***
Остальная часть года прошла быстро. Родители Сириуса и Регулуса больше не гостили у Поттеров. Натали и Чарльз лишь давали расплывчатые ответы о том, что они заняты или у них нет общих интересов. Кроме того, у них всё равно были свои друзья. Лето они провели в доме у сестры Натали, во Франции, с её детьми: Лу и Пьером. Последний был на пять лет старше двойняшек, но Лу — всего на год, поэтому они легко нашли с ними общий язык и проводили много времени, веселясь на пляже. Когда к ним в гости пожаловал Дамблдор, Джеймс и Эмма испугались, что директор узнал об их ночных похождениях и был здесь, чтобы отчислить их. Но как выяснилось, он просто хотел поговорить с родителями Лу наедине. Они рассказывали кузине о своей жизни в Хогвартсе, а она им — о Шармбатоне и уроках этикета. К превеликой гордости Чарльза, на второй год двойняшки попали в команды по квиддичу своих факультетов в качестве Охотников. Эмму уважали за то, что она была самым молодым игроком. Регулус тоже попал в команду, так как был хорошим Ловцом. Они выиграли свою первую игру против Гриффиндора со счётом 180 — 60, но Джеймс не забывал напоминать Эмме, что забил три гола для своего факультета, поэтому он всё же победил её. Летом она обнаружила, что брат читает об Анимагии, и совершенно не поверила, когда он сказал, что это всего лишь любопытство. В конце концов Эмма заставила его признаться, что он хотел попробовать. Хоть Джеймс провёл большую часть лета в гостях у своего друга Ремуса, она узнала эту информацию от Лу, которая узнала об Анимагии в Шармбатоне. К концу третьего курса Эмма и Джеймс почти не виделись. Она знала, что брат скрывает от неё какой-то секрет, и это причиняло намного больше боли, чем она хотела признать. Старшие гриффиндорцы издевались над ней, говоря, что без брата ей не справиться. Чтобы защитить себя, Эмма использовала заклинание, которому Беллатриса научила её, когда у той было хорошее настроение. Они остановились и выглядели настолько злыми, что девочка не была уверена в правильности своего поступка. С Северусом Снейпом было хуже, потому что он был везде, куда бы она не посмотрела. Он взглядом проникал ей под кожу, хотя девочка приловчилась надевать на себя маску неприступности, которая была у всех слизеринцев, чтобы выжить. Эмма была как хамелеон — приспосабливалась к людям перед ней, — но Снейп знал, что сказать, чтобы причинить ей боль. Она винила его в том, что он появился в их купе во время первой поездки в Хогвартс. Вопреки их ситуации с Джеймсом брат всё ещё при любом удобном случае называл Северуса Нюниусом, поэтому она знала, что Джеймс на её стороне, несмотря ни на что. Внешний мир казался каким-то отдалённым местом, но слухи о том, что волшебники пытали магглов ради забавы, доходили даже до Хогвартса. Люди шептали о новом Грин-де-Вальде. Но Эмма недооценила гриффиндорцев. Однажды она пошла к гриффиндорской Башне, чтобы дождаться Джеймса: наступила его очередь пользоваться мантией-невидимкой, а их единственным общим занятием был Уход за магическими существами. Они вышли из портрета и увидели её, стоящую напротив. Эмма спросила, могут ли они позвать Джеймса — вежливо, по её мнению, — но те проигнорировали девочку, сказав, что ей повезло, что Джеймс не здесь, потому что тогда бы он узнал, что она использовала на них чёрную магию. Оказалось, заклинание Беллатрисы не так уж и невинно. Они не использовали на Эмме магию, а просто потянули её к окну, чтобы она видела, как они бросают её сумку в фонтан внизу. Когда она спустилась за ней, все перья были сломаны, а учебники испорчены. Эмма вернулась назад к Башне. В конце концов, она же пообещала Джеймсу, но он так и не вышел, а она не простила его. Когда наступил четвёртый год, Джеймс раскрыл ей свою тайну — точнее, тайну Ремуса, — но только потому, что не хотел, чтобы она находилась в Запретном лесу в полнолуние. Эмма узнала и о Карте Мародёров, их крики слышали все. Девочке казалось, что он выдал все их секреты, и ей было больно, что он скрывал это от неё. У Джеймса был один вечный предлог для защиты себя и друзей — они поклялись не говорить об этом никому. В конечном итоге, они заключили сделку: Эмма могла заимствовать карту взамен на рассказ о тех местах, которые она обнаружит самостоятельно. Но это было не одно и то же. Тем летом родители Лу и Пьера умерли. В то время Пьер был ликвидатором заклятий и путешествовал по всему земному шару, а Лу была на пятом курсе в Шармбатоне. Натали и Чарльз не рассказали двойняшкам о случившемся, но, подслушав, те узнали, что родители кузенов работали на Дамблдора над чем-то опасным. Видимо, он пообещал, что позаботится об их детях, если что-то случится, поэтому Лу была распределена на Когтевран в Хогвартсе и переехала в собственный дом директора. Эмма хотела, чтобы она жила с ними, но Дамблдор отказал. Когда Джеймс спросил, может ли Лу помочь ему в Анимагии, та с радостью согласилась, чтобы отвлечься. К концу лета Джеймсу удалось превратиться в оленя.6. Медальон (принятие)
25 апреля 2020 г. в 13:32
Их двенадцатый день рождения попал на воскресенье, за неделю до Пасхи. Эмма и Джеймс с нетерпением ожидали сову от родителей. Их сова Гермес не мог определиться, к какому столу лететь — гриффиндорскому или слизеринскому, — и в итоге бешено кружил по Большому залу, пока не упал между ними. Двойняшки посмотрели друг на друга: они всегда сидели лицом к лицу по привычке — так они всё ещё могли вести свои телепатические разговоры. Большой зал разразился смехом, но МакГонагалл призвала всех к тишине.
