Исповедь

      По субботам в гильдии было спокойно. Кончалась череда будних дней, несущих заботы и усталость — стопка заданий иссякала, и на доске одиноко висела пара-тройка ещё не разобранных листов. Выходные были тем временем, когда члены гильдии купались в свободных часах, разминались во дворе или слонялись по городу; самые непоседливые околачивались на ярмарке или щекотали нервы в логовах монстров; кто-то и вовсе остался дома и наконец выспался. Не было покоя в субботний день только Генриху. Получив отчёт от Артура, он принялся заполнять какие-то бумаги, с которыми к вечеру явится в Замок и будет… Что будет там делать глава, Артур не знал.       По правде говоря, Артур об этом даже не думал. Он сидел на своём обычном месте и, подперев щёку ладонью, смотрел в никуда. Напротив него бросался словами Энди, рассказывая, как они с Марой веселились после зачистки убежищ монстров, а за дальним столиком гремели кости, шелестел шёпот, раздавались победные вопли и раздражённое кряхтение: волшебницы играли в зонк. Краем уха Артур слушал и то, и другое, однако едва мог фильтровать получаемую информацию. Голова его гудела, словно гнездилище жуков и мутантов на Комариной пристани.       Он намеревался отдать Генриху отчёт и сразу же вернуться домой, но почему-то остался. Потому ли, что Энди светился радостью и страстностью? Воин горел желанием деятельности всегда — но сейчас Артур не мог разделить его чувства. Там, дома, словно бы располагался мощнейший магнит, неумолимо притягивающий его к себе. Какое же мизерное сопротивление можно ему оказать…       Ответственность грызла паладина. Его грызли и гоблины, и хобгоблины, и росянки, и особо голодные ящеры — но у ответственности и совести клыки были куда острее и опаснее. Артур посмел взять Цзюна под крыло, и теперь забота о нём — его обязанность. Справляется ли он? Какого мнения об этом сам Цзюн? Что нужно делать дальше? Приняв серьёзное решение, нужно добросовестно подойти к его осуществлению. А переезд — дело ещё более серьёзное, чем Артур себе представлял. Да и Цзюн не так прост для совместного проживания.       Но всё это не важно: Цзюн живёт у него уже третий день, и ладят они не хуже обычного. Однако что-то всё-таки не так.       Артур опустил взгляд и стиснул щёку пальцами.       «Как… странно. — Мысли тянутся вязкой нагретой смолой, медленные, ленивые, тяжёлые. — Я никогда раньше не видел его таким отчуждённым. Нарочно отталкивает меня, пусть даже я подхожу к нему с чистым сердцем. Говорит, что сам, что меня не должны волновать его проблемы… Но я же вижу, что это не так. Каждое его слово будто вынужденное. Может, он и рад бы сказать что-то другое, но… почему-то не говорит. Почему?       Расцарапал себе лицо, хотя ничто не предвещало… сон… бормотание… Почему я не понимаю его? Он совсем другой, не чужой, но другой — Зомбезия правильно сказала, что он ходячая загадка. Ребус, который не разгадать… замок с хитрым шифром. И сколько не бейся — не догадаешься, как правильно повернуть ручку, куда надавить, какой узор собрать, нужен ли ключ…»       Перед глазами за несколько секунд проносится весь вчерашний день, и паладин содрогается, едва сдерживаясь: руки дёрнулись, чтобы закрыть лицо и вцепиться в волосы, но остались на месте. Нельзя выдать беспокойство. Никак нельзя. — …а она смотрит своими большими глазами, и они как будто ещё больше становятся! — с улыбкой вещает Энди, и его голос звучит приглушённо, как если бы его специально сделали тише. — Говорит: «Как ты здорово машешь мечом! У наставника тоже