Сказка о двух сторонах

      — Баст! — крикнула Эмма, бросаясь к парням.       Регулус, в отличие от неё, двинулся к ним медленным, величественным шагом, что более походило на преследование, его глаза сузились, как у кота, заметившего свою добычу. Очевидно, даже Веселящие чары были бессильны, когда речь заходила о ненависти между братьями. Позади Сириуса они заметили разношёрстную толпу из гриффиндорцев, нескольких когтевранцев и пуффендуйцев, которые отчаянно пытались заглянуть в дверной проём. Ни одного слизеринца. Эмма заметила в стороне своего брата, тот выглядел немного смущённым. Внезапно именинница осознала происходящее и неожиданно для всех разразилась смехом, вовсе забыв о том, что Сириус и Рабастан были готовы начать дуэль в любую минуту. Джеймс, должно быть, почувствовал на себе взгляд двойняшки и поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядами. Уголок его рта дёрнулся. Затем он усмехнулся. Мгновенье спустя Поттеры смеялись как сумасшедшие то ли из-за забавности происходящего, то ли от нервов — этого они не знали.       — Может, кто-нибудь скажет мне, что здесь такого смешного? — спросил Сириус, не отводя глаз от палочки Рабастана.       Эмма не удостоила Блэка даже взглядом. Джеймс попытался что-то сказать, но его снова пробрало на смех. На лице Рабастана тоже появилась улыбка, хотя, как подумала Эмма, та не имела ничего общего со сложившейся ситуацией. Слизеринец хотел попрактиковаться в дуэли с тех самых пор, как ему отказали в Тёмной Метке.       — Если можно, — робко начал Ремус Люпин, он даже поднял руку, будто ему нужно было разрешение, чтобы начать говорить. — Я думаю, слизеринцы здесь по той же причине, что и мы.       Сириус взглянул на плакаты на стенах, будто впервые замечая убранство комнаты. Его глаза сузились: он точно не был удивлён. К счастью для него, смех Джеймса был настолько заразительным, что скоро напряжение в комнате спало, а атмосфера снова стала непринуждённой. Помогло и то, что несколько студентов заметили своих друзей в толпе. Раздалось несколько смешков, на лицах некоторых появились ухмылки, но именно момент озарения Рабастана окончательно разрядил обстановку:       — С днём рождения, Поттер, — сказал Лестрейндж, небрежно засовывая палочку в карман, будто до этого никаких мыслей о дуэли вовсе не было. — Огневиски?       И вот так четыре факультета смешались, будто все в одночасье стали дальтониками. Насколько Эмма поняла, у гриффиндорцев тоже была вечеринка, в их гостиной, пока не ворвалась МакГонагалл, сказав им, что те не дают спать всему замку. Тогда странный невысокий друг Джеймса… Петтерфью? Петтигрю? Определенно Питеру как-то там пришла в голову прекрасная идея продолжить веселье в Выручай-комнате. В результате этого странного совпадения они и оказались здесь.       Однако весело было далеко не всем: Блэки стояли в противоположных углах комнаты. Регулус, опёршись о стену, наблюдал за братом, словно ястреб, в то время как Сириус метал взгляды во все стороны, слишком громко смеялся над шутками, переминался с ноги на ногу. Эмма отметила, что никто из их друзей не стоял близко: Рабастан снова нашёл что-то интересное, а Ремус Люпин тихо болтал с симпатичной когтевранкой. С того момента, как все смешались, Эмма никак не могла найти Джеймса или Петти-кого-то-там. Девушка окинула комнату взглядом.       Наконец она встретилась глазами с братом, и, как по команде, они подошли друг к другу, не обращая внимания на двух друзей. Калейдоскопом промелькнули в голове слизеринки воспоминания с тех времён, когда они могли вести целые беседы не использовав ни единого слова, просто понимая язык тела и взгляды. Теперь же им нужно было угадывать мысли друг друга. Но Джеймса не интересовали семейные распри.       — Ты ещё мелкая, чтобы выпивать, — сказал гриффиндорец, ставя кубок сестры обратно на стол, хотя это было всего лишь сливочное пиво, а она была его ровесницей. Он просто предположил, что это мог быть алкоголь. — Значит, это твоя «свита», да? Сириус говорил мне, что ты близка с Лестрейнджем, но до сих пор я в это не верил. Да, конечно, вы тусуетесь, но разве на твоём факультете не хватает других студентов? Я знаю, ты меня не послушаешь, но с этим парнем могут быть проблемы. Я волнуюсь, что…       — Давай мы оставим эту тему хотя бы на одну ночь? Пожалуйста, — Эмма вздохнула, не дожидаясь ответа. Джеймс любил покомандовать, когда был пьян. В общем-то, ему нравилось это делать большую часть времени. — Это наш день рождения. Кроме того, Рабастан не так уж и плох.       — Мне до сих пор кажется странным, что у вас с ним настолько хорошие отношения, что ты называешь его по имени, — Поттер приподнял бровь, подозрительно глядя на парня, о котором шла речь.       Эмма проследила за взглядом брата, недоумевая, что такого сделал Рабастан, чтобы Джеймс так настороженно относился к нему. В конце концов гриффиндорец принял от него Огневиски. Не замечая этих взглядов, слизеринец сунул в рот горсть чего-то, что выглядело как конфеты с любыми вкусами от «Берти Боттс». Судя по ликующей толпе вокруг него, обменивающейся деньгами, там, вероятно, заключили пари.       — Ты бы предпочёл, чтобы я была в окружении Снейпа и Мальсибера? — спросила Эмма, упоминая двух нелюбимых слизеринцев Джеймса, которые сейчас скрывались в углу, вероятно, перешёптываясь о новых заклинаниях, которые они придумали. Даже ей пришлось признать, что они впечатляли. Девушка была уверена, что Тёмный Лорд в скором времени примет их в ряды своих последователей. Эмма откинула эти мысли, сосредотачиваясь на брате. — Забей. Но знаешь что? Я, конечно, извиняюсь, но ты хоть раз разговаривал с Рабастаном?       Джеймс открывал и закрывал рот, как золотая рыбка, но всё ещё сохранял выражение раздражения на лице. Он явно понимал точку зрения сестры, но не хотел доставлять ей удовольствия, признавая правоту той.       — Пошли, — сказала Эмма, воспользовавшись временной потерей речи брата, чтобы подвести его к группе студентов. Она лукаво добавила: — В любом случае, тебе не кажется, что Лили будет впечатлена, если услышит, что ты преодолел предрассудки, связанные с факультетами?       Эта фраза стала решающей. Джеймс подошёл к слизеринцам, как солдат, готовящийся к войне — плечи расправлены, губы сжаты, взгляд решительно направлен вперёд. Эмма подавила смешок и последовала за ним, желая увидеть плоды своего труда.       — Лестрейндж, — начал Поттер и сразу замолчал.       Эмма почти слышала, как крутятся шестерёнки в голове брата в попытках придумать, что сказать дальше. К счастью для гриффиндорца, Рабастан был человеком социальным, к тому же алкоголь только помог в снятии некоторых его запретов.       — Как тебе Огневиски? Мы сейчас пробуем новые «Берти Боттс». Люсинде удалось тайно пронести новую тестовую партию. Её родители основные акционеры фирмы. Фактически они превращают тебя в животное на пару секунд, и мы пытаемся угадать, какое именно.       — Разве ты только что не съел целую пригоршню? — с любопытством спросила Эмма.       — Да! — парень просиял, как будто это был какой-то подвиг. Прежде чем слизеринка успела узнать больше, раздался небольшой хлопок, а Рабастан уже превращался в слона, собаку, кролика и фламинго буквально один за другим. Это повторилось еще несколько раз, при этом каждое животное боролось за первенство, прежде чем парень снова стал собой, выплюнув несколько перьев.       — Хах! — он радостно похлопал Люсинду по плечу, после того как последнее перо вылетело из его рта. Девушка нехотя уронила в протянутую ладонь пару галлеонов.       — Мерлин! — воскликнул Джеймс, на мгновение забыв, с кем разговаривает. — Ты же мог застрять в состоянии полуслона, полусобаки или ещё кого-то! Ты бы мог стать гриффиндорцем со своей смелостью!       — Да, но тогда школьная мантия не подходила бы к моим глазам, — пошутил Рабастан, подмигивая.       