***
— Где ты, чёрт возьми, была и почему ты вся в грязи? — сердито прошипела Алекто, когда Эмма попыталась незаметно зайти в их комнату. Эмма прикрыла глаза и мысленно простонала. Она должна была догадаться, что всё прошло слишком гладко, чтобы быть правдой. Слизеринка потеряла счёт времени, но ей удалось незаметно прокрасться к комнате сквозь гостиную, в которой в основном засели третьекурсники. Это означало, что либо старшекурсники всё ещё были за пределами общежития, наслаждаясь сполна оставшимся до комендантского часа временем, либо вымотались за день настолько, что уже разбрелись по своим комнатам. К несчастью Эммы, причиной было последнее. Хелен легко посапывала растянувшись на кровати, Софи же в спальне не было. Поттер уже забыла, когда Паркинсон последний раз ночевала в их комнате. Эмма вспомнила свой первый год в Хогвартсе: Софи прошла церемонию распределения неделей позже, в кабинете Дамблдора, потому что не могла приехать в школу со всеми из-за гриппа. После этого в общежитии волшебным образом появилась ещё одна кровать. Эмма в тайне была рада, что девушка появилась позже, так как она пропустила драму «Распределение Эммы». К тому времени, как Софи прибыла, все сосредоточили внимание на Сириусе. Однако сегодня Эмме не повезло с Алекто и Люсиндой: те ещё не спали, когда она вошла. Заметив луч света из приоткрывшейся двери, девушки направили на входящего палочки с зажжённым Люмусом. — Только отпустили, — Эмма надеялась, что это прозвучало максимально безразлично. На взгляды подруг она лишь пожала плечами. — Если ты думаешь, что сможешь лечь спать, ничего нам не рассказав, ты глубоко ошибаешься, — сказала Люсинда, глядя на испачканную мантию Эммы. Поттер пожалела, что не привела одежду в порядок, прежде чем возвращаться. Но она так устала… Они выжидающе смотрели на неё, пока девушка пыталась придумать хоть какое-то оправдание. Но когда Алекто безмолвно очистила её мантию, Эмма почувствовала неимоверный прилив благодарности к подругам. В конце концов, они всегда были рядом. Какой смысл врать об этом? Люсинда была честна по поводу своих чувств во время поездки в Хогвартс-экспрессе в январе. Может, настало время Эмме отплатить тем же и начать доверять им время от времени? Открыть этот маленький секрет, который, так или иначе, вскоре станет общеизвестным. — Я узнала, что у моей мамы драконья оспа, — призналась девушка, прижимаясь к двери. Не прошло и секунды, как Алекто и Люсинда оказались возле подруги, обнимая её с обеих сторон, поддерживая сильнее, чем она могла себе позволить. Что-то в Эмме дрогнуло, и она почувствовала, как её глаза снова наполняются слезами. «Оказывается, я таки не могу контролировать свои чувства», — подумала слизеринка, злобно утирая слёзы. — Я знаю, что глупо плакать. Ничего непоправимого ещё не случилось, но… — Чушь, — перебила Люсинда. — Ты должна быть расстроенной. Я знаю, что мы уже взрослые, и так далее, но я не думаю, что смогу быть спокойной, даже если у моей мамы будет обычная простуда! Без неё же дом развалится! Эмма мрачно кивнула, позволив ещё нескольким слезинкам сорваться с глаз, прежде чем взяла себя в руки. Подруги стояли в дверном проёме ещё несколько минут, обнявшись и не говоря ни слова. Если бы в этот момент проснулась Хелен или вернулась Софи, они бы, скорее всего, рассмеялись, увидев это. Но Эмме было так спокойно в этом коконе комфорта и поддержки, что она поняла: именно этого ей так долго не хватало. Регулус мог бы посочувствовать ей и помочь отвлечься, но Алекто и Люсинда помогли Эмме более простым способом: они напомнили ей о детстве, когда обычные объятья утешали лучше любых слов. — Мы всегда рядом, Эмс, — успокаивающе сказала Алекто. — Но сейчас уже пора ложиться. Люсинда в последний раз сжала руку Эммы, вернулась в кровать и задёрнула полог. Алекто задержалась на секунду у постели Эммы, как мама делала в детстве, поправляя одеяло, когда подруга легла. — Не вини себя, — сказала она тихо, почти неслышно, слегка коснувшись плеча девушки, прежде чем оставить Эмму наедине с мыслями. Эти три слова мимолётно мог сказать кто угодно, просто в любезном жесте утешения, и Эмма бы не обратила на них и капли внимания, не будь это Алекто. В её устах эти слова многое значили. Они дали понять Эмме, что она всё-таки не смогла скрыть свои истинные чувства так хорошо, как думала. Они дали понять, что Алекто в курсе её проблем с семьёй, хоть Эмма считала это хорошо хранимым секретом между Регулусом, Эйвери и ею. Они дали понять, что Алекто была единственным человеком в мире, знающим, как много для Эммы значит её медальон. Они дали понять, что она не одна. И Эмма не знала, бояться ей или радоваться.39. Взгляд правде в глаза
15 августа 2021 г. в 15:20
Несколько часов спустя в кабинете мадам Помфри воцарилась тишина. После того, как целительница покинула подростков, между ними возникла неловкая тишина, но, благо, ни Сириус, ни Эмма не продолжили спор, а Джеймсу попросту не было что сказать. Они разбрелись по разным углам, и каждый был погружён в свои мысли. Эмма обдумывала слова Сириуса, которые ранили сильнее, чем она ожидала. Да, в последнее время слизеринка действительно почти не контактировала с семьёй, но она не думала, что брат делал это чаще: с годами двойняшки писали письма домой всё реже и реже. Как бы ужасно это ни звучало, за время, проведённое порознь, школьные друзья стали ближе, чем родители. Они были почти как семья. Эмме хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был Регулус, чтобы она могла поговорить с ним. У него есть ответы на всё. Один только Регулус смог бы облегчить чувство вины, которое мучило Эмму, потому что он был практически в таком же положении со своей семьёй.
