***
Утро следующего дня встречает Хонджуна ужасной ломкой и судорогами. Он елозит по постели уже битый час не в силах найти себе места и уснуть хоть на несколько минут. Боль, которая притупилась из-за опиума, вернулась обратно с бонусом в удвоенном размере, и капитан вертелся на постели, мучаясь от огня в черепной коробке и таких же обжигающих змей, туго обвивающих все тело, а в особенности — больную ногу. Сонхва же наказывал капитана молчанием, и это было тяжелее всех мучений на свете. Квартирмейстер занимался врачом и картой, к слову в этом деле совершенно никаких сдвигов не наблюдалось. В порту жизнь крутилась по своей системе, и Есан никаких новостей, дающих надежду, не приносил. Мужчина с мальчиком словно испарились с Ямайки. Сонхва мог предположить, что они ринулись сквозь леса, полные опасной живности. А в таком случае, поиски были бесполезны. Сегодня из порта отбывало около трех посудин, и Сан каким-то чудом успевал делать все. Мальчишки не было ни на одном из кораблей — это поиски иголки в стоге сена. Но больше вариантов у Пака не было. Если так продолжится и после пятого дня стоянки, им просто придется двигаться дальше и прогрызать себе новые пути к заветной цели. Хонджуну про все это естественно докладывали, и он в добавок мучился еще и от своих серых, дождливых мыслей. Состояние врача удручало его до такой степени, что пират чувствовал, как болезненно совесть скребется в груди. Хотелось пропасть хотя бы на время, опуститься на уродливое дно этого залива и переждать там все волнующие события. Не знать ни о чужих мучениях, ни о картах, ни о каких-то новых врагах. Увы, Ким был виновником этих бед, а лежать в постели, избегая всех и всего, можно было и правда называть ребячеством. Хонджун глубоко вздохнул, отрываясь от мягкой подушки и спуская ноги с кровати. В каюте было тихо, как и на всем корабле — матросы заняты делом, офицеры скорее всего сидят в своей каюте. Чонхо был на суше, и готовили ли сегодня на корабле, Ким даже не знал, хотя есть хотелось уже до болей в животе. Капитан кое-как заставил себя подняться на ноги, и тут же голова поехала в сторону, будто корабль вновь попал в сильный шторм. Только все вещи в каюте не катались туда-сюда — шатался только сам пират. Он поправил рубашку и, стянув с запястья свободную веревочку, связал все мешающие светлые пряди в хвост вместе с косичками. В голове мелькало чересчур много мыслей, пробегало надменное выражение лица капитана Надежды, китайский говор отдавался в ушах вместе с криками врача и картинками его же разодранной в кровь спиной. Хонджуна передёрнуло от нахлынувших эмоций. Все произошедшее не состыковывалось во что-то единое, память словно изрезалась на кадры и обостренные наркотиками чувства. Ким накрыл лицо ладонями и медленным шагом доплелся до стола с кувшином воды. Горло словно кто-то обмазал углем, пират сделал несколько глотков, прежде чем понять, что от воды начинает мутить только сильнее. Умывшись, Хонджун вырвался из своей каюты босиком, а застав на палубе только чаек и пару разговаривающих матросов у носа судна, медленно спустился к дверям в каюту офицеров. Преодолеть первые двери было легко, ведь они выводили всего лишь в коридоры, огибая толстый столб от штурвала, а вот следующие — намного тяжелее. Капитан замялся на месте, чувствуя как начинают мерзнуть пальцы на ногах. Он прошел вперёд молча. Есан спал на своей кровати лицом к стенке — пират всю ночь бегал по порту и всеми силами пытался выяснить хоть что-то. Сонхва же сидел за столом, перебирая небольшие пожелтевшие бумаги. Он поднял голову на стук чугунных ручек, но, увидев капитана, уткнулся обратно в бумаги. Киму захотелось развернуться и уйти, но, забыв про свою чрезмерную гордость, он тихо выдохнул и, шатаясь, прошел до стола в конце каюты. Старший продолжал безынтересно перебирать бумаги и игнорировать пирата, который присел напротив, забираясь на стул с ногами. — Ничего, да? — прошептал капитан, заглядывая в