Meet me over the horizon, Captain

      

***

      Сны уже не удивляли своей бредовостью. Юнхо, стоя высоко на выступе горы, видел огромный корабль с пышными, белоснежными парусами на воде, несравнимый размерами даже с Авророй. Судно в миг было охвачено пламенем, а перед лицом почему-то возник тот странный мужчина со шрамом на лице. Небо затянулось тяжёлыми тучами, а море внизу разбушевалось, пытаясь достать до самого неба. Мужчина же противно ухмыльнулся, подмигнув врачу и, развернувшись к обрыву, без всякого страха поддался назад, сорвавшись в вниз.       Юнхо дёрнулся от резкой боли, расползшейся по левой ключице к плечу, и нахмурился, ощутив это уж слишком реальным для сна. После и картинка перед глазами переменилась, от противных снов не осталось и следа. Кто-то сжал его руку покрепче, но врач все еще не мог слышать ничего, кроме шума моря и скрипа досок, в коем-то веке кажущихся успокаивающими.       Со временем голову заполнили знакомые голоса, но связать их смысла у Чона пока не получалось. Он лежал совсем не сопротивляясь и находясь на уже привычной грани реальности и сна, где от реальности была только боль в плече. Юнхо не сразу вспомнил, что произошло, почему-то ярким и отчётливым в голове остался только капитан, его бархатная кофта, губы и приятные слова.       — С ним точно все будет в порядке?       Обеспокоенным тоном раздалось справа, словно мысли врача были прочитаны.       — Хочешь сам зашивать?       Весьма возмущённо пришел ответ с левой стороны. Юнхо расслабился, не находя в себе сил на что-либо, да и боль была не такой уж и сильной в сравнении со шрамами от плети.       — Нет-нет-нет, у тебя хорошо получается, — сразу же отказался Хонджун, замахав квартирмейстеру руками, и тяжело вздохнул, опустив взгляд на чужую рану.       Сонхва усмехнулся и продолжил работу. Шов выглядел страшно — еще один будущий шрам. Красные края, кожа опухшая, а эти нити, что Пак проводил под кожу… — у Хонджуна мурашки шли от вида того, как должно быть страдает именно его врач. При всем уважении к капитану, можно было заявить, что боли он порой страшился сильнее самих врагов, не сумев избавиться от такого, казалось бы, глупого для пирата страха еще в детстве. К слову, капитан вовсе не боялся получить рану, окрашенную сильной болью, если в тот момент он был с саблей в руках и получал ее за свои промахи, но если дело обстояло иначе, как сейчас с Юнхо, когда он не мог бы перечить врачу и только терпеть. Именно такая боль напоминала о детстве, о своей беспомощности и слабости.       Ким поудобнее уселся на постели возле стены и поднял голову к потолку, не желая испытывать себя на прочность еще и таким образом. День и без того был чрезвычайно тяжёл и ужасен, чтобы подаваться безосновательным упертым желаниям чудом победить свой страх, наблюдая за зашивающим болезненную рану Сонхва. Обычно этот страх касался лишь его самого, но казалось боль врача находила место и в сердце пирата, не способного остаться равнодушным. Мужчина только покрепче сжал в своей ладони похолодевшие пальцы врача и вовсе прикрыл глаза, ожидая конца этих необходимых процедур. Он очень сильно волновался за его жизнь и если бы только умел зашивать людей также хорошо, как делал это Пак, то наверняка не позволил бы врачу валяться в каюте, пока квартирмейстер занимался полуживым Саном. Хонджун сильно преувеличивал — рана Юнхо не была и в половину серьезней от раны Чхве, да и Сонхва правда зашивал хорошо, оставляя аккуратные шрамы, а не как бы это могло выйти у капитана.       Хонджун завел свободную ладонь за голову, вновь потрогав свои волосы и все никак не мог привыкнуть. Капитан за ночь успел пережить не только изнуряющие драки, побеги, но и сильнейшие приступы тревоги, гнева, после остыть с помощью весьма охлаждающих слов Пака, затем смыть с себя весь ужас в обычном деревянном тазу и от злости, от противного, тошнотворного запаха чужой крови отрезать свои волосы. Их было проще отрезать и не было столько терпения, столько воды, чтобы отмыть от них кровь и ее ужасный запах в одиночку. Стало даже легче, возможно удобнее и все же. Пока Хонджун не мог понять, насколько сильно он жалел и жалел ли вообще. Светлые пряди теперь едва доставали до ушей.       Всё на судне успокоилось, и Тортуга скрылась с горизонта, пусть ночью и было опасно. Сан с трудом, но дышал, отлеживаясь в каютке у носа, а рядом с ним сидел заплаканный мальчишка, как капитан сейчас караулил врача, борясь с наконец догнавшим его сном. Хонджуну от добрых чувств, корнями обвивших все сердце показалось, что ему не нужна больше никакая карта, не нужны сокровища, не нужны острова — только бы Юнхо был жив. Улыбнулся, сказал что-нибудь в своем духе и может снова неловко поцеловал. Капитан так сильно накрутил себя, словно маленький ребёнок, когда мать все не возвращается домой. Он чудом успокоился, больше не отходя от любимого, и продолжал сжимать его руку в своей, несмотря на то, что порезанные ладони из-за этого загорались болью — он выбирал ее сам. Пират не смог остаться хладнокровным, поддавшись чувствам, и оно понятно — дело касалось дорогому ему человека, которому он сумел открыться, довериться и подпустить к себе столь близко. Эти переживания были даже сильнее, чем что — либо, сравнимые с чувствами к Сонхва, слава всем Богам, живому и невредимому. Хонджун даже представлять себе не хотел, что бы он делал не будь рядом Пака. В одиночку они бы не справились с врагом, в одиночку Хонджун бы не вынес тяжёлой ночи. Пират глубоко задумался, мотая в голове кадры произошедшего, пока напротив него сидел Сонхва с закатанными по локти рукавами и сосредоточенно совершал последние стежки, желая успеть до того, как врач окончательно придет в себя.       Юнхо, словно на зло, приоткрыл глаза и, что-то бессвязно и сонно прошептав, повернул голову к квартирмейстеру, встретившись с ним затуманенным взглядом. Испытав одно из самых неприятных дежавю, Чон свел брови к переносице и попытался опустить голову к своему плечу, дабы увидеть, что происходит, но Пак тут же не слишком резким движением уложил его обратно и осторожно потянул на себя иглу, совершая последний стежок.       — Юнхо.       Тихо-тихо раздалось с другой стороны, и врач, поняв свое положение и рассмотрев занавески капитанской постели, без страха и сомнений повернул голову к позвавшему его пирату. Хонджун улыбнулся ему так ярко, что мог сойти за самого счастливого человека в мире, правда Юнхо вначале не признал его с новой причёской. Капитан по всей видимости заметил это, выпустив из рук чужую ладонь и попытался поправив пряди, непривычно короткие и даже не держащиеся за ушами.       — Как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросил капитан, попытавшись разбить повисшее молчание, а в душе волновался по глупости — вдруг не понравится парню таким?       — Сильно болит? — Пак расплылся в улыбке, отыгрываясь за подобные вопросы от врача и протирая руки тряпкой в спирту.       Юнхо из-за этого и сам тихо засмеялся, мельком все-таки разглядывая довольно длинный шов и оставляя в непонимании лишь капитана переглядыванием с квартирмейстером. Ким был всего лишь рад увидеть улыбку врача, сам не замечая, как смотрит на него, не отрывая глаз, и клонится все ближе, в желании обнять, как можно крепче, прижаться все телом, почувствовать его сердцебиение и уснуть со спокойной душой. Правда Хонджун так сильно боялся причинить лишнюю боль своими движениями, что не решался этого сделать. Одна лишь мысль о том, что Юнхо больно, заставляла самого капитана задержать дыхание и замереть, как то он делал, когда больно было ему. И при всей ненависти к подобным испытаниям, пират бы с радостью забрал себе его страдания.       В каюте вновь повисла тишина. Пак закончил, перевязал чужое плечо и обессилено поднялся, подойдя к столу, и, схватив с него кувшин, наполнил свой бокал ромом почти до краев. Юнхо медленно выдохнул, повернув голову на Хонджуна, который не менее устало опустился ниже, почти лег на постель и было хотел подпереть голову рукой, как ладонь прошила неприятная, резкая боль.       — Вы постриглись, — вдруг с улыбкой проговорил врач, со всей своей осторожностью, перехватив здоровой рукой ладонь пирата и притянув ее поближе к себе.       — Так вышло, я…       — Тебе идёт, — перебил врач, хорошенько рассмотрев капитана, и вновь подарил ему теплую улыбку. — Тебе все идёт.       Хонджун не ответил, только смущённо опустил голову вниз, пока все сомнения в голове рассыпались и исчезали. Кажется он наконец понял, что чувствовал врач при подобных словах от него — это было и приятно и заставляло сердце биться быстрее обычного.       Сонхва, мельком глянув на пиратов ничуть не смутился и присел за стол в капитанской каюте, больше не обращая внимания на происходящее в постели. Он прокрутил чужой глобус, останавливаясь возле нужного ему места, и задумался о чём-то своем.       — Мне снова досталось, — продолжил Чон шепотом и усмехнулся, стараясь заглянуть в глаза капитана.       Хонджун испытывал чрезвычайно много эмоций, начиная с счастья за дорогую жизнь, облегчения и заканчивая тревогой и виной за случившееся. Он нахмурился, погладив парня по ладони, и снова вздохнул.        — Ты спас меня, знаешь.       — А вы меня… Получается мы квиты по закону.       Ким неуверенно кивнул в ответ и на то, что младший потянул его за руку вниз, все же прилег рядом с ним, оглядываясь на задумчивого Пака за столом, избегая зрительного и столь близкого контакта с врачом. Юнхо на этот раз долго не думал, возвращая капитана к себе всего лишь одним трепетным поцелуем и прикосновением к его шее. Волосы и вправду были непривычно короткими, но Хонджуну шло все. Разве что пары маленьких и коротких косичек не хватало. Капитан забылся, прикрыл глаза и, приобняв парня за талию, вовсе лег поближе, ощущая умиротворение и наконец спокойствие. Было глупо считать с его стороны, что он мог нравиться врачу лишь из-за прически, как когда-то было глупо думать о том, что Хонджун может осудить за слабость и не встать на защиту.       Юнхо аккуратно погладил пирата по голове, зарывшись пальцами в его волосы и отпрянул, поцеловав Хонджуна в щеку и мило улыбнувшись ему. Сонхва что-то пробурчал за столом или вовсе закашлялся, после чего поднялся, поправив рукава рубахи и взял с собой только кувшин с ромом и свой бокал, удалился из комнаты под давящее молчание.       Стоило квартирмейстеру выйти, как пираты рассмеялись, выпуская из головы все тревоги и испытания минувшего дня окончательно. Юнхо не мог перевернуться на бок, зато Хонджун вполне мог пристроиться у его здорового плеча, оставив свой привычно мимолетный поцелуй на чужой шее и все также обнять его покрепче, не улавливая никаких признаков сопротивления со стороны младшего.       В каюте горели довольно тусклые свечи, волны несильно качали корабль, а до восхода солнца оставалось уже не больше часа. После они почти не говорили, отдавая свое предпочтение отдыху, и Хонджун засыпал рядом с парнем, когда ему причудилось, что он падает с постели в глубокую, возможно вовсе бездонную пропасть. Мужчина вздрогнул всем телом, приоткрыв глаза, и к счастью обнаружил только сонного Юнхо, нежно погладившего старшего по спине и прижавшегося щекой к макушке пирата.       — Юнхо…обещай, что больше не будешь так рисковать.       Врач прижал Кима поближе к себе и не думая ни о чем, кроме мужчины, проговорил:       — Обещаю, я обещаю всегда быть с тобой.       Ни одному человеку в мире нельзя давать столь необдуманное обещание. Для смерти нет слов — всегда быть. Всегда быть не может ни одна вещь на земле, даже скалы рассыпаются или вымываются водой. Юнхо не мог обещать этого, а Хонджуну не следовало просить.       И на глазах погас в каюте свет.       Хонджун вскочил с кровати, прижимаясь к стенке спиной и оглядывая во тьме совершенно пустую каюту, а краем уха слыша, как знакомый до слез, до боли во всем теле, до судорог и до срыва голоса, до самых страшных истерик, голос, тихо поющий знакомую пирату песню. Скорее просто мычит, не произнося и слова. Ким с трудом выглядывает из своего убежища, замирая на постели. Окна распахнуты напрочь, на подоконнике сидит, свесив ноги за борт, родной силуэт. Он болтает ногами, что-то чиркая в темноте на бумаге и замирает, когда слышит шуршание чужой одежды со стороны капитанской постели. Хонджун не дышит, пока силуэт не спеша поворачивает на него голову, коротко хохочет и отталкивается руками от подоконника, отдаваясь глубинам морей.       Капитан не встает, чтобы вновь попасть в ловушку. Не проверяет свои шкафы, сундуки и стол, не зажигает больше свечей — его не видно так хорошо при свете. Мужчина просто ложиться обратно в постель, забирается под простынь и отворачивается к стенке, столь правдоподобно и реально слыша, как этот ужас забирается обратно на судно, как вода капает с его одежды, как он идет медленно, тяжело стуча каблуками сырых сапог до самой постели и ложиться сзади. Хонджун дрожит всем телом от холода, но ничего не делает — он просто засыпает, попадая в еще добрые сны, где Юнхо обещает ему то, что выполнить у него не получилось.

