***
Артур нервно наматывает круги перед столиком летнего кафе, периодически покусывая чистые ногти. За столиком сидит Рул, напряжённый до предела. Его сейчас бесило вообще всё: Энди, который пропал куда-то с деревенскими детьми и громким «подождите меня, я тоже хочу», бесил Артур, который мозолил глаза и никак не мог прижать свой белый зад, но больше всего бесил Цзюн, который как сквозь землю провалился и из-за которого, собственно, Артур сейчас вытаптывал дорожку рядом со столиком. Погода была премерзкая: моросил дождь, но не так сильно, чтобы из-за этого сворачивать свои дела. Рул замечал, что хозяюшки уже спешно собирали бельё с верёвок, чтоб дождём не мочило, однако быстро его внимание переключал на себя Артур, который всё время вытягивался, как суслик, выглядывал за фонтан, в сторону заброшенного квартала, высматривал Цзюна, а потом по новой начинал стаптывать сапоги. Бесит. До этого Рул заметил Цзюна, широкими шагами пересекающего мост, уже под вечер. Тот, не обращая ни на кого внимания, шёл вперёд, как таран, даже едва не сшиб какую-то конопатую девчонку, которая макушкой ему дотягивалась едва ли до бёдер. Он был слишком занят, чтоб обратить на такую мелочь внимание. И действительно мелочь. Пузатая. — Куда летишь, красавец? — с явной усмешкой поинтересовалась торговка у летящей походкой идущего Цзюна. Рул с интересом поднял глаза от каменной кладки истоптанной дороги. — Работать, — коротко бросил волшебник, даже не глянув в сторону девушки. Мэй надула щёки, вроде как обиделась, и скрестила руки на груди. Но, как только седой волшебник скрылся за поворотом, снисходительно улыбнулась и возвела глаза к небу, чуть покачивая головой. Рул не поспешил следом за чокнутым волшебничком. И сейчас об этом почти искренне жалел. Артур даже после просьбы присесть хоть на пару минут и прекратить топтать сапоги попусту не перестал наматывать круги перед столиком. Они находились под деревом, и противная морось, которую и дождём-то нельзя было назвать, сюда не попадала — желтеющие листья, пусть и держались на ветках на последнем издыхании, но всё еще были способны защитить от мелкой пакости. Греющаяся несколько минут назад верховная волшебница с раздражением поднялась с нагретого шезлонга, мановением руки схлопнула его, отставила к стенке дома, за оградку с цветами, и тяжело прошагала к входной двери, виляя широкими бёдрами. Дверь захлопнулась, а Рул в очередной раз переключил внимание на Артура, который снова вытянулся, как рогоз, и смотрел в тьму арки, которая вела в заброшенный квартал. Никого похожего на Цзюна видно не было. — Послушай! Прости, конечно, за прямоту, но ты чертовски раздражаешь! От того, что ты тут имитируешь карусель, твой ненаглядный не выйдет быстрее! — священник хлопнул по столику руками. Вазочка с огневицей покачнулась, но не упала. Где-то со стороны Небесной Гавани раздался слабенький раскат грома. Артур остановился на полушаге, медленно повернулся к столику — впервые за последние полчаса — и убрал ногти от лица. Рул никогда до этого не замечал за ним дурной привычки грызть ногти. Паладин потупился, глянул священнику куда-то за спину, а потом снова посмотрел на Рула. Прямо в глаза. Священник поджал губы и насупился. Настолько неуютным был взгляд голубых глаз его друга. — Он не мой ненаглядный, — наконец выдавил из себя Артур и как-то по-детски обиженно посмотрел на собрата. Рул положил ладонь на свою шею и щёлкнул позвонками. Неуютность пропала. — Конечно, ага. Мы с тобой дай бог сколько знакомы, а никогда от тебя такого внимания я не получал. Или тот же тупица-Энди. Ты его знаешь ещё дольше. Я не завидую, не подумай. — Рул неожиданно серьёзно пожал плечами, выпятил вперёд подбородок и приподнял его, отчего его лицо стало казаться далеко не юношеским. Он вообще резко повзрослел года на четыре. — О чём ты? Цзюн для меня такой же друг, как и вы. Я просто волнуюсь. Вдруг что-то случилось. Его давно уже нет. — Паладин снова переключился в режим курицы-наседки и потянулся пальцами к лицу. Рул скептически приподнял брови. — Его нет всего часа три-четыре. Не пора ли нам поговорить по душам, а? Артур? — Священник сложил пальцы в замок. Он не намерен был двигаться с места с пустыми руками. Рул давно заметил