***
— Повернись. Пусть капитан и шептал — слышно его было прекрасно. Конечно, скорее всего из-за обострившегося слуха Чона, который медленно исполнил приказ, оказываясь лицом к лицу с капитаном. Последний будто забыл о своем ранении и твердо стоял на ногах. Юнхо быстро пробежался глазами от пальцев ног до края окровавленного бинта, затем от пуговиц рубахи до ключиц и напряженных мышц шеи, ну а после от плеча до выставленного к его горлу мушкета. Парень шумно сглотнул, от чего кадык коснулся оружия, и сжал веки до пляшущих под ними зайчиков. — Кто велел тебе ко мне заходить? — Сэр, мне… Сказали, что вы звали меня. Ким не опускал мушкет и все чаще дышал, с каждой секундой накаляя обстановку. — Отвечай нормально! — пират начал подходить к парню, заставляя последнего двигаться назад, вплоть до того, пока его лопатки не встретились со стеной. Юнхо до ужаса боялся наступить на осколки и прорезать подошву своих сапог, когда пират шел напрямую, даже не глядя себе под ноги. — Сан мне сказал, что вы… Врач не договорил, ощутив на горле сильное давление, и задержал дыхание. Спустя несколько секунд Хонджун повернул курок обратно и опустил мушкет.Сонхва
Прозвучало у капитана в сознании, и он медленно развернулся к своей постели. — Я обойдусь без чьей-либо помощи, выйди вон. Хонджун опустил плечи и прихрамывая на правую ногу, двинулся вперед. Капитан не смог уловить того момента, когда боль заставила чуть ли не сложиться напополам. И он бы точно встретился носом с деревянными досками, если бы не вовремя подлетевший к нему врач. — Извините, — словно по привычке выдал Юнхо и, пока капитан прибывал в замешательстве, поспешил быстро довести его до постели. — Вы же похищали меня, как врача, — вздохнул Чон, устраиваясь на коленях возле кровати. — Не похищал, а подарил второй шанс, — Хонджун поднялся на логтях, будто впервые разглядывая лицо парня. — Так вот как это называется, — пробубнил себе под нос врач и еще раз глубоко вздохнул. Легкие заполнил приятный сладковатый запах, явно исходивший от штор, закрывающих чужую постель. Это бы смутило парня, если бы не Сонхва, от одежды которого бывало пахло и сладким и чем-то свежим. Он старался игнорировать это, возможно завидовал слегка, но они же все офицеры — им верно можно такое себе позволять. Пусть обычно в столице так пахло только от всяких светских дам, которые Юнхо обычно интересны не были. — Вы зря прогоняете меня… Может стать только хуже. Хонджун видимо смутился, отводя взгляд в сторону, и задумался. Он опустился на спину и вовсе закрыл глаза, долго вдыхая и также продолжительно выдыхая. — Хорошо. Радостно или грустно от этого «хорошо» обоим было не понятно. Но Юнхо решил — раз разрешение он получил, значит можно действовать. Почему-то не хотелось чтобы капитан погиб так глупо. К тому же кто знает, что будет, если он умрет — это уже вторая мысль, посетившая Юнхо. Вдруг без этого капитана, команда и вправду будет делать с врачом, что душе угодно. Еще одна мысль в копилку «так мне удобно думать». Ведь признаться в том, что душа плачет, когда видит боль этого «Джона» было как-то. Слишком. Неправильно. — Вы кровь не остановили даже, — скорее для самого себя врач констатировал факт и потихоньку переполз к бедрам капитана. — Я остановил, она снова пошла. — Значит вы плохо останов… — Юно, — так грубо сорвалось с губ, что на секунду врачу показалось, будто он повинен в проигрыше невероятно важного дела. Капитан же к куче кинул угрожающий взгляд на парня и замер. Под тряпками скрывался достаточно глубокий порез. Мало того, что он вряд ли бы зажил без шва, так резанная рана уходила на внутреннюю часть, шла вдоль, практически до коленной чашечки и только там заканчивалась. — Где же вас так. Хонджун промолчал, начиная теребить пальцами простыни под собой. — Мне нужно швы наложить да и вообще обработать, — задумчиво изложил свой план врач. Он поднялся на ноги, начиная закатывать рукава рубахи. — Я схожу за водой, а вставать вам нельзя… если не хотите сознание