«Я должна была заметить, — подумала она. — Я должна была заметить это в Рождество, должна была заставить её обратиться к врачу раньше». Затем девушка начала думать, чего бы хотела мама. Поттер почти могла представить её, ласково говорящую, что нет смысла беспокоиться о том, что она не может контролировать. Даже бы если Эмма заметила признаки болезни раньше или прямо сейчас была бы в палате вместе с ней, она бы ничего не могла сделать. Но с Натали Поттер были лучшие целители — это правда.
Так же как правдой было то, что Эмма могла перестать так сильно фокусироваться, кто прав, а кто виноват в спорах с отцом, и вместо этого попытаться найти способ уладить всё мирно. Она могла солгать родителям и сказать, что на Новый год идёт на вечеринку гриффиндорцев. Это бы уберегло их от очередной ссоры. Эмма знала, что Регулус поступил бы так. Если парень принял то, что для своего отца он на втором месте, то почему она не смогла смириться с тем, что Чарльз предпочёл бы, чтобы его дочь была в Гриффиндоре? Девушка решила, что она должна наладить отношения с родителями как можно скорее, пока не стало слишком поздно. В конце концов, Лу была права, говоря, что родители у Эммы одни. Если бы только осознание этого пришло к ней раньше. И не таким путём…
Но это совершенно не означало, что Эмму устраивала ситуация, произошедшая сегодня, виной которой был Сириус Блэк, сейчас находящийся в пяти футах от неё. У девушки не было никого желания разговаривать с братом, если это подразумевало вмешательство этого идиота. Кроме того, по Джеймсу сейчас было видно, что он отчаянно нуждается в тишине. Она никогда не видела своего двойняшку таким. Он больше не был в состоянии шока, но всё равно выглядел по-другому. Парень хмурился, наполовину задумчивый, наполовину расстроенный. Эмма мысленно извинилась перед ним. Хоть девушка и без раздумий приняла бы Аваду Кедавру вместо него, она не думала, что сможет справиться с Сириусом Блэком. Даже если он был его лучшим другом.
Сириус лишь усложнял жизнь Эмме. Сначала слизеринка думала, что могла бы простить его за выпады в её сторону, хоть она бы никогда и не призналась в этом Регулусу. На Рождество девушке показалось, что она увидела в Блэке что-то человечное: он просто был ребёнком, который пытался найти счастье и жаждал поступать правильно. Но гриффиндорец упрямо не замечал предвзятого отношения Чарльза к ней. Эмма думала, что Сириус понимал, что у неё есть проблемы только с отцом. Но бросать ей в лицо такие слова, посыпать солью рану…
Сначала слова Джеймса, потом Сириус… он точно был мстительным. Было это намеренно или нет, Сириус никогда не перестанет быть Блэком. Он, Беллатриса и Вальбурга были слишком похожи.
Мадам Помфри оборвала размышления девушки, поспешно вернувшись в комнату.
— Слава Мерлину, я думал, что сойду с ума от скуки! — воскликнул Джеймс, потягиваясь.
Почему-то его слова казались пустыми, не такими, как обычно. Но Эмма и Сириус заставили себя улыбнуться. Может, если они будут вести себя так, будто всё нормально, всё вернётся на круги своя. Несмотря на всю серьёзность ситуации, когда Эмма поднялась с места, она поняла, насколько голодна. «Думаю, ни для кого время не стоит на месте», — подумала девушка, пытаясь скрыть урчание в животе. Стремясь побыстрее покинуть мрачную атмосферу Больничного крыла, Эмма нетерпеливо протянула руку целительнице. Та пробормотала заклинание, и её палочка засветилась зелёным. Она провела ею по коже слизеринки, потом достала стетоскоп, чтобы послушать сердце.