***

      — Капитан! Сэр!       На капитанский мостик живо забрался мальчишка, с трудом оставаясь на месте, казалось, готовый от радости плясать или переобнимать всю команду. Хонджун отвлекся от обсуждений карты с Сонхва, поднимая на Уена голову и догадавшись о том, что могло так обрадовать мальчишку, сам улыбнулся. Он встал изо стола, что вынесли сегодня и пристроили с левой стороны от штурвала и, кивнув Паку головой, умчался за ребёнком. Спустя два дня после ночного отплытия из Тортуги, Чхве Сан наконец очнулся, потерянными глазами бегая по пришедшим к нему пиратам. Капитан улыбнулся ему, совсем несильно похлопав по плечу, и присел на стул в маленькой каюте у носа судна, вспоминая те времена, когда здесь обитал врач, отдыхающий сейчас в капитанской каюте за чтением очередной книжки.       — Геройствуем, мистер Чхве? — с неким задортсвом, в шутливой форме вопросил капитан, на что сам Сан прикрыл глаза, облизав губы, а после изогнув их в своей привычной хитрой улыбке.       — Какое уж там, — тихо прохрипел он в ответ. — Я думал мне конец.       — Тебе рано помирать, вон тут. — Хонджун мотнул головой на Уена, скромно стоящего у конца кровати в присутствии капитана. — Всей командой его успокаивали, столько наревелся, как какая-нибудь девчонка! Ты бы знал!       Чон тут же насупился, обиженно глянув на капитана, а Сан от такой информации ощутил лишь приятное чувство заботы со стороны другого человека и привязанности. Даже боль в теле слегка утихла, и пират медленно выдохнул, пытаясь вспомнить последнюю ночь на берегу и сообразить о чем нужно было бы спросить у капитана.       — Мы ушли от них, да? Куда сейчас идем, сэр?       — Не забивай свою голову этим сейчас, — возразил старший, беспокоясь о самочувствии Сана и мимолетно погладил его по плечу. — Ты два дня был не в себе, мы уже далеко от Тортуги.       — Два дня? — Чхве тут же предпринял попытку приподняться на локтях, но был вежливо остановлен Хонджуном, аккуратно уложившим его на место и поправившим подушку.       — Два дня, да. Пропустил еще одну мою вдохновляющую речь. Вот скажи, какая была она, а?! — в который раз улыбнулся пират, обратившись к мальчику, что неудобно замялся на месте, закивав капитану, находившемуся в состоянии летящем из-за одной причины, сидящей сейчас у него в каюте.       — Это я смогу пережить, — улыбавшись ответил Чхве, представляя себе капитана, наставляющего свою команду не падать духом, наполняющим в каком-то роде их желанием мести за падших и еще что в таком репертуаре.       — Просто отдыхай, Чхве… Я рад, что ты снова с нами.       Они перемолвились еще парочкой не несущих смысловой нагрузки предложений, прежде чем Хонджун поднялся со стула, внимательно рассмотрев всю каюту еще раз и обратился к Уену, отлично справлявшемуся с обязанностями помощника врача — не зря Юнхо учил его, будто знал.       — Следи, чтобы он не вставал, понял?       Уен согласно закивал, проводив Хонджуна взглядом. Тот еще раз обернулся, прежде чем выйти, и, ухмыльнувшись, сказал:       — А то я знаю, еще и на ванты полезет!       Убедившись в относительно положительном состоянии Чхве, капитан удалился обратно к насущным проблемам, успокоив своим присутствием Сана, ведь расстались они совсем не на спокойной ноте, и в конце концов почти приказав выздоравливать — Сан и правда мог халатно отнестись к своему здоровью, в желании показать свою полезность, а вот нарушить приказ капитана он бы ни за что не смог.       Уен оказался у стула напротив головы Сана почти моментально после того, как дверь закрылась. Он столь радостными глазами смотрел на старшего, будто и правда успел надумать себе всего самого дурного. Сана не так то просто было убить, мальчишка его точно недооценил! Чхве расплылся в ухмылке, лежа с закрытыми глазами и слегка подрагивающими ресницами, прежде чем тихо захрипеть:       — Правда ревел что ли?       — Капитан преувеличивает, — возразил Уен, махнув рукой в воздухе и пересел чуть поближе, стараясь удержаться на месте от радости и облегчения, наконец пришедшего к нему спустя вечные два дня.       — И вовсе не всей командой! — принялся тараторить ребенок. — Обычно только мистер Чон, я помогал ему перевязывать плечо. Вообще-то я много чего делал, только в трюме ужасно воняет! А мистер Ким отправлял меня следить за больными вместо мистера Чона, но я же судовой врач, представляешь?! Но зато мистер Чхве помогал мне, он говорил, что ты очнешься! И ты очнулся! Я сидел здесь ночью, чтобы помогать, ты ведь спас меня и я, — вдруг замолчал Чон и взглянув на старшего, у которого и без того голова ехала кругом, виновато опустил взгляд, вцепившись руками в основание невысокого стула и вздохнул.       — Прости, отдыхай, пожалуйста. Я… Я спрошу у мистера Чона, что еще снимает боль, обязательно что-нибудь найдётся! — Мальчишка быстро вскочил со стула, усмирив в себе желание рассказать дорогому ему человеку все произошедшее за пару деньков — и как было сложно лечить по-настоящему, без старшего, пусть зашивать кого-нибудь или еще что похуже ему не доводилось, и как Хонджун на самом деле недолго держал речь и сообщал команде о дальнейшем пути, прощался со всеми кто пал. И как капитан очень подозрительно и весьма интересно для детского ума, не давал врачу выходить, заставлял отдыхать и не двигать рукой, и как они беседовали о чём-то странном и видят боги, Уен кажется только сейчас начинал догадываться о том, что между капитаном и врачом поблескивали не только самые крепкие дружеские отношения. Просто это было странно и так необычно — у себя на родине Уен вместе с парой других ребят обсуждали разве что девчонок, и честно признаться, Чон ни черта в этом не понимал, пока к счастью не добравшись до увлекательных книг их квартирмейстера. Уен хорошо, даже слишком хорошо помнил, как на пляже капитан поцеловал квартирмейстера, и прекрасно видел, как Юнхо с Кимом спали в одной кровати — возможно так выражалась какая-то другая дружеская черта?       Сан был очень красивым, смелым и сильным по личному мнению мальчишки, не смотря на все шрамы и грубость. Казалось бы хороший пример для подражания — Уен от всего сердца хотел бы снова обнять старшего и пожаловаться на некоторых чересчур вредных матросов. Чон впервые ощутил такую ответственность за свои действия. Ухаживать за кем-то, почему-то мальчику казалось в прямом смысле — поддерживать жизнь. Особенно, если это касалось Сана.       — Уён, я обязательно выслушаю тебя, хорошо? Только попозже, — совсем тихо проговорил Чхве, по-доброму посмотрел на ребенка, приготовившегося к выходу, а тот долго смотрел на него молча — Чхве даже показалось, что обиделся. Но Уен неожиданно подошёл поближе к постели и наклонился ниже, аккуратно приобняв пирата. Он уткнулся лицом в его плечо, не ложась на него, не давя весом и особенно не прикасаясь к чужому торсу, боясь сделать хуже. Сан растерялся — на трезвую голову было странно и необычно обнимать хоть кого-то, но мальчишка видимо так долго ждал ответа на свое действие, что Чхве приподнял свои грубые руки, скорее обессилено уложив их на чужую спину, чем обняв. И все же Уен кажется улыбнулся, продолжая искренне радоваться пришедшему в сознание Сану.       Прежде чем наконец выпрямиться, от того что тело уже адски затекло, учитывая сколько усилий прилагал Чон, чтобы старший даже мимолетно не почувствовал какого-либо дискомфорта, Уен подождал, пока Сан опустит руки. Затем мальчик выпрямился, оглянувшись на дверь, и быстро опустился обратно, поцеловав старшего в щеку. Пират совсем застыл, даже не улавливая того, насколько быстро из виду скрылся младший. Впервые в жизни его поцеловал дорогой ему человек, а не очередная продажная шлюха. Сан не смог сдержать теплой улыбки, неожиданно для себя расчувствовавшись от того, что и правда кому-то дорог. Он прикрыл глаза, ощущая по всему телу тяготящую слабость и ноющую боль теперь хотя бы смешанную с непривычным и приятным теплом.       