чужие бумаги. Хонджун поднял глаза на своего квартирмейстера, но тот словно не видел и не слышал его. — Может уже поздно искать, я говорил тебе, — капитан тяжело вздыхает, заглядывая за спину старшего — в окна с видом на спокойное Карибское море. И вновь тишина. Сонхва укладывает одни бумажки ближе к себе, другие подальше и ловит тонкую кисть, что неожиданно покатилась к краю стола. — Сонхва. — Ким тускнеет на глазах, чувствуя как на плечи словно давят и клонят вниз. — Прекрати, пожалуйста. Пак продолжает заниматься своими делами будучи при этом совершенно спокойным. Тут Хонджун понимает, как сильно старший им не доволен, но как долго это будет продолжаться — он без малейшего понятия. — Что мне сделать, чтобы ты прекратил это?! — разозлившись, шипит Ким и наклоняется ближе к столу. Пак отмирает, выпрямляясь и устремляя свой взгляд на растрепанного капитана. Он внимательно осматривает его, и Джун чувствует ужасный стыд от этого взгляда на себе. Младший ежится, опуская ноги со стула и складывая руки на груди. — Иногда, Хонджун, — начинает Пак, — наказание на то и есть наказание. Чтобы ты не делал, от него не уйти, пока не истечет срок или же пока его не приведут в исполнение. Квартирмейстер поднял бумажки, что были поближе, принимаясь укладывать их в ровную стопку и тихо шелестеть ими о поверхность стола. — Я чем-то обидел тебя? Левый уголок губ старшего мимолетно дернулся, а сам Пак резко опустил на стол листы. Он долго смотрел на капитана, по всей видимости обдумывая ответ. — Если бы ты не был бы мне братом, — прошептал пират, но продолжать свою мысль не стал. Хонджун и сам догадывался о продолжении — Пак бы отдал приказ высечь самовольного болвана, вот и все. У Кима уши начинают гореть вместе со щеками, и он отворачивается от старшего, ощущая на себе груз тяготящей вины. — Прости, я, — Джун запинается, разглядывая свои босые ноги и быстро подбирает их под стул, чудом не ударяясь о деревянные ножки. — Мне не нужно было так поступать с тобой. — Со мной? — вопрошает Пак. — Боже, Джун, ты все еще не в себе? — Пак вздыхает, откидываясь на спинку стула и внимательно изучает капитана. — Ему мои извинения не нужны, — Хонджун наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, и смотрит в одну точку, отвлекаясь на свои мысли. — Я знаю, он все равно сбежит. — Ты дурак, если держишь за дурака его… Делаешь из собственного врача псину, которая вцепится тебе в горло при первой же возможности, Хонджун. Это глупо, — ругает младшего Сонхва. Капитан не отвечает, даже не может спросить о самочувствии врача, боясь услышать что-то плохое. — Ты все сказал? — вдруг спрашивает Пак, пододвигаясь ко столу. — Похоже на то, — еле слышно проговаривает младший и нехотя поднимается со стула. — Стой. Поешь с нами, Сан с Чонхо должны прийти скоро. Ким жмурится от головной боли и неосознанно задерживает дыхание, отвечая: — Нет, лучше я пойду. — К Юнхо даже не ходи, — отвечает Пак, подпирая голову ладонью. — Он без сознания, валяется с температурой. Когда капитан разворачивается обратно к Сонхва, старший видит в его глазах самое настоящее волнение и возможно даже что-то схожее с паникой и страхом. У Джуна горят ладони, будто бы он вновь сжимает в них твердое основание плети, и щиплет вся рука от локтя до основания кисти — словно опять неудачно задел себя в порыве ярости и заметил только, когда злость поутихла. — Вот о чем я и говорю, Хонджун. Это глупо, — вздыхает Пак. — Если он придет в себя, я попрошу сообщить тебе, а если хочешь помочь, то приготовил бы настойку. После обеда. Капитан кивает и, взглянув на Пака, решает дождаться желанной еды и обдумать все произошедшее. Он быстро доходит до постели Сонхва и, не стесняясь, ложиться на спину. Балдахин Пака пахнет сладкими духами, Джун переворачивается на бок, наблюдая за тем, как на противоположной стороне каюты почти невидимо дышит старпом, и краем глаза видя хозяина кровати, продолжившего перебирать бумаги.***
Пару дней спустя.