потерять. — Нет. Зови кого-нибудь, пусть они бегают. Юнхо озадаченно замялся на месте. Все же видеть такого Джона было совершенно странно и на самом деле все еще не верилось. А если посмотреть с другой стороны — получается капитан не такой уж и страшный. Хотя кого он обманывает. Если бы было можно, он сейчас бы метался по каюте капитана словно загнанный зверь, и не веря бы зарывался ладонями в свои волосы, стараясь вырвать их с корнями. — А как мне… позвать? Капитан тяжело вздохнул, кажется вновь пытаясь унять приступ подходящей к горлу ярости. — Открой дверь и позови. Парень прокрутил в голове всех кого он знал на корабле и кого же из них лучше позвать. Выбор пал на Сана, по одной простой причине — он еще должен быть на верхней палубе и кричать громко не придётся, чего Юнхо делать не хотел от слова совсем. Подойдя к двери, Чон не успел даже толкнуть ее. Сан, будто стоявший все это время прямо за ней и слышавший весь разговор, как по щелчку объявился вместе с кувшином, полным воды и небольшой тарелкой. Он мило улыбнулся, подмигивая врачу и всучил тому в руки все, что принес, а после схватил ткани, лежащие у него на плече. Пират перекинул их за голову врача и слегка притянул вперед, что заставило Юнхо сильно смутиться. Сан же, как не в чем не бывало, развернулся и молча удалился, одарив парня весьма загадочным взглядом. — Ты жестами там кого-то пытаешься позвать, черт возьми, Юнхо?! Капитан снова поднялся на локтях, но увидев врача, державшего в руках все необходимое, недовольство в глазах сменилось на непонимание. А после Юнхо уловил в тёмном омуте некий разливающийся по нему страх. — Мы можем приступать, сэр, — чуть ли не шёпотом выдал врач, осторожно ступая в сторону постели. Неясная Чону реакция пирата заставила напрячь каждое чувство и каждую мышцу. Что вообще можно ждать от капитана, который продолжает держать в руках заряженный мушкет? Отнюдь, все дальнейшие действия Чону пришлось совершать в полной тишине. Он вымыл иглу, которую кажется еще сегодня не использовал. (Как же хотелось не думать о всех антисанитарных условиях) Она по меркам парня была самой хорошей и главное — тоньше других. С особым старанием вымыл руки — чуть ли не оттёр кожу со своих ладоней. На минуте так пятой Юнхо понял, что пытается тянуть время. Это было глупо, опрометчиво и опасно для жизни другого человека — весь набор, который так не ценился в его учебном заведении. А ведь он был лучшим и любимым учеником. Отругав себя, врач перетащил тарелку с кувшином на стул, стоящий возле постели. Еще до того, как начать что-либо мыть, он повесил ткани на спинку, которые в дальнейшем должны были служить бинтами. Капитан был неподвижен с тех пор, как врач начал копошится за столом. Юнхо даже испугался, не отправился ли он уже на тот свет, но частое дыхание давало пусть сомнительное, но спокойствие. Хонджун не спал. Бедро просто адски горело, будто его продолжали резать, а одна лишь мысль о том, что сейчас будет происходить — Ким бы предпочел встать и потерять сознание. Обычно Джун подставлялся только под заботливые руки квартирмейстера, который как никто другой знал насколько сильно переживает капитан боль еще с детства. Есть две вещи в мире, к которым привыкнуть невозможно — боль и холод. Отец Хонджуна так не считал, а как итог, будучи уже взрослым и сознательным, Ким до смерти боялся чувствовать прожигающую в душе боль, пусть и мог рассказать о самых разных ее проявлениях. — Сэр, я приступаю? Джун вздрогнул и сжал веки, морща нос. Пьянящий хмель пусть и бил в голову, но все еще позволял прекрасно соображать, а самое страшное — ощущать. Капитан повернул голову к стене и тяжело вздохнул. Было совсем не привычно слышать это «сэр» постоянно вылетающие из чужого рта. — Сэр? Юнхо опустился на колени, уже прикидывая, как удобнее будет работать. Капитан молчал, а врач, увидев, как чужая кровь все еще продолжает тихо стекать по бедру, не смог удержать себя от немедленной остановки кровотечения. Руки парня на внутренней стороне бедра Ким