— А теперь открой рот. Очень широко, — приказала мадам Помфри и использовала Люмос.
Она подчинилась, и последовало несколько минут тщательного осмотра, прежде чем мадам Помфри объявила, что Эмма может идти. С трудом веря в свою удачу, девушка как можно быстрее покинула Больничное крыло. Она размышляла, стоит ли подождать Джеймса и посмотреть, в порядке ли он. Но решив, что он захочет поговорить с Сириусом, она ушла. И хоть было больно признавать это, слизеринка не была уверена, что сможет сейчас справиться с плохими новостями.
Поэтому Эмма поспешила в замок, гадая, сколько сейчас времени и не стоит ли ей просто пройти на кухню вместо того, чтобы сначала проверять Большой зал. Лишь мысль о множестве вопросов, которые, вероятно, ждали её, как только она переступит порог зала (сплетни в Хогвартсе распространялись со скоростью лесного пожара), заставила девушку выбрать первый вариант. Поттер поспешила к натюрморту и пощекотала грушу с излишним энтузиазмом. В результате та превратилась в дверную ручку, которую Эмма немедля потянула на себя. Вскоре к девушке подбежала эльфийка и спросила, не желает ли она чего-нибудь.
— Пастуший пирог, пожалуйста, Минки, — попросила Эмма, пытаясь улыбнуться эльфийке.
Им всегда было вдвойне приятно, если они думали, что сделали кого-то счастливым. Но улыбка Эммы погасла, как только Минки ушла, а когда ей принесли пирог, девушка лишь ковыряла в нём вилкой, не способная проглотить и кусочка.
На глазах Эммы выступили слёзы, но она упрямо смотрела на остывающий пирог. Девушка смотрела на всё невидящим взором, реальность уступала место непрошенным воспоминаниям. И не было никого, кто бы мог отвлечь её от мыслей. «Возможно, Большой зал был не таким уж и плохим вариантом», — подумала она, когда дверь на кухню открылась.
Эмма никогда в жизни не двигалась так быстро. Её вилка со звоном упала на пол, а сама девушка перебралась через стол и побежала в укромный угол кухни, не обращая внимания на возмущения домашних эльфов. Они не знали, что им делать: игнорировать человека или бороться за порядок на кухне. Хаос неуклонно нарастал, эльфы отчаянно пытались одновременно преследовать девушку и продолжать готовить. Эмма едва услышала звук разбивающихся тарелок, когда пригнулась, чтобы избежать самоочищающихся кастрюль. Слизеринка могла бы остановиться, чтобы помочь, если бы в этот момент не прозвучал последний голос, который она хотела услышать.
— Что тут происходит?
Эмма застонала. Ну конечно! Как я могла быть такой идиоткой? Девушка знала, что Джеймс и Сириус посещают кухню так же часто, как и она. Но Поттер не хотела, чтобы они увидели её здесь. Не сейчас, не так. Бормоча короткие извинения, она бежала по кухне, пока не заметила большое открытое окно, через которое выходил пар. Эмма заколебалась лишь на мгновение, но увидев расстояние до земли, она не самым грациозным образом бросилась в окно, свернувшись клубочком.
Девушка с лёгкостью приземлилась на мягкую влажную почву, слегка удивившись, что ничего себе не сломала. Удар, казалось, выбил из неё всю нервозность, поэтому, включив логику, она отступила в тень. «Бунт» на кухне, похоже, утих, поэтому Сириус и Джеймс, должно быть, обратили на происходящее не больше внимания, чем на обычную суматоху среди эльфов. Или последний всё ещё был так потрясён, что прежнее любопытство ещё не вернулось к нему. Эмма надеялась на первое.
Она неуверенно поднялась на ноги и огляделась, чтобы сориентироваться. Почти инстинктивно её ноги двинулись в сторону Чёрного озера. Слизеринка качнула головой, пытаясь взять себя в руки, и продолжила путь. Чёрное озеро всегда успокаивало её, и, как только Эмма добралась до его туманных берегов, она поняла, что сделала правильный выбор. Каким-то образом огромные водные просторы всегда заставляли девушку чувствовать себя незначительной, она не могла совершить ошибку, которую нельзя было бы исправить. Если Озеро было таким неизменным, то и мир был таким же. Ничего не случится. Маме станет лучше, и они все посмеются над своим страхом. Эмма надеялась, что Джеймс придёт к такому же выводу. Он всегда был сильнее духом, поэтому она слабо представляла, как сможет его подбодрить. Как поднять настроение самому оптимистичному человеку в мире?
Просидев, казалось, несколько часов под деревом, Эмма убедила себя, что болезнь мамы не что иное, как знак, что ей нужно помириться с отцом. Лу могла бы ей гордиться. Когда девушка поднялась, она ощутила сильную усталость, холод и голод. Однако от мысли о возвращении на кухню, по телу слизеринки пробежали мурашки, поэтому она решила вернуться в свою комнату и поспать.