Дурак.

      Не успел Луффи выругаться погромче, как дверь снова распахнулась, и из дома выплыл (а походку Хозяина никак иначе не обзовёшь) колдун. На этот раз с арбалетом под мышкой. Он быстро подошёл к ним и наставил арбалет на мальчика, сильно щурясь, пытаясь рассмотреть. Луффи застыл, недоумённо открывая и закрывая рот. Хозяин через минуту странных гляделок опустил оружие и… Опять пошёл в дом. Монки переглянулись.       Луффи отчаянно силился разжать стальные клешни, пытаясь отмахнуться от помощи деда. Гарп тихо, но смачно ругался на непутевого и силился помочь освободиться, но выходило только хуже, от лишней возни нога парня приходила от секунды к секунде во всё более и более плачевное состояние.       Дверь дома открылась в третий раз, на этот раз громко хлопая, но Монки не обратили своё внимание на подобную деталь. Ровно до тех пор, пока рука с длинными пальцами не провернула ключ до лязгающего щелчка, освобождая ногу Луффи. Тот вмиг дёрнулся от капкана, сразу же жалея об этом. Всё тело наполняла пульсирующая боль. Но возникшая перед ним физиономия заставляла именно отшатываться и пытаться отползти.       Да, годы лесного колдуна не щадят. Луффи, чуть нахмурившись, осматривал впалые щёки, осунувшееся лицо, потерявшее все краски, и, конечно же, тёмные болезненные мешки под глазами с красными прожилками. Тонкая полоска потрескавшихся бескровных губ. Мужчина перед ним мог быть красив, вот только заметить это было… Тяжеловато. А Луффи и вовсе не был способен. Облик человека для него мало о чём говорил, но пока что и поступки мужчины вызывали отторжение. А лицо даже сострадание и лёгкое отвращение. Что должен делать человек, чтобы довести себя до подобного? Да и схожесть мужчины с живым трупом сильно напрягала…       А вот хозяин, сидящий на корточках напротив него, думал немного в другом ключе. Он, откровенно говоря, засмотрелся. Потому что мальчик, которого к нему много лет назад притащил дед, теперь вырос… В это. Юношеское лицо пылало жизнью, энергетикой настолько притягательной, что одного взгляда вполне хватало, чтобы проникнуться симпатией. Или, наоборот, возненавидеть. И как же Ло хотел бы отнести себя ко второй категории. Но нет! Его душа уже тянулась к идиоту, который умудрился не заметить здоровенный, чтоб его, капкан. Большие глаза, чуть напуганные, но такие любопытные.       Раздражает.       Шрам на щеке, добавляющий почему-то только шарма.       Мерзость.       И губы, резко сложившиеся в приветливую, на удивление искреннюю улыбку.       Неприятен.       А вот Луффи и правда был искренен. Потому что смог отбросить первое впечатление и сделал то, что умел делать как никто другой. Посмотрел в глаза. И там не было ничего. Просто ничего. Пустота!       И юноша мог сказать: это не потому, что он ошибается или мужчина перед ним слишком сложный. Просто этот человек внутри опустошён. И явно нуждается.       А вот отдавать себя другим — то, что Монки считал своей обязанностью. Ведь если он знает, что нужно людям, то почему он не может им помочь? Почему он вообще может позволить себе сказать «кто-нибудь другой»? Он не знал. И по-другому не умел.       Вот и сейчас он протянул ладонь сидящему перед ним мужчине, пытаясь изо всех сил игнорировать боль. Но Хозяин леса проигнорировал жест, проигнорировал свои эмоции и беспардонно протянул руку к лицу мальчишки, отодвигая щёку, осматривая зубы. Схватил за нижнюю челюсть, присмотрелся к прикусу, состоянию зубов. Гарп, до этого молча созерцавший гляделки, фыркнул.       — Здоровый, крепкий. И ты его не в рабство забираешь, малец. Сделка есть сделка. — мужчина скрестил руки на груди, сурово оглядывая Хозяина. На холодный взгляд исподлобья Гарп только и повёл плечом.       Хозяин так и не проронил ни слова, только вытащил из внутреннего кармана плаща пузырёк, вылил львиную долю содержимого на ногу Луффи и, игнорируя всякие дёрганья с его стороны (Рану щипало нещадно!), выудил из-за пазухи тряпицу, тут же начиная вытирать смесь крови и раствора с пострадавшей конечности. И когда рана уже ясно была видна, он наконец соизволил заговорить.       — Можешь идти, старик. Иди наобум, не заблудишься, даю слово. Внук твой тут не помрёт, нет нужды волноваться.       — Я то за него не волнуюсь, а вот свою шкуру в этом лесу предпочитаю беречь. — Гарп нахмурился, не замечая возмущения внука. Хозяин фыркнул, подхватил Луффи под мышки и резко дёрнул наверх.       