~•~•~
Юнги смотрел на прихожан и думал о том, почему жизнь так несправедлива? И так и не находил ответа. Простые люди приходили во дворец, чтобы попрощаться с любимым принцем. Под своды зала уносились стенания народа, который задавал тот же вопрос, что и омега. Юнги с беспокойством осматривал толпу, пытаясь увидеть Хосока, но того не было ни в полдень, ни к обеду, ни к ужину. Альфа уехал из дворца ещё с рассветом, и Юнги сильно беспокоился о нем. – Закрывайте ворота, – приказал Чонгук, когда поток прихожан закончился. Пройдя к выходу из зала, альфа развернулся, не услышав тихое шуршание одежды супруга за спиной и не почувствовав теплую ладонь в своей. – Не идёшь? – Ещё пару минут, – мягко ответил Юнги. – Иди первым. Чонгук кивнул и вышел из зала, тихо прикрыв за собой дверь. Юнги простоял ещё некоторое, рассматривая расслабленные черты друга. Открыв рот, омега хотел что-то сказать, но передумал, чуть помотав головой. – Прощай, Минни...– прошептал Юнги и мягко улыбнулся, отчего стоящие в глазах слёзы сорвались с ресниц. Омега развернулся и подошёл к выходу. Взявшись за витиеватую ручку, Юнги остановился, услышав тихий скрип открывающейся двери. Развернувшись, Мин заметил Хосока, который держал в руках букет нежных полевых ромашек. Мин с удивлением подумал о том, где его брат в конце осени достал эти цветы. Теперь понятно, почему его не было весь день. Альфа шёл, не замечая ничего вокруг, взгляд его был безучастным. До слуха омеги донеслась тихая колыбельная, которую напевал Хосок. Юнги узнал мелодию: во время болезни Чимин пел её, чтобы Мин быстрее заснул. Дойдя до ног своего омеги, Хосок развернулся, оказываясь спиной к брату и только сейчас осматривая зал. – Пошли вон, – тихо произнёс Хосок прислуге. – Я сказал... убирайтесь! Все вон! Юнги вздрогнул больше не от громкого крика, а от боли, которая в нём звучала. Юркнув в щелочку, омега прикрыл дверь, отправляясь к своему супругу и оставляя брата одного. Не стоит ему мешать. Хосок пристально следил за тем, как прислуга, боязливо оглядываясь на него, быстро покинула помещение. Альфа чуть прошёл вперёд, аккуратно приподнял узкую кисть омеги и положил букет нежных ромашек, делая так, чтобы выглядело словно младший держит их. Переведя взгляд на лицо, Хосок, едва касаясь, провёл подушечками пальцев по аккуратному носику омеги, переходя на чёрные шелковистые волосы. – Даже сейчас ты улыбаешься, – нежно прошептал Хосок, невесомо проводя по пухлым губам, словно пытался запомнить на ощупь улыбку супруга. – Я влюбился в твою улыбку. Помню, как впервые её увидел, и сердце начало отбивать ритм, будто я неустанно бежал. Как...– голос альфы болезненно надломился. – Как ты мог так поступить со мной? – Хосок уткнулся в ключицы омеги, сжимая в руках белоснежную одежду, в которую был облачен Чимин. – Как мне жить без тебя? – альфа зажмурился, срываясь на глухие рыдания. Лёгкий аромат полевых ромашек мягко проникал в лёгкие, создавая иллюзию, от которой Хосоку становилось легче и хуже одновременно.~•~•~
Юнги неслышно вошёл в покои, замечая одиноко сидящего на краю постели Чонгука. – Он пришёл? – тихо спросил император, и омега даже без имени понял, о ком тот говорит. – Да, – Юнги забрался на просторную кровать, подползая ближе к альфе. Ладонями он нежно провёл от лопаток к плечам, перебираясь узкими кистями на грудь и заключая императора в мягкие объятия. Оставив лёгкий поцелуй на шее, Юнги чуть потерся носом о нежную кожу, забивая лёгкие морозной мятой. Чонгук, прикрыв глаза, слегка откинул голову, расслабляясь и аккуратно сжимая маленькую ладонь своей рукой. – Я распущу гарем, – Юнги напрягся, чуть отстраняясь, и непонимающе посмотрел на Чонгука. Нет, он, безусловно, только «за», потому что почти постоянно ревновал своего альфу к тому гадюшнику, но с чего вдруг такие кардинальные изменения? – Не смотри на меня так, – тихо рассмеялся Чонгук, нежно ткнувшись носом в нос супругу. – Бэкхен предал нас, и я беспокоюсь, что кто-нибудь из них может сделать так же. – У него не было выбора...