Маяк

      Юра прижимался к Отабеку всем телом, как когда-то в детстве, на этой же самой кровати, прижимался к большому плюшевому медведю размером чуть меньше самого ребёнка. Он был тёплым и мягким, его приятно было обнимать. Да и обнимать маленькому Юре больше некого было.       Подросток этого не помнил, но когда ему было шесть, родители сильно поругались. С кухни слышались крики, звон посуды. На какое-то время всё стихло, потом хлопнула дверь. Юре было так страшно, что он не решался выйти из комнаты, хотя очень хотелось в туалет. Он прижимался к игрушке и тихо плакал. Через час, когда стало совсем невтерпёж, мальчик тихо прошмыгнул мимо кухни, запираясь в туалете. – Ты почему не спишь? – спросил отец, когда сын вышел в коридор. – В туалет захотелось, – ответил мальчик, – А где мама? – Ложись спать, мама скоро вернётся, – сказал мужчина, уходя в спальню.       Но мама не вернулась. В воспоминаниях подростка была лишь фраза «она больше не придёт». Юра тогда не понимал, как мама может не придти, это же мама, она всегда приходит, к тому же папа обещал. Так ведь не может быть, чтобы папа его обманул, а мама не пришла. – Мишка, ты ещё не спишь? Скажи, когда мама вернётся? – спросил тогда Юра, обнимая медведя. – Ты опять не спишь? С кем ты разговариваешь? – в комнату вошёл отец. – С Мишкой, – ответил мальчик, – Я спросил когда мама вернётся. – Я же тебе сказал, она не вернётся! – рявкнул мужчина, выхватывая медведя из объятий ребёнка, – Ты уже большой, чтобы играть с игрушками, если ты сейчас не ляжешь спать, я накажу тебя. – Пап, отдай мне Мишку, – попросил Юра. – Ложись спать, я сказал! – снова повысил голос отец. – Ну, пап... – Ну всё!       Мужчина поднял сына, перегибая через колени. Он больно ударил мальчика раскрытой ладонью по маленькой попе, пижамные шортики ничуть не смягчили удар. – Ай!       Второй удар не заставил себя долго ждать. Юра плакал и вырывался, за что получил ещё сильнее. После десятого шлепка его отпустили, оставляя абсолютно одного. Без Мишки. Мальчик не понимал что случилось с папой, почему он его больше не любит. И где всё таки мама. Какое-то время мужчина вёл себя как прежде, не пил, но потом всё повторилось и стало повторяться чаще и чаще.       Когда Юре было 10, они с отцом поехали на выходные на дачу к его знакомому. Изрядно выпив, мужчины решили научить мальчика плавать и пошли к реке. Вот только его никто не учил. Юру просто столкнули с довольно высокого для ребёнка мостика и мало того, что он ударился, так ещё и начал тонуть. Было очень страшно, до дна мальчик не доставал, длинные скользкие водоросли касались босых ног, детское воображение рисовало чудовище, которое тянет к нему свои щупальца.       Потом что-то схватило его за шею и потащило наверх. Юра не сразу понял, что оказался на поверхности и теперь может сделать вдох. Он прошептал лишь слово «чудовище», оказавшись на берегу, когда собутыльник отца его вытащил. Родитель решил, что это было сказано в его адрес и отхлестал едва не утонувшего сына ивовым прутом. В тот день Юра не проронил больше ни слова, даже во время порки молчал, хотя было очень больно. С тех пор мальчик вообще говорить боялся.       Когда Юре было 12, он получил первую тройку в четверти. Домой идти не хотел, понимал, что обычной поркой, которая уже стала неотъемлемой, но от этого не менее пугающей частью его жизни, на этот раз не отделаться. Решив остаться в школе, Юра спрятался в подвале. Там было темно и страшно, но зато тепло и никто не бил. В животе урчало, очень хотелось есть.       Все его одноклассники считали школьную еду ужасной, её ел только Юра и иногда это было единственным питанием за сутки. Он не жаловался, несмотря на то, что несколько раз травился. Для мальчика было большим счастьем, когда давали йогурты. Это случалось нечасто, но к концу перемены их оставалось на столах очень много, даже неоткрытых. Тогда Юра прятал эти йогурты куда только можно, набивая целый рюкзак, пару штук умудрялся запихнуть в карманы. Делать это надо было очень аккуратно, чтобы не нарушить упаковку, иначе всё выльется.       