Конокрад

Тэхён завязал глаза Намджуну примерно десять минут назад, не сказав ни слова. Он просто молча нацепил на него повязку, заставил оседлать Ласточку, взял кобылу под уздцы и повёл вперёд. Место для зимней стоянки - самой долгой в году, которое для них выбрали Хосок и Юнги, оказалось превосходное - было много пространства, но и тени деревьев, чтобы спрятаться от солнца, да только Намджун едва ли успел это все оценить, как уже оказался в седле. Поэтому сейчас он просто позволяет себя куда-то транспортировать и совершенно не понимает, что происходит. Если честно, то дорога довольно вымотала его с их последней стоянки. Это был тяжелый переход, самый тяжелый за все те месяцы, что Намджун провёл в пути. Постепенно неверие в происходящее и эйфория спадали, он начинал привыкать ко всему по-настоящему, но тем не менее, для парня, что всю жизнь дальше родного забора не ходил, это было не так просто, как могло показаться. Хоть он и был рад видеть мир. А ещё, рядом с ним постоянно был Тэхён. Они были везде вместе, словно неразлучники. Намджун, как ребёнок, восхищался всем, что видел вокруг. Для него в новинку было настолько многое, что цыган тоже невольно испытывал тот же восторг, перенимал его эмоции, взглянув на мир глазами любимого. Поэтому сейчас, подходя к цели, руки Тэхёна подрагивают от предвкушения. Ветер усиливается, не значительно, но всё же ощутимо. Вокруг шумят деревья, появились странные крики птиц, а ещё в воздухе чувствуется необычный, доселе Намджуну незнакомый аромат. Если бы его спросили, он бы ответил, что так пахнет солнце. Ласточка замедлялась, ей становилось труднее идти - Намджун это почувствовал, пока она полностью не остановилась. Цыган рядом глубоко вздохнул и положил руку на чужое бедро. — Мы на месте, — с волнением в голосе говорит он и пока Намджун не стал стягивать с себя повязку, добавляет, — Слезай так, я помогу. Парень послушно перекидывает ногу, поддерживаемый цыганом, и спешивается. Ласточка, довольно фыркнув, тут же куда-то двигается, а Тэхён лишь прижимается ближе, утыкаясь лицом в намджунову шею. Тот кожей чувствует его улыбку. — Снимаю? — тихо шепчет он, поцеловав парня в висок. — Ага. Намджун легко стягивает ткань и сначала его ожидаемо бьет в глаза яркий свет - белый и всепоглощающий. Но затем… — Море, — поражённо выдыхает он. Пространство. Намджун видит огромное пространство перед собой, у которого впереди нет ни конца, ни края - только идеальная синева, что не видно даже где вода переходит в небо. Кажется, что этой границы даже вовсе нет. Так много воды, песка, солнца, свежего воздуха - пустоты, которая в то же время наполнена звуками волн и запахом соли и чистоты. Тэхён смотрит в лицо Намджуна, закусив губу от волнения, следит жадно за чужим изумлением. У парня приоткрыт рот даже, а рука так и застыла с повязкой на полпути. Намджун слышал про море много, но никогда не видел его своими глазами. До встречи с Тэхёном и ухода из дома, он вообще не видел многое и о многом даже не мечтал. Те месяцы, что он шёл вместе с табором, он повстречал множество красивых мест - лесов, рек, долин, городов и деревень, но море среди всего этого оказалось неоценимой драгоценностью. Оно было действительно огромным. Больше, чем можно было себе вообразить. Вдалеке оно вело себя смирно, почти не ворочалось, но к берегу набегало волнами, что с шелестящим шумом раскатывали прибрежный песок, растворяясь в нём белой пеной. И это происходит раз за разом - вода то отходит, то вновь набегает, будто и не отдыхает никогда, будто где-то внутри моря стрятан гигант, что заставляет воды мерно так качаться. Намджун чувствует себя таким маленьким перед мощью, что норовит лишь кончиком пальца коснуться носков его ботинок. Он чувствует себя, словно он крошечный муравей перед огромным божеством, которое даже не подозревает о его существовании. Но в любой момент может поглотить и даже не заметить. Это пугает и восхищает