***

      Время летит до жути быстро, оно, пожалуй, беспощадно. Так Юнхо даже не заметил, что не бывал в родных краях уже как год, возможно больше? Теперь это не имело особого значения. Он привык к морю так сильно, что не представлял себе ограниченный какими-нибудь серыми зданиями вид из низкого окна в столице, не хотел больше рваться назад — это оказалось безропотно уничтожено временем. Хонджун был рядом с ним всегда, а если не рядом с ним, то всего лишь рядом со штурвалом. Они занимали свое время друг другом, вечерами читали книги вместе, Юнхо учился морскому делу и мог достаточно хорошо разбираться с картой, успевая оказывать команде необходимую от него помощь. Хонджун в свою очередь пробовал рисовать, но это громко сказано — скорее пытался пару раз, не принесших успеха и убивших в нем желание продолжать. Ким был и без того хорош во многих других делах. Особенно в весьма личных и интимных делах, вспоминая о которых Юнхо краснел, и его кожа будто бы начинала гореть. Сам парень, как правило, толком ничего не делал, да и происходило это всего лишь пару раз, почти недавно. Чон с трудом наблюдал за старшим, а вот Хонджун не стеснялся пользоваться всем своим опытом, полученным за то время, что он бывало проводил в борделях. В первый раз Юнхо хватило весьма весьма настойчивых поцелуев, против которых он не имел совершенно ничего, и бокала вина для того чтобы ужасно завестись, а после совершенно необычных, даже странных, но на удивление приятных и ощущаемых совсем иначе прикосновений к себе для того, чтобы так позорно, быстро достигнуть пика и потеряться в мыслях, пока пират шептал на ухо что-то совершенно неразборчиво для парня. Со второго по седьмой-последний Юнхо помнил, как вчера — это было дважды в скромном борделе одного из порта ближе к Сингапуру и еще одном на неделю позже, и четырежды в капитанской каюте. Чон, признаться почти отправился к богам в тот день, когда Ким все же снизошел до того, чтобы использовать не только свои без сомнений умелые руки. Юнхо еще неделю мучили смешанные чувства, о которых он не спешил рассказывать. Вроде бы все это ему даже очень, даже слишком нравилось, но оно казалось одновременно правильным и совсем неправильным. Врач не мог избавиться от навязчивых мыслей про чужие губы, язык, рот черт его возьми. И почему-то казалось, что каждый матрос в курсе, каждый видел и слышал! Конечно ничего подобного не было, по судну даже особых слухов не гуляло, но Юнхо это не останавливало от всех в мире переживаний.       И при всех чертовых опасениях, Юнхо все равно больше не мог найти себе покоя в особенности по вечерам. Он был не против действий пирата, но сам зайти так далеко в изучении чужого тела как-то не отваживался. Обычно в ход шли лишь руки — Сонхва с уверенностью заявил бы, что они, а уж Юнхо точно, живут слишком скучно, если бы знал. Что их интимные отношения можно было назвать неоговорёнными и смущающими, а им самим Пак бы безусловно мог указать на что-то наверняка новое. Возможно обоим стоило бы попросить его о чем-то эдаком, но Хонджун был слишком горд, чтобы хоть кто-то кроме врача знал о его странных предпочтениях в ублажении другого мужчины, даже Пак, а Юнхо был слишком зажат для каких-либо бесед со старшим на подобные темы. Оставалось только решиться на что-то отважное и не чувствовать еще и вину перед капитаном за свое бездействие.       Сан тем временем пришёл в форму лишь через месяц, пережив, как казалось Уену, все муки Ада и что там могло быть ещё ниже. Сейчас Чхве был уже совершенно здоров и возился со своей работой, быстро влившись обратно в ритм судна. Между делом он тренировал мальчишку, когда мог и когда Уен не был под надёжным контролем врача. Мальчишка научился даже грамотному письму не без помощи врача и изредка пытался привить грамотность Сану. Чхве пусть и умел читать, но вот до грамотного письма ему было далеко, а в силу характера к урокам он был расположен не слишком радушно.       И если Сан с Уеном могли только совсем безобидно поспорить, то Сонхва с Есаном к концу плавания вели себя странно. Юнхо казалось, что офицеры ругались и делали это очень даже грубо — не кричали, но слова, которые он изредка мог подслушать снизу были далеко не лестными. То они просто молчали, чем-то гремели. Однажды ночью, пока Юнхо боролся с бессонницей и между тем желанием отдаться вдруг захлестнувшим его чувствам, сидя у распахнутых окон, ему показалось, что те вовсе дерутся, но не его это было дело — врач со всей головой уходил в мир лишь своего пирата, все сильнее проникаясь чужими идеями и стремлениями. Он видел, как Хонджун ужасно нервничал, сверяя карты и все переживал об островах. Что говорить — даже сам Чон испытывал по отношению к сокровищам некий мандраж. И Хонджуна можно понять — не окажись там этого золота, что будет? Как отреагирует команда на бестолку проделанный путь? У врача от представления подобного исхода скручивалось все в животе и по позвоночнику бежал холодок. Судно проходило вдоль многих чужих берегов и если они казались таковыми, то океан, диск луны с блестящими звездами, яркое солнце и паруса — все это казалось уже родным, привычным. Четвертый месяц плавания почти подходил к концу, а капитан на удивление был стоически терпелив и непреклонен уже как две или уже три недели — Юнхо начинал чувствовать себя самым настоящим извращенцем, слишком часто для себя же думая о чужом теле. Одно время он даже усмехался, мол — да оказывается он еще хуже! Хотя может быть это снова было игрой? Ох эти игры капитана, понятные похоже только ему… Черта с два Юнхо ответит на них снова. Парень решил тоже казаться непреклонным и успокоившимся, чтобы помимо него самого занервничал еще и капитан. Так и получалось, что они не уступали друг другу, мило улыбаясь и максимум целуясь вечерами.       Но Хонджуну нужно было отдать должное. На их остановках он никогда не уходил в бордели, оставаясь со своим любимым, не устраивал сумасшедших гулянок, не убивал невинных при захватах торговцев и не только да и вообще, представлял собой почти порядочного пирата. Если быть честным, Юнхо только сильнее влюблялся в него, и даже подумывал над походом к Сонхва за советами, почти смертельном номером между прочим! Уж если Хонджун не желал или возможно сам смущался такому, что Юнхо казалось удивительным, то врач должен был взять на себя эту непростую задачу, наверняка ведущую к новым горизонтам. Он сомневался, что хотел большего, того, о чем писали в книге, но в тоже время проклятый интерес с любовью к старшему разгорался только сильнее, но никак не гас.       Близился тот самый момент, когда на горизонте показались заветные острова. В то утро, Юнхо так быстро забрался в воронье гнездо грот-мачты, словно был матросом с самого рождения, и в предвкушении поднес подзорную трубу к правому глазу. Острова оказались небольшими, но высокими, совершенно отличались от тех, что служили пиратам остановкой на Карибах и тех, что были ближе к экватору. Чон даже приуныл на свои неоправданные желания — главное, чтобы золото там все же было. Или хотя бы жирная рыба, простая вода и кто-нибудь очень пухлый и желательно бегающий на четырех копытах.       Пираты ушли далеко от портов и запасы были на исходе — Юнхо уже второй раз попадал в подобную ситуацию и чувствовал огромную вину перед командой, ведь как ни крути, а у капитана все равно можно было что-то да поесть. Посему он помогал ловить пиратам рыбу наравне с ними, пусть это и было порой гиблым делом.       Парень встряхнул головой, совсем не желая повторения того штиля, и быстро гляул вниз, краем уха услышав, как там кто-то движется. Хонджун забирался наверх даже медленнее парня, зато очень ловко пролазил в воронье гнездо. Мужчина улыбнулся младшему, приподнявшись на носочках и поцеловав его в губы, пока никто не видит и не задирает головы к парусам. После он выхватил из его рук подзорную трубу и с нервной улыбкой оглянулся на острова, представляющие из себя какую-то серую груду.       — Выглядит обнадеживающе, — заключил капитан, продолжая вглядываться в даль и чувствуя, как парень сзади чуть ли не ложиться на его спину, укладывая голову на плечо, и как его большие ладони ведут по бокам, после довольно крепко обнимая за талию — вроде бы не впервой, а все ещё так волнительно. Ким совсем не привык ощущать подобное, из-за чего мурашки бегали по спине и животу.       — Не будем делать поспешных выводов, издалека он даже похож на какую-нибудь. Крепость, да, — постарался убедить капитана врач. — Как по мне отличное место для золота.       — Сонхва также сказал, — улыбнулся в ответ старший, сощурив глаза, и развернулся в руках Чона, не боясь по чистой случайности упасть вниз.       — Квартирмейстер редко ошибается.       Юнхо еще с пару секунд смотрел в глаза пирата, увидев в них помимо любви еще и какое-то волнение, возможно страх или дрожащее предвкушение. Врачу в миг показалось, что он самый настоящий дурак — Хонджуну было сложно думать о чем-то кроме острова и правдивости сокровищ отца и естественно вечерами он пропадал в этих мыслях, почему-то ничего не рассказывая. Изливать кому-нибудь душу Ким не умел, что тут говорить — оставалось разве что голову ломать над тем, что его беспокоит.       Юнхо приподнял края губ, тепло улыбнувшись пирату, прежде чем снова увлечь его в нежный поцелуй и потянуть ближе к самой мачте — подальше от глаз матросов и подальше от возможности рухнуть вниз так и не добравшись до заветной цели.       Прохладный ветер перебирал чуть отросшие волосы капитана, пока Юнхо крутил в пальцах свободную бусинку в одной из его коротких косичек. До острова оставалось всего ничего и стоило передохнуть внизу, заодно спланировав вылазку на сушу, и успокоиться. А врачу ко всему этому стоило подумать и над другим вопросом — как в случае чего успокоить пирата, который не получил свои обещанные богатства?       

