Дурак.

      Стоило телу колдуна разлететься пеплом на ветру, с ложи особо почётных гостей пропало шесть человек. Теперь уже их Семеро, в полном смысле этого слова. Михоук и Крокодайл тихо переговаривались, Джимбей выглядел крайне взволнованным, а Хэнкок была вне себя. Одним словом, Дофламинго мог гордиться Ло уже на этом этапе. Расшевелил этих закостенелых зануд. Ах, а какое шоу! И даже Монки-младший явился!       Всё шло просто идеально.       Тёмные коридоры, один, другой, мрачная зала малой королевской библиотеки. Высокие окна, распахнутые настежь, совсем не давали света. Небо затянуло тучами, ветер трепал ставни и шторы. А посреди комнаты, сжавшись в комок и чуть не скуля от боли, сидела фигура. Чуть подгоревшая, в ожогах. Сгорбленная и поломанная, совсем как головешки от дров, на которых он пару минут назад жарился.       — Ну-ну, вставай! — Бодро воскликнул Донкихот с порога. Посмотрели на него волком. — Негоже так себя вести перед новыми коллегами. Или у тебя маловато сил для заклятий против боли и ожогов? Ц-ц-ц, какой позор!       — Дофламинго, мне кажется, молодому человеку стоит дать хотя бы отдышаться — тактично выступил между опекуном и подопечным Джимбей. — Кому из нас было бы просто в таком состоянии? Не стоит смущать новичка.       — Это… Кхм. Это ничего. — Голос Ло был чуть хриплым, дрожащим. Но он кое-как поднялся, отряхнулся. — Я в порядке, благодарю за беспокойство, но не стоит. — На него с любопытством уставились так, как будто он новая диковинка в коллекции. — Итак, полагаю, все мы тут заочно знакомы и… — Трафальгар покачнулся, но нашёл опору в столе, осторожно присаживаясь, стараясь медленно дышать. Глазные яблоки дико болели, страшная мигрень косила ноги, а тело отказывалось слушаться.       — Да вы еле стоите! Господа, я лично видел всю вашу жестокость, но может сейчас нам стоит проявить милость и дать ему оклематься?! — Грозный тон Рыцаря моря стёр с лица Дофламинго ухмылку. К тому же, остальные семеро, не желая слушать что-то о серьёзном от ходячего полутрупа, согласно закивали. Кивнул и Ло, полный благодарности.       — Поршу простить, тяжёлая неделя. — Донкихот недовольно цыкнул.       — В таком случае, я провожу нашего новоприбывшего…       — Вам я бы не стал доверять даже раненного проходимца, Коллега. — Крокодайл фыркнул, разворачиваясь на каблуках. — К тому же, у меня к тебе срочный разговор тет-а-тет. Если ты понимаешь, о чём я. — Абсолютно все в комнате дружно закатили глаза, а Дофламинго птичкой, не самой маленькой и лёгкой, упорхал вслед за Крокодайлом. Не забыв бросить на Ло сложный взгляд из-за очков, конечно же.       — Я не собираюсь ни с кем возиться. — Хэнкок соизволила махнуть рукой, уходя. А Михоук и Кума вообще молча покинули библиотеку. Ну, с ними и так всё ясно.       — Инициатива наказуема — хрипло хохотнул Джимбею Трафальгар, вновь поднимаясь на ноги. Сейчас он был готов отвлекаться на что угодно, только не думать о…       — Ничего такого. Мне стоит представляться?       — Нет, наслышан. — Они пожали руки. Ло сразу стало ясно, с кем вместе он будет вставлять палки в колёса Дофламинго. Чёрт… Его имя сейчас вызывало лишь скрип зубов. Хорошо, что он уже ушёл. Ведь первое, что оклемавшемуся Трафальгару хотелось сделать — начистить птичью морду. За всё. И в конце — жестоко убить. Потому что что-то подсказывало, что Луффи на «представление» помогли попасть. — Моё имя Трафальгар Ло, Хозяин.       — Трафальгар? — переспросил Джимбей, потрясённый. Ло горько хмыкнул.       — Теперь всё семейство пожгли, завершили начатое, так сказать… Так, где говорите мои покои? — Рыцарь моря оторопел. Что за скачки с темы на тему?! Точно у Донкихота научился. Те его слова о «сыне» вполне могут оказаться правдой, или чем-то крайне близким к ней. О, бедное дитя…       — Налево по коридору и вверх на два этажа, третья дверь и… Ох, позвольте, я всё же провожу. — Ло откровенно шатало, поэтому руки с перепончатыми пальцами отталкивать было глупо. Вообще, странный рыбоподобный человек нравился Хозяину всё больше с каждой минутой. Хоть кто-то тут выглядит не слишком замороченным, и открыто противостоит Дофламинго. Вот только… За каждым здесь точно есть не один секрет и интрига. Доверять отныне можно только себе.       Даже не стенам его новой клетки. Миленько, ничего не сказать. Пока что пустые полки, много полок, высокие шкафы с книгами, аскетичная кровать и небольшое окно. Самое то, чтоб можно было выброситься из него, в случае чего.       Трафальгар благодарно кивнул Джимбею, и даже не запомнил, как обменявшись любезностями, закрыл дверь. Обнаружил только, что ему выдали какую-то связку трав, с запиской.       Кровать была удобная, явно, но сначала ванная. Отмыться было не сложно. Пара заклинаний, утянувших последние силы, и он как новенький! Никаких ожогов. Травы — как гласит записка — целебные. Её Ло осторожно подпалил всполохом магии, отложил на блюдце, давая чудодейственному дымку наполнять помещение. Тело расслабляется в теплой воде, в мозг мыслям вход всё ещё закрыт. И будет долго, если чуда не произойдёт. Ведь те, что прорывались через границы в разум всегда проносили с собой картины простой макушки, полыхающих глаз и попыток прорваться в костёр…       Ло уходит под воду с головой, задерживая дыхание. Чёрт-чёрт-чёрт. Это очень плохо. Ещё пара таких мыслей — и он труп. Сам себя удушит, расцарапает и утопит. Умрёт во второй раз, по документам едва ли не в четвёртый. А может, в пятый…       Трафальгар вынырнул, глубоко вдыхая воздух с дымком. Мысли, неожиданно, кое-как начинали приходить в строй. В тот строй, строгости которого завидовал королевский караул. Все идеи по местам, знания на полочках и в баночках, все с этикетками. Странные мечты и фантазии — в заколоченном ящике, закопанном в подполе. Ло придирчиво осмотрел зажжённый им пучок травы. Хм, стоит уточнить потом состав. Очень помогает избегать мыслей о головных уборах.       Он рассматривает связку, внимательно изучая каждую веточку, каждый листик. Стоило сделать так с самого начала, но состояние его мозга оставляет желать лучшего. Пара дурманящих травок в составе, на которые можно и подсесть. Неплохо. Главное, чтобы чудесный эффект не терялся…       Трафальгар не стал сидеть долго. Пока мозг ясный, стоит переходить к чему-то более решительному. Например, найти одну из его причин быть здесь — главную библиотеку. Неограниченный доступ ко всем трудам, к богатейшей коллекции, которую собирали едва ли не тысячелетие. И конечно же, раздел с колдовскими трудами, часто — оригинальными. Доступ к нему имело лишь семь человек во всём мире! И Ло отныне в их числе.       На шаг ближе к освобождению от оков Леса. Пока его не накрыла окончательная акклиматизация, стоит поторопиться. В комнате ему уже оставили простую одёжку и от руки нацарапанную карту основных коридоров этого крыла замка. Кажется, он пробыл в ванной дольше, чем думал… Трафальгар быстро оделся, обуваться было не во что, но его это не останавливало.       Босые ноги ступают по коврам бесшумно, в замке ужасно зябко, а в полумраке узких коридоров гуляют ужасные сквозняки. Но Ло умудряется не замечать этого. В руках только блюдце с тлеющими травами и карта. И с ними, в рубашке нараспашку, он чувствует, как отказ от оплакивания состояния очень важного человека придаёт сил, в ногах есть тонус, в голове взведён курок — к мозговой деятельности готов.       