Победа

— Красоточка. — Где хранишь свои бантики и чулочки? — Ну, привет, привет… — И кто же, интересно, целует эти сладкие губки? — Скажи, малыш, что так печалит твои красивые глазки? Может, я могу чем-то помочь? Вот такого рода «веселые и безобидные» реплики то и дело сопровождали и встречали Джареда на корабле «Титан» с самого начала морского пути. И Джаред вместо того, чтобы злиться, как когда-то в своей прошлой жизни, или дать в морду, или хоть как-то ответить достающим его придуркам, только лишь краснел и смущался, чем, естественно, вызывал еще больше и больше нежелательного интереса и откровенно восторгов команды и спутников. — Хуже, чем любая баба на борту, — так тихонько усмехался себе под нос, наблюдая всё это, капитан Рейгор, который совершал уже далеко не первое свое плавание, но, наверное, это было его первое плавание в компании такой «штучки», как эта двухметровое тонкое чудо с самой невинной внешностью, да так и просвечивающей сквозь нее провокационной грешной сучностью. — Не к добру. Обычно Дженсен брал едкие ответы и охрану «границ» на себя и вообще старался не отходить от Джареда ни на шаг. Да только крайне не к месту развившаяся морская болезнь не всегда позволяла ему это делать. Бесконечная качка на диких волнах открытой морской стихии совсем вымотала бедного Дженсена, превратив его из сильного мужика в бледно-зеленую обморочную тень себя прежнего. Бывали моменты, когда он действительно уже не знал, сколько еще выдержит этого кошмара и доживет ли вообще до конца плавания. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя настолько больным физически. В общем трюме, где им с Джаредом вместе с другими взятыми на борт пассажирами приходилось проводить большую часть времени, качало так, что вещи то и дело сыпались с полок, катались по полу, и даже одеяла сползали со спальных мест, а кроме того там было невероятно душно. Влажно, сыро, почти всегда темно и многолюдно, тесно. Каждый раз выбираясь на палубу и вдыхая свежий морской воздух Дженсен испытывал хоть какое-то слабое облегчение. И еще больше облегчения он испытывал, в очередной раз хорошенько проблевавшись за борт. Но долго прохлаждаться он себе не давал, потому что одна мысль о том, что Джаред остается там внизу не один, а в такой хищной компании, заставляла его кровь медленно кипеть, а желудок — снова сворачиваться от подступающей тошноты, даже несмотря на то, что там уже было пусто. И все же, даже тошнота не помешала Дженсену без лишних разговоров дать в морду ублюдку, которому не повезло схватить Джареда за задницу на его глазах. Конфликт к счастью в этот раз не стал разворачиваться дальше. — Это была шутка, идиот. Не собираюсь лезть в драку из-за сучки, вертящей задницей перед всеми, — объявил провинившийся, хотя всем видевшим это, было понятно, что он попросту струсил, разумно не желая связываться с таким громилой, как Дженсен, пусть даже тот был и далеко не в лучшей своей форме. — Мама твоя была сучкой, — ответил Дженсен. — И вертела задницей еще перед моим дедом. — Уебки… На том и разошлись. — Дженсен, давай без ненужного героизма, — тихо заметил Джаред. — Если действительно надо, я и сам могу за себя постоять. — Да. Можешь. Только ты этого почему-то не делаешь. Что — нравится, может быть? — ядовито спросил Дженсен. — Не говори ерунды. После подобных инцидентов «шутливых домогательств», отведя Джареда в сторонку, Дженсен заводил всё ту же песню: — Ты можешь хотя бы постараться не выпячивать так откровенно свою нетрадиционную натуру? — Не слушай их. Я вовсе не вертел задницей… — Ты мог и не заметить, что вертел. И прекрати смотреть на меня так… влюбленным щеночком. Еще раз напоминаю: здесь мы для всех — братья. Судно во время плавания — это во многом, как морская тюрьма. И если здесь узнают, что мы с тобой — это самое… мы просто рискуем стать объектами неправильного, ну… использования. Особенно ты, — осуждающе оглядев Джареда