***
— Подъем! Товарищ лекарь! Ручка двери с грохотом ударяется о деревянную стену, с которой начинают сыпаться опилки вперемешку с пылью. Чанель проходит в каюту, удерживая двумя руками широкий поднос с горячим блюдом, от которого еще исходит пар, металлическим кувшином, слегка помятым с правого бока и с небрежно оторванными кусками хлеба. Пират кидает взгляд на парня, не подающего и малейшего признака жизни, зато замечает одну странную вещь: парень по какой-то причине валяется в постели без нижней одежды. Чанель ругается себе под нос, опуская все что принес на стол и подходит ближе к кровати. — Эй, принцесса, подъем говорю! Никакой реакции не следует, и пират тянет руку дабы потрясти парня за плечо, но практически сразу по каютке разлетается «Уходи». — Да чтоб тебя… Я уже успел похоронить себя несколько раз, дурак! Пак бьет парня по плечу и выпрямляется, оборачиваясь к еде. — Тебе что нужно несколько раз сказать? Ты теперь на корабле, у которого есть капитан и ты-ы, — Чанель на грани бешенства выделяет обращение, но Юнхо абсолютно плевать, что там хочет донести это «животное», ведь парень всеми силами пытается передать свое отвращение. К тому же «Не разговариваю же я на одичалом». Врач выглядит не то живым, не то мертвым, где-то на границе. Синяки цветами по всему телу разливаются. Что уж говорить, сам Чон на себя смотреть не желает, объявляя всему миру голодовку и протест на жизньЩенок, тварь, гадина, дурак, из-за тебя, принадлежишь, Капитан, корабль, пираты, придурок и сволочь.
Должно быть это страшный сон, который все никак не закончится, потому что столько всего сразу чувствовать наяву просто невозможно.***
Хонджун еще раз проходится по левой стороне корабля, пару раз дёргает узлы на такелаже, проверяя за матросами. Солнце уже попрощалось с кораблем, одиноко блуждающем по водной глади, и скрылось за слегка розовеющим горизонтом. Капитан устало облокотился на бортик, размышляя о том, стоит ли сегодня зайти к парню в далеко не уютную каюту, особенно плохой она становилась, если он сравнивал ее с собственными «покоями». Джун усмехнулся своим мыслям, начиная вертеть кольцо на левой руке. Оно было ужасно дорогим — золотое и с небольшим драгоценным камнем алого цвета — но далеко не это делало его столь ценным для пирата. Внутри кольца было выгравировано несколько букв, совершенно не сочетающихся между собой «S.W. N. E.». Нет, они не значили Север-Юг-Запад-Восток, не складывались в почти навязчивое «Лебедь» и не были чужими инициалами. Хонджун протяжно вздохнул, складывая руки крест накрест, и уткнулся в них подбородком. Внимание пирата привлекли разводы на плохо вымытых периллах. Сегодня в наказание их должен был драить Бэкхен, но не удивительно, что он исполнил приказ без всякого старания. На утро капитан обнаружил матроса избитым и с огромным фингалом под правым глазом. Он еле выполз на палубу, а следом за ним, хромая, вышел Чанель. Снова подрались — такой версии придерживаться старались все на корабле, учитывая то, что драться было запрещено с недавних пор. Причина данного запрета была простой — пираты подрались на смерть, не поделив какую-то глупую вещичку. Хоть Джун обычно и любил посмотреть на хорошую драку, но вот квартирмейстер и старый друг их ненавидел. Сонхва не выносил ни драк на собственном корабле, ни предателей, ни грязи. Бэкхен с Чанелем умудрились нарушить уже три пункта, за что могли запросто сойти на берег или вовсе быть повешенными. Капитан еще раз вздохнул, прикрывая глаза. Спать хотелось жутко, а ноги ломило. Сонхва с Есаном сегодня были заняты построением точного маршрута да и вообще дальнейшего плана действий, а Минги после абордажа был ранен, не так серьёзно как могло бы быть, но стоять за штурвалом он возможности точно не имел, поэтому Хонджуну пришлось