Исповедь

      Цзюн часто думал, по какой причине он становится свидетелем странных эпизодов, его не касающихся. По крайней мере он старательно внушал себе, что его это не касается. Его существование было мирным, обособленным настолько, насколько это было возможно — однако время от времени вокруг него вспыхивали огни взаимосвязей. Как? Почему? Зачем ему играть в этом какую-то роль? Если его это не касается.       Слова Рула навели в его понимании жёсткий порядок. Он — причастен. Его это — касается. Драка, разгоревшаяся в зале перехода, также имеет к нему отношение. Он не начинал её. Он в ней не участвовал. Но Цзюн чувствовал: воздух был пропитан его именем, когда Артур замахивался снова и снова.       Почему это происходит…       Цзюн растапливал воск в котле и параллельно растирал в пыль вулканические камни. Пилка с приятным тихим визгом быстро-быстро стачивала неровную поверхность. Еретик с затаённым дыханием следил за движениями руки, чтобы не сдуть с деревянной доски горку готовой пыли, и пытался сосредоточить свои мысли только на приготовлении нового заказа. Он был особенно важен: сама придворная волшебница Кайлин узнала от Илоны о благотворных кремах и без промедления послала письмо своей подруге Стелле. Отказ не предусматривался, и Цзюн поневоле взялся готовить очищающий целебный скраб. Скраб для придворной волшебницы! — казалось бы, что может быть серьёзнее? Но Цзюн всё равно перескакивал на нелепую, кипучую драку.       «Как можно быть такими идиотами? — искренне возмущался он, всё больше хмуря брови. Вжик-вжик, говорила пилка. — За Эвальда я не ручаюсь: у него давно уже ум за разум зашёл, твердит одно и то же уже который раз… Но Артур!» Тут Цзюн коротко фыркнул. Его рука замерла, но пилка ожила в следующую же секунду. Образ Артура, поднявшего руку на собрата («Ладно, — допускал еретик, — Эвальд Артуру никакой не собрат, даже не близко»), казался чем-то фантастическим, невероятным, из ряда вон выходящим. Цзюн отказывался верить своим глазам, когда Артур заносил кулак для удара ещё… и ещё… и ещё раз. Мышцы плечей то и дело вздрагивали, когда он слышал удар, хруст, вскрик. Цзюну это не нравилось. Он стоял, подожжённый неистовством — но Кошмар держал его.       «Да-а! — наслаждался он, прилегая вплотную к физической оболочке, пытаясь впитать как можно больше чужой горькой ненависти и чёрного гнева. — Посмотри, что только может светлячок… два клирика, несущие свет, вышибают из друг друга всю дурь… что может быть лучше?!»       «Садист», — коротко откликнулся Цзюн, вливая в глубокую плошку миндальное масло. Смесь масел получалась жидкой, но воск должен это исправить. Воск… миндальное масло, масло герани, сок крупнолистного папоротника и пыль вулканических камней: часть ингредиентов Цзюн подобрал сам, ориентируясь на полезные слухи и статьи в «Альтер Эго». Большинство страниц годились разве что на растопку печи, но еретик знал, что нужно искать.       «Например, ответы на вопросы? — услужливо подсказал Кошмар. — Будь честен со мной, я всё равно читаю твои мысли… Что ты ещё хочешь узнать? Не хватаешь ли слишком много звёзд во время звездопада, м? Тебе ясно дали понять, что ты виноват — ты только вспомни, как Рул на тебя посмотрел. Эвальд прав… Почему бы тебе не прийти туда, где тебя ждут? — Кошмар слащаво улыбнулся и заскрёбся когтями. — Настойчиво ждут, долго ждут… Люблю настойчивых людей… Наглых, сильных, развязных. Иди к Эвальду, иди…» — Все монстры в Альтере переведутся раньше, чем я соглашусь, — огрызнулся Цзюн. Пилка соскользнула: Цзюн зашипел и быстро прижал палец к губам, осторожно слизывая капельки крови. — Я не собираюсь сотрудничать с мухой, которая вообразила, будто она королевских кровей. Может, он и верит, что загребёт всё, что под руку попадётся… Но уж я ему руки-то поотрубаю.       «М-м, вот как… — прошелестел Кошмар, впитываясь в горячую ранку. — А по мне так Эвальд лучше, чем этот белый хлюпик. Светлячок наш слишком светел и мягок для того, чтобы вступать в серьёзный бой и идти против течения. Возразишь? Вспомни, как он с тобой разговаривает: уступает, напролом не лезет, осторожничает… Ну что это такое? Разве таким должен быть настоящий мужчина? В настоящем мужчине кровь кипит! Сила через край бьёт! Уверенность так и распирает! Харизматичность валит с ног всех встречных! Как раз про Эвальда, разве я не прав? А Артур…» — Заткнись, — твёрдо скомандовал Цзюн. Его правая рука задрожала от напряжения, жилки на шее запульсировали, и он отложил пилку в сторону, чтобы не порезаться снова. — Заткнись и не смей встревать в мою жизнь.       Кошмар ехидно захихикал. Он любил рыть Артуру ямы, копаясь в мыслях еретика и нашёптывая ему подлости и гадости, а убеждать Цзюна в своей правоте он любил ещё больше. Цзюн вскипал — и можно было попытаться зацепиться за его негатив, расползтись по телу, уколоть тьмой, напомнить, кто в доме хозяин… Если бы только не это зелье…       «А как он ожесточённо бил… Артура… Что тебе больше понравилось: смотреть, как извивается на полу Эвальд, или наблюдать, как лицо светлячка…» — Заткнись… — процедил еретик, трясущимися от гнева руками ссыпая вулканическую пыль в плошку к маслам. — Заткнись, иначе я выжгу тебя, затравлю, уничтожу…       «Ну, попробуй, а я посмотрю».       Цзюн стиснул зубы и зажмурился. Как там говорится? Досчитать до десяти? В его случае понадобится целая минута: Кошмар ещё долго ворочается внутри, царапает нервные окончания и бормочет. Зелья действуют на него всё хуже. Юль прав. Минует зима — и от пробуждения не откреститься. Если за эту зиму он не сойдёт с ума окончательно.       «Ты, — зашептал Кошмар, глазами Цзюна поглядывая на тающую в котле массу, — ты моя маска… ты моё укрытие, моё убежище… ты моя маска — ты тот, кого всегда будут винить. Заплати же, заплати свою цену — ведь в мире нет честности, нет…»       Окончательно.

***

      Рул и Энди впервые находились в хозяйской спальне. Они не рвались посмотреть на покои Артура, когда заходили к нему в гости, совсем нет. Но в этот раз, оказавшись дома у друга, парни с пыхтением миновали гостиную и толкнули дверь в затенённую комнату. Едва не запнувшись за порог, Энди крякнул и осторожно уложил Артура на незаправленную кровать. У него хватило мысли удивиться, как это Артур мог не заправить за собой постель, но мысль эта была секундной и моментально оказалась забытой. Паладин тихонько выдохнул, и Рул тотчас же уселся рядом с ним. Два тонких пальца засветились светло-голубым. Рул приложил их ко лбу Артура и затих.       Энди неловко осмотрелся и, грубо выдвинув стул, уселся на него. Стул скрипнул — мечник опасливо вскинул брови и принялся осматривать ножки. Он же ничего не сломал? Кажется, нет. Энди заинтересованно закрутил головой. Его внимание привлекли синие задёрнутые шторы: Энди подскочил со стула, чтобы раздвинуть их и впустить в комнату тусклый свет, но Рул коротко шикнул на него, и стул снова болезненно скрипнул. — Как он? — шёпотом спросил он, ёрзая на сидушке. — Не очень, — мрачно буркнул Рул.       Священник преувеличивал: Эвальду досталось сильнее, зато Артура вывел из строя резкий удар в висок. Многочисленные кровоподтёки, синяки, ссадины Рул успел подлечить по дороге, и теперь лицо паладина напоминало неумело сшитое кукольное лицо с белесыми, фиолетовыми и розовыми шрамами. «Девушкам он бы и таким понравился», — хмуро заметил Рул и отключил внешние факторы. Все его силы сейчас были сосредоточены на кончиках пальцев. Ману нужно расходовать понемногу, иначе лечение сработает в худшую сторону. А займёт оно… кто знает, сколько. — Мда… — выдохнул Энди, упираясь локтями в колени. — Не думал, что Артур способен на такое. Я вообще не видел, как он дерётся… Даже в Колдроке он был таким примерным мальчиком… Чудеса, да и только. — М-м… — промычал Рул. «Это всё Цзюн!» — верещало его подсознание, но он сдержанно выключил и его. Цзюн виноват — но об этом не сейчас.       