почувствовал сразу. Юнхо правда был аккуратен, сродни Паку, что в голове пронеслась мысль о том, чем же он заслужил эту ласку с осторожностью. — Могу я убрать… оружие? Хонджун мотнул головой и Юнхо аккуратно вытянул мушкет из чужой ладони, стараясь держаться за него лишь двумя пальцами, будто брезгливо. На самом же деле он боялся куда-нибудь нажать по своему везению. Парню потребовалось всего лишь пара секунд, чтобы добраться до стола, оставив там оружие, и вернуться обратно. — Как вы себя чувствуете сейчас? Капитан повернулся на врача и вновь в каюте повисло молчание с игрой в гляделки. — Нога болит, — будто издевался пират, однако никакой усмешки или привычной шутейки в голосе Чон так и не уловил. — Тошнота, головная боль, слабость, темнеет в глазах может быть? Хонджун мимолетно усмехнулся. А что отвечать, если все это сразу и даже больше? — Хорошо, — прошептал парень и отвернулся к стулу, еще раз опуская ладони в тарелку с каким-то непонятным для Джуна раствором. — Тогда начнём. У Юнхо очень холодные ладони. Может быть так просто кажется из-за того, что все тело горит, словно терпит настоящее пламя. Хонджун старается унять все свои чувства, что поселились в груди. Можно сказать, героически держится, пока Чон молча что-то вытворяет — узнать что именно и открыть глаза становится задачей выше преодолимого. Джун дёргается, когда чужая рука оказывается с совершенно другого бока и хватается за простынь. Юнхо перекидывает ее через таз капитана, уберегая себя от того, что видеть по правилам приличия не должен. Пират сначала не может понять с какой целью врач вообще это сделал, но после приходит осознание о том, что понятия приемлемого у них слегка, а может и совсем, различаются. Жар в теле начинает катастрофически мешать мыслям, которые кружатся в невероятно быстром темпе вальса. Хонджун встречается мутными взглядом с Юнхо, который почему-то снова вскакивает и отбегает ко столу, что-то тихо бубня себе под нос, будто ругается. И правда, как Сонхва. Тело таким тяжелым становится, что даже идея голову повернуть к столу получает отказ. Видимо последние силы ушли на торжественную часть с угрозами совершенно безобидному врачу. Глупо, да и по привычке ведь верно. Разве этот парень смог бы дать отпор? Но болтает вечно слишком много лишнего. И все равно его жалко по- настоящему. Это так непривычно для пирата, как непривычно будет бездомному вдруг нарядиться в одежды короля. Почему-то Юнхо такой мягкий, с легкой, как облако, душой, а в глазах у него всегда Джун видел искорки любви. К жизни ли или еще чему, но они точно светились, как звезды на ночном небе. А если уж он улыбался. Почему же так невинно и чисто? Хонджун голову ломал над всем этим и никак не мог противиться себе. Юнхо такой на корабле был один и Ким все боялся, что он тоже угаснет и померкнет. Весьма глупые мысли для капитана, ведь он привык сам беспощадно тушить малюсенькие надежды в чужих глазах. Почему же сейчас так хотелось их поберечь и было так страшно? Хонджун закрыл глаза с размывающимися под веками шторами и досками потолка. А после почему-то начали бегать кадры из жизни, все плавания, гулянки в портах и паршивый отец. В голове пробежало навязчивое «Я умираю», прежде чем на лоб опустилась невероятно ледяная тряпка, заставившая сразу же глаза распахнуть и мысли разогнать. — У вас жар… — Юнхо оставил небольшой кусок ткани сложенный прямоугольником на лбу пирата и снова опустился на колени. Он с опаской поднес вторую тряпку в другой руке к бедрам и осторожно повел вниз. Хонджун на это только вздрогнул, резко вдыхая через рот — ткань без преувеличений казалась самым настоящим льдом и тело никак не привыкало. — Все хорошо, — прошептал врач, скорее для самого себя, пытаясь успокоиться. Пальцы от холодной воды слегка покраснели, но это совершенно не волновало и погоды не создавало — руки и так тряслись. Юнхо что-то просил, как-то лечь, как-то удобнее ногу положить — капитан все исполнял молча. Огромная черная яма, в которую периодически