Небо Огня

Время летит быстро и мимолётно: вот закончилось лето, как-то мимо пролетел сентябрь и половина октября, и Тсуне исполнилось три года. День рождения был весёлым, с походом в кино на детский фильм и закупкой шариков и тортика по дороге домой. Пришёл курьер с посылкой от Емицу; несчастный мафиози-под-прикрытием ещё несколько дней будет заикаться от ауры и доброй улыбки примерной домохозяйки. Так ввалился без приглашения шаман, который исчез с глаз долой на три месяца и ещё столько же его видеть не хотелось, как минимум. Но закрыть входную дверь Чуе помешала нога наглеца, после чего тот невозмутимо прошёл сквозь неё и препятствие, словно призрак. Мурашки скользнули по всему позвоночнику. Внутренний огонь разгорается со скоростью автомобильного двигателя. Не здесь и не сейчас, Чуя — нет. Шаман подарил ребёнку большой набор карандашей из двухсот сорока цветов и единственную в мире раскраску про нынешних Аркобалено, сказав, что тот может красить их, как душе угодно. Чуя не увидела в этом ничего такого, Тсуна принялся с интересом листать тридцать страниц с картинками, а Кавахира держал невозмутимое лицо, когда на общем рисунке все пустышки были покрашены детской рукой в розовый. Время продолжало лететь, не обращая внимания на людей; минул ноябрь, близился конец декабря, рождество и новый год. Поход в храм, приобщение сына к японским традициям и разъяснения на каждое его «почему». Когда вопросов становилось слишком много, то она говорила спросить его об этом няню. Или Кавахиру, когда тот снова нагрянет снегом в середине июля. Тсуна впервые увидел настоящий снег, ловил ртом снежинки, не понимал, почему маленькие белые комочки тают на голых ладошках, но не на варежках. На следующий день, Чуя вспоминала молодость и лепила снеговика с Тсуной на заднем дворе дома, и играла в снежки. Мальчик уставал так, что засыпал в мягком сугробе, смотря в серое небо и всё ещё ловя снежинки языком. Чуя укладывала его спать, переодевая в сухую одежду и заворачивая в три одеяла. Чертыхалась, правда, что в доме больше нет одеял, но в одежде ей спать не впервой, переживёт несколько дней, а потом пойдёт нанимать бригаду для установки отопления дома и закупится горой одеял. Где-то на седьмое января пришёл очередной слабонервный посыльный от Емицу с подарком в виде азбуки. Итальянской азбуки. Нет, Чуя понимает, что Тсуне жизненно необходим будет этот язык, но его ещё в детсад не устроили, да и читать на родном языке она его лишь сейчас начала учить. Её муж — идиот, — и это диагноз от Накахары Чуи, а ныне Савады Наны; подтверждено и заверено словом божества и силой пламени. Вечером того же дня явил себя миру Кавахира, который пришёл с самым полезным гостинцем — едой. Чую это бы не подкупило, но готовить было невероятно лень. Плюс, она заболела после весёлых снежных игр. Слабый хрупкий мальчик — нет, а бывалый мафиози с многочисленными ранами — да. Ирония так и бьёт её эфемерным смехом чёртового Дазая, который бы ей это до смерти припоминал. Не ясно только чей именно — ха! Шаман бы мог её вылечить щелчком пальцев, но тогда она не получит никакого ценного урока от жизни. По крайне мере, так он объяснил любопытному ребёнку, которого мама решила не брать на руки, чтоб не заразить. Кавахира привычно ловко увернулся от летящего в затылок пульта от телевизора. Время не уведомляет смертных о своей скоропостижности, и продолжает улетать далекого вперёд. Конец марта, расцвет весны, цветение сакуры, предстоящее начало учебного года у школьников с дошкольниками и двадцать четвёртый день рождения Савады Наны. Неожиданно Чуя узнала, что муженёк может быть… грандиозным. Весь дом был завален цветами, прямо страшный сон аллергика, не иначе. Кухонный стол усеян корзинками со сладким и фруктами, с надписями на итальянском напару с японским. Видимо, Внешний Советник фразу «женщины любят цветы, конфеты и широкие жесты» возвёл в абсолют. Сходила с сыном в супермаркет за продуктами, называется. — И куда мне это добро девать?.. — Чуя задумчиво осмотрела гору букетов. Тут только бульдозер вызывать. — Ге’ба’ий! — радостно воскликнул Тсуна и фактически прыгнул в цветочные пучины. Поковырявшись там с минут пять, мальчик вылез держа в руках венок из трёх разных видов маленьких цветочков, которые скорее используются для объёма: красный, оранжевый и бардовый между собой интересно сочетались, если возвести их от светлого к тёмному. — С днём 'ождения, мамочка! Маленькие ручки тянутся вверх, Чуя присаживается на колени и ей надевают тоненький венок. — Спасибо, милый, ты — лучший, — Тсуна улыбается и, встав на носочки, чмокает её в щёку. Ребёнок само очарование и сердце тает окончательно. Цветы сливаются с тёмно-рыжими волосами, будто являются их частью, как и само пламя, сама её сила, сама божественная суть. И глаза у неё такие, словно искрится огненное небо. Чуя убьёт любого за Тсуну.