Паренёк и не пытался стоять на больной ноге, без зазрений совести грохнувшись в руки мага, опираясь на него, как на костыль. Мужчина покачнулся, скривился, но, понимая неизбежность, всё-таки помог парню добраться до своего дома и усадил на койку. Монки тут же начал вертеть головой во все стороны, тщетно пытаясь игнорировать сонливость. Но стоило Хозяину толкнуть его в плечи, настойчиво укладывая в постель, как он вырубился.       Когда он открыл глаза, то увидел сгорбленную спину, обтянутую чёрным жилетом. Зрение чуть сфокусировалось, ощущения стали яснее. Парень понял, что здесь очень тепло и что спина принадлежала Хозяину. Сейчас, в тёплом свете, он смотрелся неестественно и поломано. Как неловкая картина начинающего художника.       Луффи пошевелился, понимая, что боль в ноге почти не ушла. Тогда он держался только на адреналине, могло быть и хуже. Колдун обернулся на него.       — Лежи пока, а то помрёшь ещё. Работать потом будешь. А пока отдыхай, спи больше.       — Может, хотя бы представишься? — Монки начисто игнорировал его комментарий, чуть приподнявшись на локте. — Я Луффи.       — Ло — сухо отозвался колдун. — Но для тебя я «господин Трафальгар» или «Хозяин».       — О-о-о нет. Так не пойдёт, — парень самодовольно откинулся на подушки, стоило ему заметить первую эмоцию на лице Ло за всё время их знакомства. И это… Дёргающаяся бровь. — Я не выговорю!       — Моя фамилия не такая и сложная. А пока заткнись и живо спать, — мужчина попытался сбежать из дома, что-то ворча себе под нос. Но его остановил Луффи.       — Траффи, — плечи Ло резко дрогнули, он развернулся на каблуках. Его нижнее веко припадочно дёргалось.       — Что ты сказал? — нарочито ласково прошипел он. А Парень тихо покатился со смеху. Всё-таки нога ещё болела.       — Ничего, господин Траффи, — Луффи самодовольно ухмыльнулся, с вызовом глядя на потемневшее лицо Ло. Тот, крепко сжав зубы, сделал шаг к кровати.       — По-твоему, очень остроумно давать людям идиотские прозвища, если не можешь выговорить фамилию? Разве это не покажет тебя как последнего дурака? — он старался говорить спокойно и саркастично, вот только выходило излишне язвительно.       — О-о, поверь, Траффи, ты далеко-о не первый, кто пытается назвать меня безмозглым. И я совсем на это не обижаюсь, — Луффи улыбнулся, прикрыл глаза и разлёгся на спине, положив руки за голову. — И да, я действительно нахожу такие прозвища забавными.       Он не видел, но ясно чувствовал, что глаз Трафальгара снова задёргался.       — А ты не находишь забавным тот факт, что я в любую минуту могу решить, что твою ногу нужно ампутировать?       — Ну что за угрозы, Траффи! Сдался тебе безногий и тупой помощник? — он приоткрыл один глаз и по-лисьи улыбнулся мужчине. И да, он не прогадал. Глаз действительно дёргался. — Вот именно. Чем возмущаться, лучше бы спал больше, на тебя без слёз не взглянешь, — Луффи пыхтя отодвинулся на койке чуть в сторону и похлопал рукой по освободившемуся месту. — Давай сюда.       — Что ты… Тц! — Ло пошёл к выходу, зарёкшись снова поворачиваться. И только замерев в двери, он позволил себе тихо заговорить, убийственным тоном: — Даже безногого идиота можно пустить на органы или сырьё для ритуала. На выспавшееся сырьё.       Хлопнула дверь, и «сырьё», пока что ещё с четырьмя конечностями, привстало в кровати, осматриваясь. Да уж, ну и местечко.       Нет, полки со всякими мерзкими тварями в банках и потолок в травах ему понравились. Да и кровать была относительно удобной. Просто место создавало странный антураж угасающей жизни, помещённой в старую пыльную банку из дутого стекла. Слишком чисто, полное отсутствие личных вещей, потому что колдовскую дребедень так вряд ли назовёшь. Пыль. Много пыли на идеально расставленных вещах. И паутина, сиротливо висящая в углу.       Луффи вздохнул и посмотрел на единственное маленькое квадратное окошко, которое было прямо над кроватью, что стояла у стены. Оно было грязным, через стекло едва ли проходили редкие солнечные лучи. Монки хихикнул, проведя кончиками пальцев по белым зановесочкам. А вот это уже мило. У Нами дома висели похожие.       Нами…       Ребята…       Ведь никто из них и не знал о том, куда его угораздило попасть. Никто не сможет найти его сегодня, ведь он так далеко. Ну, не прям далеко, конечно, просто… В глуши. Тёмной, сырой и неприятной глуши. Он застрял один на один со сварливым жутким старикашкой, который наверняка окажется каким-нибудь ожившим мертвецом. Старикашкой? Ну, скорее всего. Траффи лет сорок, а при образе жизни, который он, судя по виду, ведёт, недолго ему осталось. Вот покроется плесенью и будет знать.       