Остальные с осторожностью посмотрели на Джеймса, гадая, что гриффиндорец забыл в их компании. Люсинда прощала Джеймсу практически все розыгрыши, касающиеся её, просто потому, что он был чертовски крут, но далеко не все слизеринцы разделяли это мнение.       Бросив взгляд на сестру и получив ободряющий кивок, Поттер указал на разноцветные сладости:       — Не возражаешь, если я попробую, Лес… Рабастан?       Но как только парень протянул коробочку, Сириус с возмущением ринулся к нему, вставая между ними. Видимо, он уже некоторое время наблюдал за происходящим.       — Сохатый! Что, по-твоему, ты делаешь? Братаешься с врагом! Он наверняка пытается тебя отравить, — Блэк окинул слизеринцев взглядом, полным подозрения. Возникла напряжённая тишина.       — Да, конечно. Будто мне нечем больше заняться, только и думаю принести отравленную еду на день рожденья Эммы, — усмехнулся Рабастан, но его зелёные глаза пылали злостью.       — Эй, Бродяга, — пробормотал Джеймс, явно чувствуя себя неудобно. — Всё в порядке.       — Он хочет, чтобы ты так думал! — прошипел Сириус, не сводя глаз с Рабастана.       — Естественно, я же, очевидно, всегда ношу при себе отравленные конфеты на случай, если стая тупоголовых львов вломится на вечеринку, — саркастически ответил слизеринец, скривив губы в усмешке.       К этому времени Люсинда враждебно смотрела на Сириуса, метая в него взгляды, словно кинжалы. Даже Хелен прервала попытки флирта с Барти, чтобы следить за спором. Краем глаза Эмма заметила, что Ремус и Регулус прервали свой разговор, чтобы вмешаться. Эти двое были одинаково спокойными и успешными в учёбе, но почему-то всё равно было странно видеть их вместе. Возможно, потому, что они представляли противоположные стороны жизни Сириуса. Или, может, потому, что Эмма и представить себе не могла, что Регулус может поладить с кем-то кроме слизеринца. На втором курсе парень признался, что его родители не хотели, чтобы он дружил с кем-то с других факультетов, напомнив ему, что те были его соперниками. Регулус не возражал, во всяком случае, он не был из тех, кто излишне сильно искал социальных контактов. Как остановить эту ситуацию, пока она не обострилась максимально? Казалось, что этот вопрос Поттер могла прочитать на лицах обоих старост.       — Со змеями никогда не знаешь, чего ожидать, — презрительно выплюнул Сириус, и Эмма снова посмотрела на старшего из братьев Блэк, смотрящего на весь мир с иронией, прямо как его кузина Беллатриса с надменным выражением лица и длинными чёрными кудрями.       — Сириус, — предупредил Ремус, хотя это прозвучало настолько нерешительно, что Эмма даже не была уверена, что Сириус услышал.       Джеймс положил руку на плечо своего разгневанного друга, явно не зная, чью сторону принять. Сириус стряхнул её:       — Держу пари, тебе не терпится побежать к своему хозяину, чтобы рассказать, каким хорошим маленьким Пожирателем Смерти ты был, избавляясь от предателей крови.       Прозвучало несколько вздохов, за которыми последовали не самые приятные выражения, и Эмма на мгновение перевела взгляд на Регулуса. Она ничего не могла с собой поделать: воспоминания о заданиях, которые они выполняли не так давно, были ещё слишком свежи в её памяти, будто всё это происходило только на прошлой неделе. На какую-то долю секунды у девушки появилось ощущение, будто она только проснулась в холодном поту после кошмара, в котором однорукий мужчина гнался за ней по тёмным переулкам. Регулус, не изменяя себе, оставался невозмутимым.       — Насколько я могу судить, единственный предатель крови здесь — ты, — выплюнул Рабастан, доставая палочку. Он был одним из тех немногих, кто действительно знал правду об уходе Сириуса из дома. — Не пойму, как ты вообще можешь смотреть на себя в зеркало после этого.       — Уж точно он не сравнится с тобой, Лестрейндж! — раздался голос, и палочка говорящего неуверенно показалась из-за спины Сириуса. Последний продолжал смотреть на слизеринца, но немного отодвинулся, чтобы можно было увидеть невысокого паренька, скрытого за его спиной.       «Отлично, — подумала Эмма. — Теперь к вечеринке присоединился причудливый друг Джеймса — Петтигрю. И всё вернулось на круги своя».       — Да вы посмотрите, — ухмыльнулась Люсинда, свысока глядя на гриффиндорцев. — Похоже, не все львы заботятся о том, чтобы схватка было честной. Как по мне, вы больше похожи на испуганных котов. Хотя не думаю, что этого, — она кивнула в сторону Петтигрю, — стоит воспринимать всерьёз, не так ли, Раб?       — Следи за языком, когда говоришь о Питере! — запротестовал Джеймс, почувствовав уверенность. Он был хорош, когда дело касалось защиты друзей.       Внезапно оказалось, что все в комнате вытащили волшебные палочки. Один за другим они, казалось, выкрикивали оскорбления тем, кто ещё не присоединился к драке. Пока только Ремус, Регулус, Эмма и несколько пуффендуйцев ничего не предпринимали. Краем глаза слизеринка заметила, как обладатели жёлтых мантий уходят.       — Джеймс, — умоляла она, обращаясь к брату и желая, чтобы тот увидел причину всего этого. Эмма посмотрела на Сириуса. Почему он всегда всё разрушает?        — Не вмешивайся, Эмс, — Джеймс даже не взглянул в сторону сестры, полностью игнорируя её. — Я говорил тебе, а ты должна была меня послушать.       Лицо Эммы ожесточилось, её мысли наполнились различными не самыми приятными заклинаниями. Да, именно оно. Самое время…       Именно в этот момент Регулус небрежно вышел на линию огня, взмахом руки заставив Рабастана опустить палочку. Он посмотрел на Сириуса так, будто тот был проклятием всей его жизни, и самым холодным тоном сказал:       — Этот мерзавец того не стоит.       Эта фраза лишь сильнее разожгла гнев Сириуса. Рабастан отступил, немного успокоившись. Может, его резкие перепады настроения не так уж и плохи.       — Слушайте внимательно, вы, гриффиндорцы, сейчас уйдёте, если не хотите ближайшую неделю провести в Больничном крыле.       — Но у Джеймса тоже день рождения! — проскулил Петтигрю.       Губы Люсинды скривились в насмешливой улыбке, но Эмма опередила её — она не хотела усугублять ситуацию. В любом случае праздник уже оставила неприятное послевкусие.       — Петтигрю прав. Кроме того, эта вечеринка всё равно закончилась.       Блондинка недоверчиво посмотрела на подругу, но Эмма только пожала плечами. Да, её брат мог быть полным нимбусом время от времени, но он тоже заслужил возможность отпраздновать семнадцатилетие со своими друзьями. Кроме того, девушка не хотела видеть исход этой дуэли. Не сегодня. Она отомстит Сириусу, когда Слизерин через две недели сотрёт Гриффиндор в пух и прах.       — Подожди, Эмс, — почти требовательно сказал Джеймс. — Я хочу, чтобы ты осталась.       Эмма ненавидела то, что иногда брат думал, что она была его частью. Вообще-то, так и было, но предполагалось, что это должно было работать в обоих направлениях. Она не была куклой, которую он мог бы поставить на полку, чтобы та ждала его возвращения. Она не была продолжением его самого. Эмма холодно взглянула на Джеймса и пошла к выходу, уводя за собой Алекто, застывшую в замешательстве. Но прежде чем слизеринка переступила порог, она, не сдержавшись, обернулась.       — Мне очень жаль, — произнес Джеймс, на его лице отразилось замешательство. — Я люблю тебя.       «Я знаю», — подумала Эмма, внезапно сожалея о том, что поступила грубо, потому что на самом деле это была не его вина. Отчасти Джеймс стал таким, потому что она так сильно от него зависела, когда они были детьми. А сейчас двойняшки жили в совершенно разных мирах. Когда Эмма осознала это, слёзы внезапно наполнили её глаза. Она одарила брата лёгкой улыбкой и кивнула в его сторону — старый жест, который они использовали ещё на первом курсе. Я тоже тебя люблю.       И на какой-то момент Джеймс понял.