***
Долохов игнорировал её три дня. Она слышала, как он выходит из своей комнаты, как ходит по дому, даже несколько раз видела его взметнувшуюся мантию за поворотом, но каждый раз, когда она пыталась догнать его, он словно исчезал. Гермиона не понимала такого поведения. Ей казалось, что его поступки больше похоже на действия школьника. Она даже сравнила Долохова и Рона на шестом курсе, когда он недолгое время встречался с Лавандой. Однажды, находясь в гостиной и выбирая очередную книгу, она увидела Северуса Снейпа, выходящего из камина. Она была так рада его видеть, что чуть не бросилась к нему, но вовремя себя остановила. — Профессор? Что Вы здесь делаете? — с улыбкой спросила она. — Пришёл к Долохову, разумеется, — бесстрастно ответил Снейп. Помолчав некоторое время, он сбросил маску равнодушия: — Как Вы себя чувствуете здесь, мисс Грейнджер? — Всё в порядке, — она пожала плечами, — я в большей безопасности сейчас, чем весь остальной Орден. Вы знаете что-то о Гарри и Роне? Я просила свежих газет, но получила отказ. — Без Вас они продвигаются медленно в своих поисках, но, насколько мне известно, с ними всё в порядке и они живы. Не берусь утверждать, что они целы. Гермиона не поняла, шутит он или нет, но была рада услышать новости о мальчишках. — Снейп, — Антонин прошёл в гостиную, но остановился, увидев Гермиону. Повисло неловкое молчание. Гермиона разглядывала Долохова, будто видела его впервые. Антонин же, напротив, смотрел сквозь неё. Снейп заметил эти взгляды и негромко кашлянул, чтобы привлечь их внимание. — Мисс Грейнджер, ты должна уйти в свою комнату, — наконец обрёл дар речи Антонин. — Но я…— запротестовала Гермиона, но была атакована гневным взглядом Долохова. — Пошла вон! — она резко развернулась и выбежала из гостиной, в глазах стояли слёзы негодования.***
Грейнджер была бы не настоящей гриффиндоркой, если бы не влезла туда, куда ей влезать было запрещено. В действительности она собиралась хлопнуть дверью, чтобы позже тихо спуститься и подслушать разговор Снейпа и Долохова. Гермиона притаилась в коридоре так, чтобы её не было видно. Она услышала голос Снейпа: —…в этом? Не думаю, что смогу помочь сейчас, когда потерял их доверие. Почему ты решился на это? — Я думаю, что больше не верю во всё, что говорит нам Лорд. — Ответил Долохов через минуту. — Ты скажешь ей? — В это мгновенье Гермиона была уверена, что они обсуждают её. — Нет, — резко ответил Антонин, — и ты тоже. Это случится скоро, да? — Да, — Снейп тянул с ответом, будто размышлял: говорить или нет. Затем Гермиона услышала шорох мантии и шаги в сторону камина. — Малфой-мэнор, — теперь стало ясно, что Снейп ушёл, направившись в резиденцию Тёмного Лорда. Как только всё стихло, Гермиона попятилась в сторону своей комнаты, но её остановил Долохов: — Как давно ты стоишь там? Её попытка дать стрекача потерпела неудачу. Антонин навис над ней, сохраняя дистанцию, но Гермиона всё равно не могла никуда испариться. Она оказалась захвачена в плен его тёмным ярким взглядом. Гермиона решила пойти по пути наименьшего сопротивления и сознаться: — Я слышала только конец разговора и ничего не поняла. Можно я пойду в свою комнату? — от страха голос её стал высоким и жалобным. Она увидела, что Долохов взбешён, и не на шутку испугалась. — Мерлин! Тебе вообще знаком инстинкт самосохранения? Или ты и о нём читала только в книгах? Гермиону оскорбило высказывание Долохова, будто кроме книг её больше ничего не интересовало: — И это говорит человек, который каждый день отправляется на самоубийственные задания Тёмного Лорда? Зная, что в любой момент Лорд может его уничтожить просто из-за дурного настроения? Я лучше умру, сражаясь за свои идеалы и защищая своих друзей, чем буду убивать людей по прихоти змееподобного чудовища, чтобы спасти свою шкуру! — Хватит! — Прошипел Долохов прямо ей в лицо. — Хватит pudrit' mne mozgi. Гермиона смутилась, так как не поняла, что он сказал. Она снова попыталась пройти мимо Антонина, но он схватил её за плечо и пригвоздил к стене. А потом поцеловал. Вот так просто: то, о чём Гермиона столько размышляла, просто случилось само по себе, без неловких разговоров вокруг да около. Этот поцелуй был не похож ни на один случившийся с ней до этого. Прежде чем они с Роном решили, что им лучше остаться друзьями, они какое-то время пробовали быть парой. Нет, их поцелуи с Роном