с ног до головы, заметил Дженс. — Если бы я пару лет назад вот так попал в плавание с таким хорошеньким и, кхм… откровенно «пассивным»… я б дико захотел тебе присунуть в первый же день. Уж не говорю про тридцатый день плавания или сороковой. Но, честно говоря, все равно не ожидал, что ты произведешь здесь настолько блядский фурор. Если б я только знал… ни за что бы не сел с тобой на этот проклятый корабль. Ну, откуда мне было знать, что большая часть наших попутчиков окажется толпой недавно сбежавших заключенных? Это же писец какой-то… Просто настоящий ебаный писец, подсунутый нам сволочами-богами. Впрочем, я в них не верю. Значит, это просто писец. Внимательно слушая его и внимая, как какому-то богу, но как будто бы ничего не понимая, Джаред смотрел на Дженсена такими обожающими и влюбленными глазами, что со стороны было бы нереально трудно поверить, или хотя бы просто представить, что они — братья. Но выбора не было, лучшей легенды было не состряпать. — Ты меня хорошо понял? — строго спросил Дженсен. — Джаред, о чем я говорю? Веди себя прилично. — Конечно, — пробормотал Джаред, отводя глаза. — Да. Да, ты абсолютно прав. Я и сам как раз… так же думал. «Да ни о чем ты не думал» — с досадой проворчал про себя Дженсен, уже давно удивляясь, в какого же идиота превращает любовь этого умнейшего парня. Нет, конечно, нельзя было сказать, что совсем в настоящего идиота, но это его вечное летящее и какое-то бездумное состояние, когда для Джареда, казалось, не существовало ничего, кроме Дженсена — это было не только чертовски трогательно, но и крайне опасно, особенно теперь. Так-то Дженсену такое отношение и поведение любимого нравилось, более чем, но при этом он не мог не беспокоиться за Джареда, который раньше отлично мог постоять за себя — уж кто-кто, а Дженсен прекрасно испытал это на себе — красивый шрам так и остался у него на всю жизнь. Но вот теперь забота о Джареде легла исключительно на его плечи — так казалось Дженсену. Потому что этот лохматый парень слишком откровенно сох по нему, растворялся в нем, начинал проявлять удивительную инфантильность во всем и, мало того — убежденно считал, что чем-то обязан ему и что-то там должен Дженсену. И горел желанием отдавать свои «долги», как угодно, даже ценой собственной жизни, если понадобится… И вот это было ужасно. Дженсен уже не представлял, как же выбить наконец эту дурь у него из упрямой башки. А вообще, несмотря на все подколки, к милому Джареду на корабле относились весьма положительно и благожелательно. И Дженсена чуть ли не дрожью било от страшных догадок — почему так. Его укаченному и плохо соображающему мозгу казалось, что все здесь до единого очень даже не прочь трахнуть Джареда… Дженсен уже начинал думать, что зря они представились, как братья. Какой смысл? Джареда все равно сразу и безошибочно распознали не только как гея, но и как активно «принимающего». Как самую что ни на есть течную сучку, готовую с удовольствием часами скакать на больших членах… И даже при своей не проходящей морской болезни Дженсену хотелось порвать всех в клочья просто за то, что все эти уроды знают и думают об этом… Ему на самом деле казалось, что все вокруг только об этом и думают. И теперь, раз они были не любовники, а типа братья, получалось, что Джаред был еще и вполне себе одинок, вакантен и доступен в представлении окружающих похотливых ублюдков и извращенцев. На самом деле, конечно, все было не совсем так ужасно, как рисовалось в воображении Дженсена. К Джареду хорошо относились, во-первых, потому что ему хватало ума не показывать, что он намного умнее большинства попутчиков, да и вообще он старался держаться как можно больше в тени Дженсена, что, к сожалению, плохо получалось из-за вечного недомогания последнего. Во-вторых, Джей вообще всегда был на редкость приятным парнем. Ну, а вот в-третьих, да… Дженсен был прав: Джареда сразу распознали, как «принимающего». Как