Энди облокотился на стол и принялся смотреть на бледное сияние, исходящее из пальцев Рула. Он с замешательством разглядывал заплывшее лицо Артура и всё прокручивал в голове сцену драки. Ему хорошо было видно лицо Артура во время разговора Эвальда с Цзюном. Оно изменялось с каждой секундой: его глаза сначала распахнулись, а потом грозно сощурились, уголки губ сползли вниз, обнажились белые зубы — а руки сжимались в кулаки разве что без хруста. Энди испугался — впервые в жизни, он был готов покрестить сердце.       А похожее уже случалось. Днём ранее, в гильдии, например. Когда Артур швырнул в Эвальда перчатку, сердце Энди замерло на долгие две секунды, искажённое внезапной оторопью. Неужели Артур и Эвальд настолько не ладят? Они пересекались лишь несколько раз, но вражда между ними вспыхнула столь быстро, что Энди не успел и трёх встреч насчитать. Рул догадывался, в чём дело, но сказал об этом с колкой насмешкой: «Из-за Цзюна царапаются, как две дикие кошки». Тогда Энди посмеялся. Сейчас же ему было совсем не до смеха. — Ну, я бы вмазал Эвальду как следует, да. — Энди почесал затылок и принялся разглядывать мелочь, выстроенную в ровный ряд на столе Артура. Чернильница, перо. Низкая, с оплывшим воском, свеча. Пара сложенных вчетверо бумажек. Три леденца — какие Стелла раздаёт. Стопка книжек в углу. Жёлтые камешки… — Он давно этого заслуживает. — Энди загрёб в горсть диковинные камешки и пару раз подкинул их в воздух. Камешки стукнулись друг о друга и засветились нежным золотистым свечением. — Ух ты! Смотри! — Занят, — отрезал Рул, напрягая пальцы. Заплывший глаз Артура понемногу возвращался в нормальное состояние. — А. Да.       Энди понятливо кивнул и пару раз потёр камешки друг о друга. Забавная штука! Таких камешков Энди ни разу не видал, но раз такие есть у Артура, то они, видать, дорогие. Не расколоть бы случайно: мечник аккуратно постучал камнем о камень ещё раз и, дождавшись, пока они потухнут, отложил в сторону. Артур ему простит. — А Цзюна состояние Артура не волнует, — вдруг заворчал Рул. Исцеляющее свечение дрогнуло. — Нет, чтобы прийти и справиться о самочувствии. Куда там. У него свои дела есть. — Ты думаешь, он знает, куда идти? — удивился Энди. — Ты что, он ведь не шёл за нами, я думаю… Не вини его. Он же не сделал ничего. — Это ничего не меняет. Он мог бы узнать. Или пойти за нами. Если ему это важно, он нашёл бы способ. Но он остался стоять в зале перехода — и это отражает всё его отношение. — Ты не прав. Ну… — Энди постучал пальцем по подбородку. — Это не показывает его отношение… Он ведь каждому из нас помог как-то, да? Может, он просто полагается на нас. Или… чувствует себя виноватым? Поэтому не хочет быть рядом сейчас? — Не оправдывай его. Если чувствует вину — пусть извиняется. Но он же слишком гордый для этого.       Энди поджал губы и закинул ногу на ногу. Рул был непробиваем в спорах и мог поддаться только Артуру, но Артур всё ещё лежал в отключке и не мог дать отпор. И что-то подсказывало Энди, что Артуру не стоит пока приходить в себя. Рул увидит — и сызнова примется убеждать его в своей правоте.       Мечник откинулся на спинку стула. Очередной осенний день лениво засыпал. В полумраке, разбавляемым лишь отчаянно пробивавшимся через шторы светом фонаря, Энди тоже хотелось заснуть. Он закрыл глаза всего на секундочку, задумался о чудесных камешках, которые обязательно надо выторговать в каком-нибудь магазинчике… И, кажется, правда задремал на минутку. Потому что, открыв глаза, услышал уже не один голос, а два. — …думать в следующий раз. Или я вас изолирую друг от друга. — Рул тщательно старался скрывать едкую досаду, но получалось это у него из рук вон плохо: Энди как никто другой хорошо научился различать его эмоции. — Разлаялись, как два, прости Богиня, баскербуля, народ переполошили! И что теперь в городе говорить будут? — Да не будут ничего говорить, — успокаивал его Артур, — ну, подрались, с кем не бывает… — С тобой не бывает. Ты вообще до этого дрался? Кулаками по лицу? По глазам вижу, что нет. А это всё Цзюн и его плохое влияние… — Да отстаньте вы от Цзюна, что вам, намазано на нём, что ли! — брякнул Энди, подскакивая к кровати Артура и бухаясь на колени. — Арчи, как чувствуешь себя? — Лучше, — с облегчением ответил Артур. Он опасливо покосился на угрюмого Рула и невинно улыбнулся. Побитое лицо не выглядело так ужасно, как прежде, но всё же не смогло засветиться той улыбкой, какая часто играла у паладина на губах. — Всё в порядке, Рул. Я смогу завтра участвовать в поединках.       