Неприятности

      Студенты факультета графического дизайна бывают на редкость креативными, Хосок несомненно знал об этом, сам учился на архитектора, но чтобы настолько…       Первый раз Хосок увидел черноволосого птенчика Чимина в коридоре университетского кампуса инженеров, где тот чуть ли не стоя на коленях перед высоким парнем с наколкой на правой руке, умолял его о чем-то жизненно важном, да так слёзно просил, что и зеленые купюры сувал в карманы джинсовки наглеца, который лишь носом воротил, а потом и вовсе резко развернулся уходя по-английски и стуча по каменному полу огромными берцами. Хосока подобное поведение взбесило, но вмешиваться он не стал, потому что, тот кто не сует нос в чужие дела живет подольше, а ему ещё пожить нужно, как минимум пару десятков лет.       Второй раз они пересеклись в столовой, чуть не опрокинув на друг друга консервированный томатный сок, который в итоге оказался отвратным, тогда и Пак обратил внимание на Хосока, что был в яркой желтой кепке с надписью «надежда». В тот момент старшему стало как-то неловко, стыдно, а в гранатовых глазах наоборот был виден озорной всплеск, который кстати Чону по душе совсем не пришелся, жуть что-ли навеял.       В третий раз они встретились не по случайному велению судьбы, а потому что один черноволосый дизайнер целенаправленно искал превосходного парня со столовки, что в его очах показался Аполлоном не иначе — бог сошедший с горы Олимп и почтивший простых смертных своим появлением. И без капельки преувеличения.       — Ты то, что мне нужно! — уже полчаса яро твердил Чимин обескураженному Хосоку, который по правде не понимал чего от него хочет этот настырный второкурсник. — У тебя идеальные черты лица, отточенный профиль, уверен, что и тело оправдывает мои ожидания. А линия подбородка… — мечтательно вздыхает.       Хосок отходит от парня на пару шагов назад, потому что тот придвинулся слишком близко нарушая его личные границы, хотя вряд ли этот человек знает, что это такое.       — То есть ты хочешь, чтобы я стал твоей моделью?       — Наконец-то спустя двести лет до тебя дошло! — хлопает в ладоши.       — Понятнее объяснять нужно, ты лишь бегал вокруг меня, как мокрая курица и орал о идеальности моей статной фигуры.       — А вот за курицу обидно было, — смешно надувает губы в попытке пристыдить Чона, — но тем не менее это не означает, что я от тебя отказываюсь и перестаю говорить о том, что именно с твоей первобытной внешностью греческого бога мне гарантирован зачет по всем предметам.       — Ты от меня не отстанешь? — поднимает левую бровь, складывая руки на груди, Чимин машинально засматривается на выступившие венки и немного подвисает.       — Фетишируешь на мужские руки? — нахально улыбается, пытаясь поймать чужой взгляд, что сейчас застенчиво мечется по всем стенам поочередно, Хосока это забавляет.       — Есть немного. — краснеет, сжимая края белого пуловера.       — Я согласен.