течную сучку, которая хорошо, умело и, возможно даже, охотно сможет при необходимости ублажить все возбужденные, изголодавшиеся по человеческому теплу члены на этом корабле и тем самым отлично скрасить мужикам одинокое путешествие своей иньской нежностью и покорностью… Но пока что ничто, казалось, не предвещало большой беды. Шли обычные тягомотные дни безделья на борту, когда все, кто мог, с утра до вечера резались в карты и пили. Кто-то делал ставки, кто-то нет. Кто-то ставил деньги, кто-то — разный мусор и другое барахлишко. Дженсен и Джаред продолжали придерживаться легенды, что после покупки себе мест на «Титане» у них не осталось за душой ни гроша, поэтому Джаред играл чисто от скуки, для развлечения, и ничего плохого в этом не было вроде бы… Да, не было ничего плохого, но только не для Дженсена, которому приходилось лишь наблюдать издалека со своей койки — не забывается ли кто и не распускает ли снова лапы. В общем, пока Дженсен был среди той кучки бедолаг, кого доканывала морская болезнь, Джаред не так уж плохо проводил время в шумной компании похотливых придурков, к которой частенько присоединялись и члены команды «Титана». Нельзя сказать, что Дженсену всё это не нравилось… потому что правильнее сказать, что всё это его просто бесило. — Так ты еще и в карты играешь? — как-то презрительно-удивленно процедил спустя пару таких деньков Дженсен, глядя на любимого так, словно всегда был уверен, что Джаред не способен на такие сложные манипуляции, как игра в карты и, тем более, необходимый при этом мухлеж. — Да, — и вот теперь Джаред был заметно зол и обижен. — Конечно же, я играю в карты. И почему это тебя так удивляет? — подозрительно сощурился он на Дженсене. — Ты, вообще, кем меня считаешь? Молочным младенцем? — Неважно, кем тебя считаю я… — проворчал Дженсен. — Всё дело в том, кем тебя считают они. — Что ты имеешь ввиду? Мне плевать на них всех. Для меня важен только ты и твое мнение! — Прекрасно. Вот только этим ублюдкам не плевать на тебя. — А знаешь, ты прав. Даже они относятся ко мне гораздо лучше, чем ты в последнее время, — пожаловался Джей. — Что такое — Джеральдина снова надула губки? — зло произнес недовольный Дженсен. — Вместо того, чтобы валять дурака со всяким сбродом, мог бы уделять побольше внимания мне. Я тут реально подыхаю, между прочим! — Прямо-таки подыхаешь? — усмехнулся Джаред. — Не знаю, доживу ли, чтобы снова увидеть землю… — трагично произнес Дженсен, надеясь, что это поможет привлечь больше внимания Джареда. — Это было бы интересно, — пробормотал тот. — Первый человек, скончавшийся от морской болезни… — Сучка! — Придурок. Оба тихо злились отчасти из-за того, что у них давно не было близости, всё последнее время — попросту не было нормальной возможности. Либо кто-то мешал, находясь поблизости, либо Дженсена ужасно тошнило, либо, в лучшем случае, сильно подташнивало. Спали они со всеми в общем трюме на разных полках, друг над другом, и обоим до боли и помутнения не хватало объятий любимого, его близости, всегда теплой и нежной заботы… Но почему-то ни один теперь не мог в этом признаться даже себе. При этом Дженсен отлично видел, что Джаред дико хочет. Хочет и весь изводится без привычного регулярного интима. А уж видеть при этом, как он краснеет и невольно улыбается от тупых подкатов спутников и моряков было просто невыносимо. Дженсену даже начинали закрадываться такие безумные мысли, как будто… как будто Джаред был бы и не прочь дать здесь кому-нибудь. Более того — как будто он только и мечтает подставиться, раскрыться, отдаться… Лишь бы наконец снова поиметь крепкий член в свою проклятую ненасытную дырку. А может быть, он уже это делал?.. Шлюха… Сучка. Дженсен то и дело осаживал сам себя за такие бредовые мысли, повторяя себе, что знает Джареда, и что подобное с ним просто несовместимо. Но самые глубокие страхи и богатое воображение продолжали делать свое дело. — Может хватит