В каюте квартирмейстера и старпома было теснее обычного. Доверенные лица собрались отобедать вместе во второй раз за эту стоянку в порту и обсудить все, что кого-либо тревожило. Хонджун сидел возле Есана, ковыряясь в тарелке с мясом, когда тот резко выдвинул мысль: — Я думаю отплыть стоит завтра. Сонхва закивал на предложение старпома, отрывая от зажаренной средних размеров птицы ножку. — Да, стоять здесь больше нет смысла, разве что, — Пак запинается, разглядывая мясо и задумываясь. — Разве что можем остаться у берегов, Аврору пора бы почистить и подлатать. Хонджун хмурит брови, прокручивая в руке серебряную вилку с насаженной на нее овощами — ему не нравилась идея, представляющая собой задержку в несколько далеко не легких дней. Капитан не считал, что судно уже срочно требовалось почистить от ракушек и прибить пару балок. Сонхва был в этом вопросе намного неспокойнее и при каждом удобном случае предлагал встать на ремонт, дабы довести Аврору до состояния полной исправности, готовности, красоты и желаемой скорости. Ким вздохнул — скорости им и правда сейчас не хватало. Наверняка киль порос противными ракушками, разрушающими дерево, и пусть не капитану их сдирать, он все равно увидел эту тошнотворную картину, возникшую в голове, и поспешил стянуть какую-то зеленую траву, прицепившуюся к своей вилке. — Разве здесь подходящее место? У нас же не маленькая лодочка, — возразил капитан. — В сторону от порта прекрасный пляж, только там стоит один бриг , — отвечает вдруг Сан, сидящий с правой стороны от офицеров. — Бриг? — Хонджун приподнимает брови, беря в руки свежий аппетитный хлеб и отламывая от него кусок. — А вы на этом бриге ничего не нашли? Я впервые слышу про него. — Они стоят там уже больше недели, ремонтируют, — вставляет между разговором свое слово Кан. — А чей хоть бриг? — не успокаивается Ким. Сонхва трясет своей рукой в воздухе, пытаясь вернуть на место не вовремя спустившийся рукав рубашки и коротко выдыхает, смирившись с тем, что грязными руками поправить одежду не сможет. — Они без флага стоят, но в порту слышал, что англичане, — вновь отвечает Сан, протягивая квартирмейстеру небольшой платок, на что мужчина благодарно кивает. — И что, считаете мы там тоже поместимся? — не унимается капитан. — Да, тут очень удобное место! — звонко проговаривая, улыбается Чхве. — Сегодня как раз прилив, полагаю мы сможем отлично вписаться! Джун закатывает глаза, откидываясь на спинку стула и звеня браслетами на левом запястье. Взгляд темнеет и устремляется в пол — пират всерьёз задумывается о стоянке на Ямайке. Возможно, это было бы даже к лучшему, ведь из головы уже какой день не выходил врач. Хонджун не решался заходить в его скромную обитель. Последний визит на пару с Сонхва не смог оставить пирата равнодушным к незаслуженным страданиям парня, которыми он сам же и наградил его. Юнхо ужасно горел и вместе с тем бредил, витая где-то в своих наверняка беспроглядных снах. Парень даже несколько раз поднимался, спускал ноги с постели, затуманенными зрачками разглядывая Минги или Пака, но не проронив и одного чёткого слова, вновь впадал в шепчущий бред. Ким повел плечами, резко схватив свой кубок со стола, и поспешил сделать несколько глотков приятного вина, на что у Сонхва в глазах мимолетно пробежало недовольство. — Идет, отойдем к берегу сегодня, — проговорил Ким. — К заходу солнца, остальные как раз вернуться, — продолжил капитан. — Идет, — повторил за младшим квартирмейстер, присматриваясь к винограду на столе и отрывая самую аппетитную ягоду, что приглянулась ему. — А я уже и забыл, как мы крепили судно, — тихо проговорил Минги с левой стороны стола, ставя свой бокал к тарелке и быстро облизывая губы. — Не слышали про недавнюю остановку одного испанского торговца? Сан радостно закивал головой, быстро проглатывая мясо, и, пройдясь ладонью по губам, придвинулся ближе к столу. — Да, об этом все в порту трещали! Испанцы видимо не знают, что