Луффи глупо хихикнул и успокоился, вспоминая слова деда. Его ведь будут отпускать домой. А вот окно его совершенно не устраивает.       Поэтому он хмурясь откидывает одеяло и осматривает ногу. Ну… на марлевых повязках есть следы крови, уже засохшей. Поэтому, отключив мозг и инстинкт самосохранения, и свешивает конечности с кровати, несмело опускает стопы на холодный деревянный пол, стараясь не сильно опираться на больную ногу.       Он кое-как пытается подняться, опираясь на матрас, вот только это ничем и не увенчалось. Отчасти потому, что в какой-то момент он почувствовал ужасную боль и то, как намокают бинты. Но в основном потому, что его подхватили прохладные руки, и в ухо кто-то пробормотал ругательства. Горячо и живо. Глаза мальчика невольно расширились, он не узнал жесты Хозяина, да и голос. Разве он был… Таким? Что ещё в своей жизни он может прослушать такими темпами? И руки слишком бережливые. Не те касания, какие ожидаешь от этого хладного куска старческого занудства.       Его уложили обратно на кровать, и только тогда он посмотрел на Ло. Ну… Ничего не изменилось.       — Вот же! — кроме голоса. От охрипшего и сипого он стал медленно приходить к тому состоянию, когда его хочется просто слушать. Часами, ночами наслаждаясь тембром. Луффи прослушал вопрос, удивлённо смотря на колдуна. А причитания и нотации не смолкали.       — Траффи, твой голос… — мужчина чуть удивлённо замер, невольно касаясь горла. Но тут же будто силой погасил эмоции и прокашлялся.       — Ну… Я давно не говорил с людьми, вот и охрип. А с тобой пока спорить будешь, и не такое произойдёт.       — О, то есть ты выспишься, если я буду с тобой спорить? А что насчёт еды? На тебя смотреть больно!       — Повторяешься, — безэмоционально заметил Трафальгар, присаживаясь на край кровати. Луффи на это улыбнулся и резко вытянул руку, хватая колдуна за воротник и едва не душа, утянул к себе, тут же начиная хохотать. — Да что ты вытворяешь?!       — Укладываю тебя спать! — парень тут же без зазрений совести обхватил по рукам и ногам мужчину, притягивая к себе. Почти что незнакомого мужчину.       — Дубина ты, Луффи. Мне сон не поможет, — Ло фыркнул, тщетно стараясь высвободится. Паренёк озадаченно на него посмотрел.       — Это как?       — А вдруг я проклят быть страшным и недосыпающим и выглядеть на двадцать лет старше? — Ло исхитрился выбраться из объятий, отодвигаясь на самый край кровати.       — А сколько тебе? Сорок… Два? — глаза Трафальгара чуть расширились. Он выглядел ну совсем растерянным.       — Ха. Сорок два, говоришь? Ха-ха… Да уж, что-то я сдавать начал, — Ло, отчего-то вмиг ставший очень бодрым, поднялся с кровати, игнорируя попытки Луффи уцепиться за него. — Я не обращу внимания ни на что из того, что ты сегодня сделал или сказал. Взамен ты потом будешь отрабатывать не жалея себя, — он щёлкнул пальцами, и Монки вмиг почувствовал, как до этого полностью ясное сознание затуманивается, а веки сами собой смежаются. — Спи, Монки.       И хлопок двери он уже слышал через пелену сна.       Стоило Трафальгару оказаться на улице, как он сполз по двери, улыбаясь уголками губ. Ну надо же. Жизнь слишком удивительна. Сорок два… И правда… Когда он смотрелся в зеркало не сквозь пальцы? Года два назад. Отшельничество его истощало. А когда последний раз он говорил с кем-то? Четыре года. И вдруг голос так легко к нему вернулся, ушла сиплость, язык вспомнил, как шевелиться.       Ха, будто он и правда проклят, а мальчишка его расколдовывает глупыми прозвищами и слишком спонтанными объятиями.       Ло поднялся, чуть качнулся и пошёл плывущей походкой к пруду. Он сел на единственный пологий берег в паре шагов от старого дуба и с лёгким интересом посмотрел на отражение в воде. Чёртов пацан действительно заинтересовал его в своём облике этим «сорок два». Ему всего двадцать с хвостиком!       И… Ох. Сорок два это ещё мягко сказано. Ло усмехнулся в кулак и потыкал пальцем в свою щёку, проверяя, действительно ли нечто в отражении — он. И правда. Он перенёс вес, плюхаясь с корточек на зад. Мужчина посмотрел на небо чуть меланхолично.       Хах, кому вообще можно пожелать такую молодость, как у него, чтобы в двадцать шесть выглядеть на пятьдесят?       Он прикрыл глаза и взъерошил волосы на голове.