весь день вести корабль, отдыхая всего несколько часов в обед. Ким цокнул и начал нервно отбивать о палубу каблуком. Нужно же еще решать вопрос с неподчинением доверенного лица. Чхве Сан был таким и по какой-то причине Бек назвал его имя вчера ночью. Джун ужасно злился, на себя в первую очередь. Доверять — быть слабым. Закон, который навсегда выбит в голове. Пират выпрямился, когда услышал чужие шаги — кто-то поднимался из трюма — и двинулся к носу корабля. Уже дергая за ручку двери в каютку врача, Хонджун увидел того, кто сегодня нес вахту. Сан встретился взглядом с капитаном, улыбнулся, слегка прикрывая глаза, и прошел дальше до грот-мачты. Не может быть, чтобы он не был предан. Из этого можно было сделать лишь два вывода: либо Бэк нагло врет, кого-то прикрывая, либо Ким совершенно не разбирается в людях.***
В каюте Юнхо было душно и темно. Джун мысленно отругал себя за то, что даже не удосужился оставить парню хоть что-то для того чтобы зажечь свечу. Сначала он хотел найти лампу и зажечь ее, но подойдя к импровизированному столу обнаружил только два огрызка от яблок и спящего парня, прижимавшего к себе колени. Хонджун расстроился, на ночь поговорить не с кем — свел брови и засунул руку в карман брюк, нащупывая небольшое яблоко. Съест сам. Пират направился к выходу, когда услышал прерывистый вздох парня. Это сразу же остановило капитана, он развернулся на каблуках, прозвенев своими ключами и подвесками на шее, и склонил голову на левую сторону. Парень все еще не двигался. Света от луны как обычно в этой каюте не хватало, хоть и можно было разглядеть человека, но только не когда он лежит лицом к стене. — Юнхо, ты спишь? В ответ тишина. Пират решил, что усталость тяжелым грузом легла не только на плечи, но и на разум, являя в реальный мир подделки. Показалось. Но в этот раз по каюте разнесся громкий и вполне настоящий всхлип. — Ты что плачешь? Хонджун подскочил к кровати, хватая парня за плечо, на что тот болезненно зашипел, ударив пирата по ладони, и дернулся обратно к стене. Капитан выпрямился, глаза его округлились, а брови поползли вверх, ладони он сжал в кулаки. Никто на его корабле еще не смел поднять руку на капитана. Ким помнил, кем он является для врача — обычным матросом. И это не в коем случае не меняло ситуации. Джун выдохнул, приходя в норму и снова потянул парня за плечо, в этот раз прикладывая все оставшиеся силы. Юнхо явно не ожидавший, что пират, с виду не такой уж и сильный, сможет с легкостью перевернуть его, выставил вперед руки, готовясь к удару. На лице врача отразилось все вперемешку: страх, боль в покрасневших глазах и в них же злость. — Ну и почему ты ревешь? Хонджун перехватил руки Юнхо за запястья, прижимая их к его животу. На лице врача красовался новый синяк чуть ниже губ, что разозлило капитана еще сильнее. Выдавать себя было категорически нельзя, хотя бы сейчас, а это излишняя ярость в глазах и некое волнение вполне давали о себе знать. Джун наклонился чуть ближе к парню, пытаясь лучше рассмотреть лицо — вдруг ему вообще кажется все это из-за освещения. Но нет, под губой точно вырисовывался синяк, а глаза блестели от слез. — Кто это сделал? — Уходи, — Чон снова шептал, как и вчера ночью. Он будто боялся разбудить весь корабль, хотя по собственным рассуждениям ему должно было глубоко наплевать выспятся «животные» или нет. Может быть он боялся чего-то другого, о чем капитан еще не догадывался, лишь тяжело вздыхая и отпуская ладони парня. — Юнхо, ты понимаешь, что тебя могут убить, если ты продолжишь? — Пусть убивают, хоть ты убей. Глупый мальчишка ничего не понимает и даже не осознает последствий от своих слов. Если бы на месте Джуна был бы другой — он бы не стал церемониться с врачом. Даже Сонхва бы не стал. Капитан закатывает глаза и