меч, но он совсем не так делает…»       «И смотрит тоже не так… — продолжает Артур, мельком метнув взгляд на Рула, который, как ему показалось, внимательно на него посмотрел. — А вчера… Так смотрел, как будто всякий интерес к жизни потерял. Сидит-сидит — и вдруг эта пустота во взгляде… И снова что-то мелькает в глазах, плещется, туманное, тёмное… Хотел бы я знать, что у него внутри происходит в такие моменты, но чудится мне, что и я тогда не смогу спать спокойно. Страшная доля выпала ему, страшная, и самое страшное в этом то, что я не понимаю ничего, совсем ничего: толку от моей помощи нет, а от этого на душе так холодно и противно».       Пустота ледяным ветром сдула давление мыслей. Тяжесть во лбу спала: складки болезненно разгладились, но Артур и бровью не повёл. Груз волнения таким же пульсирующим комом повис в груди и то и дело колол своими острыми иглами. Весь вчерашний день Цзюн был равно что чёрным уличным котом, впервые оказавшимся в доме. Он выползал из спальни на запах еды, а потом возвращался обратно, лежал или сидел на кровати, молча глядя в потолок, стену или закрыв глаза… Изредка с его стороны доносилось тихое ворчание — Артур не спрашивал его, в чём дело, поскольку ни одна из его ранних попыток не была успешной. А спрашивать хотелось: Цзюн был бледен, рассеян, угрюм более, чем обычно, и абсолютно точно избегал присутствия Артура.       Почему избегал? О чём думал? Все эти его слова: «Не твоё дело», «Доволен?» должны были намекать на нежелание взаимодействовать, но Артур так не думал. Разве человек, оказавшийся в новых условиях, да ещё и с беспокойством внутри, может столь усердно отвергать любую поддержку? Нет. Паладин был в этом уверен и видел во всех движениях Цзюна резкость и скованность, противопоставленную его обычной обособленности — обособленности ленивой, незаинтересованной. И оставлять еретика в таком состоянии одного в доме было жестоко.       Нужно возвращаться. — Эй, Артур.       Артур отнял лицо от ладони — на щеке остались красные следы от пальцев — и озадаченно взглянул на Рула, не сводящего с него глаз. Энди уже замолк и тоже смотрел на него… обеспокоенно? Пустота, заполонившая голову, с шорохом расползлась в далёкие уголки и притаилась, выжидая. «Ты не уйдёшь, — прошипела она, смиряя зародившееся стремление. — Они все тебя задержат. Смирись. Ты останешься здесь…» — М? — только и сумел выдавить паладин. — Ты сам не свой. — Рул положил локти на стол, и его глубокие синие глаза пристально выглянули из-под нахмуренных бровей. — Сидишь с таким лицом, как будто тебя поставили перед вопросом жизни и смерти. — Ага, как тот вопрос с тонущими людьми, — поддакнул Энди. — Спасёшь ли ты того, кто любит тебя, или того, кого ты любишь… Но ты ведь не перед таким выбором стоишь, да? Что случилось? Расскажи нам, я уверен, что мы сможем помочь.       Артур сморгнул копьём пронзившее его воспоминание о тонущем Цзюне. Слова Энди не в первый раз попадали не в ту цель, в которую метили, но сейчас он неосознанно нанёс серьёзное ножевое ранение… куда-то в грудь. — Нет, — он покачал головой, — это только моё дело. Оно и правда не такое серьёзное, наверное. Я просто слишком много думаю. И чем больше я думаю… — Артур зажевал губу и снова склонил голову. — …тем больше мне кажется, что оно становится всё серьёзнее и серьёзнее. — Так не думай, — брякнул Энди. — Если это причиняет тебе боль, зачем мучать себя намеренно. Это не в твоём духе, хэй. Вернее всего — действовать. Если ты занят делом, ты думаешь только о нём, и все посторонние мысли тут же уйдут. — Смотря каким делом заниматься, — возразил Рул, прищуриваясь. Артур заёрзал в кресле. — Я догадываюсь, в чём именно твоя проблема. Вернее, не в «чём».       