такое гнилые веревки, — Чхве складывает перед собой руки, поддаваясь корпусом чуть ниже и заглядывая в глаза сначала капитана, после старпома и квартирмейстера. — Пока они драили правый борт, какой-то из тросов вылетел ли или вовсе оборвался! Представьте с каким треском корабль поднялся о-о-о! Больше десятка человек раздавило днищем! Или килем напополам, кто что говорит в порту, — Чхве пожал плечами, выпрямившись и своровав перед этим зеленое яблоко из неглубокой пиалы. Есан со звонким стуком вонзил в свой кусок мяса вилку, стукнувшись ей о поверхность тарелки, и возразил на рассказ Чхве: — А я слышал другое. Испанский торговец чем-то не угодил губернатору в порту и тросы им перерезали намеренно. — Такое я тоже слыхал, но разве упустит кто возможности опорочить имя губернатора, а-а старший помощник! — Сан улыбается Кану, после отводя голову в сторону и вгрызаясь в сочное яблоко. — Это вы так аппетит решили испортить? — вздыхает Сонхва, медленно облокачиваясь на спинку стула. — Так это он начал, — Чхве бесцеремонно указывает на Сона и посмеивается на легкую ухмылку с противоположной стороны стола. — Это все неважно, главное чтобы наша стоянка ничем настолько прискорбным не увенчалась, — подмечает капитан. — Верно, — соглашается Пак, наклоняясь чуть ближе в сторону к капитана. — Дождёмся остальных.***
Солнце играло с кораблём в прятки и уже почти залезло за горизонт, оставляя судну всего лишь дорожку своих следов по водной глади. Хонджун не мог найти себе места, вновь босым расхаживая по каюте от окна до двери. Он словно зверь в клетке метался от прочных прутьев, в которых все никак не показывалась дверца на петельках. Порт — Роял уже почти пропал из виду. Они ушли дальше по восточную сторону, к местам, по словам моряков, прекрасно подходившим для кренгования и ремонта. Хонджун не мог найти себе места. Сонхва не держал на него обиды, никто из команды даже не думал винить в чём-то капитана, но один лишь врач, никак не идущий на поправку, одни лишь мысли о том, что не будь Ким таким самонадеянным — все могло бы быть лучше. Пират старался не винить себя во всем подряд — если карту так мастерски подделали, то нашли бы и тысячу других способов подменить ее. Хотя Хонджун, откровенно не понимал — зачем кому-то отдавать ему якобы настоящую, а после подкидывать подделку. С какой стати нужно было так усложнять себе жизнь? Ким бы вытряс ответы из любого, но увы. След этих сволочей затерялся в шумном порту. Сонхва конечно же принес фальшивую карту, которую они вместе внимательно разглядели. Но вопреки всем ожиданиями, совершенно ничего не прояснилось. Мало того, что испанский язык преследовал их на перебой с английским постоянно, так еще и ужасный почерк владельца, откровенно говоря, добивал и хоть какие-то знания капитана в испанском оказывались совершенно бесполезными. Сейчас не стоило думать о картах, островах и сокровищах. Голова и без того ехала кругом — пират просто не понимал, за что взяться и куда пойти. Возможно стоило и впрямь сдаться, оставить эту идею и найти что-то иное — мало ли сокровищ на белом свете? Хонджун замер у окна, приоткрывая рот и медленно выдыхая — такой вариант ему нравился меньше всего и идея о проигрыше на радость мертвому отцу заставляла до боли стиснуть челюсти. Пират резко опустился на колени, склонив голову к полу и с силой зажмурился, изо всех сил пытаясь очистить разум и обратиться к жестокой Судьбе. Он сам того не замечая шептал свои же мысли, а когда закончил, живо поднялся, поправляя тёплый, темно- изумрудного оттенка халат и поспешил выбраться из своей клетки на верхнюю палубу. Оставаться наедине с самим собой он так долго никогда не мог. Небо на западной стороне со стремительной скоростью хмурилось и темнело, то было к лучшему, ведь они уходили в противоположную сторону. Капитан, осмотрев Сонхва за штурвалом и не проронив ни слова, поплелся к перилам, забираясь на них и перебрасывая ноги за борт. Вода