***
Отабек вышел из дома в 7:30. Это у школьников каникулы, а студентам какой-то идиот поставил зачёт на 1 января. По этому предмету у Алтына был автомат и можно было не ехать лично, а попросить старосту проставить в зачётку, но парень решил перестраховаться. Времени у него было достаточно, поэтому он решил зайти в какую-нибудь забегаловку в фуд-корте за стаканчиком кофе. На улице было ещё темно и безлюдно, краем глаза в свете фонаря Отабек заметил сгорбленный силуэт. Сначала он хотел пройти мимо, решив, что это какой-то алкаш, но что-то заставило его повернуть голову. Возле фонарного столба стоял тот самый мальчишка-промоутер. Отабек подбежал к пареньку, но тот никак на него не отреагировал, смотря вниз и сильно дрожа. Тогда брюнет осторожно коснулся его плеча, заставляя вздрогнуть и ахнуть. – Эй, не бойся, – Отабек убрал руку, увидев перепуганный взгляд подростка, – Помнишь меня? Юра задумался, но вскоре вспомнил того парня, который всегда брал у него листовки. Он догадался скорее интуитивно, потому что практически не помнил лицо Отабека, так как старался не смотреть людям в глаза. Плисецкий коротко кивнул, снова отводя взгляд. Казах смотрел на перепачканную одежду, совершенно абсурдно смотрящуюся в такую погоду, дорожки от слёз на грязных щеках, явно болезненное состояние, лицо какими-то пятнами. На пьяного при этом не похож, да и не пахнет. – У тебя всё в порядке? Может, помощь какая нужна? – предложил Отабек. – Ну... Мне жить негде, – тихо произнёс Юра осипшим голосом, тут же закашлявшись. Посмотрев на подростка, Отабек решил, что нафиг этот зачёт, и повёл парня к себе. Плисецкий сначала не хотел, смотря безумными глазами, боялся, но в итоге решил, что терять уже нечего. Денег у него нет, а хотя бы ночевать где-то надо. Юра старался не хромать и идти максимально естественно, но в итоге просто поскользнулся на льду, падая на четвереньки. Отабек не успел его поймать, но сел на рядом на корточки, когда подросток слишком долго не вставал. – Эй, ты как? Ушибся? – спросил казах. Юра в ответ лишь мотнул головой, с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься. Нервы уже ни к чёрту. Отабек помог ему встать, ненавязчиво приобнимая за плечи. – Пойдём скорее, тебя согреть надо, – сказал Алтын, подводя парня к подъезжающему пустому трамваю (кому придёт в голову ехать куда-то рано утром 1 января?). – У меня денег нет, – просипел Юра, голос был сильно сорван. – Заходи, давай-давай, – поторопил Отабек, заметив как неловко подросток переставляет ноги по ступенькам трамвая, – Всё таки ушибся? – Немного, – соврал Плисецкий.***
Запустив Юру в квартиру, Отабек зашёл сам и закрыл за собой дверь. Парень смущённо стоял, опустив голову и кутаясь в курточку, которая на свету была ещё грязнее. – Ты бы ещё только футболку надел, – покачал головой казах, понимая, что одежда подростка не спасает от холода совсем. Юре стало стыдно ещё сильнее. Отабек бегал по квартире, хлопая дверцами шкафа. Меньше, чем через минуту, он вручил подростку аккуратно сложенные спортивные штаны и кофту с длинным рукавом, севшую после стирки. – Вот, держи. Ванная там, иди посиди в тёплой воде, хорошо? Тебе согреться надо. Там на полке чистое полотенце лежит, найдёшь, вещи кинь в машинку, я потом постираю. Плисецкий медленно зашёл в ванную, запираясь изнутри. Какая-то странная паранойя заставила его испуганно осмотреться по сторонам, но никакой опасности не было. Он один, дверь заперта. Для верности Юра слегка подёргал ручку. Положив вещи на край раковины, подросток быстро стянул с себя одежду, бросая на пол. Закусив губу, он осторожно перенёс ногу через борт ванны, садясь на колени на дно и включая горячую воду. Сунув руки под струю, Юра начал остервенело тереть лицо, смывая грязь, пятна пудры и тоналки, оставшиеся на лбу и висках. Пальцы саднило. Посмотрев на них, парень увидел засохшую кровь под переломанными ногтями, видимо, это случилось, когда он пытался размотать поводок, потеряв на морозе чувствительность. Подмывшись, Юра обнаружил, что смазка дала аллергию. Промежность и частично внутреннюю сторону бёдер покрывала уже знакомая болезненная сыпь. От всего этого хотелось плакать. У подростка болело всё, его изнасиловали трое, а родной отец отпиздил до болевого шока и выставил ночью за дверь с 15 рублями в кармане. Не сдержавшись, Юра уткнулся лицом в ладони, беззвучно плача. Проревевшись, подросток слил воду из ванны, осторожно наступая на коврик босыми ногами. Взъерошив полотенцем мокрые волосы, Юра кинул одежду в стиральную машинку и надел вещи Отабека. Даже севшая кофта была ему велика, зато в ней было тепло. Штаны оказались слишком длинными, но парень не обратил на это никакого внимания. Юру больше волновало где взять денег, чтобы расплатиться с Отабеком, ведь вряд ли он позвал его бесплатно. Когда запотевшее зеркало немного прояснилось, подросток увидел своё отражение и ужаснулся. Лицо осунулось, кожа серовато-бледная, под глазами тени, под одним ещё не успевший пройти синяк, который мокрая чёлка больше не скрывает. Он отвёл взгляд, даже боясь представить как выглядела его задница. А её покрывали потемневшие за ночь синяки, кровь запеклась толстой коркой, которую Юра частично содрал, снимая прилипшие к ране трусы, и теперь она снова кровоточила. Не говоря уже про аллергию. По-хорошему Плисецкому было необходимо выпить что-то антигистаминное, но он не знал как об этом попросить и что соврать. Весной можно было бы свалить на цветы, с заплаканными глазами вполне прокатило бы, будь у Отабека кошка или пыль – на кошку или пыль, но у него не было животных, зато была идеальная чистота. Юра вышел из ванной, чуть пошатываясь. Голова немного кружилась, заставляя пол периодически уходить из-под ног, и парень схватился за дверной косяк, так и застыв в проёме. Мокрое полотенце съехало с плеча. – Только не падай, – подхватил его Отабек, – Пойдём ляжешь, я тебе уже постелил. Стоило Юре оказаться на мягком разложенном диване, застеленном чистым бельём, его моментально потянуло в сон. Он немного расслабился, укрываясь лёгким, но тёплым одеялом. Отабек накинул сверху ещё и плед. – Прости, я не представился, – тихо сказал казах, протягивая руку, – Отабек. – Юра, – достав дрожащую руку из-под одеяла, блондин несмело ответил на рукопожатие.