Священник кивнул на место рядом с Артуром, и паладин невольно потянулся рукой к затылку. Этот треклятый жест преследовал его слишком часто: пальцы сами собой начинали теребить редкие волосы на шее, как только речь заходила о Цзюне в отсутствие последнего. Зачинщиком сего обыкновенно становился Рул, который возвращал себе здоровый рассудок, когда «этого угрюмого безумца» не было рядом. Вот и сейчас. — Дело в Цзюне, так? — Рул с видом знатока сложил руки; ему не хватало только строгого костюма и пары очков, чтобы произвести впечатление человека крайне влиятельного и умного. — Его нет — вот и ты хандришь. Верно? — Не совсем так, — признался Артур. — Тут всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Это не хандра и не потому, что… не потому, что его нет. У него проблемы, поэтому я думаю, как ему помочь. — Проблемы? — воскликнул Энди. — А что за проблемы? Давайте вместе подумаем. Больше идей — больше вероятность помочь. Друзья ведь на то и друзья, чтобы помогать в трудную минуту! — Вспомни, какой у него характер, и поумерь свой пыл, — осадил его Рул. — Он не примет нашу помощь. — Зато я починил ему дверь, — невозмутимо продолжал мечник. — …которую сам же и сломал, — напомнил Рул.       Артур вздохнул. «Сказать им, что Цзюн живёт у меня — Энди поймёт, а Рул начнёт язвить… Не вариант, — сокрушался он. — Да и как мне объяснить его поведение? Изменения я только чувствую, а как их объяснить? Он всегда нелюдим, всегда неразговорчив, всегда странен. Рул назовёт его сумасшедшим, если скажу, что он бормочет себе под нос и лицо царапает… Нет. Нельзя сказать. Нельзя». — Извините, ребята, — тихо проговорил он, — я не могу сказать. Просто не понимаю, как это сделать. Оно всё в моей голове. А вытащить… не получится. — Давай сводим тебя к Стелле? — предложил Энди. — Она должна знать, как вытащить твои мысли наружу! Верховная волшебница ведь! — Не неси чушь, — закатил глаза Рул. На завозмущавшегося было воина он только махнул рукой и обратился к Артуру: — Ты мне вот что скажи: успеешь ты справиться с этим до твоего отплытия завтра? У твоей семьи возникнет много вопросов, если ты будешь с таким лицом сидеть.       Паладин застыл в кресле. Отплытие? Он медленно проговорил это слово одними губами. Отплытие в Лотос, к семье, совершенно верно: завтра воскресенье, конец третьей недели октября, время его второго визита к семье за этот месяц. Артур медленно прижал пальцы к вискам. Как он мог забыть? Всё настолько бурно завертелось, что он забыл выставить на мысленные полки планы на завтрашний день — позор ему, позор! Разве можно быть таким неорганизованным и планировать гору мероприятий на ближайшие дни, наслаивая одно на другое? Позор ему, позор… — Артур? — вопросительно произнёс Рул, склоняя голову вбок, чтобы лучше видеть чужое лицо. — Успеешь?       «А Цзюн останется один, один дома, нужно написать повару или купить еду, как он будет один, что делать, он посчитает меня непоследовательным и не будет уважать, что я за друг, почему не позаботился об этом заранее, какой же я дурак…»       Что-то гулко зашумело у входа — Артур резко вскинул голову, и голубые его глаза, бледные от бликов, соскользнувших с большого окна, наполнились слепой надеждой, нелепой надеждой на то, что сейчас решится хотя бы одна из задач, которыми вновь была переполнена его голова. Не только мероприятия, но и хлопоты наваливались друг на друга, давили одна другую, хрипели от нехватки воздуха; и Артур тоже был готов хрипеть от недостатки воздуха: ему показалось, что вот ещё немного — и он сгорит на этом самом кресле, и останется от него только горстка пепла, бывшая когда-то Артуром, который всего лишь хотел оставаться хорошим другом, сыном, защитником и рыцарем Церкви…       Впрочем, какой из него истинный рыцарь Церкви теперь.       