проваливался пират, начинала исчерпывать свой цвет и исчезать, давая свободу разуму. Она в миг испарилась, когда Ким почувствовал на секунду металлический кончик иглы, прежде чем та ушла под кожу. Бедро сразу же охватило жаром, а после и все тело. Хонджун не успел понять — вскрикнул ли он сейчас или ему это приснилось, показалось. Но как только в коже начала ползти нить собственный голос был отчетливо узнаваем. — Возьмите лучше, — Чон остановился, судорожно выдыхая и поджимая губы. — Лучше что-нибудь в зубах держать. Капитан вцепился в какую-то тряпку, которую Чон в искренней боязни потерять свои пальцы, быстро опустил к губам пирата. Джун не представлял себе, как Сонхва мог лежать молча. Он очень хотел бы хотя бы не дергаться, от чего чуть ли не вскакивал врач, или не пытаться отодвинуться в очередной стежок. Слезы лились из глаз без остановки, а из тяжело вздымающейся груди вырывались заглушенные тряпкой крики, и Юнхо отчетливо в них слышал мольбу остановиться. — Ты помогаешь людям, ты их лечишь. Пойми мы не виноваты в том, что не можем забирать чужую боль, как бы тебе не хотелось, — учитель расплылся в печальной улыбке, которой он так любил прикрываться и которую Хо почему-то так искренне ненавидел, стараясь превратить ее в счастливую. — Юнхо, когда ты вырастишь…. Ну не дуйся! Вырастишь еще и поймешь, что тебе хватит и своей боли… А нам нужно продолжать. — Юно! — капитан выгнулся в спине, прижимаясь левой щекой к уже напрочь мокрой подушке и задержал дыхание. — Прекрати! Чон замер, удерживая двумя пальцами иглу, и, тяжело выдохнув, опустил плечи. Учитель похоже был прав — Юнхо так и не научился забирать чужую боль. Только вот он никак не сдавался все эти годы напролет, а сейчас — на этом корабле — в душе развелось столько собственной гнили, что чужая бы текла через край. — Я только половину, — парень снова вздохнул, не в силах договорить — к собственному горлу подкатил ком, не дающий даже дышать. Он чувствовал себя таким мучителем, которого еще поискать. Хотелось закрыть лицо ладонями и выбежать из этой проклятой каюты. За окном раздался раскат грома и юноша вздрогнул. Обстановка все больше напоминала какой-то странный сон со своей особой атмосферой — желтые огни дрожащие от ветра, начинающийся дождь, стучащий по крыше, и такой свежий воздух, какого в городе да и вообще на берегу не найти. А рядом заплаканный капитан, до скрежета сжимающий зубы и до треска — простыни. Лишь на секунду Чон чувствует некое превосходство над самим капитаном — прямо над кораблем громыхает и глупые мысли содрогаются, теряясь в голове. — Если бы я правда мог как-то облегчить твои страдания… Парень замолкает, услышав собственное «твои». Даже на его прошлом судне обращаться к капитану на «ты» было недопустимым, но что может сделать человек находящийся в шаге от обморока или чего-то похуже? — Можешь… продолжать. Хонджун, будто ничего не услышав, зарылся носом в подушку, не переставая до жути ощутимо дрожать и кричать в голос. Чон почему-то уверен, что вся команда слышит и по коже от этого проходятся противные разряды. Хоть может быть капитану так легче — выплескивать все свои эмоции наружу и ничего не держать в себе?***
Когда Юнхо закончил, по палубе уже во всю стучал дождь.Так волшебно оказывается.
Если ты не в своей убогой каюте, а в красивой и просторной, с прекрасным видом, то дождь в море до кончиков пальцев завораживает. В груди появляется летящее чувство и хочется спать, словно колыбель погоды убаюкивает. Сначала врач испугался, мол вдруг начнется шторм, но стихия, будто чувствующая все напряжение и всю рыдающую тревогу, решила сжалиться и только успокоить, чуть сильнее обычного шатая корабль. Хонджун лишь слегка расслабился, когда бедро уже было в состоянии — забинтовано и неприкосновенно до завтра. Температура не спадала, но хотя бы ушла головная боль. Во рту неприятно что-то будто тянуло и продолжало душить в горле — словно не все слезы, что так хотели сегодня выйти, были пролиты. Он продолжал судорожно