Маяк

      Тонкие пальцы утопали в густой кошачьей шерсти, движения руки всё ещё приносили боль, но нужно было терпеть. Юра надеялся, что такие примитивные движения, как поглаживание кота, помогут хоть немного разработать руку. Шоколад громко мурлыкал, переворачиваясь с одного бока на другой, а то и вообще подставляя живот.       Отабек вошёл в комнату с глубокой тарелкой в руках, присаживаясь на край кровати. В тарелке был пломбир и клубника с заботливо оторванными листиками. – Не хочешь нормальную еду, так хоть мороженое поешь, нельзя же совсем голодным ходить, – сказал казах.       Юра есть не хотел, даже мороженое. Он вообще на самом деле ничего не хотел. Отабек не сдавался, поставив для себя цель накормить подростка. Зачерпнув ложкой немного пломбира и одну ягоду, казах поднёс её к губам Плисецкого. – Открывай рот, – сказал он.       Юра хотел что-то возразить, но был нагло заткнут мороженым, часть которого размазалась по губам. Стало очень неловко, хотелось спросить Отабека зачем он это делает, но слова так и остались несказанными. Облизнувшись, Юра и вовсе почувствовал себя глупо. – Я сам поем, спасибо, – тихо произнёс подросток, беря тарелку.       Правая рука не слушалась, Юра с трудом взял ложку, мелкая моторика ещё не восстановилась. Он уже привык всё делать левой, но сейчас это было невозможно – не удержал бы тарелку травмированной рукой. Отабек заботливо заправил светлую чёлку за ухо, пока подросток не измазал её в мороженом, которое уже начинало таять. – Тебе может что-то конкретное приготовить или заказать? – спросил казах. – Нет, спасибо, – ответил Юра, смущаясь ещё сильнее.       После обеда надо было ехать на теперь уже юрину квартиру, забрать нужные вещи, остальные выкинуть. Подростку было абсолютно похер на то, что 40 дней ещё не прошло, ему нужны были деньги, а у Отабека как раз одногруппник искал съёмную квартиру. Хотя, признаться честно, возвращаться туда Плисецкому не хотелось совершенно, но сделать это было нужно.       Запах в квартире стоял тошнотворный, первым делом ребята открыли все окна и полчаса ждали на лестничной площадке, пока он хоть немного выветрится. Первым делом убирать пришлось кухню, именно там были основные источники вони – оставленная несколько недель назад еда, уже засохшие рвотные массы, дешёвое спиртное.       Следующим пунктом было разобрать вещи. Нужных оказалось не так много: небольшая стопка юриной одежды, которую ещё можно носить, а не впору пускать на половые тряпки, чистые тетради и старенький плеер. Некоторые из отцовских вещей можно было продать. Допустим, в шкафу висело совершенно новое хорошее пальто, вполне реально загнать через «Авито» тысяч за 5. Всё остальное пошло на выброс.       Добравшись до прихожей, Юра несмело посмотрел на так и оставшийся висеть на вешалке ремень, которым отец так любил его бить. Словно находясь в каком-то трансе, он потянулся к полоске кожи дрожащей рукой, не чувствуя пальцев. Подростку казалось, что Отабек ему лишь приснился или он его выдумал, как дети выдумывают воображаемых друзей, лишь бы отгородиться от реальности, в которой из комнаты сейчас выйдет отец и отлупит его. Юра вскрикнул, выпуская ремень из рук и отскакивая в сторону, когда тот упал ему под ноги. Отабек наклонился, чтобы поднять упавшую вещь, но подросток запаниковал ещё больше. – Только не бей меня, – прошептал он, зажмурившись и выставив перед собой руки. – Ты чего? – удивился такой реакции казах, но потом внимательно рассмотрел ремень, кожу которого покрывали засохшие кровавые пятна.       У Отабека по спине пробежали мурашки, в животе словно все внутренности скрутились в один комок. Как надо бить ремнём, чтобы пробить кожу до крови? – Юра, очнись, – Отабек несколько раз щёлкнул пальцами возле лица блондина, вынуждая несмело приоткрыть глаза, – Юра, это я. Я не твой отец. Я не сделаю тебе больно.       И Юра это понимал, но страх был вполне реальным и какая-то странная паранойя не позволяла взять эмоции под контроль. Он почувствовал как сильные руки потянули его на себя. Отабек сел на принесённый с кухни стул с целью встать на него, когда дело дойдёт до шкафа. Юру он усадил себе на колени, обнимая как можно крепче. – Тш, успокойся. Тебя больше никто не обидит, я не позволю, – тихо говорил казах, едва осязаемо целуя тонкую ключицу подростка, – Выброси этот ремень и забудь обо всём, как о страшном сне. Хочешь выйдем во двор и сожжем его? – Это лишнее, – ответил Юра. – Отдохни, тебе нельзя так напрягаться, мы как раз с твоей комнатой закончили, ляг полежи, – предложил Отабек. – Нет, я лучше здесь посижу или на кухне, – отнекивался подросток.       Однако ребята провозились до позднего вечера, бросать дело на половине было глупо, а идти домой в такое время не хотелось. Хотя Юра просто очень боялся разозлить Отабека своими страхами, поэтому не стал спорить и согласился переночевать в квартире отца. Вскоре казах пожалел о принятом решении: ребята легли прям в одежде, поскольку было нереально холодно, а закрыть окна было не вариантом, кровать у Юры слишком жёсткая и неудобная, оставленный в коридоре свет бил лежащему с краю Отабеку по глазам, но в темноте подростку было не комфортно, сам Юра прижимался к боку всем своим дрожащим телом, не в силах согреться под двумя одеялами.       Уснуть у обоих не получалось. Отабек перевернулся на бок, лицом к Юре, прижимая его спиной к стене, на которой висел ковёр. Так свет хотя бы не очень мешал и подростку было удобнее. Юра укутался в одеяла с головой, словно прятался в них не только от холода, но и от воспоминаний. Он положил голову на сложенные руки, Отабека это всегда умиляло, но в то же время оставляло некий осадок. Если так подумать, Юра ещё ребёнок, который прошёл через то, что не каждый взрослый перенесёт без последствий. Столько лет жить в насилии, но остаться таким добрым и светлым под силу далеко не каждому.