Исповедь

      Паладин бросил своё оружие на жухлую траву, а сам упал рядом, раскинув руки в стороны. Морось больше не раздражала, скорее успокаивала, потому что в душе тоже шёл своего рода дождь. Такое же мерзкое состояние, слякоть в голове и полная прострация.       Проиграл.       Тотальное поражение. Даже не 1-1, а все 2-0 не в его пользу. Аммоу не понимал, в чём же такое сильное различие между им и Артуром, им и Эвальдом. Все они — паладины. Одни и те же умения, перенятые от учителей, один и тот же посыл. Разный разве что подход, наверное, и талант, само собой. Аммоу всегда казалось, что он вполне себе талантлив в этом деле. Он быстро впитывал знания, практиковал умения, оттачивал, стремился к вершине.       Оказывается, этого было недостаточно.       Пожалуй, — утешал себя паладин, — сражайся он с монстром, а не с человеком, он бы смог себя проявить.       Ну не были предназначены эти умения для борьбы с людьми. И, кажется, из них троих Аммоу единственный, кто это понимал. С Эвальдом ему было не тягаться — он знал с самого начала, ещё до самих поединков. Этот индюк — завсегдатай колизея, привыкший проводить там свой досуг за участием в одиночных боях или командных. Не удивительно, что Эвальд имел огромное преимущество в виде опыта в борьбе с людьми, в то время как он и Артур сражались в полную силу только с монстрами.       И это разделяло Аммоу и Эвальда ещё сильнее.       Артур был не так напорист, не так ловок, но меж тем всё еще силён. Аммоу, можно сказать, сам признал поражение после минут десяти поединка. Он понимал, что Артур в итоге одержит верх волей-неволей, но Аммоу всё же хотел сохранить силы для драки с Эвальдом, однако… Будь он даже отдохнувший и полный сил — не победил бы. Это он понял, как только ступил на арену.       Под взглядом Эвальда, скрытым забралом, Аммоу чувствовал себя молью под лупой. Такое же колоссальное давление.       И Эвальд же быстро его разбил, кажется, даже не вспотев. Поединок остановил Генрих, объявив победу Эвальда и не позволив добить Аммоу, который всё равно был на грани обморока.       Какое жалкое зрелище. Как ему теперь показаться в гильдии? Что скажут его друзья? А Зомбезия?..       Аммоу распахнул глаза, уставившись в серое тучное небо. Дождь сбавил обороты, но всё ещё моросил. Грязная окровавленная форма давно промокла. Согреться не было ни единого шанса.       Мысль о волшебнице, к которой он был неравнодушен, заставила его вздрогнуть и прочувствовать весь холод ноября. И пусть месяц только начался, но уже начал набирать обороты.       Зомбезия. Это имя паладин нежно лелеял в своём сердце, выделив ему отдельное, почётное место. Мастер ледяной магии была слишком недостижимой звездой. Пусть она порой и оказывала ему знаки внимания, которые Аммоу мог расценить как ответную симпатию, но не слишком ли много о себе мнил этот глупый паладин? Она старше его на шесть лет, опытнее во всём, умнее. Да ещё и овладела мастерством в таком молодом возрасте. Ей не было даже двадцати, а она уже досрочно сдала экзамен на мастера магии — криоманта, а уже через год пробудила свою магию. Всё это он узнал со слов её подружки, Бериллии, которая с периодическим хихиканьем всё ему выложила. Впрочем, ничем таким особенным он и не интересовался. Как такой талант, как Зомбезия, вообще может обратить внимание на кого-то вроде него?       Сердце неприятно сдавило. О чём он вообще думал? Аммоу для неё всё равно что младший брат. Мелкий, совсем зелёный, несуразный. Буквально вчера ещё подросток, а замахнулся на такую женщину. Девушку, — мысленно поправил себя Аммоу и закусил губу.       После сегодняшнего фееричного провала, который она, конечно же, видела, ему и остаётся разве что лечь под деревце и спокойно покинуть мир Богини Альтеи.       — Хэй! Наконец-то я тебя нашла! — Звонкий голос раздался совсем рядом. Аммоу даже подскочил на месте, осматриваясь по сторонам, и нескольких метрах от себя увидел её. Аммоу, конечно, очень хотелось увидеть Зомбезию, но не так скоро. Не сегодня, желательно. И даже не через неделю. — Ты так быстро куда-то пропал после того, как тебя подлатал Ричи, что я даже опомниться не успела. Меня не пустили в комнату.       «Ричи?» — мысленно скривился Аммоу, пытаясь вспомнить, кто такой Ричи. И быстро вспомнил, потому что лечил его всего один епископ, тот, что ответственен за все поединки.       