***

      Камни. Камни налево, камни направо, вперед и вниз, в воде и на суше. Казалось здесь и правда были только серые, острые и округлые камни и не было песка. Высоченные скалы нависали над берегом очень устрашающе и оказавшись почти под ними, Есан очень настораживающе отметил — в прилив здесь быть нельзя, вода доходит до самых скал, вымывая их потихоньку.       Юнхо был чертовски напряжен, выхаживая позади всех офицеров, и готовился к приступам самым разнообразным со стороны как капитана, так и команды в целом. И естественно боялся задержаться на берегу, оказавшись в ловушке из этих камней и воды — плавал он все еще далеко не уверенно.       После десяти минут выхаживания по безжизненному берегу, что довольно длинной полосой тянулся в обе стороны, Чону показалось, что капитан прямо сейчас упадёт на эти камни и поддастся чувствам, съедающим его изнутри, но пират держался хорошо. Никто из команды на удивление не осмеливался предъявить свои возмущения — пока было, что есть, жизнь еще не казалась хреновой.       Тем не менее — пустота. Вот чем являлась по крайней мере эта сторона острова. Юнхо пинал камни, шагая вперед и все следил за тем, чтобы воды не становилось больше, а шлюпка не пропадала из виду. Вдруг прямо перед ним что-то, принесенное ветром, упало на камни, отчего он вздрогнул и во все глаза уставился на обычную сухую ветку. Странно, откуда здесь быть веткам?       Задрав голову вверх, к скалам и еще раз ужаснувшись их высоте, Юнхо замер, заметив, как прямо на него с интересом смотрит большая, словно пушистая птица, умудряющая держаться на скале, в одной из выемок в ней — по все видимости там было ее гнездо. Она так странно выглядывала из-за камней, словно ждала каких-то действий со стороны парня, что заставило его напрячься еще сильнее. Если бы в ваш дом вдруг заявилась целая команда людей, намеренных вас съесть при счастливом для них стечении обстоятельств, то вы вряд ли были бы им рады. А такая птица даже очень хорошо бы подошла к ужину, нужны только счастливые стечения обстоятельств — Есан с луком вполне мог сойти за них.       Юнхо вздохнул, все также не двигаясь и разглядывая птицу в ответ — с другой стороны, раз здесь был кто-то живой и по всей видимости хищник, то питаться он был чем-то должен. Ветер правда здесь был холодным и очень неприветливым, с запахом сырости, когда он доносился со стороны каменного берега. Юнхо обернулся на офицеров и с абордажной командой, уже увлеченных каким-то разговором, и проследовал ближе к тому месту, где восседала птаха. Ветер здесь дул еще сильнее, словно пробиваясь через сами скалы. Чон почти скрылся из вида, когда обнаружил довольно крупную расщелину в широких и казалось толстых скалах. Он глянул на птицу, что без страха и напряжения продолжала наблюдать сверху и заметил на этот раз почти сухие корни деревьев, тянущиеся из той расщелины. Волнение вновь разыгралось в груди, и Юнхо, храбрясь, заглянул поглубже, заметив пещеру, очевидно совсем не предназначенную для прохода людей и по всей видимости образованную не так давно. Остров был обманчив и, задержав дыхание от представшей перед ним картины, врач понесся обратно к пиратам, пока птица продолжала наблюдать за ними, охраняя свое гнездо.       Хонджун был разочарован до такой степени, что не обращал внимание ни на что и ни на кого, не заметив пропажи своего любопытного врача. Он думал лишь о том, каким же паршивым ублюдком был его отец, на скалах не хватало только огромной надписи «Пошли вы нахрен! Никогда вам не видать моего золота!»       Хонджун знал, что его отец с годами становился только полоумнее, ему постоянно казалось, что за каждым поворотом ждет убийца и каждый хочет забрать его сокровища. Все это наверняка сводило его с ума, а этот остров — чем не каменная крепость. Сиди на краю света и никакой солдат не захочет плыть к тебе за правосудием.       — Куда теперь? — еле слышно спросил Сонхва, не сильно боясь получить в ответ что-нибудь грубое. Хонджун был бы и рад сказать куда, но правда — куда? Он только было вздохнул, начав отвечать также тихо и скорее разочарованно, нежели озлобленно, когда к ним подбежал Юнхо с блестящими отчего-то глазами.       У капитана с плеч спал такой груз, казалось, тяжелее всех этих камней на берегу и скал вместе взятых, когда в расщелине, сужающейся к глубине острова он смог заметить зелень, сквозь воду, очень тихо шумящую и размывающую скалы со внутренней стороны острова. Решение обойти весь остров оказалось провальным — линия берега оказалась не бесконечной с обоих сторон, а дураков лазать по сырым скалам на борту не водилось. Было принято решение покинуть берег и на судне обогнуть остров, Хонджун хотел сделать это не медля ни секунды, сгораемый в надежде, возрождённой из пепла.       Юнхо просто следовал за ним, чтобы тот не приказывал и к обеду они со всей командой плыли вдоль берега на Авроре, во все глаза рассматривая остров. Не будь карты, ни одна душа не знала бы про это чудо природы. Здесь не проходил ни один из маршрутов королей, даже ни один заблудший корабль — вряд ли хоть кому-нибудь было точно известно о местонахождении этих островков. Хонджун стоял с подзорной трубой, не отрывая ее от лица, и чуть ли не перевешивался за фальшборт, ожидая этого чуда, пока скала наконец не начала резко уменьшаться в высоте, а каменный берег превращаться в темно- песочный.       У Юнхо опять сперло дыхание, бедное сердце забилось быстро-быстро, и он вполне ощутил на себе то чужое желание достигнуть заветной цели. Небольшая стайка белоснежных птиц противно прокричала, срываясь с обрыва скал, из-за чего в воду плюхнулось пару камней. Чон вздрогнул, когда за углом показался нос чужого корабля — совсем старый, почти сгнивший, покрывшийся птичьи пометом и ракушками. Фигура в виде обнажённой женщины из облазившего дерева, позеленевшая местами, потрескавшаяся, уже не имевшая одной руки, держала во второй звезду — определённо звезду. Кто-то из матросов закричал «Это Звезда! Это Звезда!», но сам Хонджун не мог оторвать глаз от давно забытого судна, не слыша кажется совсем ничего. Это был один из кораблей его отца, во главе которого стоял когда-то еще один ненавистный брат от очередной шлюхи. По позвоночнику проползли совсем неприятные мурашки, забираясь будто в самые кости — это судно не должно было быть здесь. По слухам, оно пало в бою еще больше пяти лет назад из-за чего Ким насторожился до такой степени что мыщцы начинало сводить, словно он приготовился к драке.       Правда, про бой говорить было нечего. Пока Хонджун на пару с Сонхва не понимали, как чужая Звезда спустилась именно сюда, Юнхо любовался и ужасался видом одновременно.       Корпус чужого судна погряз в воде, его словно внесло в скалы и разбило на части. Корабль был огромным, ткани, не успевшие сгнить на самой высокой мачте, грязными лохмотьями развевались по ветру и даже характерный, неприятный запах добрался до Юнхо. Вода в прилив по всей видимости захватывала корабль, а когда отбывала, скапливалась где-то там тухнувшими лужами и даже не везде высыхающими из-за постоянной тени, что отбрасывала нависающая скала.       Отсюда остров казался без преувеличений настоящей крепостью, возвышающейся стеной ко всему миру и впускающая во внутрь со стороны южного полюса. Чон смог разглядеть настоящую зелень, начинавшую мелькать все чаще в глубине острова — это было похоже на природно-укрепленную гавань. Уже через пару минут, оставив чуть позади гниющую Звезду, пиратам открылся вид на живущий своей цветущей жизнью остров. Внутри этого не слишком маленького клочка земли росла даже трава, песок правда был все еще чересчур темным, пугая своим видом хотя бы врача. Здесь возвышались пальмы, пышные деревья. Чону даже показалось от желания ли отведать мяса или от усталости, что прямо у берега бегает что-то напоминающее пухлых кабанчиков. Настроение тут же поднялось, а взлетело до края скал, когда он наконец заметил каменную крепость в зелени, стоящую на возвышении острова, оказавшимся длинным и довольно широким.       Сейчас воды было мало и посему проход казался широким — судно точно должно было пройти и не встать нигде. Зато если начнется прилив, то уровень воды тут же поднимется, и корабль рискует повиснуть в скалах, протиснувшись в них с трудом, переломав весь борт и застрять. Все офицеры задумались над очень серьёзным решением — стоило ли заходить в эту гавань, не внушающую доверия?       Первым делом на разведку вновь отправился капитан с Сонхва, конечно же врач и не больше двадцати человек абордажной команды. Есана учтиво оставили на корабле — мало ли экипаж Звезды остался в живых и уже ожидал их где-то там среди ярких деревьев, а значит залпы с корабля вряд ли помешают. Юнхо конечно сомневался, что после такого удара о скалы можно было выжить, особенно если во время трагедии прошлого здесь был прилив. Саму же Аврору отвели чуть в сторону от «ворот» острова, дабы ее расположение казалось более выгодным. Тем не менее, проплывая на расстоянии от павшей Звезды, Юнхо чудом сдержал в себе порыв возникшей в груди паники. Ее доски высовывались из-под воды, торчали из скал и сама эта «женщина» будто бы следила за шлюпками.       Ужасающее чувство — лицезреть это. Особенно при том, что дна видно не было и подавно.       Оказавшись внутри острова у врача первым делом разбежались глаза. Зелень, свет и более менее голубая вода создавали эффект того, что остров казался больше, чем был на самом деле. В реальности его размер составлял не больше одной третьей Тортуги. Чужое развалившееся судно выглядывало сквозь щели в скалах — возможно они вписались не в тот проход, разбившись о камни. В любом случае это представлялось для врача довольно пугающим событием. Пляж имел округлую линию тёмного песка, блестевшего от лучей солнца. Врач сошёл на землю после остальных, убеждаясь в том, что песок был обычным на ощупь. Парень оглянулся — отсюда скалы казались еще громаднее и более того они словно образовывали кратер, в который могли поместиться десятки кораблей. Хонджуна любование природой и размышления на тему, как же мог образоваться такой остров вряд ли могли утешить. Команда решила затащить шлюпки повыше, дабы в случае прилива они не отплыли самостоятельно, и двинулась в глубь острова к возвышенности, не давая врачу в полной мере насмотреться на остров и поглядеть, не осталось ли где поблизости следов от любого мясного и четвероногого ужина.       Сначала к ужасу, а после и к счастью, пираты обнаружили перед крепостью средних размеров жизнерадостно пасущихся коз, совершенно потеряно уставившись на них, пару куриц, бегающих небольшой полянке и, Юнхо мог Богом поклясться, где-то в лесу бегали эти кабанчики. Жаль только коров здесь не было.       Это все радовало по одной простой причине и ужасало по другой — как эти курицы с козами могли оказаться здесь? Сонхва обдумывал немногочисленные варианты всех возможных исходов, но самым правдоподобным был — животных сюда привезли для очевидной цели. А это значило, что кто-то хотел остаться здесь надолго, разводить для себя мясо и скрываться от всего мира. Пак даже догадывался о том, что этот кто-то был ненавистным отцом его дорогого капитана, что уверенно двигался сейчас к воротам крепости. Юнхо же бегал взглядом по животным, матросам, полянке и даже пародию забора, что остался от него по всей видимости. Это место в его голове чудесно подставлялось под определение — пиратская база. Правда людей нигде не было видно, остров молчал, и эта тишина заставляла настораживаться. Ворота оказались открытыми, покрывшимися сверху плотной паутиной, а в самой крепости было все также пусто. Во дворе стояла телега с ссохшимся сеном, деревянное треснутое ведро, пустая бочка лежала на боку и двери самого здания вроде бы приветливо были распахнуты, приглашая внутрь. У самой крепости были довольно толстые стены, просторный двор, и само здание внутри выглядело крепким, большим, вместительным с одной высокой башней у левого крыльца — своеобразный небольшой замок, ещё подумалось молодому врачу.       