— Могу ли я поинтересоваться, чья это птица?
— Наша, профессор, — отозвались двойняшки.
— Не могли бы вы убрать её с пути, Поттер? — она подняла бровь.
Они бросились к сове.
— Хорошо, это для тебя, а это для меня, — сказал Джеймс, отдавая свёрток сестре. — Мой больше твоего. — Он показал язык и убежал к своему столу.
Эмма закатила глаза и посмотрела на слизеринский стол: все делали вид, будто совершенно не заинтересованы происходящим.
— Лучше потом отнести Гермеса в совятню, — сказала она.
— Я пойду с тобой, — ответила Алекто.
Через полчаса Гермес выглядел намного счастливее. Алекто баловала его лакомствами для сов, пока Эмма крутила свёрток в руках. Подарок был обёрнут обычной коричневой бумагой и перевязан верёвкой.
— Так, ты думаешь твои родители всё ещё огорчены тем, что ты в Слизерине? Я думала, всё было нормально, — спросила Алекто.
— Я не знаю, — задумчиво ответила Эмма. — Моя мама не слишком уверена в папе.
— Есть только один способ это выяснить.
Эмма стянула со свёртка верёвку. Из обёрточной бумаги выпала маленькая коробочка.
— Ну, продолжай, — тихо сказала Алекто, — открывай.
— Я боюсь, что же там будет, — призналась Эмма.
— Не думай о плохом, — Алекто сжала её руку. — У тебя всё ещё есть мы.
— Включает ли это «мы» Хелен? — с сарказмом спросила Эмма.
— Оу, Эмс, никому нет дела до Хелен, — рассмеялась Алекто, — кроме того, Нарцисса и Беллатриса Блэк любят тебя, а с Блэками никто не связывается.
Эмма подумала о Регулусе — тихом мальчике, который поддерживал её в течение первых нескольких недель, прежде чем остальные соизволили дать ей шанс. Даже в одиннадцать лет у него была та тихая аура контроля, которая заставляла других хотеть дружить с ним.
— Спасибо, Алекто, — Эмма улыбнулась.
— Обращайся, — подмигнула её лучшая подруга. — Так, ты собираешься заставить меня умереть от любопытства, или как?
Но никто из них не ожидал того, что они увидели дальше. В свёртке была красивая коробочка. Эмма быстро нашла защёлку сбоку. В ней лежал овальный медальон с серебряной цепочкой и стеклянным покрытием. Внутри коробочка была бархатной и там лежал сложенный кусок пергамента.
Дорогая Эмма,
Поздравляем тебя с двенадцатилетнем! Мы хотим, чтобы ты знала, что не имеет значения, на какой факультет ты была распределена. Важно только то, что ты счастлива, нашла друзей и наслаждаешься жизнью в Хогвартсе. И если это означает, что ты должна быть в Слизерине… Ну, у Распределяющей шляпы есть свои причины на это.
P.S. Каждый раз, когда думаешь, что твой папа забывает об этом, смотри на лицевую сторону медальона! (С любовью, мама)
РР.S. Не потеряй, Эмс! (С любовью, папа)
Эмма быстро повернула медальон. Под стеклянным корпусом была зелёная змея в форме буквы S, состоящая из крошечных изумрудов на золотом фоне.
— Это прекрасно, — выдохнула Алекто, когда Эмма сморгнула слёзы. — Давай помогу застегнуть.
Должно быть, медальон сделан из чистого золота, так как он тяжело упал на грудь Эммы. Но ей нравился этот вес, это будто было физическим доказательством того, что семья всё-таки любит её.
«Я никогда не сниму его», — молча поклялась себе Эмма и спрятала от Алекто записку.
Это было то, чем она не поделилась бы ни с кем. Даже с Джеймсом.