странные перемены в своём друге и оставлять это просто так было бы просто позором. Как другу. Как товарищу. Как брату по оружию. — Хорошо. Что ты хочешь от меня услышать? — Артур скрестил руки на груди. Этот жест ему не был свойственен. Рул нахмурился. Когда Артур нервно начал притопывать ногой и поглядывать за фонтан, Рул окончательно понял, что дело пахнет если не керосином, то росянками — точно. От Цзюна последнее время исключительно дикими росянками и несло. Почуять могла даже безносая крыса за три версты. — Я? Ничего такого, право слово, — спокойно выдохнул священник и причмокнул губами. — Мне просто нужны ответы. А вопросов у меня к тебе накопилось достаточно за это время, не поверишь. И тебе придётся на них ответить. Артур беспокойно качнулся с пятки на носок, опустил руки и поджал губы. Разговор намечался явно не самый приятный. За столик он всё-таки сел. Громыхнуло второй раз. Улица опустела окончательно, только за мостом ещё раздавались детские визги и плеск фонтанов. Резко похолодевший ветер трепал волосы двум клирикам, сидящим за столиком летнего кафе под деревом. Рул не собирался отрывать зад от стула ровно до того момента, пока Артур не расскажет наконец обо всём, что так тревожит Рула. Даже если земля треснет пополам и на Колдрок нападёт стая злых и голодных драконов. — Что ж, Артур. Не думал я, что этот день настанет так скоро. Скажи мне, прошу тебя как своего друга, что тебя связывает с этим… человеком? — Рул практически выплюнул последнее слово, щурясь из-за щекочущих лицо волос. Цзюн не понравился ему с самой первой встречи, прямо там, в логове Серпентры. Он верно тогда сказал: на таких, как он, у клириков аллергия. Неизвестно, что с остальными, но на Рула это абсолютно точно распространялось. Он не раз и не два задавался вопросом, мол, ну, тощий страшненький колдунишка, чего на него нервы тратить? Но нет. Каждый раз при его появлении в поле зрения Рул был готов исходить пеной и гавкать, лишь бы отогнать его подальше. Как будто парень чумной какой. — Он мой друг, — без раздумий ответил Артур, складывая пальцы в замок, точно копируя жесты собеседника. — Ты тоже мой друг. И Энди мой друг. Что в этом такого? Артур не соврал. Конечно, связывало их куда большее, чем пресловутое «друг». Например, их связывало много общих тайн, которые еретик — именно еретик, а никакой не волшебник — самолично поведал паладину. Ну и ещё кое-что, что Артур выведал сам. Об этом Рулу знать было категорически запрещено. — Ладно, давай по-другому, — устало выдохнул Рул. Никто не говорил, что будет легко. — Друг другом, допустим. Хоть я и не одобряю, но у каждого свои вкусы. Чем, чёрт возьми, он тебя сманил? Объясни мне. Может, я просто слепой? Может, ты меня переубедишь, а я по-новому на него взгляну? Артура, если быть честным, вопрос застал врасплох. Точнее, не один вопрос, а целая куча. Чем сманил? — Да ничем он меня не сманивал... — Артур скорее себе ответил на вопрос, чем Рулу. — Мне просто неуютно, что с ним никто не разговаривает, никто не общается… Я хочу узнать его получше, вот и всё. — С ним никто не общается, потому что он сам этого не хочет, а ты придумываешь чушь всякую, — отрезает Рул, а Артур как будто пощёчину получает. Рул прав. Прав до трясучки. Но Артура эта правда не устраивает категорически. Никто не может быть одиноким. Это невыносимо же — Артур не знает наверняка, но очень в этом уверен. Даже нелюдимому Цзюну нужна компания. И кто-то, кто о нём будет заботится, когда он не может сделать этого сам, работая наизнос неизвестно ради какой цели. Артур так и сказал. — Ему нужен человек рядом. Он отрицает это, но ему это нужно. Он не умеет о себе заботиться. А раз так, то я сделаю это для него. И за него. Каким я буду хранителем, если буду знать, что когда-то бросил нуждающегося в помощи человека? Я не смогу спать спокойно по ночам. — Артур сжал челюсти и опустил голову, скрывая лицо чёлкой. Холодный ветер трепал её во все стороны. — Должен ли я сказать, что таких людей, как он — сотни и тысячи в Небесной Гавани? Должен ли я сказать, что их ещё больше по всей Альтере? Ты чувствуешь себя лучше от осознания, что твоя «помощь» — капля в море? Причём я могу сказать, что твои старания — напрасны. Цзюн их не