ли ему самому написать любовное письмо.       «Глупость какая, эти письма, — думает Артур, — лучше подойти и сказать прямо. Это хотя бы честно».       А что сказать — он пока не знал и сам.