***

      Рабочий кабинет Чимина напоминает берлогу старого зажиточного художника, что живет отшельником и каждый день без усталости пишет картины в поиске своей музы. Пол и белоснежные стены покрывает прозрачная клеенка испачканная в разные цвета смешанных между собой красок, возле окна с черным подоконником на котором стоят кисти в старых баночках, к потолку с двумя лампами подвешены разной толщины и размеров веревки. Хосоку это сомнительно напоминает о бдсм практиках, но озвучивать он этого не собирается. Под стенами стоят десятки картин с изображением пейзажа и человеческих тел. Он замирает проходя мимо небольшого мольберта полностью нагого парня, что словно купается в золотистом свете теплого солнца, он глотает накопившеюся во рту слюну продолжая изучать крепкие бедра мужчины и накачанные сильные руки, которые соблазнительно обхватывают небольшой красивый орган покрытый густым волосяным покровом.       — Нравится?       Хосок от неожиданности вздрагивает не замечая подошедшего сзади Чимина. На вопрос он ничего не отвечает, а младший продолжает необременённо сложившийся неловкой для Чона ситуацией говорить:       — Мой бывший был самовлюбленным ублюдком и обожал когда его изображения были на всех моих мольбертах, мы расстались, но я как ценитель своего прекрасного труда естественно не мог избавится от этой не превзойденной работы. — он в который раз за этот день оценивающе осматривает Хосока с ног до головы и уверенно утверждает. — В прочем сегодня это может изменится.       — А ты скромный. — насмешливо произносит старший перемещаясь по шуршащей клеенке в центр комнаты, туда где стоит стул и большое белое полотно.       — Я просто трезво оцениваю свои работы и возможности. — пожимает плечами, следуя за Аполлоном. — Раздевайся.       — Что-о? — немного заикается.       — Когда я говорил о изгибах твоего тела, ты думал, что я тебя в этих мешках буду писать? — старший отрицательно мотает головой. — Значит раздевайся — невинно приказывает.       Хосок без споров и слов снимает свое черное худи и широкие ретро джинсы, которые он откопал в секонде на прошлой неделе и еще по скидке, когда парень остается только в голубых боксерах Чимин опираясь одним коленом о пол ожидающе смотрит, смешивая краски большой кистью.       — Даже трусы? — оторопело спрашивает Чон, не то чтобы он стеснялся какого-то второкурсника, просто у него такой опыт в первый раз, а в первый раз всегда бывает немного странно.       — Ты думаешь я мужских членов не видел? Чел, я гей с семилетним стажем. — мило улыбается всматриваясь в чужие глаза для убедительности, но на Хосока это действует совсем не убедительно…       Лучшая защита — нападение?       Окей.       — У меня член до колен, боюсь таких ты ещё не видел. — «и не пробовал» — хочет добавить, но вместо этого смотрит с высока, вызывая рой мурашек по спине художника.       — Посмотрим. Подходи к веревкам.       Когда Хосок говорил, что ребята с факультета графического дизайна бывают на редкость креативными именно это он и имел ввиду. Спустя пятнадцать минут его конечности перетянуты тугими профессионально сделанными узлами, а сухие тугие веревки натирают смуглую кожу. Его пальцы на ногах почти не прикасаются к холодной поверхности пола, так что он висит в воздухе, а красивый брюнет в это время стягивает с него нижнее белье, оставляя безоружного парня полностью беспомощным. Он бы придал этим действиям сексуальный подтекст, но знает, что художник лишь исполняет свою работу.       — Не до колен, но невъебически большой. — раскрыв широко глаза констатирует Пак. — Если бы не профессиональная этика, я бы потрогал.       — Заткнись и иди делать, то что должен, здесь не очень то и приятно висеть. — он шипит, и совсем не потому что веревки впиваются в тело, а потому что слова художника со второго курса чертовски заводят его.       Пока руки Хосока перетянуты на запястье выше головы, Чимин маленькими мазками выводит напряженные мышцы на груди, этот старшекурсник идеальная модель: медный оттенок кожи, в меру накачанное тело и ни одной татуировки. Чонгук которого он уговаривал позировать ему имел множество наколок из-за которых работать пришлось бы в двое больше времени.       Голова Чона подбородком повернута правую сторону, а левая нога подвязана в изгибе, чтобы немного прикрывать объективно эстетичный орган, который с каждым новым взглядом на художника усердно пишущего свою картину постепенно встает. И как бы Хосок не умолял его это не делать, ничего не получалось, ведь как только он осознавал, что Чимин смотрит на него, подмечает каждую неровность на теле и копирует её на своем белоснежном холсте — возбуждение накатывало на него с головой.       — Ну мать твою Чон Хосок, я не могу работать пока у тебя член на двенадцать часов стоит! Ты когда-то видел, чтобы на картинах и скульптурах Микеланджело хуй был как кол? Вот и я нет. — невинно возмущается Пак, словно и не о члене говорит.       — Если освободишь мою правую руку, я легко это исправлю. — смело заявляет связанный натурщик, тоже немного заебавшийся от ноющего ощущения внизу.       Чимин молчит около полу минуты, а вскоре смело заявляет:       — Как ты относишься к сексу на один раз?       — Положительною       — Тогда давай без прелюдий.

***

      Когда Хосок говорил, что ребята с графического дизайна на редкость креативные, он даже предположить не мог, что в него будут входить два коротких пухлых пальца одного ангельски красивого художника, пока он сам парит в воздухе удерживаемый тугими веревками.       Когда его твердый член окольцовывают розовые влажные губы, а внутри легко стимулируют небольшой комочек нервов, мозг непроизвольно отключается отбрасывая Чона к райским ебеням наслаждения. Кончиком языка второкурсник толкается в мокрое от естественной смазки уздечко и это чувствуется слишком хорошо, чтобы быть реальностью, даже нити, что оставляют красные следы, которые вскоре превратятся в синие цветы не могут вернуть его подсознание Хосока в этот мир.       Он открывает глаза лишь когда ощущает слишком сильное чувство наполненности, что будто разрывает изнутри. Смотреть в карие налитые похотью глаза столь милого создания становится тайным фетишем Хосока, что высоко стонет когда Чимин схватив руками веревки резко натягивает его на себя и выглядит это чертовски возбуждающе. Член художника намного меньше, но то как он умело им пользуется компенсирует габариты.       — Я не думал, что ты актив.       — Не люблю подставляться, не мужское это дело. — с сарказмом произносит Пак напрягая тело для более сильного толчка от которого у старшекурсника сводит конечности, а орган в предвкушении сильного оргазма дергается.       — А значит трахать полностью связанных парней — мужское?       — Абсолютно.       Влажные кончики пальцев цепляют чувствительные порозовевшие соски на медной груди без единого изъяна. Хосок дергает руками, он хочет быстрой и долгожданной разрядки, но запястья сдерживаемые нитями над головой приравнивают все его попытки к нулю. Чимин заметивший это закрывает глаза улыбаясь одной половиной рта, так что небольшой еле видный клык упирается в мягкую и манящую кожу нижней губы. Чон это замечает и откидывая голову тихо хрипит, ведь художник большим пальцем надавливает на красную головку пениса, позволяя ему обильно кончить себе в руку.       Пару резких движений и хмурое лицо старшекурсника ещё не отошедшее от оргазма, доводят Чимина до конвульсии. Они находятся в таком положении ещё около минуты поглощенные своими ощущениями и наслаждаясь видом который им открывается. Чимину прекрасное мужественное покрытое мелкой испариной тело его модели, а Хосоку чарующие глаза ангела в которых живут свои демоны и скрытая ранее от него страсть.       — Думаю картину лучше закончить в следующий раз.       — Я тоже так считаю. — отвечает Хосок сухими губами.       И стоит ли им говорить, что в следующий раз все закончится похожим образом и картина графического дизайнера так и не будет закончена?       Да.       Думаю не стоит.