Хонджун тем временем был так сильно поглощен собой и своими мыслями, что шагал вперёд не оборачиваясь. Юнхо даже пугало это — теперь в случае проигрыша успокоить капитана будет еще тяжелее. По крайней мере, команда хоть отдохнет здесь и поест.       Распахнув еще одни двери, половина команды скривилась в лице от застоявшегося внутри затхлого запаха, отдающего чем-то или кем-то сгнившим. Хонджун прикрыл лицо ладонью, отвернувшись обратно к выходу и приказал принести ему фонарь или факел. Света внутри как такового не было, а темные углы заставляли их опасаться. Пока Юнхо нервно стоял у ворот, разглядывая коз с интересом заглядывающих за стены, пираты успели распахнуть в здании окна первого этажа, одно из которых от старости улетело вниз, разбившись в щепки и напугав до смерти тут же приготовившегося к драке врача. Теперь здание казалось намного просторнее и приняло вид не столь страшный — с этим Юнхо поспешил.       Хонджун с квартирмейстером обходили все комнаты, которых было не мало, и к превеликому сожалению Чон ходил за ними хвостиком по пыльным коридорам, добираясь до темной спальни. Распахнув окошко и здесь, Ким обернулся, тут же в отвращении уставившись на человеческий скелет, мирно сидящий в углу с мушкетом поодаль от скривившихся костлявых пальцев. Юнхо отлетел от дверей весьма стремительно, отвернувшись от костей, местами еще покрытых плотью. Даже с черепа свисали тонкие серые нити в прошлом бывшие волосами.       — Какого черта. — Хонджун без стеснений подошёл к скелету, опустившись перед ним и напугав всех таракашек с пауками, разбежавшимися по своим углам.       — Здесь должен быть погреб, — заявил Пак, внимательно осматривающий чужую комнату. На столе лежал толстый слой пыли и под ней же покоилась тонкая тетрадь в кожаной обложке.       Пренебрегая своими чувствами к грязи, Сонхва поднял тетрадь, смахнув с нее весь этот ужас, и оказался на первой странице, исписанной крупным почерком. А после и на второй, третьей, четвертой — он быстро бегал глазами по чужому дневнику, анализируя все, что узнавал.       Тетрадка принадлежала не отцу Кима, а одному из его ненавистных братьев, что ходил под черным флагом со звездой. В следствие крушения из всей немаленькой команды, выжило всего лишь пару человек в том числе капитан. Записи этого мужчины заставили кровь в жилах застыть:       «… угодив в сильнейший шторм, что мы пережили, я не отчаивался. Я боялся, что карта ушла в чужие руки, и пока все мои братья с чистой душой праздновали кончину меня - одного из главных соперников. Смешно на самом деле. (Неплохо быть любимцем отца) Мой старший помощник разделял со мной мнение и мы уверенно шли на юг. Да, на юг, пересекли почти весь мир, но толку от этого было мало. Скалы сливались с небом, клянусь всеми существующими Богами, я никогда не испытывал такого ужаса! Это были не сокровища, а настоящая смерть, мокрые чёртовы скалы. Мы разбились в дребезги, корабль влез поперек скал, волны тащили на дно, вокруг было столько камней. Я не помню почти ничего.»       Обнадеживало Сонхва лишь то, что будь удача на стороне других, их приключение, неоправданный риск оказались бы безуспешными. Пока Хонджун выяснял, чей труп лежит перед ним, приказывая обыскать все и найти дверь куда угодно, лишь бы там было то, зачем они явились, Пак продолжал изучать записи.       «...да, бесспорно — этот остров хорош, но слишком отдален от всего мира и портов. Хорош, но не удобен, я бы сказал. Тем не менее вода здесь есть, еда, рыба, если идти…»       Сонхва пропустил пару строчек, отмечая про себя лишь сведения про воду. Ему нужно было нечто другое — самое заветное.       «Нас осталось всего лишь трое, но Джеймс с Мартином ведут себя странно, я даже не знал их, обычные матросы, да и дело….»       Пак вздохнул раздражённо, перелистывая очередную противную и жирную на ощупь страницу, сетуя на хозяина тетради за то, что писал обо всем, что думал расходуя дорогую бумагу за так. Наверняка тяжело оказаться на острове полным одиночества и сдавливающим тебя скалами со всех сторон.       «..Что касалось, отца. Он был психом каких поискать, даю слово. Его Джим как-то сказал мне. Он всегда имел такое выражение лица, что мне хотелось удрать в детстве. То с каким удовольствием он бил моих младших, ужасало даже меня. Отца это кажется потешало, не более. Я хоть и думал, что соперников будет меньше, если они умрут от этих мучений. Но все же мне было их жаль. Нас с ними объединило только желание отправить его в преисподнею, и совершено рознило желание завладеть всем. Время ушло и я думаю не будь мы такими баранами, то имели бы свою целую флотилии. Так вот, однажды он сказал мне, что отец прикажет убить нас всех — он был сумасшедшим. Старый хрен сходил с ума каждый день! Отдать должное за этот остров ему стоит, столько вина в погребе я еще никогда не видел, чертов он извращенец…»       Сонхва откровенно говоря с каждой страницей начинал бояться все сильнее обнаружить всего два слова «сокровищ нет», а хозяин тетрадки видимо не спешил об этом писать. Пак отвлекся, приказав своим людям обыскать все погреба. Сам он продолжил искать, перелистывая сразу с десяток страниц.       Слов было много и в основном они посвящались какой-то ерунде или отцу. В один момент Пак подумал, что читает дневник полоумного. Но наконец.       «... не спорю, все лучше, чем так. Но самое обидное было бы для меня не найти здесь того, зачем я пришел. Сейчас это не имеет значения, зачем золото тому, у кого в окружении только пару свиней. Тем не менее — мы ничего не нашли. Перерыли все ящики, подвалы, весь чертов берег, пещеры — ничего. Ни намёка. Перед лицом смерти могу признать — это убило меня, я больше не хочу ничего. Ни пытаться уплыть, ни хотеть вернуться и отыскать своих братьев. Сказать им что здесь ничего нет! Черт возьми! Я не хотел писать об этом, не хотел писать об этом, но я чувствую, я как будто знаю, что это конец и я... »       Пак прервался, вздохнув так тяжело, что с тетради слетела оставшаяся на ней пыль. Последнее, что хотел бы в этой жизни Сонхва — это сойти с ума. И чем дольше он читал, тем больше убеждался в этом. Пират не сдавался, не может быть, чтобы все закончилось так. Сонхва быстро оказался в самом конце недописанной тетради.       «... и я вспомнил! Этот Джим, Джимми, его квартирмейстер говорил им все время, даю слово! Человек не может защищать свои сокровища, только пока спит. Бред, не правда ли, да это бред! А я помню, точно, как однажды под кроватью отца я нашел ожерелье своей матушки, должно быть им он дорожил, может потому был ко мне благосклонен. Я не придавал этому значения, совершенно не придавал, но сейчас я помню — пока человек спит. Чертов псих он был чертовым психом!..»       Здесь записи обрывались. Сонхва не долго складывал пазл в голове — он был вовсе не глуп. Если золота не было ни в пещерах, ни в здании и даже ни в погребах, то хотя бы дымка надежды толкала на мысль чудную — что если оно было под кроватью?       «Пока человек спит» — очевидно. Он был психом, но психом с состоянием и людьми, которые по его приказам могли сделать все, что было угодно гнилой душе.       Пак опустил тетрадь на место, и пока все остальные, включая начинавшего заходиться в ярости капитана и молчаливого врача, занимались выяснением всего происходящего, мужчина подошел к чужой постели. Она была огромной и вообще кроватей здесь было предостаточно, но эта выглядела как капитанская с резной спинкой в узоре. Он осторожно прикоснулся к углу постели, попробовав сдвинуть ее с места — казалось бы, ничего сложного, она ведь всего лишь из досок. Но кровать на удивление даже не шелохнулась, по ощущениям она весила как огромный булыжник или якорь. Сонхва вздохнул, разглядев ее повнимательнее, и подозвал к себе Сехуна, без объяснений приказав ему опуститься вниз, на этот грязный пол, приподнять эти гнилые тряпки, свисающие с постели, и посмотреть — нет ли там случайно чего-то подозрительного. Сехуну оставалось только посмотреть на офицера нечитаемым взглядом и полезть под кровать с фонарём.       — Ну что? — нетерпеливо спросил Пак.       Юнхо это все странным не казалось — вроде бы обыскивают каждый сантиметр острова, как и обещалось. А вот Хонджуну было не до спален и кроватей, он развернулся наконец к своему квартирмейстеру и выражение его лица само по себе вопрошало о происходящем.       — Полы неровно лежат, Сэр, не понимаю, что это!       Раздалось из-под кровати, после чего пират еле вылез оттуда, в отвращении стряхивая со своих волос и одежды паутину с пылью.       — Не будем терять времени, спустимся в погреба, — уверенно проговорил Ким, проигнорировав странную картину и решив не зацикливаться на этом.       Сонхва однако сразу же приказал команде, что осталась с ними подойти. Это был крепкий десяток мужчин из абордажной команды, наверняка способных сдвинуть эту постель с места. Почти ничего не объяснив Пак приказал им двигать кровать в сторону, пока Хонджун не разозлился на такое со стороны своего друга.       Юнхо, успевший вовремя унять пыл своего капитана, убедил его в том, что до этого острова сейчас вряд ли кто-то добирается или доберется в ближайшие часы. Сонхва молча наблюдал за тем, с каким трудом кровать двигается к стенке и как Хонджун, скрестив руки на груди, довольно зло смотрит на все это, проводя своим языком по внутренней стороне щеки, пока врач что-то шептал ему на ухо.       — Я хочу убедиться, после пойдём, — объяснился Сонхва, точно также сложив руки на груди, и отвернулся обратно. Если под кроватью ничего не будет, Хонджуну придется дать тетрадь, а после привязать куда-нибудь и дать остыть, пока не покалечился или не убил кого-нибудь. В таком случае сокровищ здесь не было, а уж Пак уверен — у тех людей со Звезды было предостаточно времени для того, чтобы найти хотя бы их отблеск, если они бы здесь были.       Под кроватью показалась довольно длинная щель, после чего Пак смог догадаться — это люк вниз. Когда же кровать под пыхтение и ругательства пиратов, которые в душе проклинали квартирмейстера за такие странные причуды, оказалась у стенки, сомнений не осталось. Правда ручки не было нигде и даже места для нее, ни для ключа — нужно было чем-то поднять эту дверь. В комнате воцарилась тишина, прежде чем Ким подошел к Сонхва и спросил:       — Погреб?       — Думаю, лучше, — ухмыльнулся старший, почувствовав вновь расплескавшуюся в груди надежду, и тут же приказал матросам открыть проход каким угодно способом.       А Юнхо все стоял чуть дальше стены, не поворачивая головы на скелет, все еще наблюдающий за гостями, и только удивлялся остроумности и внимательность квартирмейстера — уж откуда он мог это узнать, врачу оставалось лишь догадываться.       Не без труда была приподнята и сдвинута с места тяжеленая дверца. Столько пыли и грязи врач не видел никогда в жизни, от темной, казалось бездонной, дыры в полу с совершенно ненадёжной лестницей вниз стало не по себе. Капитан с офицером «любезно» пропустили вперед двух из матросов. Прошло не больше трех минут, когда снизу раздались радостные вскрики, и Хонджун рванул к лестнице, из-за чего сердце бедного врача сжалось от страха. Юнхо привязался к Сонхва, намереваясь спуститься вместе с ним.       Внизу было сыро и темно, лестница скрипела до дрожи и казалась обвалиться к чертям вот-вот. Оказавшись в коридоре под землей, Юнхо подошел к Паку впритык, не прижавшись только из-за порядочных соображений. Голос капитана пробежался по стенам несильным эхом, и Сонхва не спеша проследовал вперёд вместе с остальными, наконец оказавшись перед капитаном.       Ким не смог сдержать счастливой улыбки, обернувшись на мужчин, а у Юнхо разбежались глаза и замерло дыхание. В тусклом свете огня, золотые монеты переливались, блестели заполняли собой полы, вывалившись из прохудившегося деревянного сундука. Здесь были и драгоценные камни — зеленые, ярко– огненные красные, темно-синие и даже желто-оранжевые. Столько золота вынести отсюда не смогли бы даже десять человек, сундуки стояли друг на друге, у стен и просто валялись на полу. Хонджун кажется даже не слышал, что говорят люди вокруг него — теперь все сокровища оказались в его руках.