ценит. Если ты хочешь чувствовать себя защитником слабых и обездоленных — займись благотворительностью. От неё гораздо больше пользы. — Ты не прав, — тихо, но уверенно возразил паладин, поднимая взгляд от столешницы на собрата. Рула почти ощутимо передёрнуло от пронзительного взгляда. Не так часто ему доводилось его видеть, но каждый раз как первый. И каждый раз мурашки по спине ползут от самого загривка до поясницы. — Цзюн ценит чужие старания. По-своему. Ценит. Артур намеренно выделил «чужие», а не «мои». Кто он такой, чтобы выделять себя в жизни Цзюна кем-то особенным, как бы сильно этого ни хотелось? У него был «Стальной кулак», который его вырастил, у него была подруга Мэй, и наверняка было ещё много знакомых здесь, в Колдроке. Или даже в Гавани. Артур, к своему стыду, совершенно не знал, с кем общается Цзюн, кроме единичных членов гильдии. И Стеллы с Тролином. Ну, возможно, ещё забавная девчушка Мара, но воспринимать её серьезно Артур был не в состоянии. Не может же человек ограничиваться только этим! Абсурд. — Заметно, — буркнул Рул, расцепляя пальцы и подпирая голову кулаком. Желание выяснять ещё что-либо пропало окончательно. Хотя вопросов осталась уйма. К великому удивлению Рула, Артур заговорил сам. — Может, ты не замечаешь, но Цзюн на самом деле потрясающий человек. — Рул не удержался от того, чтоб вскинуть в удивлении брови. — Да, он немного грубый и неразговорчивый, но зато честный, талантливый и трудолюбивый. На первый взгляд он может и не понравится из-за угрюмости, но на самом деле к нему просто нужен подход. Рул был сражён. Наповал. Артур сиял. Его лёгкая полуулыбка, когда он говорил об этом, прости Альтея, волшебнике, была способна разогнать тучи, нависшие над Колдроком — Рул был в этом свято уверен. Эту улыбку нужно было запретить на законодательном уровне, потому что она была чересчур опасна для общества. Рул никогда не жаловался на сердце, но в эту минуту оно начало пошаливать. Отвратительно, что такой чистый и светлый персонаж, как Артур, говорил с таким благоговением о том, от кого несло злобой за версту. О, да. Рул чуял. Эту всепоглощающую злобу, ненависть. Иногда она утихала на время, но периодически возвращалась с новой силой. И каждый раз промежутки «затишья» становились всё короче и короче. Снаружи волшебник не подавал виду, что он как-то зол или даже раздражён, однако тёмной яростью от него разило за милю, Альтея тому свидетель. Рул не понимал, почему этого не видят или не чувствуют другие. Он не понимал и держал язык за зубами. Проблем иметь не хотелось. — Хватит на сегодня разговоров. Продолжим в другой раз. — Рул позорно сдался, прикрыв глаза ладонью. Артур кивнул и поднялся из-за стола. Ветер усиливался, прогоняя тучи дальше, за заброшенный квартал. Артур тоже смотрел туда. — Пошли за твоим ненаглядным, — беззлобно усмехнулся Рул, подкалывая собрата. — До того, как он сам вернётся, ты измозолишь мне все глаза. Артур просиял благодарной улыбкой, добивая Рула окончательно. Он поджал губы, сощурился и отвернулся. Священник искренне недоумевал, чем же таким Цзюн всё-таки зацепил такого человека? Рул знал, что Артур из очень хорошей и обеспеченной семьи. Юный паладин ни в чём никогда не нуждался, будь то еда, одежда, побрякушки, хороший наставник или тепло семейного очага. Такие люди обычно крайне разборчивы в людях и не подпускают близко к себе кого попало. О волшебнике нельзя было сказать ничего подобного. Этот цербер вообще к себе никого не подпускал. Только Артура, возможно. На расстояние трёх шагов. Где он родился, где рос, среди каких людей воспитывался — всё это оставалось загадкой, поэтому Рул ничего не мог сказать наверняка. Только догадки. Артура же это ни капли не смущало. И если до появления этого проклятого волшебничка Артур действительно был разборчив в людях, вежлив и общителен со всяким, но посвящал в свою жизнь немногих достойных, то теперь Рул вообще ничего не понимал. В число достойных священник волшебника никак не мог записать ни под каким предлогом. Он уместнее смотрелся бы на виселице, на костре или хотя бы в кабаке за кружкой эля, но никак не в компании аристократии. Был ли Цзюн достоин на самом деле? Артур в этом не сомневался с самой первой встречи.40. Вопросы.