– неуверенно вступился за омегу Юнги, но был тут же прерван недовольным голосом императора. – У всех есть выбор. Он мог прийти ко мне и обо всем рассказать. Я бы знал имя главной крысы во дворце и казнил бы его, пресекая все его возможные дальнейшие попытки моего свержения, – Юнги грустно вздохнул, понимая, что Чонгук прав. Оставив легкий поцелуй на подбородке, омега вновь уткнулся в шею альфы, чувствуя, как напряжение в крепком теле постепенно исчезает. Юнги закусил губу, внутренне борясь с собой: ему было кое-что очень интересно, но он не хотел беспокоить супруга своим любопытством. – Спрашивай. Я буквально кожей чувствую, что тебя что-то интересует. – Почему Сокджин был против тебя? – неуверенно спросил Юнги, отчего тело под его руками вновь напряглось. Некоторое время в комнате царило молчание. Юнги подумал, что он зря начал этот разговор, особенно после такого тяжёлого дня. Чонгук тихо вздохнул, крепче сжимая своими пальцами нежную кожу рук, которые так и не отпустил. – Он не был императорских кровей, – всё же решил ответить Чонгук. – Отец подобрал плачущего брошенного малыша, когда захватил страну, на месте которой сейчас Антарес. Я не знал об этом. Никто из нас не знал, ведь мы были очень похожи, – Юнги удивился, ведь у альфы действительно были черные волосы, глаза, как и у братьев Чон. Однако сейчас они почему-то не казались омеге такими же, словно у Сокджина был другой оттенок цвета. Чужой. – Мы случайно узнали правду. В тот день мы играли в догонялки, и я забежал в сторону покоев родителей. Тогда отец громко говорил о том, что Сокджина нужно отослать в другой город империи, чтобы я мог спокойно обучаться. Джин тогда... он словно озверел. Выхватил меч из ножен одного охранника и заколол сначала его, потом и других, а затем направил острие на меня. Я собой прикрывал Чимина, который судорожно цеплялся за мою руку, но не отпускал, не убегал, сколько бы я не просил, – Юнги разомкнул объятия, слыша тихий вздох, и перебрался на колени Чонгука, чувствуя, как уже он крепко обнимает за талию. – Я бы тогда, скорее всего, погиб, если бы на шум из своих покоев не вышли наши родители. Папа... он подбежал к нам и крепко обнял, отчего рассекающий удар Джина пришёлся по его спине. Он умер из-за меня, Сокджин же в той суматохе сбежал. И вчера... если бы я не ушёл, Чимин был бы жив... в этом только моя вина. – Он всё равно появился бы здесь, даже если бы ты покинул дворец на месяц, год, десять лет позже, – Юнги нежно поцеловал скулу альфы, подбородок, нос, и уже через некоторое время на лице Чонгука не было ни единого кусочка, который бы не получил свою порцию нежности. – В том, что случилось, нет твоей вины, – Чонгук крепче прижал к себе хрупкое тело, слыша тихий писк. – Ты нас раздавишь! – Спасибо, – тихо произнес альфа, утыкаясь в изгиб шеи супруга и полной грудью вдыхая такой правильный молочно-черешневый коктейль с мятой. Чувствуя нежные руки на своей спине, Чонгук каждой клеточкой тела ощущал печальную улыбку, играющую на губах Юнги. Омеге тяжело, потому что он тоже потерял близкого человека, к тому же его любимые люди страдают. Но он не опускает руки, не бросает родных, остаётся сильным, и Чонгук благодарен ему за это. Если бы на месте Юнги был бы кто-то