присаживается на край кровати, Юнхо сразу же отползает подальше, практически в притык к холодной стенке. — Нет, ты не понял меня. Думаешь, что тебя отпустят, если не будешь ничего делать, но это не так. — Мне все равно. — Юнхо, помолчи и послушай, — Капитан пододвинулся ближе к парню, облокачиваясь о стенку, чувствуя как Юнхо старается вжать ноги в матрас лишь бы не касаться спины пирата. — Все матросы на этом корабле знают одну сказку, которую им рассказал капитан, а капитану когда-то отец, великий человек, владевший семью морями. История начинается так — Капитан пиратского корабля чудом не погиб в большом бою. Был ранен, но продолжил жить и грабить, но однажды, какой-то чудак предложил ему обменять всю команду на золотые пиастры, за одного матроса — один здоровенный сундук. Капитан не знал счастья и радости, грусти и печали — он согласился на эту сделку. Один за одним члены команды пропадали с корабля, пропадали вместе с яблоками… а появлялись вместо них сундуки и в каждом лежала… Гниющая роза. Понял капитан, что обманули его, и остался он один на огромном корабле. Долго аль нет он качался на волнах, когда услышал голос того чудака, который предложил обменять ему драгоценную команду, на золото. «Я не смог забрать тебя в бою, но все равно заберу тебя». Пират поднялся на ноги и начал кричать: « Ты обманул меня, подлец!», «Выходи и сразись со мной!» Никого не было больше на корабле обезумевшего капитана, он метался и все продолжал кричать, когда ветер подхватил его и толкнул за борт. Могущественный и богатый капитан погиб, не оставив после себя и следа. Хонджун замолчал, уставившись в черноту верхнего угла каюты, глаза начинали слипаться, веки тяжелеть. Ким прикрыл глаза, но его тут же окликнул врач: — Джон. А что было дальше? — Это конец. — Я не понимаю. Капитан повернул голову в сторону врача, который в свою очередь пытался разглядеть пирата. — Капитан был жадным человеком, он променял самое главное на золото — это закон для нас. Если ты на корабле — ты часть команды, тебя нельзя обменять, нельзя продать. Мы должны быть едины для выживания и достижения… Лучшего существования. Понимаешь? — А причем же тот чудак? — Чудак, Юнхо, — это дьявол. Капитан остался в живых чудом, которые не любит черт. Понимаешь? Но дьявол ни за что не отцепится, если уже вцепился зубами. Вот к чему я вел. Команда — едина, но дьявол хитер. Наша задача из этой сказки всего две вещи уловить. — Какие? Хонджун закатил глаза, цокая языком и отрываясь от стенки, развернулся корпусом к врачу: — Ты что меня не слушаешь?! — Я правда не до конца понимаю. — Команда — целое, механизм с руководящими, но этот механизм должен следить за руководящим, чтобы он не повелся на происки дьявола, который хитер, с которого нужно брать пример, нужно его обыгрывать, уходить от смерти, понимаешь? — Теперь да… — И еще раз о чем я. Пираты, как и смерть, которую они ежедневно пытаются обхитрить, один раз укусят, никогда в живых не оставят, — Хонджун снова притих, прикрыв глаза и совсем уйдя в себя, а затем полушепотом выдал: — Хитер, как дьявол, сильнее оков, и про команду забыть не готов. — Это тоже из сказки? — Да, — На самом же деле Хонджуну это вечно повторял отец, он любил говорить это про себя, но на самом деле был далеко не примером для Великого. Чего стоит одно упоминание того, насколько сильно боялась его собственная команда. Джун потупил взгляд, застыв на несколько секунд. Он клялся, что будет лучше отца, клялся, что команда будет доверять и сейчас, после стольких лет плавания кто-то вытаскивает кирпичи из идеально выложенной стены честности, храбрости и справедливости. Юнхо смотрит на пирата, который после рассказа сказки перестал казаться «тупым животным», наоборот он невероятно, по меткам Чона, умен для пирата. Хотя, что уж