одновременно. Вдыхая морской воздух, Намджун пытается запомнить каждый миг, каждую деталь. Почему-то он вдруг вспоминает о своей семье. О матери и отце, брате и сестричке, которые остались далеко-далеко отсюда в их родной деревне. Он думал, хотели ли они увидеть мир? Море? Мечтали ли об этом? Или их устраивала та жизнь, что у них была... Или они просто, как и сам Намджун ещё совсем недавно, и не знали, что… Об этом мире можно мечтать? «Поклянись, что будешь счастлив», — слышит он в голове слова Сокджина, сказанные им на прощанье, и невольно хочет спросить: «А ты сам… Счастлив, брат?» Тэхён поднимает глаза, замечая, что Намджун затих и теперь невидяще смотрит за горизонт. — Всё хорошо? Тебе нравится? — Я даже словами выразить не смогу насколько… — шепчет Намджун, отмирая и переводя взгляд на счастливое лицо рядом. Тэхён довольно хмыкает, — Спасибо... — Мне даже немного жаль, что у меня не было такой первой встречи с морем... — и ближе притирается под намджунов бок. — Я родился в зимнюю стоянку. Может, поэтому так море люблю. Оно зовёт меня каждый год к себе. Я слышу это во сне. — Может… И может поэтому вы так похожи?.. Намджун продолжает рассматривать морскую гладь и крошечные белые облачка в небе, а потом почти белый песок под ногами… Обнимающий его Тэхён рядом довольно мурчит какую-то мелодию, слегка раскачивая их из стороны в сторону, греясь в лучах солнца. Всем этим хочется наполниться, пропитаться - обхватить руками и прижать к себе, чтобы почувствовать кожей реальность увиденного, чтобы больше никогда не расставаться... — Это я попросил Старшую в этом году поближе к морю встать, чтобы можно было пешком добираться… — Быстро она согласилась?.. — интересуется Намджун, вспоминая худую женщину в сединах, что в таборе была за главную: принимала важные решения и давала советы. Даже когда он сам по всем обычаям просил цыган взять его в семью, именно она его благословляла. Правда, сначала помучала отказами. Он знал, что зимние стоянки цыган чаще всего бывают у моря, но также знал, что место выбирается по принципу безопасности, наличия пресной воды, пищи для лошадей. Тэхён говорил, что у самого моря с этим часто возникали проблемы, так как могло, например, штормить, а стихия страшна в гневе. Это было важно. — Поворчала, — ухмыляется цыган, — Сказала, мол дети будут всеми днями там пропадать. — А ты что же? — А я ответил, что так они б в таборе бедокурили, а это мы им рыбалку поручим! — его глаза светятся. — Больше рыбы будет, а мы её насолим и на продажу потом возьмем, а? Намджун смотрит в любимое лицо, обрамленное чёрными кудрями, что уже давно лезут в глаза и понимает, что никогда не чувствовал такой теплоты, любви и переполняющего его чувства счастья. — Хорошая идея, — шепчет ласково и целует в лоб. — А еще я соскучился по капусте морской, знаешь, какая она вкусная? — Капуста! Морская! — удивлённо распахивает глаза Намджун. — Что за чудеса, это она прямо под водой растет? Капуста? — Дурачок ты, Намджун! — заливается радостным смехом Тэхён. — Ну не такая ж как в огороде! — Кто дурачок!? Нос откушу! Звук их счастливого смеха далеко разносится по берегу, когда Намджун пускается бегом за удирающим от него цыганом, с криками, что обязательно догонит и зацелует до посинения за такие слова. А Тэхён и не против, но покривляться должен - положено так. Они валятся на песок, когда Намджун-таки хватает парня за ногу, он попадает им за шиворот, в ботинки и волосы, забивается везде, но они лишь хохочут и возятся, увлечённые только друг другом. — Я, кажется, люблю тебя, — выдыхает Намджун внезапно, навалившись на цыгана своим телом сверху, и даже сам себе удивляется. — Нет, не кажется. Люблю. Тэхён сперва глаза распахивает, открывает молча рот; его и так бешено стучащее от бега сердце, вообще сходит с ума. — И я тебя, Намджун… — смотрит в глаза и весь мир отходит на второй план, — Так люблю! У их поцелуя тоже привкус песка.