вздыхать, не выпуская из рук какую-то из тряпок Чона. Как же прекрасно было бы сейчас оказаться в объятиях Сонхва. Хотелось тепла — озноб не прекращался теперь ни на секунду. Но Пак был точно также ранен — даже сильнее — это резало сердце изнутри и хотелось биться в истерике, словно маленький ребенок, которому не позволили что-то желаемое. Возле постели уже ничего не оставалось, врач все перенес на стол и сонно возился за ним. Хонджун как на зло не мог заснуть, слыша каждое столкновение каплей с деревянной палубой. В какой-то момент дождь затуманил весь разум и Джун не заметил, как затихло шуршание и пыхтение в каюте. Юнхо подкрался к капитану с кувшином и мокрой тряпкой, вновь присаживаясь на коленки рядом — по правде говоря и собственные ноги уже не держали. — Выпейте, пожалуйста, — прошептал Чон и выжидающе уставился на пирата. — Простая вода, — врач вздохнул, стараясь не смотреть на капитана и сгорбился, словно и позвоночник уже не мог держать спину прямо. Возможно Хонджуну стоило быть более бдительным, имея при себе опыт нескольких попыток отравления, но, когда тебе так аккуратно помогают приподняться и утолить невыносимую жажду, которая наконец дала о себе знать, совсем не думается о каких-то ядах подсыпанных в кувшин или еще чего-то в этом роде. Капитан опускает голову обратно и не понимает, когда Чон успел так быстро постелить под голову что-то сухое. Однако становится приятно и не так противно, как было до. Хо же почему-то молча остается сидеть возле постели, будто не решаясь дать свободу своим тревожащим мыслям. Джун отчетливо чувствует повисшее в каюте напряжении и решает, что ему под силу прервать его. — Капитан Ким Хонджун, — он выдыхает, проходясь языком по сухой нижней губе, но остается якобы проигнорированным. Ким фыркает и решает, что провалиться в свои, не менее беспокойные, чем реальность, сны будет самым подходящим вариантом. — Все таки ненастоящее. Пират приоткрывает глаза, сводя брови, и практически сразу морщится от сковывающих все лицо высохших солёных дорожек. Джун не успевает даже цокнуть перед тем, как парень немного не смело берется за чужой подбородок, побуждая повернуть на него голову, и начинает водить по щекам мокрым куском ткани — не менее ледяным, что и его пальцы. Юнхо не видит, но отчетливо чувствует, как кончики ушей горят чуть ли не самым настоящим пламенем. Особенно неловко становится, когда капитан, видимо смирившись со всем происходящим, расслабляется — перестаёт хвататься за локти и еще каким-то образом мешать. Чон же переходит на шею, где Ким начинает жутко дрожать и хмурится. Чуть ниже ключиц на теле капитана красовался огромный, Чон бы сказал, уродливый шрам. По позвоночнику расползлись, словно тараканы, противные чувства — что вообще могло оставить такой ужасный покорёженный след? Лишние вопросы врач оставил при себе, аккуратно переходя на ключицы и делая вид, что не обращает внимания совершенно ни на что — начиная серьгами в ушах и перстнем с красным камнем, который совершенно не вписывался в ситуацию, заканчивая красивым подтянутым телом, что задравшаяся рубаха до стыда плохо прикрывала. — Теперь лучше…должно быть, — прозвучало больше как невнятный вопрос, хотя замах был точно на утверждение, коим Юнхо рисковать не стал. — Мы теперь по законам квиты, — пират вдруг фальшиво улыбнулся, не открывая глаз и потянул на себя простынь, останавливаясь лишь возле своей шеи. Над кораблем вновь прогремел гром, спустя несколько секунд и небо озарилось, рисуя в облаках зигзагообразные молнии. — Если поднимется ветер, кто командовать будет…. Юнхо встряхнул головой, сжимая веки. И правда, кто? Разве, что Есан, который на ногах то устоять в шторм не сможет в таком состоянии. — Будем надеется, что не придется, сэр. — Сэр, — Джун усмехнулся, парадируя врача, и продолжил, — ты бы слышал, как говоришь это. — Прошу прощения, — через небольшую паузу прошептал врач, затем виновато прикусывая щеку со внутренней стороны и хмурясь. — И извиняться теперь будешь за все