В ту ночь такой йогурт был всей едой, что была у Юры. На ощупь, в абсолютной темноте, он нашарил его в рюкзаке, осторожно снимая плёнку сверху, на которой было написано, что срок годности истёк двумя днями ранее, но даже если бы мальчик об этом знал, ему было плевать. Ложки не было, поэтому йогурт пришлось просто слизывать языком. От чувства голода это не избавило, даже когда упаковка была полностью чистой.       Утром Юру нашли охранники, а там уже и до отца дело дошло. Как мальчик и полагал, простой поркой дело не обошлось, хоть и случайно. По неудачному стечению обстоятельств экзекуция проходила на кухне и в процессе Юра упал на стол. Всё, что там было – бутылка водки, рюмка, тарелка с закуской – полетело на пол, разлетаясь вдребезги.       Соскальзывая вниз, Юра рухнул на осколки, которые впивались в нежную кожу. Руки, спина, попа, ноги были изрезаны. Отец даже протрезвел, видя как под сыном расползаются красные пятна. Раны оказались неглубокими, но крови было много, а так как мальчик лежал в разлитой водке, криков тоже было больше, чем следовало ожидать от таких повреждений.       От всех этих воспоминаний Юра не мог уснуть. Отабек тоже не спал, так, дремал, начиная гладить подростка как только тот начинал возиться. Он чувствовал бешеный пульс блондина, но думал, что это просто тахикардия на фоне давления. Юре не хватало воздуха. Он резко сел в кровати, скидывая с себя руки Отабека и не обращая внимания на то, что в глазах потемнело. На ощупь подросток перелез через казаха, путаясь в одеялах, и рванул в сторону двери. Его не остановило даже то, что он врезался в стену, ударившись больной рукой.       Подскакивая следом, Отабек настиг подростка на кухне, стоящего прижавшись спиной к стене. По щекам катились крупные слёзы, дыхание было тяжёлым, сопровождалось всхлипами. – Я не могу здесь находиться, – задыхаясь от рыданий, произнёс Юра. – Мы сейчас уйдём отсюда, – Отабек старался говорить как можно ровнее и спокойнее, – Подожди минуту, ладно?       Юра коротко кивнул, это всё, на что он был способен в таком состоянии. Вскоре его отлепили от стены, усаживая на стул и надевая берцы на ноги. Сам бы подросток вряд ли справился со шнуровкой. После перелома на то, чтобы затянуть и завязать шнурки уходило много времени, а когда ещё руки дрожат и перед глазами всё плывёт, то это и вовсе становилось непосильной задачей.       На плечи опустилась тёплая парка, которая была актуальна, несмотря на то, что на дворе стоял апрель. Отабек помог продеть руки в рукава, застегнуть молнию, а после вывел Юру на лестничную площадку, запирая дверь и помогая подростку спускаться по ступенькам. Оказавшись свежем воздухе, Плисецкий не мог надышаться. На улице уже светало, небо было розоватого цвета. – П-прости меня, пож-жалуйста, – заикаясь от слёз, сказал Юра, который прикладывал массу усилий, чтобы говорить внятно, – Мне очень стыдн-но, правда... – Всё хорошо, – Отабек сидел перед ним на корточках, держа за руки, – Дыши глубже, сейчас отпустит, главное дыши. Я с тобой, ты не один, не бойся. Тебя больше никто не тронет. Сейчас ты немного успокоишься и мы пойдём домой, нас там уже Шоколад заждался. Не забывай дышать, ну, как я тебя учил? Давай вместе. Вдооох. Выыыдох. Вот так, молодец. Ты молодец, Юр. Я тебя сейчас возьму на руки, а ты продолжай так дышать. – Я дойду, – сдавленно сказал подросток. – Я в тебе не сомневаюсь, но позволь мне тебя понести, – Отабек не любил на него давить и старался всячески этого избегать.       Юра медленно высвободил одну руку, кладя ладонь казаху на щёку. Он пытался сфокусировать размытое из-за слёз изображение, но видел лишь силуэт. Отабек в ответ накрыл руку подростка своей, не ожидая от него чего-то подобного. Юра потянулся вперёд, хватаясь больной рукой за край лавки, чтобы не упасть, поскольку тело его ещё плохо слушалось.       Ойкнув от боли в предплечье, Плисецкий коснулся своими губами губ Отабека, не зная что делать дальше. Помедлив пару секунд, казах взял инициативу в свои руки, целуя и чуть посасывая то верхнюю, то нижнюю губу блондина. Юра подался ещё сильнее вперёд, заставляя Отабека, сидящего на корточках, потерять равновесие и упасть на пятую точку. В этот же момент травмированная рука соскользнула с края лавки и подросток свалился, приземляясь на четвереньки. Красный как рак, Плисецкий посмотрел из-под чёлки на Алтына. Не увидев ни намёка на насмешку и злость, Юра впервые за последний месяц улыбнулся. Едва заметно, робко, но улыбнулся.