уже?! Ведешь себя, как блядь! — не выдержав, высказался однажды Дженсен. — Ты назвал меня блядью?! — в лице Джареда застыла такая чистейшая детская обида, вызванная непониманием — с чего же такая несправедливость. — Я же вообще ничего не сделал. — Но хотел? — холодея, выдавил Дженсен. И замер, словно от ответа зависела его жизнь или еще хуже — жизнь Джареда. — НЕТ, — ответил не сразу тот, грустно глядя на любимого. — Знаешь, мне теперь кажется, что я тебя совсем не знаю, раз ты мог подумать про меня, что — да. Скажи, что я сделал, что ты мне так… не доверяешь? — Извини, — неловко сдал назад Дженсен. — Я доверяю тебе. Конечно, доверяю, Джей. Это всё… болезнь. Из-за качки. Совсем уже не соображаю, веришь ли… — Верю. Прозвучало это слово очень многозначительно, лишний раз подчеркивая, что Дженсен точно не в себе и ничего не соображает. Больше Дженсен ничего не сказал, продолжая стараться делать непрошибаемый вид, но внутренне обругал себя и попробовал взять себя в руки. Насколько это было возможно в его состоянии. А Джаред тем временем чувствовал невыносимые стыд и вину. Потому что… кошмар-кошмар, но ему уже несколько раз снилось, как ему всаживают и трахают по кругу все эти грубые парни плюс команда, а Дженсен смотрит на него осуждающим взглядом своих ледяных зеленых глаз! И, сам глядя только на Дженсена, Джаред каждый раз шикарно кончал во сне, испытывая сильнейшее возбуждение. Джаред сильно винил себя за эти эротические сны, и становился всё более низкого мнения о самом себе, «убеждаясь», что он — действительно какая-то невозможная блядь и развратная сука. Очень жаль, что Дженсен никогда прежде не путешествовал по морю, и поэтому не знал, что так подвержен морской болезни. Если бы он знал заранее, то никогда бы в жизни не подписался на подобное, и уж лучше бы потратил год на сухопутное путешествие. Однажды, в очередной раз буквально повиснув за борт головой над шумными волнами, Дженсен блевал. При этом ему оставалось только удивляться, как вообще его может столько тошнить, тем более, что он почти ничего не ест. Но его выворачивало, и когда не было в желудке еды, выворачивало желчью, а общее состояние при этом ощущалось пограничным со смертью. И вот в очередной разгар этого неприятного действа до слуха Дженсена долетели новые откровения основательно бухнувшей на корме компании. Он услышал и обратил внимание на них, только потому что это были такие невозможные и мерзкие слова, что в первый момент Дженсен подумал, что все-таки, наверное, спит и видит кошмар. — …да блять, этот Джаред… я вам клянусь… дырочка у него мягкая и влажная, как киска, — заплетающимся языком рассказывал запоем какой-то оборванец по имени, кажется, Моли или Мали, что-то такое. — Сразу два члена вошло легко и просто, вот так… — Как? Прямо сразу два? Одновременно? — посыпались вопросы таких же поддатых в хлам собутыльников. — Ну… сначала один… ну, о-очень легко вошел, свободно вообще… А потом второй присоединился и втиснулся без труда… Джареду понравилось, — закончил гордый рассказчик. Взрыв смеха встретил его заключительные слова. Видно было, что никто этому болтуну даже под градусом не верил, но история всё равно всем понравилась и зашла на ура. — И что, вы так и трахали его вдвоем? — аудитория требовала подробностей. — Не, почему же только вдвоем, — пожал плечами Моли. — Там и кроме нас много кого было… Я не говорил? Человек семь еще было… А потом еще пара ребят присоединилось. Эти… Джакобо и Тогин. Их нет сейчас здесь, но вы потом спросите — они всё подтвердят… Джаред та еще горячая сучка — сосал и в рот, и в задницу охотно всех принимал… По кругу так и драли… Слышьте, этот парень кончает на члене, даже не притрагиваясь к себе, сука… Дженсен особенно напрягся на этих словах, потому что вот эта деталь действительно подозрительно походила на правду. Он все еще был в глубоком шоке, не знал, что и думать, и сердце его в эти минуты билось, как