другой, император уверен, что не смог бы справиться. Он просто утонул бы в своей боли, ожесточаясь и срывая её на других, упиваясь их страданиями. Чонгук не знает, кого благодарить за бесценный подарок, который он сжимает в своих руках. В одном Сокджин был не прав: Чонгук ни за что не отдаст Тьме свой свет. Он и так слишком многое отдал костлявой. ~•~•~ В тёплый летний день только-только пробуждающийся дворец сотряс громкий крик супруга императора. Чонгук резко подскочил, хватаясь за меч и собираясь заколоть всех, кто заставил кричать его омегу. Однако никого в комнате не было, только Юнги сжался на краю постели, сжимая до побелевших костяшек простынь в руках. – Лисёнок? – Чонгук, скорее зови лекаря, – едва разжимая зубы от скручивающей боли в животе, произнёс Юнги. – Что такое? Тебе нехорошо? – Чонгук, я тебя сейчас стук...– прошипел омега, но договорить не смог, вновь срываясь на крик. Альфа побледнел, понимая, что, кажется, сегодня он наконец встретится с малышом, с которым на протяжении всех девяти месяцев разговаривал, успокаивая своим голосом. И теперь альфа нервно мерил коридор шагами, с ненавистью смотря на полуденное солнце. Слишком долго лекарь Пак и ещё несколько омег находятся в их покоях, помогая Юнги разродиться. Слишком долго альфа слышит вырывающиеся из открытых в супружескую спальню окон крики младшего. Слишком часто в последнее время омеги умирали во время родов, и Чонгуку страшно, что Юнги может также покинуть его. Всё это «слишком» давило на альфу, заставляя руки его мелко дрожать. Чонгук дернулся, когда вместо криков Юнги, он услышал плач ребёнка. Альфа, не выдержав, ворвался в покои, замечая какого-то серого, на фоне белых простынь, омегу. Тонкие руки безвольно лежали среди мятой ткани, кожа блестела от испарины, ресницы мелко подрагивали. Чонгук старался не смотреть на то, сколько крови было вокруг. – Ваше Величество, с Вашим супругом всё в порядке, но ему придётся провести некоторое время в постели и выполнять всё, что я скажу, – с намеком произнёс лекарь Пак, отчего Юнги тихо рассмеялся. О да, он был довольно непослушным беременным омегой. – Альфа слишком крупный для Вашего супруга, и мы боялись, что кого-то из них потеряем, но, к счастью, всё обошлось. – Альфа? – Чонгук неуверенно переводит взгляд на небольшой сверток, который ему протягивают. – Альфа, – тепло улыбается лекарь Пак, замечая неуверенную радость бледного от нервов императора. Чонгук аккуратно берет на руки сына, который уже умудрился заснуть. Ребёнок тихо сопел, сморщив маленький аккуратный носик, сильно похожий на папин. – Я выиграл, Ваше Величество, – слабый голос Юнги заставляет Чонгука перевести на него взгляд. Омега мягко, но немного измученно улыбается, умиляясь тем, как альфа выглядит с их ребёнком на руках. Так правильно. – У нас родился альфа. – Да, – Чонгук вспомнил, как они часто спорили с Юнги о том, кто же появится на свет. Император считал, что это будет омега с таким же лисьим разрезом глаз и молочной кожей, как и у папы, его же супруг наоборот считал, что это будет крепкий темноволосый альфа. Юнги тогда обиженно надувал губы, отчего его щечки, которые стали во время беременности чуть больше, забавно округлялись, Чонгук щипал за них, заставляя омегу смущённо краснеть. – Спасибо, – Чонгук нежно улыбнулся, заставляя бабочек в груди Юнги трепетать. Альфа никому больше не улыбался так, и от этого приятное тепло разливалось внутри. Омега очень хочет увидеть своего сына, но он слишком устал, отчего все перед глазами начинало постепенно расплываться, и совсем скоро Мин отдался в приятные руки Морфея, видя улыбку своего альфы и во сне. Юнги счастлив.