***

      День пролетел незаметно от части потому, что все находились под эффектом эйфории. Команда оставила корабль на якоре, загнав его в бухту, и спокойно сошла на берег. Все драгоценности были перетащены в одно из сооружений на поверхности, напоминающую кузницу, хотя бы потому, что Хонджуну было спокойнее, когда такой серьёзной возможности, как обвал, не существовало в отношении его сокровищ.       Сотне человек не составило труда живо привести крепость в порядок, выгнать всех тараканов с пауками и устроиться в главном зале, готовя праздничный ужин, предварительно отловив достаточно куриц и тех самых кабанчиков.       Юнхо разделял радость пиратов в полной мере и был рад выделенной им с Хонджуном комнате также сильно, как и золоту. Комната находилась довольно высоко — на третьем этаже. Постель в ней застелили чистой простыней, а на тумбу Уен поставил цветы пусть и в старенькой вазе — это все уже можно было расценить, как счастье. Есан с Сонхва расположились где-то поблизости, врач не уловил этого момента, потому что занимал себя поисками воды на острове вместе с Хонджуном и только. Здесь к сожалению не было просторных озер или речек, но успешно прогулявшись, даже успев смыть с себя всю эту пыль, пока остальные выметали ее из крепости, врач с капитаном не спешили возвращаться назад. Солнце начинало прятаться за горизонт, когда пираты вдоволь отдохнувши у небольшого источника, оказались на небольшом возвышении, наблюдая за ожившей и посвежевшей крепостью чуть ниже в сторону и за кораблем, отдыхающим внутри острова. Юнхо на радостях обнял задумавшегося капитана со спины, поцеловав его в еще мокрую макушку и тихо поинтересовался, не замерз ли старший. Хонджун изогнул губы в ласковой улыбке, развернувшись в руках парня.       Врач был так красив, форма его губ, казалось капитану, была самой лучшей на свете, как и цвет глаз, овал лица, оттенок волос — абсолютно все. По небу расплылись краски заката от светло-рыжего и теплого до ярко-красного, ветер заскользил по одежде, когда Ким прикоснулся своей ладонью к щеке Чона, на что младший прикрыл глаза, прижавшись к ней и улыбнулся еще ярче, чем прежде.       — Я хочу извиниться, — прошептал пират, осторожно проведя ладонью к плечу парня. — За сегодня.. За последнее время. Я слишком увлекся, Юнхо.       — Все хорошо, — еле слышно отозвался парень, попытавшись перехватить инициативу, обхватив ладонями шею мужчины. — Я понимаю.       — Прости… Без тебя моя жизнь сегодня потеряла бы всякий смысл. — Капитан улыбнулся на это с дымкой грусти и все же поддался вперёд, крепко обняв врача и прикрыв глаза. Юнхо не смог сдержать в себе еще большей радости и само по себе с губ слетело:       — Это можно считать настоящим признанием…в любви?       Старший провел по спине парня ладонями, чувствуя, как чужая рубаха впитывает прохладную влагу с его волос и поспешил отстраниться, заглянув Юнхо в блестящие глаза, радужка которых отдавала всеми цветами заката.       — Я люблю тебя. — Хонджун замер на мгновенье, сам смущаясь от такого момента, ощущая ладони младшего у себя на талии. Обыденно — все ещё непривычно.       Пират, от чувств захлестнувших его с головой даже не помнил, ответил ли ему Юнхо, не помнил как закончилась прогулка. Она отдавалась в голове такой сладостью для души, теплыми оттенками неба, искрящейся, настоящей первой любовью и заботой. Тот момент был навсегда вырезан в сердце пирата.       

***

      Недалеко от крепости тем временем, наблюдая за закатывающимся к горизонту солнцем следил Уен, чистя картошку с Саном, помогающим ему по собственному желанию. Мальчишка выпрямился, вытянув ноги вперед и обреченно вздохнул, смотря на оставшуюся картошку, лежащую в бочке.       Зато впереди, прямо между скалами сейчас втискивалось солнце, уходя под воду. Уен улыбнулся сам себе и обернулся к Сану.       — Смотри это как будто бочка и солнце купается, видишь?!       Чхве поднял голову, отрываясь от занятия, и взглянул на бухту. Солнце и правда словно купалось здесь прямо в море — это выглядело чуть иначе, нежели обычный закат. Лучи забирались на сам остров, облизывали скалы, пока солнце «ныряло» под воду. Пират хмыкнул, все же расплывшись в доброй улыбке и согласно кивнул радостному мальчишке, удивляясь его фантазии.       

***

      Пока все пираты были заняты обсуждением своих желаний и целей, а еда готовилась к столу, Юнхо ускользнул от капитана под предлогом усталости, отправившись на свой страх и риск к Паку, занимавшемуся своими делами и наверняка что-то подсчитывая. Поскольку Есан пропадал где-то у берега, квартирмейстер был один, и, глубоко вздохнув, младший все же отправился на встречу не самую приятную. Офицер как и ожидалось сидел за небольшим столиком и что-то записывал на листок.       Сказать Паку что-то напрямую было тяжело и даже страшно, поэтому врач начал издалека. Сонхва словно зная, что нужно парню тут же перевел тему в нужное русло, заставляя Чона отвернуться к окну и сделать вид отстраненный, словно не он сейчас впал в смущение. А Сонхва казалось тема любви между двумя мужчинами совсем не трогала, из-за чего он с лёгкостью рассказал больше, чем хотел бы знать Юнхо. В какой-то момент внутренних метаний и стыда, испытываемого в неимоверной степени, парень отпустил себя и решил слушать это так, словно ему рассказывали очередной урок, который лично к нему не имел такого серьёзного отношения.       -…кроме того, не забывай и о его желаниях. Но знаешь, я почти уверен, что он никогда не согласится быть ведомым. Может быть у вас там все иначе конечно, — усмехнулся Пак, еще раз оглядев потерянные глаза парня.       — Просто будь увереннее, ты не причинишь вреда, если конечно хорошо слушал меня. Так что, поскольку мы не женщины…       — Да, я все понял, — спохватился врач услышав и без того достаточно для себя. Даже больше, чем было в книгах Пака.       — Подожди, подожди. — Сонхва снова не смог сдержать улыбки, пусть и прекрасно понимал, что таким образом ставит младшего в еще более неудобное положение. Он вытащил из-за пояса небольшой стеклянный пузырёк, поставил на стол и пододвинул к его краю. — Бери, пожалуйста.       — Что это?       — Масло. Вот повторюсь, мы не женщины, я же говорил тебе, чтобы не причинить боли, ты должен...       — Да, я понял, Сэр, — чересчур серьёзно перебил Чон, не в силах еще раз выслушать мужчину, и быстро подхватил со стола пузырёк, помолчав пару секунду.       — Только дайте слово, что ему никогда не скажите об этом разговоре, — попросил врач.       — Слово офицера, от меня он не узнает, — легко согласился Пак, кивнув быстро скрывшемуся из его временной комнаты парню.       Как только дверь закрылась, Пак рассмеялся, откидываясь на спинку стула, и накрыл лицо руками. Сегодня он дважды давал свое слово — одно чуть раньше обеда, а второе прямо сейчас. Эти двое отличались в этом деле кардинально. Хонджун выслушал его без единого намека на смущение, еще и позадавал столько вопросов, унимая свою гордость в груди. Пак был удивлен. Но когда пришел врач — Сонхва был удивлен вдвойне. Оставалось лишь надеяться, что эти двое придут к чему-то обоюдному сегодня ночью. По крайней мере, квартирмейстер сделал все, что было в его силах, ради счастья близкого. А может правильнее уже и близких.       