ненормальное. — А что его Дженсен? — спросил кто-то. — Где шлялось это ревнивое чмо? С удивлением Дженсен понял, что уже не в первый раз слышит на «Титане» это словосочетание. Ревнивое чмо. Не догадывался только никогда, что это говорили о нем. — А вот это самое интересное! — оживился Моли. — Когда мы дотрахали Джареда… то парень этот, короче, это… ну, вырубился совсем — затрахали его слишком… Так, что он сознание потерял. Тогда Джакобо не удержался и бутылку из-под эля ему в растраханную задницу всунул. До половины, но даже не порвал ничего — не подумайте о Джакобо плохо. А потом он еще штаны культурно так натянул на Джареда обратно. Бедный малыш… Выглядел таким беззащитным, красивым и трогательным. Вот в таком-то виде этот еблан-Дженсен своего ненаглядного мальчика и нашел! Валяющимся без сознания, со странно торчащими на заднице штанами… Штаны он с его бессознательной сладкой попы стащил и прослезился. Бутылку еле-еле вытащил, а там — спермы дохрена и больше. Так и понял Дженсен, что нечего виновного искать: все тут свои руки, то есть, члены приложили. Понял, что каждый здесь имел его шикарную драгоценную сучку в зад, как последнюю шлюху. Конец. Последовали слова радости и одобрения, были даже жиденькие аплодисменты. После последних деталей с его собственным появлением у Дженсена отлегло, и облегчение это было воистину колоссальное. Теперь он окончательно убедился, что вся эта возмутительная история — от начала до конца невероятная хрень и бред сумасшедшего. Дженсен отлип от борта, подошел, шатаясь, и молча врезал со всей оставшейся собранной силой сочинителю по пьяной мордасе. — Еще услышу от кого такую больную брехню про моего брата — убью потом любым способом! — рявкнул Дженсен. — Это не шутка, а обещание! В защиту побитого болтуна вступился его друг, ударив Дженсена. В результате вышла вялая и продолжительная потасовка, в которою, едва узнав, срочно влез Джаред, спасая Дженсена, но того к тому времени уже помяли и попинали хорошенько — не слишком круто, но ощутимо. Джаред без конца молился, чтобы всё это поскорее кончилось. Чтобы они достигли долгожданного берега в относительной целости и больше никогда в жизни не вспоминали проклятый «Титан» и его пассажиров. Шла пятая неделя пути, и судно во второй раз попало в зону полного штиля. Словно назло. Молитвы Джареда однозначно не были услышаны, а точнее, похоже, были услышаны с точностью наоборот. Паруса судна жалко и бессильно обвисли, солнце пекло, и проклятое сексуальное напряжение на корабле нарастало, как снежный ком, который, начавшись с малого, грозил перерасти в снежную лавину. Даже команда судна, более привычная к длительным воздержаниям, и та присоединилась к блуждающим по «Титану» пошлым рассказикам про замечательные достоинства Джареда, как всеобщей бортовой шлюхи, про гостеприимность и разные буквально фантастические возможности его отверстий и про неистовый жар да любвеобильность его натуры. — Я б ему вставил. Он бы стонал на весь корабль, пока я его трахаю. — Так что же не вставишь? — Вставлю… Не волнуйся. — Не та вещь, из-за которой я бы стал волноваться. Но я бы хотел посмотреть, как ты ему вставишь. — Заметано. Будешь в первых рядах. Наслушавшись подобного, капитан раз вышел к своим наемным работникам с коротким объявлением: — Еще хоть одно поганое слово от вас услышу про него — и это будет ваше последнее плавание на «Титане», шкоды! Непонятное «шкоды» в данном высказывание прозвучало явственно, как «уроды», а угроза подействовала аж до самого вечера. Но и только. Когда уже доведенный до бешенства и отчаяния, уже неоднократно избитый в неравных драках Дженсен узнал о словах Рейгора, то сразу почувствовал поддержку в его лице. При первой же удачной возможности он приблизился к этому мрачному и властному на вид мужчине, надеясь переговорить с ним серьезный разговор. Дело было на закате, когда огненный шар солнца погружался в спокойную