говорить, мнение парня о пиратах меняется в последние сутки настолько стремительно, что он и сам не поспевает оценивать этих морских волков. Юнхо стало не по себе после этой истории. Его и правда убьют, если он откажется исполнять приказы капитана. Нет, матушка Чона не хотела бы такого конца для молодого сына, ради нее он постарается сбежать в первом же порту, а сейчас нужно поплясать под дудку пиратов. Хонджун зашевелился, встряхнул головой и вновь посмотрел на парня. — Ты сегодня поел? — Да, — Чон на автомате потянулся к губам, практически сразу одергивая себя и опуская руку. — Так это сделал тот, кто еду тебе приносит? — А тебе то что будет от этого? Он сказал, что от меня одни проблемы и капитан вас убьет. — Это правда, команда — это конечно команда, но если ты не исполняешь приказы и рушишь устои. Проблему нужно решать. — Убийством?! Да как… — Ты увидеть хочешь? Юнхо замотал головой из стороны в сторону и решил, что лучше будет помолчать. — Если тебя ещё раз побьют, то увидишь. Капитан поднялся с кровати, зевая, заправил выбившуюся прядь волос за ухо и двинулся к столу. — Выкидывай мусор, не нужно его тут копить. — Он взял в ладонь остатки от яблок и, подойдя обратно к кровати, протянул руку к окну, кидая в него огрызки. — Джон, а ты точно просто матрос? Ты не квартирмейстер, может старпом… или рулевой? Капитан кинул взгляд на Чона придумывая, что бы ответить настырному парню. — Если бы, если бы, — Ким улыбнулся, облизав сухие губы, и вытащил из кармана яблоко, отдавая парню. — А зачем тебе знать, кто бьет меня? Вам же всем плевать. — Тот кто тебя трогает, нарушает порядок, а уж тем более, ты врач — вообще неприкасаем, а я как порядочный матрос сообщу капитану. — Стой! Может не стоит тревожить капитана! — Почему это? — Джун выгнул бровь и выпрямился словно по струночке, демонстрируя свой грозный вид. — Вдруг ты его разозлишь. Ким вздохнул и направился к выходу, проигнорировав врача. Дверь в каюту захлопнулась, и ключи начали звенеть словно колокол. Джун вытащил их, избавив себя от ужасных и бесящих, особенно ночью, звуков. На палубе сразу стало тихо, и капитан поспешил подняться к себе в каюту, но уже на капитанском мостике его ждали. — Капитан, а я хотел узнать, когда же этот паренек уже выйдет из каюты. — А тебе то какое дело? — Хонджун скрестил руки на груди и подошел ближе к штурвалу, где крутился матрос, в глазах которого и намека на сон не наблюдалось. — Да так, просто не видел его, интересуюсь. Капитан застыл на месте, опуская руку и сводя брови к переносице. — Я что-то не так сказал? — Сан, ты не видел врача? — Нет, а когда же? Его когда затащили я в трюме помогал раскладывать, — Чхве неловко улыбнулся, заводя одну руку за голову, и почесал затылок, взъерошивая волосы, переливавшиеся под светом кормавых фонарей словно перья смольного ворона. — Увидишь, не переживай. — Да я не переживаю, он же еще и к обязанностям должен приступить, так ведь, капитан? — Так ведь. Хмурый и рассерженный капитан скрылся за дверью собственной каюты, а Сан же остался стоять подле штурвала, изредка поглядывая на дверь каютки у носа корабля.***
Две недели в плаванье кажутся мучительными, особенно когда ты сидишь в помещении два на два метра. После рассказа сказки от Джуна, Юнхо больше не сопротивлялся: ел, когда приносили, рассказывал, когда спрашивали. Пусть он и оставался еще тем упертым бараном, но сильных проблем не доставлял, ровно до того момента, пока врача не попросили подлатать одного из матросов. В Чона будто вселился бес, он изо всех сил старался выдержать напор от пиратов с обратной стороны двери, выслушивая столько угроз, сколько в жизни не слышал, пока на палубу не спустился старпом и не разогнал всех. Есан был для Чона страшнее всех на корабле, из руководящих он знал