Рул закряхтел, как старый дед, и отвернулся. Энди покачал головой и осторожно постучал по нетронутому виску Артура. — Я понимаю, я дурак и лезу махаться, когда приспичит. Но ты-то! — Мечник расплылся в широкой улыбке. — Ух, и удивил ты нас, страсть какая! Не делай так больше. — Я постараюсь, — честно пообещал Артур.       А потом, глянув в окно, вспомнил всего несколько слов.       «Сегодня. На закате. У подножья».       А потом — ещё несколько.       «Постарайся не опаздывать. Кто знает, может, я сочту это за поражение и заберу…»       По виску скатилась невидимая холодная капля. История на этом не заканчивается. Это была всего лишь драка. Они ничего не решили. Совсем ничего. — Смотри! — Энди игриво погрозил пальцем. — А то вдруг учудишь ещё чего-нибудь… Но с этого момента я буду твоим стражником. И Рул тоже. Да, Рул? — Да конечно, — пробормотал Рул. — Этому Эвальду подначивать Артура равно что тебе жареную курицу на ужин грызть.       Артур собрал все силы и, закрывая глаза на взволновавшееся сердце, благодарно улыбнулся. Поддержка друзей исцеляла его ничуть не хуже божественного света. Жаловаться на ворчание Рула было грязнейшей неблагодарностью: он переживал за Артура ничуть не меньше Энди. Паладину было стыдно спрашивать, сколько он просидел вот так, на его кровати, держа плотно сжатые пальцы у ушибленного лба.       Не было здесь только Цзюна. Артур знал, почему.       В животе закрутилось плотное чувство вины. В следующий раз ему правда придётся держать себя в руках. Если он будет в силах сделать хоть что-то после сегодняшней дуэли. От мысли об этом тело леденело, а сердце тотчас подскакивало к горлу. Страшно.       Артур рассеянно ответил Энди, что с ним всё в порядке и что он сможет позаботиться о себе сам. «Я хочу отдохнуть», — кажется, так он сказал. Невпопад: он только что пролежал без сознания по меньшей мере час, но всё равно чувствовал себя иссохшей росянкой. Спазм клетка за клеткой дёргал его, словно поддразнивая. Сломанный и заживлённый палец всё ещё болит, не шевелится. Как и всё тело, уставшее, побитое, ноющее. Артур прикрыл глаза и глубоко вздохнул, заточая волнение и страх в непробиваемый шар и пряча далеко-далеко в кладовую чувств. Нельзя, сейчас — нельзя.       Энди и Рул уходят, а Артур остаётся, всё так же наедине с душераздирающей тишиной, подпитывающей мысли медленно распространяющимся ядом. «Заберу, — шептал он, вгрызаясь в нежные вены. — Отниму, даже не заметишь… Я лучше тебя, ты знаешь это, я достоин, а ты не был способен даже самостоятельно добраться до дома…» — Врёшь… — простонал паладин. — Всё ты врёшь, …       Язык не повернулся обозвать Эвальда гаденьким словечком, и Артур, разочарованно выдохнув, повернул голову в сторону окна. Стены Небесной Гавани пожирали краснеющее солнце. «Меня тоже пожрут, — обречённо подумал Артур, глядя на бурые облака. — Либо Эвальд… либо я сам. Но пусть лучше Эвальд, чем мои мысли. Там я смогу постоять за себя. Может, даже выйдет совсем наоборот. У меня всё ещё есть силы, синяки не беда, люди до меня сражались с ужасными ранами, а я… А я разве не смогу выстоять с какими-то ушибами?»       