9 марта 2021 г. в 17:26
— …и я ему говорю, мол, катись к дракону. Но нет же! — Женщина шумно отпивает из деревянной кружки, так же шумно сглатывает, от жжения в горле морщится, пару раз кашляет в кулак и ставит кружку на стол. Еретик медленно моргает и кидает взгляд вверх, под потолок, которого давно уже не видно из-за грязно-белого цвета паутины. Оной облеплено тут было абсолютно всё. — И ты понимаешь, каков хам! Мало того, что пришёл за моими детьми — видите ли, у них ядовитая железа вкусная, — так ещё и на меня что-то пытался гнать. Ну, я ему голову-то и откусила. Она была на редкость невкусной.
Рарен довольно склабится, показывая острые, как бритвы, зубы и закидывает одну ногу на другую. Маленький стул под ней опасно скрипит, но держится. Не то чтобы паучиха была огромной для этого стульчика, но пересесть бы ей не помешало.
Вообще Цзюн до сих пор не мог поверить в происходящее. И как это вообще с ним произошло. Он начал припоминать, отбросив болтовню паучихи на задний план, что уже вечером, перед ужином, он собрался быстро сходить до заброшенного «святилища» волшебниц — Института магии, где растёт тот самый орех, за которым он, собственно, в Колдрок и прилетел. Старикан ещё тогда пригрозил, мол, опоздаешь — спать будешь голодным.
Цзюн сомневался, что вообще доживет до утра.
Как он попал в эту ситуацию — одна Богиня ведает. Он же просто отбивался от пауков, искал орех на паутине и… Ах, да. Точно. В пустом зале он наткнулся на доедающую чей-то труп паучиху — местную матку, как еретик понял. В нос ударила резкая трупная вонь. К нему же прибавился запах сырости, плесени и гнили. Даже голова закружилась на пару секунд. Еретик опёрся на косяк огромных дверей, чтоб не упасть прямо там, но это и не понадобилось. Паучиха с оглушительным визгом понеслась на него, быстро-быстро переставляя огромными мохнатыми лапами, а потом…
В голове резко кольнула иглой боль и заставила поморщиться. Рарен, которая до этого говорила без умолку, глянула на «гостя», буркнула что-то вроде «и я тоже так думаю» и вернулась к истории.
Цзюн поставил локоть на столик, на кулак уложил голову и начал массировать кожу в надежде унять боль. Запах никуда не выветрился, кажется, из-за вина даже усилился. Тошнота подступала к горлу, но Цзюн упорно сдерживал её. По крайней мере хотя бы потому, что он давно ничего не ел, а вкус желчи на языке — максимально отвратительно.
…а потом, кажется, Кошмар пробудился, пересилив подавляющее его зелье, и отпугнул паучиху, которая, помявшись в стороне немного, снова попыталась напасть, но Кошмар упорно защищал недееспособное на данный момент вместилище.
И паучиха сдалась, ушлёпав в угол.
Так как же так вышло, что еретик сейчас сидит и распивает с той же самой паучихой красное вино и слушает её бесконечные истории о «совершенно глупых путешественниках»?