казалась чёрной и устрашающей, от судна расходились волны и Хонджуна от чего-то потянуло вниз. Он засмотрелся на воду, вслушиваясь в работу команды и стараясь совершенно не думать. Пак, заметив младшего, звонко просвистел, и к штурвалу за секунды добрался их высокий штурман. Хонджун облокотился спиной на гладкую поверхность уходящего дугой вверх фальшборта и вздрогнул, когда чуть было не свалился с него, сразу же спуская одну ногу к палубе. — Все хорошо? — тихо поинтересовался подошедший офицер, с недовольством рассматривая босые ноги младшего. — Мне что нужно коврами застелить корабль или все-таки просто принести тебе сапоги? — Ничего не нужно, — вздыхает Ким в ответ, поправляя халат и засматриваясь в сторону каютки врача. — Как Юнхо? — Да все также. Все его записи перечитал, а толку от меня, — Сонхва подходит ближе, касаясь чужого плеча и чуть нагибаясь к младшему. — Не хочешь спуститься к нам? Они там в кости играют с Чонхо. Капитан отрицательно мотает головой в ответ и расфокусировывает взгляд, заглядывая будто сквозь судно и почти не слушая старшего. — Ладно, — Пак отходит, хлопая Джуна по плечу и делает глубокий вдох, прикрывая глаза. — Мы должны скоро прибыть, правда, думаю сегодня уже опоздали… Ночью там опасно, завтра с восходом выйдем на берег? Ким не отвечает, поворачивая голову к острову и замечая на темнеющем береге активно мельтешащие огоньки. Сначала Хонджуну это видится забавным, и он слабо улыбается, разворачиваясь к Паку. — А мне кажется нам хотят освободить место, — Ким кивает в сторону Ямайки и медленно слазит с перил. На берегу огоньки суетятся, бегают туда сюда и кажется, что уже плывут по воде. Ким щурится, пытаясь рассмотреть происходящее и клонит голову к правому плечу. — Они отплывают? — спрашивает Пак, подходя в притык к перилам, но уже через несколько секунд квартирмейстер молча убегает в капитанскую каюту. Пак возвращается очень быстро, протягивая младшему небольшую подзорную трубу с чуть треснувшим корпусом у основания, и встает рядом с еще одной — по чистой случайности найденной рядом с капитанской. Хонджун долго разглядывает чужой, совсем небольшой бриг с двумя мачтами. Плывущими по воде огоньками оказалась шлюпка полная людей с факелами в руках. Он отвел трубку к берегу — к месту, где был чужой лагерь. Непотушенный костер одиноко, как показалось капитану, танцевал у пальм, а тени перебегали к последней шлюпке у берега. — Странно, — шепчет Пак, переводя взгляд на сам бриг. — Они правда отплывают? К чему такая спешка? — отвечает капитан. — Прилив же, — Сонхва убирает от лица трубку, хмурясь и не веря собственному предположению. Ни один вменяемый матрос не станет так спешить, даже несмотря на прилив. Ночью в воде можно очень легко потеряться, особенно вблизи высоких берегов, поросших растениями. Видя, как на чужом корабле паруса живо падают от рей, струясь по ветру, и развиваются, ловя курс, Хонджун рывком опускает подзорную трубу и хмурится, наблюдая за тем, как первая шлюпка почти добралась до брига. — Прилив тут ни причём, — твёрдо отвечает капитан, продолжая разглядывать загадочное действо вдали. — Ты бы стал ночью уходить из порта, не потушив даже огня? Пойдем за ними, — напоследок проговаривает Ким старшему, разворачиваясь к штурвалу. Сонхва хмурится, считая, что Джун просто с ума сошел в поисках карты и готов потопить даже английский бриг, по какой-то неясной причине расправляющий паруса под ночь. Пак вновь заглядывает на чужой корабль, но замечая, как цепь якоря ползет наверх и сам якорь медленно выползает за ней из воды, сомнений становится меньше — убегают от них. — Минги, — капитан дотрагивается до плеча парня и кивает в сторону корабля впереди. — Ложись на его курс, но не догоняй и иди ближе к тени, пока не окажемся в открытом море. Сон хмыкает, покрепче сжимая в руках штурвал, и только приоткрывает рот, дабы изложить свое непонимание, как Пак неожиданно выходит вперед и выкрикивает