Арчибальд, как его звали, таскал на себе белый подранный халат вместо нормальной одежды или доспехов и ненастоящие рога. Зачем? Непонятно. Вместо щита он носил планшетку, в которой постоянно что-то записывал. Разобрать надписи, написанные будто бы совершенно другим языком, мог только он сам. И если бы Арчибальд услышал, как волшебница, которых он на дух не переносил, исковеркала его имя — точно бы вызвал сильную грозу.       — Я хотел побыть один. Если ты пришла, чтобы посмеяться надо мной, то, прошу, вперёд. Мне уже не страшно. — Аммоу завалился обратно на спину, подставляя лицо холодному дождю.       — Вот ещё! С чего ты вообще это взял? — задорно фыркнула волшебница, прекрасно понимая, о чём говорит её друг. Но лучше, конечно, прикинуться дурочкой.       — Ну как же? — Аммоу вздохнул и снова сел. Лёжа на спине было неудобно разговаривать. — Ты же видела, как меня разнёс Эвальд. Я через несколько минут уже едва на ногах стоял. Да и бой с Артуром… Позорище. — Аммоу сквасил мину и опустил голову. Вот с кем-кем, а с предметом его воздыханий такой свой провал обсуждать хотелось в самую последнюю очередь.       — Не неси чепуху! — Зомбезия топнула ногой, замораживая под каблуком сапога жухлую траву. — Ты хорошо постарался.       — Издеваешься? — Аммоу поднял глаза на волшебницу, но, судя по её выражению лица, говорила она абсолютно серьёзно. — Это было совершенно ужасно. — Парень грустно улыбнулся с досады. — Я хотел выиграть. Конечно, понимаю, что против таких противников у меня и шанса не было…       — Да ну! — перебила его Зомбезия, совершенно неэлегантно плюхаясь на грязную траву рядом с паладином. Ему пришлось подвинуться, чтоб дать ей больше места. — Эвальд, чтоб ему пусто было, тот ещё жук. А с Артуром просто был дружеский спарринг. Дитёнки на деревянных мечах подрались. — Зомбезия небрежно махнула рукой. С пальцев сорвалось несколько снежинок и упали в мокрую траву.       — Может быть, ты и права. Но это не меняет того факта, что я полностью облажался. Зачем мастер Генрих меня вообще в этот список включил? Не понимаю.       — Раз включил, значит, ты достоин! Разве этого мало? — Криомант с неподдельным удивлением скосилась на паладина. Он замешкался, не зная, что ответить. Волшебница почувствовала свою победу в этом споре. — Тем более…       Волшебница замолчала, медленно осматривая окружение. Арена, как и штаб гильдии, остались далеко, за холмиком. Вокруг ни души, только деревья да пара заброшенных домиков. Идеальное место. Она вдохнула поглубже, протянула руку к Аммоу, накрыла ладонью его глаза и, пропуская мимо ушей удивлённые восклицания, за одно движение подсела ближе, после чего мягко коснулась губами краешка рта паладина, заставляя его не то что замереть, а даже оцепенеть на месте. Казалось, что даже дождевые капли застыли в воздухе, чувствуя неловкость за свою необходимость упасть на землю прямо сейчас.       Аммоу точно был уверен, что слышал в голове звон тысячи ледяных колокольчиков, будто ими было усеяно целое поле. Щёки загорелись моментально. Ещё секунда — и из-за закипевшей в венах крови от него пойдёт пар. Аммоу испытал секундный порыв схватить руку, закрывающую его глаза, и прижать её к своей груди, чтобы волшебница ощутила на себе последствия своего поступка. Она заставила его гореть.       — Тем более для меня ты всегда будешь самым сильным рыцарем. — Зомбезия дунула тёплым дыханием в покрасневшее мальчишеское ухо и ловко вскочила на ноги, наконец возвращая Аммоу способность видеть. — Не думай, что жизнь заканчивается на одном поражении. Лучше подними голову и смотри вперёд.       Аммоу и правда поднял голову, посмотрел на волшебницу стыдливо-красным лицом. Она, увидев его щенячий взгляд, задорно хихикнула в ладошку и поспешила уйти, махнув на прощание рукой и даже не обернувшись.       Дождь закончился, оставляя сырую землю и людей в покое, а Аммоу понял, что окончательно и бесповоротно влюблён в эту девушку. Нет, понял он это уже давно, но только сейчас осознал, что пора бы прекратить вздыхать из-за угла, а что-то предпринять для того, чтобы постыдные, но такие нужные романтические мечтания воплотились в жизнь.       Кажется, поступок Зомбезии передал ему немного её смелости.