только его и боялся до дрожи теперь только его. Образ Кана вырисовывался ужасно жестоким, даже увидеть улыбку на его лице врачу еще ни разу не представилось шанса да и сама мысль, что этот человек может улыбаться, заставляла сердце опуститься вниз и замереть. В итоге Чон так и не приступил к своим обязанностям, сам ходить он начал только спустя неделю, когда хотя бы половина из синяков исчезли, и тело перестало так сильно ломить. Выходить разрешалось всего лишь до первой мачты, нельзя было заглядывать на капитанский мостик, нельзя спускаться в трюм и ни в коем случае нельзя заходить в каюты кормы. Юнхо выходил всего лишь за порог, делал шаг к перилам и редко успевал посмотреть на закат. Уходить дальше желания никогда не было, хоть увидеть капитана и хотелось, но не под предлогом собственной жизни и не под присмотром нескольких десятков глаз и одних особенно любопытных. Юнхо знал, как зовут того парня — Сан. Он вечно пытался как можно внимательнее разглядеть врача, по неясной для Чона причине. Парень смирился и ждал, когда корабль сделает остановку в каком-нибудь порту, поэтому когда команда зашевелилась, а незнакомый голос приказал сбросить якорь, хотя солнце было еще высоко, Юнхо стало так радостно, глаза засияли, и в душе проснулась надежда. Он приоткрыл дверь, разглядывая занятых матросов, бегавших из стороны в сторону, но перед ним тут же возник Чанель, сообщивший, что это всего лишь остановка возле знакомого архипелага островов за пополнением запасов пресной воды и, если удастся, какого-нибудь мяса. Чон сразу же поник, что не скрылось от пирата, который в свою очередь просто развернулся, ухмыльнувшись, и удалился помогать остальным. Приносить грустные новости врачу стало особым видом удовольствия для некоторых членов команды и Чон это, к сожалению, понимал. Один Джон все это время прибегал по ночам, то ругал, то просто приносил яблоки, пару раз апельсины или вяленное мясо, которое врачу пришлось очень даже по вкусу, рассказывал интересные истории и каждый раз спрашивал не обижает ли парня кто-нибудь. Юнхо же очень старался узнать побольше о капитане, о грозном старпоме или квартирмейстере, которого он так и не увидел, но пират явно что-то скрывал, постоянно умалчивал, и Чон просто перестал пытаться. Были и хорошие новости, по мнению Джона. На корабле оказалось приличная куча всяких лекарств, мазей и сушенных трав пригодных для лечения — все это заняло врача на некоторое время, но когда он осознал, что все это пригодится ему для лечения убийц энтузиазма в изучении поубавилось. На вопрос же откуда на корабле столько всего, пират отвечал мол готовили для будущего врача, что еще сильнее давило на парня. Юнхо присел на постель, кидая взгляд на свои записи, которые ему любезно вернули, и обречённо вздохнул, сцепляя свои ладони в замок. В дверь постучали три раза — никто из пиратов так раньше не делал — Чон вскочил с кровати, за секунду добираясь до конца каюты и затаил дыхания в ожидании. Постучали еще раз, парень продолжал молчать, и дверь распахнулась. — Мне говорили, что ты от всего подряд шугаешься, но не думал… Что настолько. — В каюту прошел мужчина, совсем немного ниже Юнхо. Он шел так прямо и ровно, словно сзади к спине и плечам был примотан деревянный крест. Пират зарылся ладонью в своих смольных волосах, зачесывая их назад и начал напрямую и без стеснения изучать врача. Мужчина очень сильно отличался ото всех остальных на этом корабле, поэтому никакой сложности не представляло понять, что он занимает высшую должность. Высокий каблук, до блеска вычищенные сапоги, длинный камзол тёмного бежевого оттенка с черными вставками и блестящими пуговицами. На шее переливался причудливый золотой крест и полупрозрачный голубенький камень, казалось совершенно несочетаемый с золотом. На