И никаких сантиментов.       Трафальгар сверяется с картой, толкает дверцу, и протискивается в узкий тайный ход. Прямо к нужным ему стеллажам. Да хранят Джимбея его благовония… Ло видит это, и чувствует слабое подобие радости, или что он там ещё может испытывать. Стеллажи… Четырнадцать футов в высоту. Забитые до отказа, простилаются на какие-то слишком обширные территории. Хозяин не думает о том, что здесь может быть кто-то ещё. Запретная секция отделена от общей лишь честным словом и лабиринтом полок, но даже если его увидят — не поверят глазам, или не узнают.       Блюдце и карта отложены на стол, Ло занимает сразу же кучу места. За пару минут с полок оказываются притащены три десятка фолиантов, кучка шуршащих свитков, и наконец — несколько атласов.       Кто-то заботливо оставил в столе письменные принадлежности, и Трафальгар уже довольно откручивает крышку чернильницы, когда чувствует ужасной силы укол в груди. Мужчина быстро отставляет от себя скляночку, чуть не задыхаясь сжимает ткань брюк, силясь не вскрикнуть. Резкая боль исчезает так же быстро, как и появляется.       Но на смену ей… Таких мигреней Ло не мог вообразить. Что ещё хуже — сердце будто продолжают пронзать ножами, а голень горит огнём. Мужчину сгибает пополам, он чудом не падает со стула, лишь бессильно, подобно слепому коту, царапает столешницу, оставляя терзание брюк. Глазные яблоки как будто решают вывалиться, глаза ужасно слезятся, и Трафальгар понимает, что не может дышать.       Он кое-как свалился со стула на пол, выпрямляется, едва удерживаясь от того, чтобы не свернуться калачиком от боли. Ло перевернулся на живот, пытаясь нормально дышать. Махровый ковёр жёстким ворсом царапает кожу, но ему становится хотя бы проще дышать. Трафальгар едва не начинает биться головой о пол, когда его отдирают от ковра, и легко, как котёнка встряхивают. При виде Донкихота мигрень не пропадает, а сердце всё так же колет. И мозг себе ясности не вернул.       Дофламинго сидел на корточках перед помирающим, ни с того ни с сего воспитанником. И впервые за долгие годы чувствовал, что не имеет никакого контроля над ситуацией. Куда ни глянь, тут нет объяснений. Ло абсолютно здоров, за такой срок его проклясть не могли. Но вот его сынок сейчас захлёбывался в слезах и слюне, не способный даже нормально дышать. И почему-то хватался за щиколотку. Сжимал до побеления пальцев, до посинения конечности.       Донкихот тяжело вздохнул и щёлкнул воспитанника по лбу. Того мигом отключило. Теперь ещё возиться с этим щенком… За его спиной Крокодайл закатил глаза.       — Ну и что это такое. Протащил ребёнка через инквизицию и костёр, а теперь бегаешь с ним на ручках, потому что, вот так удивительно, он помирает. Гениально.       — О-о, Кроки, ты слишком низкого обо мне мнения! И о моём мальчике тоже. — Дофламинго поднял Ло на руки. — Не донесёшь его книжки? Полагаю, с кровати он встанет не скоро, а так хоть делом займётся.       — Ты определённо хочешь, чтобы мы были шестёркой на постоянной основе… — Крокодайл, тем не менее, возмущаться не стал. Волна взявшегося из ниоткуда песка стащила книги на пол, а затем и вообще, прочь из библиотеки. — Не подумай, что я делаю это ради тебя, или ради него. Лишь личный интерес. О его связи с мёртвым дитя.       — Ну конечно! — злостно хихикнул Донкихот. — Ты всегда всё делаешь только для себя, Кроки. Можешь не повторять это каждый раз, как идёшь мне на встречу. — Дофламинго в лицо прилетела пригоршня песка.