***

      Когда дверь закрывается на крючок изнутри, Цзюн наконец-то может спокойно выдохнуть. Ему пришлось караулить несколько часов рядом с домом, чтобы войти и не застать незванцев. Артура снова на своём горбу притащил Энди, что для такого шкафа, как он, сущий пустяк. За ним ввалился Рул, неизменно о чём-то причитая. Сопровождал всю процессию незнакомый Цзюну мужчина средних лет, может, около тридцати трёх, одетый в до странного безобразный халат. Его же Цзюн видел на арене. Он первый подскочил к раненому Артуру после Генриха. Кажется, это был епископ. Артура сначала хотели оставить в больничном крыле штаба, однако, когда тот пришёл в себя, наотрез отказался оставаться в гильдии, якобы, не желая стеснять обиталище епископа, да и самого Генриха своим присутствием. Цзюн нутром чуял — лжёт, поганец. Вернее, чуял Кошмар, подрагивая и нашёптывая.       Без лишних слов Артура перенесли домой. Сломанную руку ему восстановили еще на арене, убрали синяки и ссадины, а так же более серьёзные повреждения вроде рассечённой кожи на руке и прокушенной губы. Сейчас ему нужен был только покой, чтобы резерв маны восстановился. Останься у него хоть какой-то запас, было бы гораздо проще. С нуля наполнять сосуд — дело болезненное, уж Цзюну ли не знать.       Незванцы ушли. Последним покинул чужой дом Рул в сопровождении Арчибальда (именно так обозвал Рул мужчину-епископа, горлопаня на всю Небесную Гавань). Цзюн присмотрелся к нему, отмечая, что в гильдии никого подобного раньше не видел. Непорядок.       Дома было тихо. Только часы тикали под потолком.       За окном было холодно, слякотно. Эта погода напоминала еретику о чём-то болезненном, сжимающем сердце в стальном кулаке, который явно хотел выжать из органа все соки до последней капли.       Вот-вот полетят белые мухи.       Цзюн ёжится, сдёргивает с подлокотника диванчика сложенный вчетверо лёгкий, но тёплый мягкий плед, набрасывает себе на плечи и идёт вглубь дома по выученной дороге. Артур спит в уже не своей кровати — её наглым образом отобрал Цзюн, поселившись в этом доме. На большой кровати Артур выглядит маленьким, больным и слабым. Бледное лицо доставляло в целом больше беспокойства, чем весь поединок с Эвальдом — так считал еретик. Цзюн несколько секунд смотрел паладину в лицо, после чего босыми ногами прошлёпал к окну, задёрнул тяжёлые шторы, которые не постеснялся распахнуть кто-то из незванцев, потому что Артур себе такого никогда не позволял. Он помнил, что Цзюн не любит яркий солнечный свет, а потому шторы в его «логове» всегда были задёрнуты.       В доме всё еще было холодно. Кажется, Артур не собрался открывать кочегарку как минимум до середины ноября, а такой расклад еретика не устраивал. Он, конечно, мерзляком себя не считал, однако всё же любил сидеть в тепле и не вздрагивать от холодных мурашек.       Кочегарка нашлась, собственно, быстро. Из всех имеющихся закрытых дверей эта подходила больше всех. Искать ключи не было ни настроения, ни желания, поэтому еретик простым движением сорвал амбарный замок вместе с петлями и открыл дверь. В кочегарке было не менее холодно, но, меж тем, достаточно убрано. Ни гостки золы, ни камешка угля. Ровная стопка дров лежала у дальней стены. Если это всё, что было у Артура на зиму, то у Цзюна для него плохие новости. С такими-то запасами они далеко не уедут, а точнее к драконьей матери замёрзнут через пару недель. Цзюн почесал затылок, понимая, что запасаться, видимо, придётся самому и срочно. Артур вообще хоть когда-нибудь переживал зиму в одиночку? Судя по всему — нет.       