ладонях у пирата было порядка пяти колец, одно из которых ужасно выделялось — золотое с красным камнем, как будто горящим, когда лучи солнца попадали на него. Мужчина выглядел уверенным в себе и даже излучал какую-то подавляющую энергию. По телу пробежался целый табун мурашек, когда Чон встретился взглядом с пиратом. В его практически черных глазах не выражалось совершенно никаких эмоций, даже интереса, как у того же Сана или Джона. Пират прошел ближе начиная греметь цепочками на сапогах. Юнхо стремительно опустил голову, дыхание сбилось, и парень не понимал куда себя деть, готовый в любой момент вылезать через свое небольшое окно. Это звон казался до боли знакомым и отзывался где-то в глубине памяти. — А ты даже выше, чем я представлял, как себя чувствуешь? Чон молча стоял, продолжая прожигать пол под собой, чувствуя как его продолжают вовсю разглядывать. — Выглядишь уже лучше… Ты что язык проглотил, Юнхо? Врач поднял голову на свое имя, снова неудачно встретившись взглядом с пиратом. — Не люблю, когда меня игнорируют и не… — Простите, капитан, — Чон выпалил извинения и тут же осел на край кровати, стукаясь о стенку поясницей. — Дурачок, — пират улыбнулся, отводя взгляд в сторону и присел на другой край кровати, — я не капитан. Глаза Юнхо округлились, и он с ногами забрался на постель, пытаясь наладить дыхание. — Пак Сонхва, квартирмейстер, будем знакомы, — представился пират и протянул руку ко врачу, выжидая, когда парень протянет свою. Чон трясущейся ладонью попытался пожать чужую, но не успел. Квартирмейстер вцепился в ладонь, притягивая парня чуть ближе и начал рассматривать чужое лицо. — Вот же гады. — Сонхва свободной рукой ухватился за подбородок Юнхо и начал крутить им из стороны в сторону, рассматривая небольшие шрамы, оставшийся после боя. — Извини меня, это моя вина, что я не смог проследить за своей командой, — Пак отпустил парня, выпрямляясь и вздыхая.Юнхо ошарашенно отполз в угол, губы его разомкнулись и дыхание вновь сбилось. Сонхва хмыкнул, поднимаясь с кровати и начал расхаживать по каюте. — Кстати, хорошая рубаха, — Пак снова улыбнулся разворачиваясь к парню, отмечая про себя, что Джуну придется объяснить какого дьявола его одежду носит врач. Сонхва подошел ко столу, разглядывая бумаги и новые записки врача, затем достал из кармана какую-то бумажку и начал что-то высматривать. — Хорошо, что ты не соврал, это было бы весьма опрометчиво с твоей стороны. — Квартирмейстер продолжал разглядывать записи, подчерк сходился полностью и теперь пират был уверен, что подобрал того самого. Он аккуратно свернул бумажку, в которой Юнхо узнал страницу из своего дневника, и засунул обратно к себе в карман. — Тебе не рассказывали, что на корабле делают со лжецами? Пак обернулся ко врачу, облокотившись о стол и снова уставился прямо в глаза. — Нет… сэр… Мне не рассказывали. Пират ухмыльнулся, прикрывая глаза. Вот как врач заговорил, а команда еще жаловалась на то, что он упрямый и строптивый. — Канат протаскивают под килем и закрепляют на нижних реях, предателя привязывают к канату… Юнхо очень громко сглотнул, подавившись и сразу же подскакивая с места, мысленно моля себя заткнуться и вообще не издавать никаких звуков. Пак одарил Чона нечитаемым взглядом и продолжил свой рассказ: — Человека протаскивают под килем, а на борту оказывается уже подобие живого с лохмотьями вместо кожи. Юнхо в непонимании и с ужасом посмотрел на Пака, который казалось улавливал любой жест и взгляд. — Ракушки, Юнхо, там полно острых ракушек, — уголки губ Пака поползли вверх, теперь его улыбка казалась ужасно зловещей, и у Юнхо от нее бежали мурашки. — Вообще, такое принято делать только с мятежниками и предателями, но на нашем корабле ложь приравнивается к предательству. Юнхо задрожал всем