***

      В зале было шумно, сравнимо с праздниками у костра, разве что не так атмосферно и порой холодно. В этот раз Хонджун уже не играл ничего в сценках и ни с кем не целовался, ему хватало Юнхо, сверлящего его взглядом сбоку, нервно отстукивая по столу пальцами.       Пираты веселились, ели свежеприготовленных птиц и долгожданное мясо, пили вино из чужого погреба и казалось, что остаться здесь навсегда даже неплохой вариант. Даже сам Юнхо задумался всерьёз — что же дальше? У них есть состояние, этого хватило бы на всех, каждому можно было купить дом и начать жить сначала. Море, корабль — неужели с этим придётся когда-то прощаться? Возможно когда они состарятся, зрение испортится и волосы поседеют. Или смерть прекратит это путешествие однажды, в один миг и очень резко, как то бывает зачастую.       Юнхо медленно отпивал вина из своего бокала, прибавляя себе храбрости и стараясь думать о чём-то хорошем. В конце концов — никто не вечен, ничто не вечно. Именно поэтому не нужно откладывать что-то на потом — не терять драгоценного безвозвратного времени.       Парень опустил бокал на место, перекусив лишь парой кусочков мяса, и придвинулся поближе к капитану, хорошенько обдумав свое желание. Оставалось только сообразить, как вытащить капитана изо стола, но всего одно прикосновение к его бедру словно было знаком для старшего. Хонджун как будто этого и ждал — так подумал врач, но беспокоиться было не время.       Пару раз поделившись весьма таинственными взглядами, они все же удалились наверх, оставив матросов за столами придаваться пьяному веселью.       Лестница до третьего этажа показалась бесконечной, от волнения у Юнхо по пальцам рук бегали мурашки и все в животе успевало скручиваться в спираль и раскручиваться обратно, пока голова слегка кружилась от выпитого вина или же от все того же волнения. «Будь увереннее…» — определённо, хотелось бы следовать советам квартирмейстера, которые звуча в голове даже прибавили той самой уверенности. Хонджун плелся позади, успев в тихую развязать шнуровку своей рубахи, и сам на удивление в душе также забеспокоился.       Оказавшись наконец на третьем этаже, Ким огляделся по сторонам, где его встретили только каменные короткие коридоры, и резко прибавил ходу, с лету толкнув врача к стене. Юнхо опешил, встретившись взглядом с капитаном. В его глазах блестела идея или яркое желание — Чон неоднократно видел это, когда Ким загорался чем-то. Но что сейчас хотел бы пират, Юнхо хотя бы догадывался.       Капитан опустил свои руки на плечи младшего и слегка приподнявшись на носочках, коротко поцеловал его в губы, на которых все еще оставался привкус сладковатого вина.       — Мы же не идем просто спать? — по-глупому вопросил Ким, обхватив лицо врача ладонями и потянув его на себя.       — Не думаю, что смогу уснуть, — прошептал Чон в ответ, прежде чем также резко, как сделал это старший, поменять их местами и впиться в его губы своими, закрывая глаза.       Чон попытался протолкнуть язык в чужой рот, обвести им губы, но Хонджун сопротивлялся по началу, пытаясь перетащить контроль на свою сторону. Врач почему-то не отступал, как делал это обычно. Ким успел удивиться тому, насколько сильным стал младший, прежде чем его прижали к холодной стене еще сильнее, спускаясь довольно настойчивыми поцелуями на шею. Пират от неожиданности ахнул, тут же закрыв рот. Это было совсем не похоже на Юнхо — возможно так действовал на него алкоголь или смелость, просыпавшаяся порой. Ким ухмыльнулся, схватив младшего за ткань рубахи на спине и принудил его оторваться, вновь заглянув в глаза врача. Чон правда и не думал отпускать пирата, даже его взгляд на этот раз был не способен переубедить. Юнхо был больше чем уверен, что Хонджун хотел этого также сильно как и он сам. Парень вновь прижал мужчину к стене, протиснув свое колено между чужих ног, чем заставил смутиться самого капитана.       Такой возлюбленный разжигал желание внутри гораздо быстрее его скромной и трезвой версии. Ким тяжело выдохнул сквозь зубы, а брюки с поясом стали неприятно давить и мешать. Хонджун вовсе прекратил переживать о Юнхо и о том взаимно ли это желание, непринуждённо ли его напором, когда врач предпринял попытку развязать его пояс.       — Постой, — улыбнулся Ким, пытаясь оторвать чрезмерно забывшегося врача от своей шеи.       — Юнхо, черт возьми, — громко зашипел он, когда младший вдруг укусил его чуть выше правой ключицы, а после пират почему-то рассмеялся, все же сумев совладать с младшим.       — Пожалуйста, пошли в комнату.       Чон уперся лбом в плечо мужчины, выдохнув на его кожу горячим воздухом, и выпрямился, пропустив пирата вперёд с таким возбуждением в глазах, с каким Хонджун его ещё точно не видел. По спине пробежался целый табун мурашек, Ким до сих пор не понимал, что случилось с Чоном.       Может быть так на него повлияли ещё и книги, может рассказы и наставления Сонхва, от того как он представлял их, может быть признание или радость. В какой-то момент обмена нежностями, Киму показалось, что младшего сегодня уже ничего не остановит. Предвкушение вместе с волнением расползлись в каждую клетку тела — у них до сих пор оставался нерешенный вопрос.       Хонджун заволновался намного сильнее, когда под воздействием парня оказался под ним. Снова, невольно вспоминая Тортугу и то, как их бессовестно прервали проклятые англичане. Объяснить те чувства, что испытывал мужчина в такие моменты было нелегко, возможно именно поэтому дальше простых поцелуев и удовольствий от рук он не спешил заходить. Оказалось, что врач не так уж и сильно рассчитывал оказаться внизу и это по-настоящему озадачило мужчину, до того неоднократно намекавшего на что-то большее. Всегда ему казалось, что он должен кого-то защищать, заботиться, а когда защищать хотели его, это было будто неправильным, постыдным.       С Юнхо все иначе — Пак не ошибался. Врач пусть и был младше, но пытался заботиться и защищать капитана лучше других. В его руках он находил спокойствие, ласку и теплую заботу в дали ото всех. Они оба чувствовали это, делясь эмоциями с друг другом, разделяя абсолютно все. С Чоном Хонджун мог позволить себе потерять бдительность, расслабиться, поддаться навстречу его рукам и желаниям. В этом не было ничего постыдного для мужчины, хоть Ким и боялся, что после такого будет чувствовать себя как-то иначе. Правда боялся он зря, Юнхо — подарок судьбы, сокровище. Он никогда не имел при себе желания унижать кого-то подобным образом и сам был готов поддаться капитану на самом деле.       Парень прервался, нависнув сверху и осторожно пересел на бедра старшего, взволнованно оглядев его.       — Хонджун. Нам нужно решить кое-что, — тихо проговорил врач, не сводя глаз с пирата.       — Я не против, только прошу, будь осторожным.       Ким приподнялся на локтях, вынимая под непонимающий взгляд из-под своего пояса сбоку небольшую баночку. Юнхо кажется словно током ударило и он не удержался от навязчивого вопроса:       — Ты что ходил к нему, да?       Хонджун округлил глаза, после чего врач достал свой пузырек и оба зависли в молчании, прежде чем глупо расхохотаться.       — Клянусь, теперь он считает нас дураками!       — Плевать, — успокоил парня Хонджун и передал ему свою баночку до кучи. — Я правда буду не против.       — Ты знаешь — я тоже не буду.       Ким лег обратно на спину и принялся снимать с пальца колечко, подаренное ему врачом.       — Он сказал мне, когда я… Не важно, просто сними свое кольцо. Так решим сегодня, — объяснил капитан, а Юнхо послушался, пытаясь сосредоточиться на происходящем в реальности, а не у него в голове.       Два кольца оказались в разных руках за спиной врача, он старательно перемешал их, окончательно запутав старшего, но жульничать здесь было бы несправедливо и подло.       — Какая?       — Левая, — смело отозвался пират, с нескрываемым волнением уставившись на сжатую в кулак ладонь перед собой.       В левой руке врача лежало его же простое кольцо. Хонджун судорожно вздохнул, смотря на тут же разбежавшийся по чужим глазам взволнованный блеск и успел только проследить за тем, куда парень мимолетно положил все свои мешающие сегодня кольца.       Ким никогда бы в жизни не подумал, что окажется под кем-то, ощущая при этом не страх со злостью, а лишь настоящий трепет и ожидание чего-то неизведанного, но определённо интересующего. Он уже не знал, какие комплименты в сторону Юнхо были не озвучены с его стороны. Врач распустил свои темные слегка вьющиеся волосы, что почти касались плеч, а косички привычно болтались среди них вместе с бусинами. Раздеваться было все еще непривычно, Чон выцеловывал тяжело вздымающуюся грудь мужчины оставаясь в рубахе, ткань которой словно с каждой секундой становилась все раздражительней. Хонджун определённо хотел бы раздеться полностью, но раз сегодня всё играет по правилам младшего, так тому и быть. Как будто услышав чужие мысли, врач резко приподнял пирата с постели, стянув с него свободную рубаху, и, не стесняясь того, обхватил талию мужчины ладонями, склонившись над ним. Ким, вновь не ожидая приятных ощущений там, где для него их вроде бы и не существовало, сам выгнулся на встречу стоило Чону задеть мягким языком его сосок. Парень пробежался пальцами по чужим бокам, прижавшись губами где-то чуть ниже ребер. Это все было определённо странно для капитана, не похоже на то, что делали обычные шлюхи в борделях, а точнее на то, что делал он с ними — без особой ласки, доброты и конечно чувств.                     Юнхо, тем временем все же выпрямился, сняв рубаху через голову, и аккуратно положил ее подальше на край постели, намного сосредоточеннее чем раньше, посмотрев на капитана. Он потянулся ладонями к пиратскому поясу, стянув его под очень заинтригованный взгляд любимого. Ни разу Чон не прикасался к кому-либо так, если мы не будем считать каких-либо медицинских целей. На пробу он провел пальцами по чужой затвердевшей плоти, что все еще скрывала ткань легких брюк. Ким приподнялся на локтях, намекая на то, чтобы его наконец избавили от нижней одежды, что и случилось, пусть не так уверенно, как хотелось бы.       Чон задержал дыхание, переведя взгляд куда-то повыше влажного члена мужчины, прижимающегося к его же животу, и постарался выдохнуть как можно спокойнее. Капитан самостоятельно раздвинул ноги, согнув их в коленях, улегшись поудобнее, и вдруг притянул к себе парня, нежно поцеловав в припухшие губы и зарывшись в его волосы пятерней. Ким намеренно заставил младшего почти лечь на себя, обхватив талию Чона ногами, и потёрся о его возбуждение своим. Юнхо потерялся в своих чувствах, вскруживших ему голову. Хотелось только зацеловать, заобнимать и как только не выразить ласку по отношение к пирату, что он и делал, слушая свое сердце. Врач отстранился, намного смелее чем прежде, обхватив чужую плоть кольцом из тонких пальцев. На удивление, в его ладони почти помешался член старшего и длинные пальцы прекрасно смотрелись на нем, от чего даже сам Юнхо испытал приятные мурашки пробежавшиеся по низу живота. Хонджун вновь выгнулся навстречу и прикрыл глаза, спустя столько времени наконец получая желаемое. Вся кожа загорелась, когда парень принялся водить ладонью вниз-вверх, обводить большим пальцем головку члена и совсем совсем неожиданно вдруг поцеловал ее. Влажный язык прошелся вдоль почти всей длины, и Ким от удивления приподнял голову, сделав это даже очень зря. Картинка перед глазами на секунду поехала, капитан даже не поверил в происходящее, а врач лишь пытался повторять то, что знал, заметив, как ощутимо дрожь пробежала по ногам старшего.       — Стой, — прошептал пират, все же зажмурив глаза. — Или мы рискуем закончить намного раньше.       Юнхо поднял на него глаза, не до конца выпрямившись, и увел ладони к крепким, горячим бедрам пирата. Он, стараясь не так долго раздумывать, что в принципе уже и не получалось от возбуждения, заполнившего голову, потянулся к пузырьку, что любезно предоставил ему заботливый квартирмейстер и облизав губы, вылил себе на руку не так уж и много содержимого. Довольно скользкое и не настолько вязкое, насколько представлялось в пузырьке — Юнхо вздохнул полной грудью, вымазав несколько пальцев в этом и на самом деле внутри все ещё успевал метаться от мысли к мысли, до того как это было странно и ново. Хонджун, кажется подглядев за младшим, заерзал на постели, правда продолжалось это не долго. Чон не отказывался от своих решений, хоть все еще не шибко воображал себе как сотворит все это. Его пальцы показались Хонджуну холодными, и ощущая то, как каждая фаланга постепенно проникает внутрь, пират еле заметно вздрогнул, притянув к себе простынь и отвернул голову к окну, пытаясь прислушаться к своим ощущениям и найти в этом что-то приятное. Юнхо действовал с той же осторожностью, с которой зашивал раны, боясь сделать лишнее движение и причинить тем самым боль, которой Ким так сильно опасался. Внутри было очень узко, тесно и если быть честным, Чон вообще себе не представлял какого это будет, а капитан так судорожно вздыхал, после добавления к первому пальцу второго, что вынуждало врача забеспокоиться.       — Я не делаю тебе больно?       Ким вздохнул, сжавшись внутри, и повернул голову на парня, от чего-то улыбнувшись ему и помотав головой в знак отрицания.       — Это должно долго длиться?       — Если мы поспешим, нам будет больно, — заверил Юнхо, сам же затрепетал от мыслей, в какой раз посетивших его голову. Все это и правда происходило в реальности?       Забывшись на секунду, он дернул ладонью, наконец коснувшись костяшками пальцев чужих ягодиц отчего пират вздрогнул уже намного ощутимее, зажмурив глаза и быстро прошептав, что пришло в голову:       — У тебя чертовски длинные пальцы, черт возьми.       Юнхо от волнения коротко засмеялся, опустившись вниз и как можно успокаивающе погладил старшего по животу и груди, после беря в ладонь его возбуждение. Парень задвигал пальцами внутри, заставляя Хонджун сгореть в начале от очень смешанных ощущений, имеющих не очень приятный окрас, после от нежности, с которой врач ласкал его свободной рукой. Движения стали намного свободнее, Юнхо вполне себе преуспевал, хоть и собственные руки дрожали. Он добавил третий палец, совсем не вовремя как ему казалось почувствовав, как брюки неприятно и паршиво сковывают и мешают уже ему. Не став беспокоиться о себе, Чон опустился еще ниже, облизав губы и обхватив ими скользкую головку чужого члена, свыкаясь с не слишком приятным привкусом, но продолжая двигать пальцами внутри мужчины. Хонджун совсем немного приподнял таз, попытавшись как-то облегчить свое разрывающееся на части состояние от приятного до непонятного, как весь низ живота прошило совершенно новым ощущением. Он промычал, вжавшись обратно в кровать и почувствовав как все это отдалось в паху и расползлось по всему телу. Наверное Сонхва был прав, когда рассказывал об этом не шибко верящему Хонджуну.        — Клянусь, мы закончим раньше, чем нужно, — все тем же судорожным шепотом слетело с губ, и мужчина вовсе забылся, толкнувшись бедрами навстречу, и пришел лишь в замешательство, когда врач отстранился, вытащив пальцы, что теперь показалось даже не совсем приятным.       Когда Ким открыл глаза, приподнявшись на локтях, Юнхо уже освободил себя от всей одежды и чуть ли не впервые, если Джуну не изменяет нетрезвая в те времена память, провел по своему члену ладонью в присутствии капитана, размазав по нему естественную смазку вместе с содержимым баночки. Если быть честным, Киму уже по уши хватило сегодняшнего вечера и в этот раз он боялся позорно закончить от простых ласк, по ощущениям идущих уже вечность. Хотя любовь от врача нельзя было назвать простой, совсем не позорно было бы изложить ему все свои чувства вновь и показать то, насколько он был желанным.       Юнхо тем временем пристроился между ног старшего, в который раз погладив его по торсу с напором пройдясь большими пальцами по очертаниям тазовых костей. Пират от этого резко попытался свести колени, но тут же опомнился.       — Все в порядке? — не смог удержать себя от вопроса врач, выбирая между многими вопросами, лезущими в голову, большинство из них были глупыми и не к месту, до сих пор как-то смущающими, но не настолько, как раньше.       — Продолжай, пожалуйста, иначе я...       Ким застыл и наверное слишком видимо, чтобы создавать вид готового ко всему любовника, очень отчетливо ощутив, как нежные пальцы сменились на чужой член, очевидно превосходящий их в объеме. Юнхо никогда не чувствовал ответственность на себе столь сильно, пытаясь выполнять разнообразие функции от того, чтобы не толкаться слишком резко или слишком медленно, до того, чтобы не думать о том, как он кончает за несколько секунд, без способностей терпеть такие сводящие с ума вещи. С руками не сравнить — внутри было настолько узко, что на секунду ему и правда показалось, что конец, очень стыдный ко всем чертям и никогда не забываемый, близок как никогда. Парень не мог так облажаться. Он прикусил щеку изнутри и опустился к капитану, поцеловав его в один из самых страшных шрамом на замершей груди, пока тот скривился от ощущений далеких от умопомрачительных. Хонджун обнял парня, после вовсе вцепившись в исполосованную шрамами спину и волосы, пока его золотистые кольца переливались в чужих волосах.       — Боже, — слетело на выдохе с губ врача. Он уткнулся носом в изгиб чужой шеи и выдохнул снова также судорожно, как делал это капитан. — Мне кажется, я сейчас умру.       Хонджун не смотря ни на что расплылся в улыбке, подняв чужую голову, и, обхватив ее ладонями, просто притянул младшего к себе для очередного поцелуя, определённого скрашивающего его позицию. Дав времени для того, чтобы привыкнуть, Юнхо самозабвенно целовал мужчину, не пытаясь больше кусать его или оставлять после себя видимые следы. Ким как не пытался найти для себя что-то приятное в ощущениях — то, что он уже успел почувствовать, но было лишь чувство мешающее, особенно после того, как парень вошел почти до конца. Капитану просто нравилось ощущать его горячую кожу так близко, обнимать, трогать везде, где хотелось и не беспокоиться о том, что он чересчур налегает. Наконец-то было уже глупо беспокоиться об этом.       — Юно… Я думаю, ты мог бы.       Младший вздохнул, приподнявшись на руках и посмотрел на пирата расфокусированным взглядом, после чего потянулся ко второй подушке на постели. Хонджун быстро понял, что от него хотят и приподнял таз, не ожидав того, как сильно каждое движение влияет на его ощущения. Чон кажется вообще потерял дар речи, чудом извернулся, подсунув пирату подушку под поясницу, и выдохнул через рот, подтянув его вперёд. Ким ахнул, по инерции схватившись за простынь, и выпустил из головы все мысли продолжая прислушиваться к ощущениям.       Врач начал с весьма медленно-мучительного темпа, но на удивление попадая, куда нужно при подобном положении. Хонджун любил слушать чужие стоны без сомнений, особенно, если это был Юнхо. Но, когда все получилось наоборот, он смутился своего же голоса, не поверив в то, что это и правда возможно. Все тело дрожало от пережитых и переживаемых потрясений, ощущений и ласк вместе взятых. Он наконец в полной мере ощутил, как чужие движения отдаются приятными мурашками и вновь нарастающим возбуждением, съедая все странности и неудобства. Юнхо крепко держал его за талию, изредка водя пальцами по рельефным шрамам на груди и спускаясь по бокам и двигаясь до упругих ягодиц. Это, пожалуй, не могло сравнится ни с чем, что случалось в жизни врача.       Тело капитана было просто прекрасным, красивым, подтянутым и до продолжавшейся дрожи в ладонях желанным. Чон не сразу смог отдать себе отчет в том, что начал двигаться быстрее, не слишком умело поддаваясь сбивчивому ритму, пока старший не начал метаться по постели очевидней, схватив его за бедро, до которого смог дотянуться.       — Ты такой красивый, — прошептал младший, зарывшись пальцами в светлые пряди, и нежно провел второй ладонью от левого бедра до плеча, словно пытаясь успокоить старшего. Хонджун впервые застонал во весь голос, зажмурив глаза до бликов под веками, и вжался головой в подушку. Парень почувствовал, как сильно тот сжался вокруг него, как его бедра свело приятной судорогой и все тело задрожало. Он поцеловал мужчину вновь, делясь своей любовью, что читалась в каждом его жесте, а когда Ким замычал, снова впившись пальцами в его бедро и попытался свести дрожащие ноги вместе, не понимая куда себя деть, парень вышел, уткнувшись лбом в чужую грудь и довел себя до конца парой движений, слушая горячее, неспокойное дыхание своего капитана.       Хонджун расслабился, усталость и слабость так сильно накатили на него после всех переживаний и ощущений, что он не помнил, как парень вытер его и принес бокал вина. Хотелось только обнять его и провалиться в сны с приподнятым настроением и все продолжая в мыслях чувствовать те приятные и долгожданные прикосновения.       Юнхо вернулся к нему очень быстро, да и сам врач не без труда привел себя в порядок, сваливаясь рядом. Капитан всегда выглядел очень милым, когда засыпал в постели, Чону даже казалось безобидным — разве что только это было не так.       Он осторожно пододвинулся ближе, притягивая к себе старшего, и подождал, пока тот не улегся поудобнее.       — Тебе понравилось? — ни с того ни с чего спросил капитан, глупо улыбнувшись с закрытыми глазами и ощутимо сжал в ладони плечо парня.       Юнхо поцеловал его в макушку, задержав дыхания от того, как по телу прошелся жар. Осознание случившегося не приходило, все это казалось чем-то воображаемым.       — Наверное больше, чем тебе.       — С чего бы, — возмутился оживший пират, уже намного привычнее и хитрее улыбнувшись парню. — Я люблю тебя, я хочу тебя всего, Юнхо... Ты прекрасный, мое сокровище.       Чон покраснел, отвернувшись от старшего. Снова вернулось смущение, похоже Ким больше любил смущать, чем смущаться. Тем не менее слова грели душу сильнее всего на белом свете — врач погряз в той же любви по уши, замечая ее искры и в родных глазах.       Они уснули, когда надоело целоваться и губы начинали неприятно болеть. Ким никогда бы не подумал, как сильно ему нравится, когда его гладят по обнажённому телу. У Юнхо были тёплые ладони, скользящие снизу-вверх и обратно, успокаивающие и все такие же нежные. Хонджун слышал его сердце, ощущал размеренное дыхание, медленно засыпая в любимых объятиях, которых, будь его воля, он бы никогда не хотел лишаться.