***

      Нами и Усопп сразу поняли, что это будет худшая и самая тяжёлая неделя, как минимум, их жизни. Когда они добежали до Луффи, было слишком поздно. Без шляпы, абсолютно потерянный, глаза мёртвые и безжизненные, как у рыбы, выловленной в сети. Девушка быстро отловила головной убор, пока Усопп утаскивал Монки.       В последний раз, она всё-таки решилась посмотреть на костёр. Ей хотелось заплакать. Из-за страха, из-за друга, из-за ощущения царящей на площади смерти. Но ей хватило сил только тихо всхлипнуть и обомлеть, смотря на пламя. В языках которого человека уже не было.       Она быстро развернулась на каблуках, и не стесняясь распихивать паникующую толпу, бросилась вдогонку друзьям. Она нервно сжимала поля шляпы, силясь не кричать от радости. Всё нутро переполняло счастье. Надежда есть! Луффи… Она обязана рассказать ему, как только тот оклемается. Ишь ты, «обязана»! Нами просто ему расскажет. Ведь без этого Монки может быть очень и очень плохо.       Девушка нагнала друзей у края площади, там, где народу было меньше, а давка ощущалась не так сильно. Луффи всё ещё неясно трепыхался, смотря в пустоту. Нами напялила на макушку того головной убор, подмечая, что никаких страшных тайн шляпа не прятала.       — Эй, Нами, что такое? — Усопп, тащивший Монки перехватил парнишку покрепче.       — У меня отличные новости. Просто на миллион! Дела наши неплохи. Поспешим вернуться до Гарпа. — Усопп конечно посмотрел на девушку как на умалишённую, но сопротивляться не стал. Видимо, надежда на то, что Луффи у них не помрёт от горя есть.       Очнулся Монки-младший в своей кровати в фамильном гнезде. Первую минуту всё было так умиротворённо, так просто. Мир в лёгкой дымке, макушку не сдавливала шляпа. Мыслей и переживаний не было. Но стоило сознанию проясниться…       Больно. Ужасно больно. Первая слеза стекает по щеке, дыхание сбивается, а Луффи сворачивается в клубок. Обнимает коленки, тихо подвывая раненным зверьком. Раненным под левую переднюю лапку, в грудину. Стрелой, мечом, не важно.       Важно было то, что зверёк больше никогда не увидит блеска золотых глаз. Что родные узкие ладони больше не приласкают, не потреплют щёку. Не случится ещё одних неловкий объятий. Голос не отчитает. Губы не будут целовать.       Ло мёртв. Траффи умер.       Всхлип, другой. Осознание смерти Даддан приходило дольше. Намного. И возможно, эта задержка могла бы быть спасительной. Но… Нет. Сожжён. Все те минуты, что Трафальгар горел ему приходило это. Беспомощность, отчаяние. Бесконечная тоска и боль. И сейчас всё это получило большое подтверждение. Он не сумел спасти.       Луффи хочет скомкать в пальцах браслетик. Тот самый, тонкая полосочка кожи наверняка смогла бы принести ощущение чужого присутствия. Фантомного. А станет ли Ло призраком? Монки надеется, что да. Может быть тогда…       Браслетика нет. Шляпа с трудом продирает заплаканные, ужасно болящие глаза. Браслета нет, но на его месте красуется чёрная линия татуировки. Едва ли пол дюйма в толщину. Абсолютно не болящая. Простая, без всяких узоров или рун. Луффи не знает ни что это, ни откуда это взялось. Но его волнует пропажа памяти о Ло. Он снова сворачивается, подвывая.       Дверь скрипит, открываясь, он слышит аханье Нами, расторопный цокот каблуков. Укрывается одеялом с головой, пытаясь исчезнуть с лица Земли, на которой больше нет Ло.       — Эй! Ну-ка вылезай и слушай! Луффи, молю, только успокойся!       — Н-нами… Уходи, пожалуйста. Дай мне одному побыть… Прошу.       — Не расклеиваться! — У девушки сердце сжималось. Но благие вести помогали поддерживать оптимизм. — Есть кое-что, что ты должен знать, прежде чем захочешь повиснуть на люстре. Скорее всего твой Траффи ещё жив! — Скулёж на секунду прекратился. Но вернулся, с новой силой жалобности и звериной скорби.       — Не шути-и так! Нами, это жестоко!       — Никаких шуток! Как ты мог обо мне так подумать?! — Возмутилась девушка, деловито усаживаясь на край кровати друга. Потрепала того по макушке. Теперь Монки замер в страхе. — И не Бойся так. У тебя простая… — Её рука замерла. «Пропал» — пронеслось в голове Луффи. — Пресвятые угодники… Так. Я не знаю как и почему, но сейчас спрашивать не буду. Луффи, послушай меня внимательно. Я уточнила тут, поспрашивала. Человек обращается в прах на костре за семь часов. Понимаешь, к чему я веду?       — К тому… Что колдуны быстрее горят? — Заплаканная моська высунулась из-под одеяла. В его алых — Нами никогда к ним не привыкнет — глазах плескалась надежда. Девушка снова погладила его по голове, стараясь не вскрикнуть со страху. Что за чертовщина! Принять да, но притерпеться…       — Нет, глупый. К тому, что это всё спланированное представление. Едва ли для тебя, скорее для всех-всех-всех. И Ло не умер. Я ещё свою столичную подругу поспрашивала, Виви, помнишь?       — Да…       — Так она мне передала, что тут уже неделю Хозяин был в инквизиции! Скажи мне: Ло бы смогли поймать?       — Не смогли бы… — Луффи утёр слёзы. Пульс возвращался в норму, но голова начинала болеть. Ужасно. — Значит… Это всё подстроено? И Траффи хотел, чтобы я видел его смерть?..       — Нет! Я же говорю, Ло бы тебе такого не сделал! Наверное, что-то просто пошло не так… Ты говорил, что узнал о «представлении» от Дофламинго? — Монки кивнул. — Вот. Он наверное всё и перевернул!       — Он меня терпеть не может. Это взаимно но… Он ведь колдун, и точно знает что мы с Траффи… — Луффи затих, и Нами была готова поклясться, что он смутился. — Птица хотел, чтобы я думал, что Траффи мёртв… — Шляпа проговорил в никуда.       — Вы с Траффи что?       — Ну, целовались, вместе спали, обнимались… Сама понимаешь. — Нами ахнула, прикрывая лицо ладонями. Да что ж такое! Сколько потрясений за один день…       — Луффи! Ты, я надеюсь, никому об этом не говорил?!       — Спокойно, я знаю, что делают с содомитами. Мне Траффи говорил! — Шляпа улыбнулся. — Если всё дело в Доффи, то Ло надо спасать. Он ещё в столице, я уверен. Он должен был присоединиться к Семёрке, или как их там… Нами — он обратился к подруге. — Спасибо тебе. Я не знаю, что бы без тебя делал. — Девушка его обняла.       — Усоппа ещё потом поблагодари. Он сейчас один на один с Гарпом, тебя отмазывает. Так что вытирай слёзки, большой мальчик, и скорее поправляйся. Твоему деду нужны свидетельства того, что ты жив и доволен. От шока будешь потом отходить. Я понимаю что когда твоего возлюбленного — Нами поёжилась — сжигают у тебя на глазах это сложно пережить, даже если знаешь, что он жив. Но…       — Можешь не объяснять, я и так понимаю… Я через это прохожу, знаешь ли!       — О-ох, непутёвый ты мой… Пока у тебя слёзы стынут, давай-ка, объясняй, какого хрена у тебя на голове происходит. И не думай, что иначе стану к тебе относиться! Не бледней мне тут.       — Нами…       — Ну чего?!       — Ты — лучшая!