подряд. Чон было хотел вновь выдать извинения, но тут же одернул себя, понимая, как глупо выглядит и что как можно быстрее стоит перевести диалог в другое русло. — Что вы имели в виду под «мы квиты по законам»? Юнхо медленно перевернулся, облокачиваясь спиной о кровать капитана и выпрямил ноги, соприкасаясь с прохладными досками. Небо вновь озарила молния и собственная размытая тень на полу, ярко появившаяся на секунду, показалось парню чудовищем из самых порченых сказок дворовых детей. — Я за тобой ухаживал, теперь ты за мной, — Ким еще раз улыбнулся, приоткрывая глаза и замечая чужую макушку, через дрожащие ресницы. В груди будто расцвело облегчение, и он расслабился. Не хотелось оставаться сейчас наедине с навязчивыми мыслями о собственной смерти и ноющей болью по всему телу. — Но тем не менее это никогда не будет означать мою свободу. Юнхо не хотелось в свою убогую каюту, не хотелось попадать под дождь и шататься по палубе — хотелось остаться здесь, пусть и иногда так трудно давались слова. — Знаешь, даже если бы я хотел отпустить тебя, — Джун остановился обдумывая свой ответ и его корректность на этот раз, стараясь донести до парня какие-то «глупые» пиратские законы. — Даже если бы хотел, команда меня не поймет. — А если бы хотели, я смог бы бежать? Капитан цокнул и порывисто выдал вопрос, практически сразу жалея об этом — горло словно сковало неприятной колючей проволкой. — Куда ты собираешься бежать? Юнхо согнул ноги в коленях и задержал дыхание, вновь сжимая губы и морща нос. — Вы же останавливаетесь в портах. — В наших портах, Юнхо. Ты хочешь сбежать от пиратов. К пиратам, ты этого не понимаешь? Чон промолчал, теряя свои самые последние малюсенькие надежды, которые временами всплывали в сердце. — Ты только ждешь наверное сражения с королевским флотом, только вот тебя теперь повесят за содействие пиратам и никто не будет разбираться в твоих словах. Мы даже не каперы и перед кем-то там прогибаться я не стану никогда. — Я понял, сэр. — Надеюсь на это, — Ким вздрогнул от неожиданно раздавшегося грома, словно главная мачта корабля рухнула с треском или вовсе загорелась. В каюте повисла звенящая тишина, и никто все не решался ее потревожить, как вдруг у Джуна в груди проснулась тревога. — Юно, — врач промычал в ответ, давая понять, что не спит и слушает. — Ты был с командой, как они? — Я не смог спасти четверых, больше десяти серьёзно ранены, — Чон вздохнул и продолжил свое монотонное повествование, — могу очень ошибаться, но не заметил еще около пяти человек. — А Сонхва? — Он обязательно поправится, сэр. Бывало и хуже, — Юнхо поник еще больше, разглядывая доски под собой и так тяжело вздохнул, будто все погибшие — это не кровожадные убийцы, а его лучшие друзья. — А как ты себя чувствуешь? Чон смутился и не дал вылететь нервному смеху, резко подкатившему к грудной клетке. Как можно было озвучить такой глупый вопрос в голове у Юнхо не укладывалось. — Живее всех живых, сэр. Хонджун не открывая глаз, спустил ладонь с постели и она повисла возле Чона. — Дай свою руку, — пират повернул ладонь тыльной стороной вниз и слабо сжал свои пальца, демонстрируя ожидание исполнения своей просьбы. Гроза кажется уходила в сторону от судна и теперь гром гремел в другой стороне, удаляясь с каждой минутой. Юнхо с опаской посмотрел на протянутую ему руку, но не стал рисковать и ерничать, кладя свою ладонь поверх чужой. Пират практически сразу схватился за кисть, заставляя Чона корпусом повернуться вправо, градусов на девяносто. Удивительно, что после всего произошедшего в этом капитане еще оставались какие-то силы и складывалось впечатление, что он всего лишь обманщик, который пару часов назад чуть не отправился к своим предкам. — Чон Юнхо, — капитану с трудом, но удалось протиснуть свои пальцы между чужими, не давая врачу шанса на быстрое освобождение. Ладонь пирата была намного грубее ладони врача, что в свою очередь превосходила в размерах. — Без врача я бы не справился сегодня. Спасибо. От лица капитана