***

      Пираты внизу шумели, пели песни и не унимались еще долго — естественно, какое событие! Уен тоже радовался, доставая Чхве по любому поводу и поскольку пират был пьян, то донимать его было не так страшно. Сан добрел, когда выпивал и его не трогали надоедливые вопросы младшего, из-за чего он очень легко и без возражений разрешил мальчишке выпить. «А куда ушел капитан?», «Почему песня такая странная?», «А почему квартирмейстер такой злой?», «Почему старший помощник такой странный?» «Мы останемся здесь навсегда?»       Сан хохотал, глядя на офицеров, мальчишка похоже еще не мог распознать причину раздражении Пака, сидящего с ним рядом. Сонхва сильно волновало что-то и было видно, как он предпочел бы удалиться к себе, но почему-то не спешил, пожирая своим взглядом Кана, трясущего ногой под столом.       Чхве глубоко вздохнул, оглядывая стол. Матросы пили, набивали животы свежим мясом, Чонхо ярко смеялся, хлопая сидящего рядом Сехуна по плечу, пока тот возражающе отстаивал свое положение в весьма искаженной и нелепой истории, рассказанной хитрющим Каем. Минги пропадал где-то в осмотрительной башне, наблюдая за звездами в скромной компании Бекхена. Этот белобрысый парень очень тяжело переживал потерю близкого ему, каким бы он не был, человека даже спустя месяца. Наверняка они выпивали там, делились историями, пока Сон всего лишь зарисовывал ночное небо, прекрасно чистое сегодня.       Сан расплылся в улыбке, прежде чем наклониться к мальчишке и пьяно упереться головой в его плечо.       — Мы вряд ли здесь останемся, как же море? — ответил пират лишь на последний вопрос. А когда матросы принялись петь небезызвестную песню, Сан схватил свой бокал, выпрямился, подняв его вверх, чьему примеру последовали многие, и принялся подпевать. Пятнадцать человек на сундук мертвеца

Йо-хо-хо!

И бутылка рома…

Пе-ей! И Дьявол тебя доведет до конца!

Йо-хо-хо!

И бутылка рома!