не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. А почти детские поцелуи с Виктором Крамом и вовсе не стоят отдельного упоминания. И, конечно, стоило вычеркнуть из памяти Кормака Маклаггена. Время словно замерло. Долохов целовал её агрессивно, как будто хотел доказать ей что-то. А может быть он доказывал себе? Гермиону это не волновало, она утонула в ощущениях: сердце стучало, пытаясь выпрыгнуть из груди, как в маггловских мультфильмах, ноги сделались ватными. Гермиона ухватилась ладонями за его плечи, пытаясь удержаться, а Антонин обвил рукой талию и притянул к себе. На вкус он был терпким и пряным, как дорогой Огневиски, который так часто пил. Долохов сминал её рот губами и Гермиона застонала, когда он углубил поцелуй. В следующий миг всё прекратилось — Антонин резко отпрянул от неё. Она почувствовала себя потерянной и разбитой, оставшись стоять одна. На его лице отражалось замешательство, они оба тяжело дышали. Грейнджер сделала шаг к нему, её нижняя губа дрожала, будто она собиралась заплакать. Оттолкнувшись от стены, Долохов кинулся в гостиную, и последним, что увидела Гермиона, был мужской силуэт, исчезающий в зелёном пламени.***
Какой бы смешной Гермиона не казалась сама себе, она сидела на огромной кровати в своей комнате и ждала его. Прислушивалась к звукам за дверью в надежде услышать шаги Долохова и перехватить его для разговора. Но за дверью стояла оглушительная тишина. Понадеявшись на то, что сможет поговорить с Долоховым, как только он появится в гостиной, Гермиона спустилась вниз, на часах было около двух часов ночи. Когда она вошла, свечи горели тускло, и ей пришлось пробираться к ближайшему креслу на ощупь. Не успела она сесть, как камин полыхнул зелёным, и в комнату ввалился Долохов. Судя по амбре, исходившему от него, он был мертвецки пьян, в руке он держал практически пустую бутылку Огневиски. Гермиона вскочила с кресла ему навстречу, но Долохов отшатнулся от неё в сторону, как от прокажённой. Он поставил бутылку на столик и посмотрел на неё с презрением: — Снова ты? Гермиона увидела, что его рубашка криво застегнута, на шее и воротничке были видны следы губной помады. Сознание Грейнджер взорвалось, когда она поняла, что он был с кем-то. После того, как он сам поцеловал её, а она ответила. Гермионе стало стыдно, что она оказалась такой доступной для него, ведь сама она точно не собиралась отстраняться в тот момент. Проворчав нечто, что было похоже на "я пошёл спать", Антонин обошёл её, и Гермиона услышала его тяжёлые медленные шаги на лестнице и звук хлопнувшей двери. Гермиона снова рухнула в кресло и заплакала, слёзы тёплыми дорожками стекали по щекам и падали на сцепленные на коленях руки. Чем больше Гермиона плакала, тем громче начинала всхлипывать — она чувствовала себя полнейшей неудачницей. — Наконец-то я добрался до тебя. Этот лающий хрип она узнала сразу же, он принадлежал Фенриру Сивому. Грейнджер размышляла, успеет ли она убежать от него или есть смысл сначала немного разговорить его. Видимо в его планы не входило немедленное нападение. Гермиона шмыгнула носом и быстро вытерла слёзы ладонью, взгляд сфокусировался на огромном оборотне. Даже в человеческом обличии он выглядел диким. — Что ты здесь делаешь? — испуганно пролепетала Гермиона, прячась за спинку кресла. — Пришёл забрать своё, — рыкнул Фенрир. Гермиона поняла, что без палочки ей его не одолеть, но был шанс добежать до комнаты Долохова, — представляешь, встретил в баре старого друга и не поверил глазам: наш русский, который никогда не пьянеет, еле стоит на ногах. Вот я и не удержался и последовал за ним, ведь я знал, что ты будешь здесь. Грейнджер схватила бутылку Огневиски и попыталась разбить её об стол, но видимо волшебные стеклянные бутылки были заколдованы и у неё ничего не вышло. Сивый рассмеялся глухим смехом, который был ещё больше похож на лай собаки, чем его речь. У Гермионы не осталось времени на раздумья, и она просто бросила бутылку в оборотня, целясь ему в голову. Развернувшись, Гермиона кинулась к выходу и побежала по узкому коридору в сторону комнаты Антонина. Фенрир, наконец, вспомнил, что у него есть волшебная палочка и бросил в Грейнджер заклинание связывания, когда она успела пробежать лишь половину коридора. Она закричала, что было сил, но оборотень применил к ней Силенцио, и все звуки в доме исчезли. Перехватив сопротивляющуюся Гермиону за