16 ноября 1824
Сергей Петрович, дорогой! Зима крадётся к Петербургу, но дела нашего общества не остывают от предчувствия скорых холодов. Надеюсь, и вы к своим товарищам не остынете так скоро — тут говорят о вас. Говорят, конечно, хорошо — а иначе идиота, посмевшего сказать против вас хоть слово, я лично тростью выгоню из своего дома. Общество полнится новыми членами. Говорят, и Южное не уступает. Говорили ли вы с Павлом Ивановичем? А с Бестужевым-Рюминым? Мне, конечно, интересны их взгляды. Вы ведь знаете, мои помыслы ближе к радикальным, чем помыслы многих наших товарищей — и чем ваши, пожалуй, тоже. Расскажите мне, как проводите вы время. Хорош ли Киев? Тоскуете ли вы по Петербургу? Право, я вспомнил недавно, что вас могли отправить служить в Малороссию, если бы не удачное совпадение. Не могу представить жизни своей при таком раскладе. Искренне ваш, Кондратий Рылеев.11 декабря 1824
Дорогой Кондратий Фёдорович, Письмо моё, наверное, дойдёт до вас, когда на Петербург уже опустится снег. Признаться, я тоскую по Северу. Киев совершенно неплох, но душа моя живёт там, в серости и сырости, в великолепии нашей великой столицы. С Пестелем не говорил, но слыхал, что планы он строит грандиозные. Чтобы не промахнуться, нам стоит не отделяться от Южного общества слишком сильно — цели наши в конечном итоге едины. Средства, право, различаются, и я должен признаться, что здешний подход к делам для меня слишком дерзок. Пестель уступает тяжело, к тому же, он человек нервозный. Попытайте удачу поговорить с ним, когда он в следующий раз будет в Петербурге. Дела мои идут хорошо. Служба вам моя будет неинтересна, а кроме неё и нечего рассказать. Как вы? Как Наталья? Как Настенька, растёт? Передаю вашей семье мои самые лучшие пожелания. Искренне ваш, Сергей Трубецкой.2 января 1825
Дорогой Сергей Петрович! Письмо это, полагаю, придёт задолго после Рождества Христова, однако сердечно поздравляю вас с этим светлым праздником. Предполагаю — нет, князь, я уверен совершенно, что год этот навсегда изменит Россию — и мы будем тому причиной. Я вижу сны, Сергей Петрович, вижу прекрасные сны, которые походят на мечты мои: в них Россия свободна и прекрасна, в ней царствует закон и справедливость, и все свободны, все живут по Конституции. Не в этом ли наша цель? Не в этом ли, позвольте спросить, счастье наше? Вижу, в этом. Как прекрасно то, к чему стремимся мы с вами, как прекрасно то, что мы создадим: душа моя горит болью невыносимой при одной только мысли о том, какова страна наша сейчас. Бедный народ, находящийся в рабстве, в рабстве системы теперешней — но мы сделаем так, что будет он свободен, что будут свободны все. И более всего я жажду, чтобы свободной и прекрасной Россию увидела Настенька. Она растёт так быстро и любит, когда я читаю ей свои стихи. Я делаю это с великим удовольствием, но трудно порой из того, что создаю я пером своим и листом бумаги, выбрать что-то подходящее для ребёнка. Сердце моё вновь изнывает от боли. Сергей Петрович, как рад я, что вскоре мы вместе с вами с корнем вырвем то, отчего сердце моё так неспокойно. Искренне ваш, Кондратий Рылеев.5 февраля 1825
Дорогой Кондратий Фёдорович, Я как никто другой могу понять ваши душевные страдания, потому что болен тем же. И теперь вместе с тем, чтобы уничтожить корень зла, я также сильно жажду уничтожить корень ваших личных страданий — ведь прекрасное ваше сердце достойно лишь счастья, никак не боли. Поверьте, мы с вами сможем сделать всё так, как мечтаем сделать. Недавно меня посетило странное чувство: я глубоко возжелал прихода весны. Право, меня утомили холода, желаю я пробуждения природы. Весна здешняя будет красива, я в этом уверен — я опишу вам её в следующих письмах, хотите? Увы, я не смогу сделать это с тем же изяществом и красотою слога, с которыми умеете писать вы, но я лишь хочу показать вам что-то прекрасное. Кондратий Фёдорович, извольте принять от меня просьбу: вышлите мне стихотворений ваших. По ним я тоскую неистово, как, признаться, и по вам. О возвращении моём пока не слышно. Искренне ваш, Сергей Трубецкой.17 марта 1825