Чувствуя, как секунда за секундой в нём пробуждается воодушевление, Артур осторожно сжал кулак. Указательный палец сопротивлялся, но гнулся. «Значит, и я смогу», — убедился паладин, возрождая в себе уверенность и крепко удерживая её в железном капкане. Приятная тонизирующая прохлада пробежала под кожей, вызвав невольную улыбку. Да. Конечно, он сможет. Осталось только дождаться, пока солнце совсем скроется за стеной…       Сборы заняли у Артура гораздо больше времени. Цеп непослушной игрушкой лежал в руке, надавливая на сломанный палец, но Артур не обращал на него внимания. Стоя перед дверью, он заколебался всего на несколько секунд, но этого хватило, чтобы внутренний голос напомнил ему про завтрашние поединки. «В какой форме ты будешь перед выходом на арену? — ругался он. — Что тебе Рул говорил? Включи голову!» Совесть шипела, билась, задушенная единственной фразой: «Я постою за себя и своих друзей».       Войны гильдий случаются каждый год. А друзей никому не позволено оскорблять, и Артур разберётся с этим здесь и сейчас. — И куда ты собрался?       В лицо дунул холодный вечерний ветер. Артур зажмурился и крепче схватился за оружие — но за порогом стоял всего лишь Цзюн. Хмурый, как обычно. Чуть ссутулившийся. И смотрящий, не мигая, единственным видным глазом. Прямо в душу.       Одного этого было достаточно, чтобы уверенность вырвалась из капкана и упорхнула, как выпущенная из клетки дикая птица. Руки Артура опустились. — К подножью, — твёрдо проговорил он, глядя Цзюну не в глаза, а дальше, ему через плечо. Взгляд Цзюна мог выпытать многое своей жёсткой хладнокровностью, но сейчас и для этого было не лучшее время. И когда Цзюн нахмурился, Артур понял единственную истину: ни к какому подножью он не пойдёт ни сегодня, ни завтра, ни-ког-да. — У тебя с головой в порядке? — сухо поинтересовался еретик и, не дождавшись, пока Артур сообразит, ответил сам: — Я и сам вижу, что нет. Выглядишь ужасно. Быстро в кровать.       Артур открыл было рот, но сильные руки оттолкнули его назад, в прихожую. Цзюн закрыл за собой дверь и, устало тряхнув головой, указал на ноги паладина. — Снимай всё это. Дай сюда щит. — Цзюн быстрым движением стащил с не сопротивляющейся руки оружие, вынул из некрепкой хватки цеп и уложил их за углом. — Ну?       Артур моргнул дважды. Посмотрел на суровое лицо. И выпалил всё сразу. — Цзюн, я так не могу. Я обязан, понимаешь? Я должен прийти. Иначе всё… разрушится. Ты же знаешь, что Эвальд… — Эвальд что? — вспылил Цзюн. — Он пристаёт ко мне так же, как и к тебе. Научись не поддаваться его провокациям. Вы уже подрались, разве нет? Чего вам обоим ещё надо?       Артур присел, чтобы снять сапоги, но вдруг выпрямился и остервенело помотал головой. — Нет! Это не то. Ты… Не поймёшь. Дуэль поможет нам разрешить разногласия. И вчерашние… И сегодняшние. Драка — это просто… на эмоциях? — Я заметил. — Цзюн помрачнел. — Я понял, что тебе нужно было просто подраться, допустим. Но что за разногласия конкретно вы хотите разрешить? Разве вы оговаривали условия дуэли? Я что-то не слышал. По твоим словам было не понятно, говорил ли кто-то из вас о том, что стоит на кону… или что Эвальд собирается «забрать». — Артур напрягся и сжал губы. — Никуда ты не идёшь. Ещё и в таком состоянии. — Цзюн критически осмотрел Артура и закатил глаза. — О чём думает твоя голова, скажи мне? Или Эвальд из тебя весь разум выбил? — Нет. Но я… — Я не закончил. У тебя будет возможность подраться с ним завтра. Зачем спешить? Там и обсудите всё, что вас так интересует. И вообще… я пришёл узнать, насколько ты мёртвый, а ты на дуэль собираешься. Ну и кто из вас двоих больший идиот…       Цзюн обречённо вздохнул и вышел из прихожей в гостиную. Артур в прихожей сопел, не слушающимися руками стаскивая сапоги. «Лучше бы ты не приходил, — обиделся Кошмар, сворачиваясь кольцом. — Мне было бы интересно узнать, что с ним случилось бы у подножья…»       «А мне было бы интересно узнать, что заткнёт тебя раз и навсегда», — успел подумать еретик, когда холодные слабые руки обхватили его со спины. Острый локоть немедленно рванул назад, упираясь в чужой бок, — и над ухом Цзюна раздалось сдавленное шипение. — Да тебе окончательно мозги отшибло, — беззлобно бросил Цзюн.       Артур только виновато промолчал.       «И на что я связался с такими безмозглыми…» — не додумал еретик. Всё же он вздохнул с облегчением. До завтрашних поединков.