всей команде, что трудилась на палубе: — Туши огни! Сегодня остановки не будет! Абордажная команда с верха не сходить и ждать приказов! Сонхва оборачивается, переглядываясь с Хонджуном, и тот кивает ему, мимолетно улыбаясь, а после сразу же удаляясь в каюту приводить себя в порядок. Минги ведет плечами, встряхивая головой, и принимает более сосредоточенный вид, стараясь не упустить из виду судно. По началу будет легко, пока кто-то из юнг брига, глядя с марса не заметит огромное судно на хвосте. Тогда то они потушат все огни, если не сделают этого сразу же — если не начнут делать это прямо сейчас. Сон игнорирует забегавших по палубе пиратов, тушащих все фонари на их корабле, и словно в трансе видит перед собой только пятно в виде двухмачтового судна, начинающее удаляться от берегов Ямайки.***
Хонджун, не торопясь, покрепче перевязывает свою ногу с вроде бы затянувшейся раной и протяжно выдыхает, поднимаясь, поправляя брюки и затягивая такой же крепкий узел на них. Талию он перевязывает широким поясом, следя за тем, чтобы ничто не сковывало движения и не мешало ему в бою. Для себя пират уже точно решил, что драке быть — так сигналило всеми красками шестое чувство. Ким лишь пару раз усомнился в том, что он мог и накручивать себя, но в любом случае — ограбить отходящий от порта кораблик, трюм которого по крайней мере должно быть был забит едой на предстоящее плавание — уже не ничего. На палубе он оказался в полной боевой готовности, когда уже луна составляла горизонту компанию. Ким вгляделся вперёд, откуда Минги за штурвалом не отрывал взгляда, но ничего не смог разглядеть. Сонхва, услышав, как дверь в капитанскую скрипит, простучал каблуком сапога по юту, руша тишину на судне и обращая на себя внимание. Пират сразу же поднял голову, замечая силуэт Пака наверху своей каюты, и быстро поднялся к нему. — Где они? не вижу, — прошептал младший, становясь поближе к Паку и жалея о том, что не надел что-то потеплее рубашки, ежась от прохладного ночного ветра. — Впереди, идут узлов девять. Почти полным ходом, — отмечает старший, начиная крутить перстень на безымянном пальце. — Нас точно заметили, все огни потушили, притихли, еще и ходу прибавили, хотят уйти, — продолжает Пак. — Это им вряд ли удастся, — капитан выпрямляется, хлопая пирата по спине и осматривая свою притихшую команду, затаившуюся лишь в тусклом свете луны на палубе. Сонхва перед тем, как отпустить Хонджуна к штурвалу, берется за его руки и шепчет привычную, единственную молитву. Капитан в свою очередь просит судьбу о сохранении жизни дорогого ему квартирмейстера. Ким поддается вперед, вырывая из сильной хватки свои руки и обхватывая шею старшего, тянет его чуть ниже. Они осторожно соприкасаются лбами, простояв так всего лишь несколько секунд, а после капитан срывается вниз, приказывая полным ходом идти на обреченный бриг.***
После нескольких часов игры в догонялки на открытом море, Сонхва чуть ли не первым спрыгивает на чужой борт, сразу же выпуская пулю прямо в голову кому-то излишне резвому. От дула начинает тянуться дым, Пак переходит в наступление, подбивая еще одного мужчину, и ловким движением сбивает его с ног, перерезая горло. В темноте ночи было страшно попасть по своим же, в тоже время Пак заставлял абордажную команду повязывать красные платки на головы — чтобы уж наверняка не пальнуть по своим в суматохе боя. Особенно хорошо это пригождалось в тех случаях, когда простые торговцы не сдавались без боя, а одежда большинства из команды могла легко сойти за наряд среднестатистического торговца. Пак рубит всех, кто атакует, и глаза загораются самым настоящим огнем. Сонхва кажется, будто он способен вырезать все судно, на котором было точно не меньше пяти десятков человек. У квартирмейстера на несколько секунд темнеет в глазах, и он валится на спину от сильного, ужасно болезненного толчка, который он не сумел предотвратить. Пак вовремя выставляет перед собой переливающийся