могу наконец, — Ким остановился, набирая в легкие побольше воздуха, а затем продолжил. — Назначить тебя на должность судового врача и с полными… Правами взять в свою команду. Чон замер, не находя слов, пока пират аккуратно разжал ладонь, отпуская врача. Все это больше напоминало какой-то спектакль, который вот-вот должен закончиться, однако настолько серьезное выражение лица напротив давало четко понять — никто не собирается шутить или дурачиться. — Благодарю, наверное… Парень и отдаленно себе не представлял, что это вообще для него значит, хорошо это или же наоборот принесет еще больше страданий. — А что изменилось теперь? — Теперь можешь сойти на берег если захочешь, будешь получать свою долю — тратить на что угодно, — Ким победно ухмыльнулся на воодушевленную реакцию врача. — Не вредничал столько бы, давно оказался на горячем песке в нашей веселой компании. И ты вроде хотел пообщаться с куком — общайся сколько влезет, только он у нас не особо разговорчив. — Откуда вы узнали? — Чон подмял под себя ноги и удобно уселся, разглядывая чужое лицо. — Ты иногда словно наивный ребенок, — пират рассмеялся, открывая глаза и сразу же встречаясь взглядом с врачом, который поспешил отвести свой, начиная прожигать оказавшиеся вдруг интересными шторы. — Капитан должен знать все, что происходит на его корабле. Даже то, что ты рисуешь чуть ли не каждую ночь и постоянно просишь тебе что-то принести с берега, я знаю… — Все, все, я понял. — Есть еще кое- что. Как только ты перестанешь выполнять свои обязанности, вновь становишься пленником. Юнхо понимающе мотнул головой, только вот по телу расползлось ужасающее ощущение тревоги, а вместе с ней и куча мыслей о трюме с ранеными. — Вам нужно набираться сил, — Чон поднялся на ноги, отряхивая штаны, пусть на них и не наблюдалось каких-то серьёзных и грязных пятен. — Можно я? Врач протянул ладонь к чужой, обхватывая пальцами запястье пирата и считая пульс. — Стало лучше, нужно постараться уснуть, сэр. Доски проскрипели под ногами и Юнхо переставил ногу чуть дальше, после вовсе отходя от постели. Уходить не хотелось, но оставаться значило продолжение разговора чего не хотелось теперь еще больше. — Юно, ты можешь остаться, там еще дождь поливает. — Ничего страшного, я быстро добегу, — Чон поплелся к столу, где уже было приготовлено все, что он хотел забрать — его сумка с инструментами и пара тряпок. — А это приказ. Врач проигнорировал капитана, замечая, что не сложил бутыльки со стола, которые неприятно зазвенели соприкасаясь с друг другом, как только оказались у Чона в руках. — Если ты внимательно присмотришься к стене напротив, сможешь найти два крючка, гамак лежит в первом сундуке от двери. Чон прерывисто вздохнул, понимая, что уйти не получится. Сумка с грохотом опустилась на стол, парень же раздражённо схватился за ручку кувшина, наливая себе половину бокала. В стене и правда был крючок, второй же спрятался среди полок и найти его оказалось задачей гораздо труднее. Юнхо дёрнул рукава рубахи вниз, делая пару глотков и опуская бокал на стол. Через несколько минут Чон уже валялся в гамаке, что было до мурашек непривычно. Как спят матросы в трюме также попало в раздел « Невозможное». Капитан же больше ничего не говорил, однако парень заметил, что тот повернулся на правый бок, при этом не перемещая перебинтованную ногу с места. Выглядело это крайне неудобно — должно быть Джуну так сильно надоело лежать на спине, что стало все равно. Юнхо шатался в гамаке уже минут так двадцать наблюдая за сном Хонджуна. В каюте почему-то становилось темнее и только потом Хо понял, что некоторые свечи гаснут сами по себе, погружая все во мрак. После детального изучения освещения, к счастью, нашлось несколько фонарей, которые потухнуть, хоть убей, но не могли. Со временем дождь и постоянное покачивание начали делать свое дело. Парень наконец прикрыл глаза, стараясь не думать ни о чем кроме хорошего — ни о том, что завтра тяжелый день, ни о возможности падения с гамака и сильном***