талию, Сивый потянул её в сторону камина. Ей было невероятно страшно. Она знала, что оборотень может сделать с ней всё, что угодно и даже Волдеморт ему не указ, поэтому Гермиона не собиралась сдаваться так просто. Было тяжело брыкаться будучи связанной, но ей удалось опрокинуть столик, который с грохотом перевернулся. Фенрир швырнул её на пол и, забыв о своей палочке, ударил своей когтистой лапой по лицу. Слабое заклинание связывания, выпущенное слабым по сути волшебником, немедленно спало. Гермиона приложила ладонь к щеке и увидела на пальцах кровь. — Убери свои лапы, волк, — ещё никогда в жизни Гермиона не была так счастлива слышать голос Антонина. Он направил на оборотня волшебную палочку и держит его на прицеле. На неё он даже не взглянул. — Не лезь, Долохов, она моя. — Что ты несешь? — Спросил Антонин с усмешкой. — Лорд планирует обменять её на Поттера. Она никогда не предназначалась тебе, Сивый. — Не называй меня Сивым, — прорычал оборотень и попытался вытащить палочку, но был атакован Экспеллиармусом. — Я могу справиться с тобой и без волшебства. Гермиона, уже стоявшая на ногах, попыталась незаметно подкрасться к Сивому, однако он оттолкнул её от себя, даже не обернувшись. Антонин начал атаковать оборотня заклинаниями, вспышки разных цветов сверкали в гостиной, будто кто-то повесил диско-шар под потолком. Некоторые заклинания достигали цели, но практически не ранили противника. Противники выглядели уставшими, тяжело дышали и между атаками Долохова проходило больше времени, чем раньше. Грейнджер решила не рисковать попасть под шальное проклятие и отползла к книжному шкафу, который чудом уцелел. Всё вокруг превратилось в груду хлама: повсюду валялись ошмётки обивки, деревянные щепки и разбитое стекло, которое неприятно хрустело под ботинками Долохова. Внезапно Гермиону оглушил взрыв, в воздух поднялась каменная пыль. Грейнджер поморгала, потом потёрла глаза и увидела, что камин разрушен наполовину. Оглушающая тишина после взрыва превратилась в противный назойливый звон в ушах Гермионы, а когда он исчез, Фенрир подобрался к Антонину уже очень близко. Будто в замедленной съёмке она увидела, как ударом по лицу оборотень сбил с ног Долохова, и, замахнувшись лапой и ударив в грудь, оставил глубокие борозды на его теле. Рубашка была в клочья, а сквозь ткань начала проступать густая кровь. В воздухе повис металлический запах. Гермионе хотелось кричать, звать на помощь, самой убить оборотня, но она осталась сидеть на полу в оцепенении и смотреть на борьбу двух людей, один из которых совсем недавно целовал её, но теперь мог умереть от лап Сивого. Оборотень наклонился над телом Антонина, и его рот исказил животный оскал: — Когда я расправлюсь с тобой, Долохов, никто не станет лить слёз. И я, наконец, заберу то, что причитается мне. Гермиона не видела, что происходит между ними, но она услышала резкий вой, а затем хрип — Антонин проткнул оборотня насквозь острым куском дерева. Кажется, это была огромная щепа от деревянной ножки столика. Фенрир повалился на спину и затих. Гермиона с трудом представляла, что таким образом действительно можно было убить крепкого оборотня, но всё равно решила подползти и проверить. Сивый был мёртв: пульса не было, его грудь не вздымалась. Она бросилась к Антонину, смотрящему в потолок, и на секунду Гермионе почудилось, что он тоже мёртв. Внезапно он моргнул и повернул лицо в её сторону, пытаясь что-то сказать. — Молчи, — прошипела Гермиона и начала шарить руками по полу в поисках волшебной палочки Долохова. Быстро отыскав её, Грейнджер разочарованно застонала: палочка оказалась сломана пополам. Тогда она побежала откапывать волшебную палочку оборотня, но и та оказалась с дефектом, так как её кончик остался под завалами камина, а рукоятка лежала отдельно. Грейнджер снова опустилась на колени рядом с Антонином. Оторвав рукав от исполосованной рубашки, Гермиона прижала ткань к ране. — Ты сможешь встать? — спросила она, стараясь не смотреть ему в лицо. Её мысли метались с невероятной скоростью, но краем глаза она всё равно видела чёрные кудри, разметавшиеся на полу. — Да, — прохрипел Долохов, и Гермиона увидела, насколько бледным он был. Она взяла его руку в свою и приложила мужскую ладонь к ткани на ране, крепко прижав. Поднявшись на ноги, Гермиона перевела дух. Сердце бешено колотилось, а руки тряслись. Что ж, это будет тяжёлая ночь.