в свете луны клинок — высокий полноватый мужчина средних лет скалится на него сверху и давит на саблю пирата. Сонхва в силе не уступает, отводя лезвие подальше от своего лица, но матрос со всей силы пинает его прямо в грудь. Пак вскрикивает, резко отпинывая от себя мужчину двумя ногами и поднимается, не давая тому опомниться. Сонхва не успевает добить разозлившего его до дрожи моряка, как того со спины пронзает заточенный клинок, вырывая из чужой груди судорожный вздох. Пак видит, как Сан со всей своей злобой толкает еще живого мужчину в спину, вынимая из его тела свою саблю, и, бесовски скалясь, добивает матроса ударом в шею, прокручивая рукоять почти на полный оборот. Кивнув Чхве и одарив его удовлетворённой улыбкой, Сонхва вместе с парой других матросов устремляется в каюты брига, мучаемый горящим золотом желанием поскорее понять причину загадочного брига или же сразу найти там нечто сокровенное. Попав в каюты, пираты разделяются и небольшая капитанская комната одиноко встречает Пака, освещая себя небольшими фонариками. Он медленно крадется вперед, игнорируя крики с палубы и лязг металла. Держа свой второй мушкет возле груди и готовясь к самым резким появлениям кого-либо живого, — а лучше всего бы чужого капитана, пират подходит к столу, внимательно разглядывая стены каюты. Мало ли она устроена также как и на их судне — с зашторенным и потайным спальным местом. На счастье мужчины — каюта оказалась самой обычной и даже за шторами не обнаружилось живой души. Пак принялся рыться на столе, забросанном бумагами, и неосознанно замер, разглядев на листах свое имя. Потянув за краешек бумажки, Сонхва увидел и свой очень даже неплохо нарисованный портрет — уж спутать его с другим пиратом было бы сложно. Квартирмейстер в ярости начал листать бумажки, читая и свое описание — рост, цвет волос и даже чертов цвет глаз, описание своего капитана, старпома и даже хитрого китайского барона. Он перебирал листы, пока волосы чуть ли не вставали дыбом — на бумаге была задокументирована даже их встреча с совсем бесполезной датой. Пак опустился на чужой стул, накрывая свои губы ладонью, но, одумавшись, тут же вскочил, принимаясь беспощадно ворошить шкафы по левую сторону каюты. Резко распахнув дверцу одного из них, Пак услышал чей-то сдавленный вздох. Он напрягся, заводя курок, и внимательно прислушался — в каюте он явно был не один. В относительном затишье на бриге звук повторился, и квартирмейстер мог поклясться, что исходил он от средних размеров сундука в углу. Сонхва, чуть пригнувшись, начал красться вперед, словно кот — медленно и тихо. За ним словно мышь выползла чужая тень прямо из потайного отделения в подоконнике судна, оббитом плотной кожей — еще медленней и тише.***
Капитан тем же временем оказался на чужом судне в самый разгар битвы. Он был ловок и хитер, без труда пользуясь обманными маневрами и ставя в неоспоримые плюсы свой небольшой рост, из-за которого его часто так недооценивали соперники. Ким сквозь лязг и звон орудий искал среди матросов чужого капитана — без головы рыба едва ли сможет плавать. Он быстро оглядывается по сторонам, без труда замечая у штурвала отчаянно дерущегося с Бэкхеном мужчину в плотном камзоле. «Офицер» — пролетело в голове у капитана, и он ринулся по чужой палубе к лестнице. Завидев ещё одного пирата, приближающегося к себе, мужчина с грозным криком оттолкнул от себя Бека, чуть задевая лезвием его ладонь. Матрос даже не поморщился, перехватив свою шпагу поудобнее и чуть пригнувшись, крепко стоял на ногах, готовясь вновь схлестнуться в поединке. Ким же резво вбежал на капитанский мостик, переглядываясь со своим матросом и еле заметно кивая ему. — Остановитесь! — вскрикнул мужчина, смело выставив перед собой клинок. — Вы многим заплатите за это! Хонджун не стал даже отвечать, бросаясь на мужчину почти одновременно с Бекхеном. Бедный англичанин отбивался, что было мочи, еле-еле успевая следить за чужими