морскую гладь. Рейгор молча протянул вставшему рядом Дженсену свою раскуренную трубку, что не могло означать ничего, кроме предельного расположения и знака дружбы. Дженсен не мог отказаться и через силу сделал пару затяжек, чувствуя, что его сейчас точно вывернет. Сдержавшись, он не знал, как бы начать разговор, и Рейгор опередил его, не тратя время на лишние предисловия: — Сначала они только болтают. Просто бухают и несут… всякое. Но, знаешь, как говорят: что у трезвого в голове, то у пьяного на языке. — Хотите сказать?.. — насторожился Дженсен, и внутри у него всё сжалось. — Да, — уверенно отрезал капитан. — Путь у нас и так неблизкий, а тут этот проклятый штиль еще неизвестно насколько затянет дело. Скоро им до морских чертиков надоест просто пить и трепаться. И тогда им очень захочется попробовать чего-то настоящего… Почувствовать настоящий жар его тела, вкусить нежность его кожи. Увидеть его настоящие слезы… Знаешь, если бы он был один, я бы уже мог поклясться, что живым ему на берег не сойти. Да я бы его и не взял одного. Вообще, не стоило его брать в любом случае. Но вы предложили очень достойную плату, а я — всего лишь человек. Не самый богатый. Дженсену не нравилось всё, что говорил капитан, и все, к чему он клонил. — Усугубляет ваше положение то, что ты сейчас не выглядишь, как мужик, способный постоять за свою пару. Не то чтобы это вообще имело значение при таком перевесе численности… Однако в их глазах это делает Джареда еще более легкой и желанной добычей. — Он мой брат, — попробовал возразить Дженсен, но как-то неуверенно. — Брось ты это, — усмехнулся Рейгор. — Может, пару человек здесь вам и удалось обмануть, но я точно не из их числа. Не вчера родился, извини. И поверь, здесь практически все, кроме разве что Круглого Боба, понимают, что ты делаешь со своим мальчиком, когда никто не видит. И я тебе скажу больше: это-то и не дает им покоя. К тому же, людям попросту завидно. Пока что они развлекаются своим дешевым пойлом, но надолго их не хватит. Природа возьмет свое. И, честно, я бы не хотел этого видеть. Дженсен мог бы возразить, что ничего не делает с Джаредом с тех пор, как они оказались на этом проклятом судне, которое он ненавидел уже больше, чем что-либо до этого в своей жизни. Но подумал, что это не имеет к делу никакого отношения. А дело-то было очень серьезное. — Если Вы действительно не хотите этого видеть, — начал Дженсен то, с чем, собственно, и пришел, — то это нетрудно устроить. Может быть, есть какие-нибудь места на вашем корабле, где Джаред мог бы отсидеться в безопасности до конца плавания? Рейгор взглянул на него так, словно только и ждал этого вопроса, и вдруг затрясся от неудержимого смеха. Дженсен не стал гадать, что так развеселило Рейгора — его отчаянное желание защитить Джареда или какие-то отвлеченные мыслишки. Главное, что капитан, кажется, был на их стороне и вовсе не горел желанием видеть разврат и кровопролития на своем судне. Однако его ответ оказался неожиданным: — Нет. Мне очень жаль, Дженсен, но нет. Даже если бы, предположим, у меня и была какая-нибудь незанятая каютка… я просто не имею права. Что скажут другие пассажиры? Они тоже заплатили, но получили путешествие далеко не первым классом, как ты знаешь. Почему я должен делать исключение для твоего Джареда? Только потому что его прекрасные локоны и прославленная задница свели с ума половину этого корабля? Сомнительная заслуга. — А если за дополнительную плату? — А у вас есть дополнительная плата? Вопрос был немного сложнее, чем казалось. При посадке на «Титан» они с Джаредом ясно дали понять, что отдали за это путешествие все имеющиеся у них сбережения. Дженсен знал, что в их багаже уже не раз шарили, одни боги знают — кто, но вполне понятно — зачем. Только ничего ценного воры не нашли, потому что все ценности уже давно были предусмотрительно спрятаны и в дешевые книги, в которые никто из здешних «мудрецов» не