Дорогой Сергей Петрович! Не представляете, какое счастье принесла мне ваша просьба. С охотой высылаю вам несколько моих работ. Они были высоко оценены другом моим, Александром Сергеевичем, хотя, думаю, в словах своих он был чересчур возвышен. Как жаль, что не знакомы вы с ним так близко, как я! Что это за замечательный человек! Он великий поэт, и, я ясно вижу, будет великим через века. Он попросил недавно мнения моего об одной его работе. Я хоть и увидел в ней некоторые недостатки, но оценил её по достоинству, а это значит, оценил высоко. С Пушкиным мы переписываемся часто, хоть он и находится в ссылке за слишком дерзкие свои мысли. Что за вздор, право, — в ссылку за мысли! Писать такое больно мне, но ведь страна наша и вправду страдает от такого недуга. Больна она страшно, но излечимо — и мы обязательно спасём её, я искренне в это верую. От строчек ваших проснулись и в моём сердце нежность к весне и тоска по ней. Я жду её настоящую, тёплую, зелёную, и специально ради вас опишу её великолепие в стихах и вышлю вам первому. Я признаюсь, что невыносимо полюбил предыдущее письмо ваше и храню его теперь в ящике стола поверх других. Искренне ваш, Кондратий Рылеев.24 мая 1825
Дорогой Кондратий Фёдорович, Судьба была ко мне неблагосклонна, и в столь прекрасное время, о котором мечтал я с середины зимы, я работал усерднее всего и даже не в силах был выбрать время, чтобы написать вам. Позвольте, к чему же столько слов посвятили вы Пушкину? Ах, вижу: замечательный человек. Следующее ваше письмо подобного содержания, прошу, отправьте сразу ему, не мне, не ошибайтесь адресатом. Я с превеликим удовольствием прочёл присланные вами творения и в восторге был от каждой строчки — в них ясно видится боль ваша за Россию и великая ваша к ней любовь.29 июня 1825
Дорогой Сергей Петрович! Ваши слова о дорогом моём друге привели меня в совершенное недоумение. Я надеюсь, вы понимаете, о чём пишете, и я закрою на это глаза. Благодарю сердечно за столь высокую оценку моих стихов, подаренных вам. Ваше мнение невероятно дорого для меня, Сергей Петрович. О, а как я тоскую по присутствию вашему на собраниях наших, по присутствию вашему в моём доме! Жду вашего возвращения с нетерпением. Клянусь честью своею, что письма вашего не покажу никому и никогда. Право, вы заставляете меня улыбаться. Не только откровенной просьбой вашей, но и восхитительным описанием тамошней весны. Я, читая письмо ваше, почувствовал запах сирени, услышал ветер, что шелестит в тонких её веточках. И видел я вас, стоящего близко к кусту сирени, — высокого, статного и прекрасного. Если бы я был художником, я тотчас бы запечатлел образ, который возник в голове моей, но, увы, я могу наслаждаться им лишь в воображении. Искренне ваш, Кондратий Рылеев.3 августа 1825
Дорогой Кондратий Фёдорович, Меня радует то, что ждёте вы меня не только в Петербург, но и в ваш дом — в этом году прибуду непременно. Мне пишут о делах общества, и многие новости искренне радуют меня. Знаю, к вам приезжал Павел Иванович. Участвовали ли вы в обсуждении объединения Северного и Южного обществ? Мне эта идея кажется противоречивой, однако, не могу и не буду отрицать положительных её сторон. Лишь надеюсь искренне, что взгляды ваши не станут радикальны чрезмерно. Мне самому давно пора вновь встретиться с Павлом Ивановичем. Уж скоро пройдёт лето, и с наступлением осени ещё безумнее буду тосковать я по дорогому сердцу северу. Уж вижу я все те жёлтые, красные и оранжевые оттенки, в которые окрасится город, вижу низкое серое небо с частым дождём. Говорят, эта зима будет холодная. Искренне ваш, Сергей Трубецкой.13 сентября 1825
Дорогой Сергей Петрович! Верно, Павел Иванович посещал нас, но говорил с ним Оболенский, мне не довелось. Евгений передал мне цель разговора, и я согласен с вами о противоречии сей идеи. Однако, обсуждения она требует, и глубокого. Сам я пока не принял окончательное решение, за что стоять мне. Полно, Сергей Петрович, о радикальности взглядов моих тревожиться. Мы с вами не увеселительную прогулку планируем. Опасно дело и необходимо, а потому действовать придётся решительно, да и, пожалуй, жёстко порой. Ваша тоска причиняет мне и боль, и радость от предстоящей встречи. Сергей Петрович, я скажу вам кое-что, отчего, видимо, вам придётся сжечь письмо сие или поклясться никому и никогда не показывать его. Я на днях вновь вспоминал поступок ваш перед отъездом, когда вместо рукопожатия подарили вы мне кое-что другое. Уж не знаю, зачем пишу я это сейчас, оставьте строчки эти без внимания. Искренне ваш, Кондратий Фёдорович.