Скоро, как огонь в печи разгорелся, а в воздухе запахло горелым деревом, Цзюн удовлетворённо кивнул сам себе, а после заглянул наверх, высматривая бак с водой, которая должна была поступать в трубы. Слава Альтее, хотя бы бак оказался полным. Еретик вытер мокрую руку об штанину и спрыгнул на пол с короткой деревянной лестницы. Скоро в доме должно было стать теплее.       Неожиданно для Цзюна Артур уже не спал. Он, пошатываясь, словно маятник, стоял на кухне между обеденным и кухонным столами, тёр правой рукой лицо и что-то тихо-тихо ворчал. Еретик только закатил глаза. Вот какого он, с полным истощением маны, выполз из постели? Цзюн припомнил, как он даже двинуться не мог, его колошматило в лихорадке, он мечтал помереть скорее, чтоб этого больше не чувствовать, а этот святоша… Что ж, вполне резонно было бы предположить, что ключевую роль в плохом состоянии еретика сыграл бушующий Кошмар, однако…       — Ты что тут делаешь? — с тихим гневом в голосе поинтересовался Цзюн, скрещивая руки на груди.       Артур, будто очнувшись ото сна, вздрогнул, выпрямился и развернулся на голос, словно не понимал, что забыл на кухне. Паладин действительно выглядел потерянным и смущённым. Кажется, он не хотел предстать перед своим другом в таком нелепом виде.       — Жажда замучила, — наконец выдавил из себя Артур и показательно наклонился к шкафчику, чтоб достать из него кружку и налить воды из графина. Цзюн не поверил.       — Тело ломит, да?       Артур крупно вздрогнул, отчего графин чуть не выскользнул из руки. Немного воды всё же попало на стол. Паладину пришлось спешно искать тряпку или салфетку, чтобы вытереть недоразумение. Кажется, он и вправду чувствовал себя ужасно: ранее Цзюн не замечал за парнем такой неуклюжести.       — Я знаю, ломит. Хочется спать. А ещё тебе очень холодно и жарко одновременно. Можешь не отвечать, я всё знаю, — сказал Цзюн монотонным голосом, будто говорил это изо дня в день.       — Откуда ты.? — начал было Артур, но, поймав на себе серьёзный взгляд красного глаза, стушевался. Он вспомнил. Ассистентка. Тогда Цзюн, видимо, за раз исчерпал весь свой запас маны. Оттуда и знает. — Ладно. Мне правда паршиво. Я так себя чувствовал в последний раз, когда только приехал в Колдрок и из-за смены климата меня несколько дней шатало. — Артур приложил холодную ладонь ко лбу и совершенно не заметил, как пролившаяся на стол вода начала стекать на пол, тарабаня хрустальными каплями.       — Поэтому сейчас ты идёшь спать. Я приготовлю тебе что-нибудь съестное. — Артур было хотел возразить: то ли не голоден, то ли предпочёл бы послать птичку своему повару, но Цзюну как-то всё равно, он не дал ему и рта раскрыть. — При истощении маны тебе лучше не пренебрегать пищей. И я дам тебе зелье.       — Н-но… Арчибальд не прописывал мне никаких зелий, — с настороженностью проговорил паладин и нахмурил лоб, пытаясь вспомнить, что там он слышал в полубредовом состоянии. — Точно не прописывал. Только ванну с травами и здоровый сон.       — Я знаю. Зелье тебе прописал я, — совершенно спокойно ответил еретик, убирая несчастный графин в сторону, пока хозяин дома не разбил его ненароком. — С травками в ванной ты проваляешься в постели как минимум неделю. Зелье поставит тебя на ноги за сутки. Предупреждаю — будет больно.       