В зал элегантно вошла — вплыла — Стелла. Её чёрное платье даже не шуршало, пока она шла, зато волшебницы тотчас же прекратили свою игру и едва в два раза не уменьшились, намертво приклеившись к креслам. Взгляд Стеллы неспешно блуждал по всему помещению, ни на ком не задерживаясь, точно выискивал что-то. Артур разочарованно опустил плечи, а вместе с ними и голову. Не Цзюн. Да и разве мог Цзюн заявиться в гильдию так рано? — А вот и она! — обрадовался Энди. — Может, она всё же сможет помочь, а?       Рул только языком цокнул. — Ну, здравствуй, — отсалютовал Генрих, как только волшебница подошла к его столу. — Как жизнь твоя? — Привет-привет, мой дорогой, — быстро проговорила Стелла, облокотившись. — Беспокойно у меня. Кто-то половину сада спалил, декоративные росянки пострадали… Но это не самое важное. Мы можем поговорить с тобой о жизни как-нибудь в другой раз, в более располагающей обстановке. Я здесь по другому делу.       Глава гильдии понимающе ухмыльнулся и сцепил пальцы. Поручения от Стеллы стекались в гильдию в пропорции 3/5 к количеству общих заданий и пользовались большой популярностью среди гильдейцев. Волшебница была щедрой, и её кокетливый лёгкий характер всегда располагал к себе: иметь дело с ней было большим удовольствием. Вот только в субботний день в зале сидели разве что притихшие колдуньи да завсегдатаи Артур, Энди и Рул… — Ну-с, я весь во внимании, — заинтересованно сказал Генрих, похрустев пальцами.       Стелла коротко поморщилась, но тут же вернула взгляду мягкость и взволнованность. — Обитает тут у тебя один хороший мальчик… Очень уж он мне нужен. Давненько я от него весточки не получала. Он должен был прийти ко мне ещё два дня назад, но так и не пришёл. Боюсь, не случилось бы ничего с ним. Да и тут его нет… — Вот как… — задумчиво протянул Генрих. — А кого ты имеешь в виду? Если я располагаю информацией, я с радостью тебе скажу, что знаю. — Мне нужен Цзюн, — коротко ответила волшебница.       Плечи Артура вздрогнули. — Цзюн? — переспросил Генрих, потирая висок. — А вот это не ко мне, уж извини. Я сам не видел его около недели. Он крайне нерегулярно появляется в гильдии, так уж у него заведено. Но ты можешь спросить у Артура, он наверняка знает.       Мастер клинка кивнул на напряжённую белую спину паладина, и вскоре в неё упёрся и взгляд Стеллы. Артур всерьёз почувствовал прикосновения этих глаз и успел только вознести Альтее краткую молитву. Зачем Стелле понадобился Цзюн? Не натворил ли он чего? Как ответ держать? Не лгать же, в самом деле…       Утро подкидывало несчастному парню всё больше хлопот, и, когда грациозная волшебница опустилась в кресло Цзюна, он едва остался на месте: ответственность, впившаяся в него цепкими когтями, не отпускала. — Всем нужен Цзюн, — неслышно проворчал Рул, отворачиваясь. Энди пнул его в лодыжку. — Ты Артур, верно? — спросила Стелла, обращаясь к паладину. Она не знала, каких усилий ему стоило вернуть обычное спокойное выражение на лицо и почтительно кивнуть, вежливо улыбнувшись.       А Артур не знал, что все планы, которые у него могли быть на сегодня, разрушатся в единое мгновение ока.