— Ты не поверишь, что было дальше, мой мальчик. — Рарен привлекает внимание, снова закидывая ногу на ногу. Она пытается отпить из кружки, но та оказывается пустой, а потому Рарен раздосадованно наклоняется вперёд и тянется рукой к бутылке под столом.
Болезненно-серого цвета грудь норовит вывалиться из выреза кожаной куртки, а Цзюн старается не косить глаза. Однако мысль-предательница в голове всё равно проскакивает: «Интересно, вывалится или нет?». Не то чтобы еретику когда-либо была интересна женская грудь в том плане, в котором любит обсуждать ее тот же Уэст за кружечкой сливочного пива, восхваляя не только «божественные холмы», но и женское тело в принципе, но… нет. Не было ему интересно это нисколько. Ни раньше, ни сейчас. Раньше времени на всю эту чушь не было. Да и сейчас его нет тоже. Да и если бы ему резко захотелось лицезреть полуголую женщину, то он бы просто пришёл к волшебницам, которые одеваются буквально в нитки. Ну или вернулся бы в квартал тёмных. Там тоже этого добра навалом.
Рарен доливает красное вино сначала в кружку гостя, хотя добрые две трети в кружке еще было, а потом от души наливает себе. Бутылка отправляется обратно под стол тем же методом. И снова пакостная мысль.
«Вывалится? Или не вывалится?»
Цзюна это даже забавляет на мгновение.
— Ты что-то молчаливый какой-то. — Паучиха хмыкает и хорошо отпивает, не обращая внимание на пару капель, что потекли с края губ к подбородку. Она успевает утереть след длинными пальцами до того, как краснота окрасит тёмно-белый меховой ворот. — До тебя человеки трепались только в путь, лишь бы я их не сожрала ненароком.
— А что ты хочешь от меня услышать? — Голос хрипит из-за вина, поэтому Цзюн кашляет в ладонь, чтоб согнать неприятные ощущения, но это не помогает. Рарен хихикает и уже более раскованно разваливается на стуле. Стул под ней вот-вот развалится тоже.
Цзюн пытается сесть поудобнее, но чуть не сваливается: ноги примотаны паутиной к ножкам его стула. Просто потрясающе.
Еретик наконец-то вспоминает, что произошло.
Кошмар, на рефлексах защитивший тело, не смог это самое тело вынести. А потому его падение паучиха расценила по своему, свернулась как-то, уменьшилась в объёмах, и к телу прошла уже на двух даже ногах, обутых в высоченные сапоги. Да и сама она была, скажем так, высоченная.
— Да что угодно! Хоть расскажи, чего пришёл-то? Или тоже за ядовитыми железами моих деток? — Рарен угрожающе посмотрела исподлобья на привязанного к стулу гостя, готовая разорвать добычу в любую секунду, если вдруг ответ ей не понравится.
— Да нужны мне твои пауки! — Еретик фырчит, гоняет по стенкам кружки вино, но не пьёт. Хватит. — Я за орехами пришёл.
— Какими орехами?.. — Рарен хмурит тонкие брови, явно пытаясь понять, о чём говорит этот человечишка, но до неё доходит быстрее, чем еретик успевает что-то сказать. — А! Поняла. Всё, поняла, да. Тоже мне, пф! У нас тут этого добра как грязи. Забирай хоть всё.
Рарен отмахивается от гостя, как от назойливого авантюриста, и снова расслабляется, отхлёбывая из кружки снова. Она какое-то время сидит тихо, уставившись в кружку, думает что-то. Потом кидает взгляд на полнёхонькую кружку в руках еретика, кивает на неё, мол, пей давай. И еретику не остаётся ничего, кроме как выпить.
После четвёртого глотка голова начинает приятно гудеть, неприятные запахи пропадают с горизонта, а мрачная комната, заросшая паутиной, грибком и мхом кое-где, оказывается не такой уж и мрачной, а кости и ошмётки трупов по углам… ну, на это можно и не обращать внимания. Тем более, к плоти уже начали ползти заколдованные пауки. Рарен наклонилась за бутылкой и предложила выпить ещё. Цзюн честно подумал. Подумал аж целых пять секунд, а после смело кивнул головой, подставляя посудину ослабевшей рукой.
Ноги паутина уже не держала.