телом. Пускай он никогда не врал в своей жизни, но сейчас ему казалось, что квартирмейстер знает обо всей его лжи, которой даже не существует. Пак же довольствовался произведенным эффектом, продолжая разглядывать все малейшие детали в каюте. Внимание его привлекло недоеденное яблоко. — Кто тебе его дал? — Один из матросов, сэр. — Юнхо учителю так быстро не отвечал, как Паку. — Имя? Юнхо засомневался. Вдруг из-за того, что он скажет чье-то имя, владельцу придется не сладко, вдруг Джон больше не сможет прийти, и он останется без своего единственного собеседника. — Это плохо, сэр? Что он приносит мне яблоки? — Просто хочу узнать, кто такой щедрый, ему ничего не будет, — тут Юнхо вспомнил про то какая участь ожидает лжеца и поспешил ответить. — Его имя Джон… Сэр. Пак промолчал, хмурясь, но тут же себя одёрнул, прикрываясь маской безразличия. — Вообще, я зашел сказать, что мы простоим сутки возле островов, но тебе запрещен выход на сушу. На корабле остается всего лишь половина команды, поэтому не вздумай создавать каких-то проблем, понимаешь о чем я? Юнхо сразу же кивнул, не подавая виду, что ужасно расстроен тем, что останется с кем-то на корабле, еще и без офицеров. Это пугало, ведь могло произойти, что угодно и вряд ли это «что угодно» предвещало Чону хорошее. — И еще, не храни мусор в каюте, не терплю свинства, — Пак со всей своей наигранной брезгливостью поднял яблоко и швырнул в открытое окно. Зато Юнхо наконец понял, почему Джон так настойчиво просил не оставлять мусора в каюте. — Не скучай, — Пак развернулся практически также, как это делает Джон — на каблуках. Это привлекло внимание парня и создало несколько новых вопросов к матросу, а когда же дверь захлопнулась, Чон облегченно выдохнул, опускаясь на постель и накрывая глаза ладонями.***
Время приближалось к полуночи, когда за дверью каюты послышались громкие возгласы, противный смех и стук чего-то о палубу. Юнхо, уже легший спать, напрягся всем тело, по-тихоньку выбираясь из-под одеяла. Ни старпома, ни капитана, ни квартирмейстера — неужели это правда и никого не осталось на корабле, кроме диких и ненормальных матросов? Сон сняло, как рукой, парень поднялся с постели и двинулся к двери. Разговоры на палубе не прекращались, наоборот становились только громче и громче, что само по себе не могло не волновать. Пираты всегда спят ночью, почему сегодня иначе? Юнхо прижался к двери и практически не дыша начал прислушиваться к тому, что происходит на палубе. Дверь резко дернули, но почему-то в другую сторону. Юнхо, как ошпаренный отбежал в самый дальний, насколько его вообще таковым можно было назвать, угол каюты и прижал к себе руки. По ту сторону послышался чужой смех, Чон точно знал, что он принадлежал Чанелю, а затем дверь распахнулась, открывая вид на пятерых матросов, не меньше. Сердце Юнхо чуть не выпрыгнуло из груди, он уставился на пиратов, не решаясь задать всего один вопрос: «Что вас, чертей, принесло в мою каюту?!». Из стоящих он узнал всего лишь Бекхена и Чанеля, всех остальных парень видел чуть ли не впервые. — Эээй, выходии, Юнхо-я! Чон не сдвинулся с места ни на миллиметр, пираты были в стельку пьяные и похоже еле держались на ногах. От осознания этого становилось только хуже. Каюта вдруг показалась такой чудесной и выходить из нее казалось чистым самоубийством. — Пошли выпьем, а-а-а? — Бекхен оперся о дверной проход, дергая бровью вверх, а потом расхохотался. Запах рома тут же ударил в голову и Чона начало тошнить. — Слушайте, он кажется потерял возможность двигаться, — кто-то из пиратов двинулся вперед, заходя в каюту, Юнхо сразу же запрыгнул на кровать и начал кричать, что есть мочи: — Вы не имеете права меня трогать! Уходите! Прочь! Чон метался по кровати из стороны в сторону, пока пират еле перебегал за ним, в