движениями. В один момент пират чудом оказался сзади, подбивая колени и приставляя к горлу клинок. Бекхену оставалось лишь выбить из рук мужчины холодное оружие и выдохнуть, следя за тем, чтобы ни одна душа не смогла навредить уже его офицеру. — Вы капитан? — прошептал Ким на чужое ухо, посильнее прижимая клинок к шее чуть ниже подбородка. Мужчина однако молчал, заставляя Кима злиться, а после быстро что-то прошептал и резко подался вперед, тем самым вскрывая себе горло и обрекая на муки. Хонджун в отвращении откинул от себя тело, вытираясь от хлестнувшей в лицо крови. Англичанин же начал захлебываться, больше инстинктивно прижимая к шее руки и вытаращенными глазами уставился в пустоту. Ким сплюнул в сторону, вынимая из-за пояса широкий кинжал и быстро прекращая чужие мучения, прохрустев разламывающимися позвонками чужой шеи. Звонкий и протяжный свист заставил сражение затихнуть всего лишь на несколько секунд. На нижнюю палубу с противным глухим стуком прилетела чья-то голова, оставляя после себя кровавый след. По вполне очевидной и ошарашенной реакции чужих матросов, Ким мог предположить, что голова все-таки принадлежала хотя бы какому-то из их офицеров. — Сдавайтесь, кому жизнь дорога! — прокричал пират, прежде чем совершенно бесполезный бой продолжился.***
Спустя всего ничего, команда брига была разбита в ожесточенном кровавом бою. Чвхе все не мог угомониться, резво носясь по небольшому кораблю в компании с Чанелем и еще одним ловким матросом, проверяя каждый труп на наличие жизни — порой даже «трупы» могли разжечь огонь или пальнуть в спину при удобном случае. Сдавшихся Хонджун приказал связать и усадить к главной мачте, внимательно всматриваясь в их лица, но не узнавая совершенно никого. — Итак, — было громко начал капитан, как его прервал стук дверей с кормы. Сонхва при свете ламп с разбитой губой, взъерошенными волосами и рубашкой в крови был похож на беса вылезшего прямиком из Ада. Он тяжело дышал, пальцами впиваясь в шею напуганного до смерти мальчишки азиатской внешности. Паренек жмурился, вжимая голову в плечи и даже не пытался вырваться. Пак буквально волочил его вперед, пока не довел до центра событий, и не церемонясь, кинул к ногам капитана. — Любуйтесь на портовую крысу! — в приступе злости прокричал Пак, отчего худой мальчишка сжался на полу, пряча свое лицо. Хонджун в искреннем удивлении посмотрел на юношу, приподнимая брови, а после перевел взгляд на Пака, что судорожно выдохнул, морщась от боли и поднял вторую руку, в которой удерживал уже знакомый и заветный пергамент. У капитана в глазах загорелись огоньки и совсем недобрая улыбка расползлась по лицу от осознания — предчувствие не обмануло его. — Привязать к остальным, — четко скомандовал он, носом сапога грубо пиная мальчишку в плечо. Внимательно выслушав Пака и отправив его на Аврору, Хонджун приказал забрать все бумаги, ценности и все съедобное, а после оставить в синеве злосчастный бриг с парой повешанных на его реях матросах — подарок для тех, кто смел красть у пиратов. Он выбрал всего лишь пару мужчин, что казались ему самыми образованными, живучими и способными что-то да рассказать, а также тех, на кого указал один из запуганных матросов, и поспешил перейти на свою территорию, поближе к носу судна. На бриге оставались одни только англичане, когда Ким приказал расстрелять большинство оставшихся, а после подвесить тела на реи брига. Пираты в линейку выстроились к фальшборту, словно бесчувственные куклы. Мальчишка, оставшийся среди матросов, завопил, что было мочи, будоража тем самым не больше малой четверти команды. Хонджун даже не дрогнул от чужого плача с мольбами — он считал такие выходки потерей чести перед гордой смертью. Не более. Однако от чего-то все пираты подозрительно притихли, вырывая Хонджуна из своих мыслей. Он поднял руку, давай тем самым команду приготовиться и был совсем не готов к тому, что за предплечье его схватит чья-то бледная ладонь.***