пожелал заглянуть. Но сам Рейгор казался достаточно сообразительным и дотошным, и, если бы он заподозрил за ними обман в этом вопросе, то вполне мог бы обнаружить затем и истинное состояние их кошельков… И тогда Дженсен решительно не знал, чего можно было ожидать от этого человека. — Нет, — соврал Дженсен, чтобы не рисковать. — Здесь ничего нет, и я, кажется, уже говорил это. Но мы сможем расплатиться после, когда высадимся. Нас там ждут и… В общем, мы хорошо заплатим по прибытии, это могу обещать точно. — Умно придумано, — похвалил капитан. — Ценность ваших сладких задниц растет прямо на моих удивленных и доверчивых глазах. Правда, я бы даже с удовольствием поверил, вот только, где гарантии? — Мы посреди моря, какие я Вам тут рожу гарантии? — потеряв терпение грубовато ответил Дженсен, который и так очень нервничал, а теперь еще начинал чувствовать, что ошибся в капитане, и не такой уж он и хороший человек, как ему показалось. Рейгор лишь продолжал широко и загадочно скалиться, невозмутимо покуривая. — Гарантии… — продолжил бормотать Дженсен. — Может, скажете еще, почтового голубя послать за распиской? — Вообще-то, я надеялся, что мы сможем решить вопрос как-то более… эм, проще и ближе к нашим убогим реалиям. Дженсену снова не нравилось то, к чему клонит капитан. Он молчал, делая вид, что совсем не понимает и не хочет понимать. Он действительно не хотел. Рейгор вздохнул и намекнул прямо: — Деньги — не единственный способ оплаты. По крайне мере, в вашем случае — не единственный. Это можно даже рассматривать, как везение… Вы получаете отдельную каюту, как какие-то большие господа, но ничего никому не должны. Кроме того, что сможете предложить мне здесь. — Боюсь, что здесь мы ничего не сможем предложить, — четко, и пытаясь сдерживать рвущееся наружу бешенство, проговорил Дженсен. — Ты уверен? А что скажет твое секси-бомбино? Звезда этого рейда. Устроил на моем корабле бордель да разврат… кто за это платить будет? — Джаред ничего не устраивал! По-хорошему, это вы нам должны заплатить за моральный ущерб и бесконечные домогательства! — сорвался Дженсен. — Ну, так подайте в суд, бомжары, — усмехнулся капитан. — Или станьте наконец реалистами и проявите справедливую благодарность к своему спасителю! Дженсен развернулся, чтобы немедленно уйти и больше никогда не разговаривать с этим глубоко разочаровавшим его человеком. — Дженсен, стой, — прозвучал уверенный голос Рейгора, заставляя мужчину против воли застыть и обернуться. — Это была шутка, — неожиданно заявил капитан, расплываясь в гадкой ухмылке. — Просто не смог удержаться, извини. Твой парнишка прав: ты и в самом деле придурок. Я совсем не по этой части, чтоб ты знал. Правда в том, что вся эта непристойная слава твоего Джареда уже порядком достала меня. И кроме того, она действительно грозит вылиться в ненужные неприятности и грязь. Не переживай, безопасное местечко для твоего смазливого мальчика я постараюсь найти. В качестве исключения абсолютно бесплатно. — Для нас обоих, — уточнил Дженсен, потому что черта-с-два он оставит Джареда одного, без присмотра, на милость этого подозрительного капитана. Рейгор долгое время смотрел на Дженсена, как будто размышлял и прикидывал в уме что-то, в итоге снова расплывшись в довольной ухмылке: — Хорошо. Для вас обоих, герой-любовник. С чувством некоторого облегчения Дженсен пошел рассказать обо всем Джареду. Будь он проклят, если верил Рейгору, но пока что, судя по тому, как продолжали разворачиваться события, это был их лучший вариант. Хотя, если честно, этот странный капитан чем-то пугал Дженсена больше, чем все их соседи по общему трюму. Однако неоднократно испытанное ощущение собственного бессилия и невозможности защитить Джареда, особенно в случае, если вдруг возникнет настоящая угроза, диктовало свои условия. И этот Рейгор… Один человек — это казалось уже не так страшно, каким бы там уродом он в итоге не оказался.