конце концов грохнувшись на пол. Палуба наполнилась громким смехом, особенно сильно развеселила ситуация Бекхена, который согнулся пополам, хлопая себе по бедру. — Чане-е-ель, иди помоги ему! — Как скажите, господа, — Ель раскланялся перед матросами и прошел в каюту, помогая подняться пирату и быстрым ловким движением схватил Юнхо, спуская на пол. — Отлично! Пошлите! Чон начал вырываться изо всех сил, бить пирата по рукам, но совершенно ничего не действовало на него, и, уже оказавшись на палубе, Юнхо успел попрощаться с жизнью, посмотреть на острова, где мелькали огни, и проклясть квартирмейстера с капитаном, которые не удосужились взять врача с собой на берег. — Отпусти меня, скотина! — Он что еще и обзывается?!!! — закричал кто-то из пиратов, и все сразу же притихли, переглядываясь, а затем вновь залились смехом, продолжая свой путь. Когда Юнхо понял, что его волокут к лестнице на нижнюю палубу, сил на сопротивление вдруг прибавилось до самой невозможности. Чон схватился за руку пирата и вцепился зубами в плечо. Чанель закричал, отталкивая от себя врача и прижимая к плечу ладонь. Юнхо сразу же вскочил на ноги и понесся к корме корабля, удивительно, ни разу не споткнувшись, но пираты тут же среагировали и погнались за врачом. Схватить его вновь удалось только возле лестницы на капитанский мостик. Чон сразу же нагнулся, пытаясь перевернуть пирата, но это было обнадёживающей идеей с самого начала, и как итог Юнхо снова оказался в лапах Чанеля. — Отпусти, я сказал! Отпусти меня! Капитан! Старший помощник! Кто-нибудь! — Да прекрати ты орать, придурок! — Чанель начал оттаскивать парня обратно, а ударить так и не решался, все только приговаривая себе под нос. — Что это вы тут делаете? Пираты тут же замолчали, Чанель не отпускал, но ослабил хватку, как бы просто обнимая парня. Юнхо увидел Есана, вышедшего к штурвалу, и молящими о спасении глазами уставился на него, дергаясь прочь от пирата. — Ничего такого, старший помощник! — пираты заулыбались, пошатываясь из стороны в сторону вместе с кораблем. — Ничего такого, — повторил за ними Есан, — Х-х-хммм, но е-если ничего такого… Юнхо с охватившем его ужасом понял, что и старпом еле держится на ногах, и попрощался со своим единственным шансом на спасение. — А зачем это вам мальчишка? Он кого-то решил вылечит-ть наконец-то?! — Есан оперся на перила и с нескрываемым интересом в блестевших глазах начал слушать галдеж пиратов. — Мы его позвали… — Да-да, просто предложили спуститься! — А он как рванул и начал орать, как чайка! — Какая еще чайка! Он мне чуть руку не отгрыз, щенок! Есан скривился, демонстративно затыкая уши ладонями. Пираты сразу же заткнулись, Бекхен только громко цокнул и, махнув рукой на всех, направился к лестнице в трюм. — Господа, вы объясните мне, зачем он вам! — Есан заулыбался, перевешиваясь через бортик и весь сощурился, как обычно делают в шутку к тем, кого в чем-то подозревают. — Мы ему выпить предложили, а он… — Отказался?! — Есан вскочил, выпрямляясь и тут же закричал, — ты что не знаешь?! На этом судне нельзя отказываться от выпивки! Последнее, что видел Юнхо, когда его толкали к лестнице в трюм, это довольное лицо старпома. Ктому же, он еще и смеялся. С этого дня этот человек будет казаться еще страшнее, чем прежде, если конечно Чон выживет. Нужно было умолять квартирмейстера, чтобы взяли с собой, все что угодно нужно было сделать, но не оставаться с пиратами. А что теперь? Кошмар, который случился две недели назад будто повторяется, от страха бежать некуда, а Чанель продолжает подталкивать вниз. Этот постоянный скрипучий смех пиратов и сырость трюма, в котором было намного страшнее и душнее, чем на палубе. Юнхо прерывисто выдыхает, стараясь придумать очередной путь отступления и спасения собственной шкуры.***