Маяк

      В жизни Юры было два человека – отец и Отабек. Один его ненавидел, второй души не чаял. Один бил каждый день, второй дарил заботу и нежность. Один бросил его, обрекая замёрзнуть насмерть, второй протянул руку помощи. Один наказывал за слёзы, второй позволял плакать себе в плечо. Две крайности, абсолютно противоположные друг другу.       Юре не хватало опыта общения с людьми, чтобы не замыкаться, уметь говорить о чувствах или как-то их проявлять. Он стеснялся и боялся это делать. Но Отабек был единственным, кто сказал, что не сомневается в Юре. Он не давил на него, прося разрешения взять на руки и отнести домой. Он уважал личное пространство подростка. Он принимал его недостатки. Он не торопил их отношения, позволяя себе только нежные поцелуи, объятия и поглаживания выше пояса.       Возможно, Юра поступил импульсивно, целуя Отабека, но подросток пытался вложить в этот поцелуй всё то, что не смог бы выразить словами. По дороге домой он думал насколько далеко готов зайти в этих отношениях. Гормоны давали о себе знать, но на секс Юра бы не решился. Стоило ему задуматься об этом, сразу всплывали неприятные воспоминания новогодней ночи. Конечно, одно дело когда тебя насилуют трое парней и совсем другое – по обоюдному согласию с любимым человеком. Юра это понимал, но преодолеть внутренний барьер не мог.       Их поцелуй повторился спустя пару дней дома на диване. Отабек навис над подростком, настолько хрупким, что было страшно. Он действовал нежно и осторожно, прокладывая дорожку из поцелуев от уха к тонкой ключице, чувствуя губами бешеный пульс. Юра откинул голову на подлокотник, несмело подставляя шею. Однако стоило Отабеку оттянуть вниз ворот слишком большой для подростка футболки, обнажая сосок, Плисецкий вздрогнул, упираясь руками в грудь казаха. – Я не готов, – выпалил блондин, пока они не зашли слишком далеко, с облегчением выдохнув, когда Алтын сразу же отстранился. – Я понял, прости меня, – сказал Отабек, отсаживаясь на другой конец дивана, чтобы дать подростку прийти в себя.       Юра сел, подтянув ноги к груди и обнимая колени. Было стыдно, лицо заливал румянец. Он чувствовал себя виноватым перед Отабеком. – Я тебя расстроил? – спросил Юра. – Чем, Юр? Я не собираюсь делать что-то против твоей воли, впредь не буду целовать тебя ниже шеи, пока ты не будешь готов, – заверил казах. – Целовать? – уточнил Юра. – А ты думал я сорву с тебя одежду и буду трахать, пока в глазах не потемнеет? – усмехнулся Алтын. – Ну... – Ох, – произнёс Отабек сквозь пальцы, закрывая лицо руками, – Я думал, ты знаешь о подготовке к анальному сексу. – Думаешь, мне проводили инструктаж перед тем, как изнасиловать?! – впервые в жизни Юра повысил на кого-то голос, казалось, напугавшись самого себя и заливаясь таким румянцем, что пекло щёки, теперь была его очередь прятать лицо, даже непосредственно после случившегося подросток не чувствовал себя так мерзко и грязно. – Юр, прости, я не подумал, – начал Отабек, – Я просто хотел сказать, что не сделаю то, чего ты не хочешь и остановлюсь в любой момент, я не хотел затрагивать больную для тебя тему, прости, пожалуйста. – Дело не в моих «хочу», «не хочу», у меня уже триггер на боль, понимаешь?! Ты не заметил, что я не нарезаю продукты, а прошу тебя это делать, потому что боюсь тупо порезаться?! Ты правда не обращал на это внимание?! Даже когда я карандаш просил поточить ножом, потому что проебал точилку?! Я даже боль от пореза уже терпеть не могу! Что про еблю говорить?! Я просто буду лежать бревном и орать, сомневаюсь, что ты кончишь от моих визгов! А ещё у меня аллергия на эту ёбаную смазку, на любую херню для кожи, а сыпь на жопе тоже больно! И вообще меня жизнь уже выебала по самое не хочу! – Юра ждал, когда прольются стоящие в глазах слёзы, но этого не случилось. – Полегчало? – спросил Отабек, хранящий молчание на протяжении всей тирады. – Да, – удивился Юра, горло драло от крика, но с души словно свалился неподъёмный груз. – Я же говорил, эмоциям нужно давать выход. Поорать, поплакать или даже посмеяться намного легче, чем держать всё в себе. Иди ко мне, – казах протянул руку, приглашая подростка прижаться к боку. – Если ты предпочтёшь девчонку, я пойму, они, мне кажется, и то проще к этому относятся, – сказал Юра, положив голову на грудь Отабеку. – Да перестань ты, в самом деле, я же не для секса с тобой встречаюсь. Девушкам проще, потому что для них это естественно, вот и всё, не забивай голову, – Алтын потрепал подростка по светлым волосам, – А боли боятся абсолютно все, кто-то больше, кто-то меньше. Это нормальная реакция. Что же касается секса, в теории можно обойтись вообще без боли. Дискомфорт, конечно, сначала будет, но болевых ощущений можно избежать. Со смазкой сложнее, но по идее должны быть какие-нибудь гипоаллергенные. В любом случае, я думаю, не стоит торопить события. Главное не загоняйся.       Юра молчал. Румянец всё ещё жёг щёки, но Плисецкий открыл для себя, что крик приносит больше облегчения, чем слёзы, что ничего страшного не произойдёт, если он повысит голос или выскажет недовольство. Возможно, это работало только с Отабеком, которого, казалось, невозможно вывести на те самые эмоции, что должны находить выход. Юра этого не знал, поскольку больше ни с кем не общался. Он испытывал искреннее удивление от того, что если просто покричать, то становится настолько легче и проблема уже не кажется такой страшной.