Артур громко сглотнул. Он уже хотел было отказаться, мол, лучше я полежу в кровати подольше, но потом подумал. Кого он обманывает? Он не выдержит безделья и встанет с кровати, даже несмотря на ломоту в теле. Да и…       Признаться, Артуру ну очень хотелось почувствовать на себе эту заботу, такую грубую, неумелую, но самую искреннюю. И ради неё он готов лежать в кровати сутками. Однако Цзюн взял на себя ответственность по уходу за почти бесполезным сейчас паладином. Может, чувствовал себя в долгу, может, что-то иное.       — А, ладно. Но всё же, позволь спросить, что за зелье?       — В смысле? Зелье восстановления маны. А чего ты ожидал? Что я дам тебе зелье ускорения? — Цзюн пожал плечами и поправил всё еще висящий на плечах плед.       — Н-но… оно же очень дорогое! Ты с ума сошёл? — Артур повысил голос, но тут же поумерил пыл, так как в глазах потемнело от собственного голоса, поэтому пришлось продолжить почти что шёпотом. — Даже моя семья иной раз не может себе позволить купить и десятка флаконов раз в три месяца… Откуда у тебя такие деньги? — Артур прищурился в недоверии. Конечно, он ни за что не ставит под сомнение слова своего друга, а вот содержимое предполагаемого зелья… Может ли быть так, что Цзюна обманули?       — Ха? С чего бы этому зелью быть дорогим? Там же элементарные ингредиенты, — в ответ сощурился Цзюн, высматривая на лице Артура подвох. — Даже ребёнок при желании может сварить его.       Еретик покачал головой. Кажется, вне чёрного рынка это зелье действительно дорогое. Цзюну было стыдно это признавать, но он даже не догадывался. О косметике он разузнал почти всё, а вот со стороны нужды авантюристов даже не смотрел — серьезное упущение, однако в такую сферу лезть было ещё рано. Артур всё еще недоверчиво смотрел, однако странный блеск в глазах еретику не давал покоя. И в итоге Цзюн списал это всё на усталость паладина после поединков и почти приказным тоном велел тому вернуться в постель. До вечера Цзюну тоже стоило что-то поесть, а после — идти и дальше варить очищающий крем из вулканических камней. Большая часть партии уже была передана Стелле, а вот оставшаяся еще даже не была начата, а Цзюн не любил, когда что-то шло не по плану, пусть у него не по плану идёт всё очень часто.       Артур упрямо сел за стол и положил голову на руки, никуда не собираясь уходить, на скривившееся лицо еретика он только сдавленно хихикнул и сказал, что ему же нужно поесть, а идти второй раз не хочется.       «Разумно», — решил Цзюн, — «В любом случае, он бы от меня не дождался еды в постель — много чести».       А что насчёт отравленной еды? Как по мне — это довольно изящно и не оставляет кровавых следов, — прошипел в ухо еретику Кошмар, но тут же был отшит и послан далеко и надолго. Порождению тьмы пришлось обиженно зашипеть и послушно уползти. Сейчас не время показывать свой норов, ещё нет.       Артур же только на пару секунд прикрыл глаза и успел придремать, одурманенный вселенской усталостью, теплом в кухне и мягким запахом мясного бульона. То ужасное чувство неловкости перед Цзюном, обида за проигранный так позорно матч полностью улетучились, будто их отравой выкурили, как муравьёв из муравейника. То ли повлиял серьёзный настрой Цзюна, то ли его же спокойствие, которое распространилось и на самого паладина.       Пожалуй, это один из немногих дней, о которых Артур точно будет ещё периодически вспоминать.