***

      Артур боязливо повернул ключ в замочной скважине и толкнул вперёд тёмную заскрипевшую дверь. В коридоре висел тяжёлый запах травы и мокрого от дождя леса: дышать этим было невозможно, и паладин, приложив ладонь к лицу, двинулся вперёд, звеня склянками в большом рюкзаке. Заваленная приборами, трубами, котлами, плошками и более мелким хламом комната пахнула в лицо пришельцу ещё более застоявшимся травянистым ароматом. Времени оценить обстановку у Артура было мало, но он понял одну простую истину. Забрать Цзюна отсюда было его долгом. — Хочешь, я отнесу товар Стелле? Она ведь завалит тебя вопросами… Да и лучше тебе отдохнуть пока. Ты явно чувствуешь себя нехорошо.       Цзюн смерил Артура пристальным взглядом, словно пытался найти подвох в простых словах. Не нашёл. — Изволь…       Добиться разрешения у Цзюна оказалось легче ожидаемого, но Артур твердил себе, что от него просто-напросто устали. Когда Стелла сказала ему, что еретик долгое время занимался изготовлением «одного секретного продукта» и до сих пор его не представил, паладин был готов биться головой об стенку. Дело принимало совсем неблагоприятный оборот: к Цзюну Стеллу вести нельзя, своевольничать нельзя, рассказывать всю правду нельзя, договориться с самим Цзюном тоже… Объясняя верховной волшебнице, в чём суть сложившейся проблемы, Артур чувствовал себя голым и беспомощным, но впечатление порядочного человека, кажется, произвёл. Кажется — потому что последние крупицы уверенности испарялись с каждой долгой минутой.       Но должно же было ему повезти хоть раз!       И вот он снова здесь, в домике Цзюна, торопливо, но аккуратно черпает из огромного котла зелёную застывшую массу. Что это такое и для чего оно нужно, Артуру никто не сказал, но паладин не спешил строить теории. Мало ли что задумали Цзюн со Стеллой. Союз необычайных людей может подразумевать всё, что угодно. А порасспрашивать он ещё успеет.       Крупные склянки, купленные у торговки Келлы, постепенно заполнялись и плотно закупоривались, отправляясь обратно в рюкзак. Артур не знал, сколько нужно было брать — а на дно лёг уже первый десяток готового… месива. Должно ли оно быть в такой форме или же иметь более жидкую или, наоборот, густую консистенцию, паладин также не знал, а касаться руками опасался. В дальнем углу обнаружились распотрошённые и покромсанные росянки. На столе кое-где валялись оборванные лепестки и изрезанные стебельки. «Не приведи богиня это кому-то съесть», — мысленно поостерёгся Артур, бережно переливая упорно не льющуюся субстанцию в сосуд.       Энди оказался прав. За делом все угнетающие мысли притихли, оставив лишь рвение помочь и завершить работу качественно. Артур даже убрался, вынес на улицу весь скопившийся мусор, запаковал в холщовый мешок росянок и снёс в погреб, вытер пыль и, протерев окна, распахнул их: в комнатушке стало светло, чисто и свежо. Паладин довольно потёр руки, стряхнул пыль с белых брюк и оглядел преобразившееся пространство. До идеала, конечно, было далеко: всё так же торчали во все стороны трубки, которые было решено не трогать, но на душе Артура полегчало. Да и Цзюн дома выглядел не так худо, как вчера. Может, правда это всё? Чем дольше наматываешь на катушку нитки, тем толще она становится…       Стелла с порога двинулась навстречу взбодрившемуся Артуру. Она ждала от него вестей — но он аккуратно скинул лямки с плеч и протянул волшебнице свой рюкзак. — Я всё принёс, — поклонился он, глядя на просиявшее лицо. — Можете более не беспокоиться. — Что за золото мальчик, а… — восхищённо прошептала Стелла, заглядывая внутрь. — Вы оба просто драгоценности! — Что вы, — отмахнулся Артур. Я не мог не помочь, а Цзюн… На него можно положиться. — Конечно-конечно! — Волшебница одним глазком посмотрела на паладина. — Мне ли не знать! Мы с ним в хороших отношениях. Лучше него и не попадались мне ребята, честное слово. Днём с огнём таких не сыщешь.       «Это уж точно», — про себя согласился Артур и зашагал за Стеллой, увлекающей его рюкзак за собой, однако волшебница остановила его у порога, пригрозив тонким пальчиком, и скользнула за дверь. — Странные всё-таки волшебницы, — пожал плечами парень и прислонился к стене. Стелла ведь отдаст ему рюкзак, верно?       В закутке, меж домов Стеллы, отца Эноха и эльфийки Итилиэн было хорошо. От расположившейся неподалёку ярмарки тянулся отголосок смеха и запах варёной кукурузы и жареного мяса: кто-то снова устроил там поздний пикник и веселился вовсю. На стенах осенний ветер трепал разноцветные флажки, издали, из леса, доносилось тихое птичье пение… Городской шум с площади сюда еле проникал: шуршали многочисленные сапоги, шептали негромкие голоса, да мелодично журчали струи воды в фонтане. Артур поёжился, когда ветер обнял его холодными руками. А там, на море, воздух ещё холоднее. Ещё и с утра… Чего уж говорить о зиме, когда приходится кутаться в тёплые одежды и прятаться в каюте, пока корабль медленно, но верно добирается до Лотоса.       Как Цзюн отреагирует на внезапный отъезд Артура? Будет ли укорять? Или, что хуже, не скажет ничего? Мысли сызнова нахлынули в освободившуюся голову паладина, но, к счастью, их поток прервала раскрывшаяся дверь. Стелла с лукавым видом протягивала ему нагруженный рюкзак. — Что… там? — оторопело спросил Артур, когда его руки ухнули вниз от тяжести. — Узнаешь, — заговорщически мурлыкнула волшебница. — Это плата Цзюну за его ценную работу, но и тебе там кое-что есть. Не могу же я обделить вниманием второго труженика, да ещё и друга моего верного помощника! — Спасибо, — улыбнулся паладин, — но… право, не стоило. — Ошибаешься. Ещё как стоило.       Стелла задумчиво проследила за тем, как Артур взгромождал на себя пудовый рюкзак, и вдруг спросила: — Вы ведь действительно друзья… верно? — Ну… да? — не сразу ответил парень, ошарашенный вопросом. — Цзюн мой друг, и я рад, что это так. Надеюсь, что он считает так же… — Цзюн очень сложный, — согласилась Стелла, качая головой и не спуская с лица паладина изучающего взгляда. — Я знаю о нём достаточно, чтобы сказать тебе вот что. Если он правда считает тебя своим другом, то… принимай это за наивысшую ценность. Цзюн не из тех, кто записывает в свой список друзей кого попало. И по твоему лицу я вижу, что ты тоже знаешь это. Что ж… — Волшебница успокаивающе улыбнулась, прочитав в глазах Артура неприкрытое беспокойство. — Не знаю, что у тебя в голове, но вот тебе мой завет: храни его. Слышишь? Храни его так, как хранил бы своего брата. Иначе сам же на него опасность и навлечёшь. — Я… я знаю. — Артур сглотнул, застанный врасплох глубокими словами. — Я понимаю, о чём вы. И я обязательно позабочусь о нём. — Сделай милость. Я не вмешиваюсь в дела клириков, но не могу допустить… сам знаешь, чего. — Стелла нахмурилась, но сразу же провела бледной ладонью по лбу, и её морщины разгладились. — Но я полагаюсь на тебя. Можешь обращаться ко мне, если что. Всегда буду рада помочь. — Благодарю…       Тонкие пальцы крепко сжимали кожаные лямки. Значит, Стелла тоже знает. Как? Цзюн не мог ей рассказать — или мог? Или же она тоже догадалась сама? Женская проницательность всегда пугала Артура. Ещё в детстве его подруга Ева читала его как раскрытую книгу, а тот всё никак не мог понять, как она это делает. Мать тоже видела своего сына насквозь, будто бы он был прозрачным. Сестра жила с ним душа в душу, меж ними не было никаких секретов…       Стоило ли бояться за Цзюна в таком случае?.. — Ну-ну, убери эту ужасную думу с лица! — Стелла похлопала паладина по щеке. — Она тебе совершенно не к лицу. Лучше улыбнись. Вот так. Будешь конфетку?       Но Стелла всё-таки абсолютно безопасна.