Фазирование лени

      Сказать, что Мэдока предпочел бы быть защищающим, а не атакующим, – ничего не сказать. В основном его стратегии строились на том, что Химэ атаковала, отвлекая внимание на себя, а Мэдока, пользуясь случаем, коварно стрелял в противников из слепых зон и заманивал в наименее выгодное для них положение. В той ситуации, если у него что-то шло не по плану, Мэдока знал, что Химэ сумеет его подстраховать. Сейчас же на их плечах малоподвижным грузом висел Окада, мобильность и обзор которого были очень сильно урезаны.       То есть Мэдока, который всегда знал, что Химэ постарается исправить его косяки, теперь должен был страховать Окаду. Чертовы организаторы предусмотрели все, – например, то, что Мэдока привык полагаться на свою причуду, а то, что кто-то будет полагаться на него, приводило его в состояние нервного недоумения.       В принципе, это должно было когда-то случиться – Мэдока прекрасно понимал, что рано или поздно ему, злостному одиночке, придется смириться с тем, что люди будут на него надеяться и рассчитывать. Работать в паре на боевых практиках в Юуэй – совсем другое, ведь Мэдока знал, что это не по-настоящему, вследствие чего не особо на этот счет переживал. А теперь, на экзамене на получение временной лицензии выяснилось, что он ужасно переживает, когда на его плечи взваливают ношу в виде «травмированного» напарника, которого он знать не знает.       Бог карточных игр позволял Окаде граничить со званием универсального бойца. Он грамотно сочетал свою причуду с навыками ближнего боя, быстрыми и резкими атаками, призванными загнать противника в угол, и не менее быстрым разрыванием дистанции в том случае, если атака проваливалась, а также последующей за ним молниеносной контратакой, которая не давала оппоненту опомниться. Из-за становления Окады защищающим из этого цикла исключалось разрывание дистанции – чуть ли не ключевое звено боевого рисунка. С зафиксированными ногой и рукой особо не побегаешь, а также толково не поборешься в ближнем бою.       Поэтому на хрупкие плечи Мэдоки взваливалась обязанность Окаду холить и лелеять, то бишь по возможности драться в ближнем бою и максимально отвлекать от напарника нацелившихся на него врагов. Один-единственный пистолет Мэдоки был бесполезен за неимением патронов, поэтому роль бойца дальнего боя безоговорочно отходила Окаде как пользователю подходящей для этого причуды.       Из арсенала у них было пять колод карт из гибкого, но прочного металла, стиль Изумрудного пламени – так Мэдока обозвал заимствование Покрова Химэ, – один полный круг Болотных огней и сама Химэ. На взгляд Мэдоки, одна лишь сердитая Химэ была оружием массового поражения. Она была чертовски недовольна наличием Окады в команде, но поделать уже ничего не могла, поэтому невзначай выливала на него скопившийся запас яда. Мэдока сначала собирался остановить Химэ, чтобы не подрывать боевой дух, но потом понял, что Окаду ее слова вообще не трогали, наоборот, – ему доставляла удовольствие перепалка с взбалмошной Химэ.       На памяти Мэдоки, выдерживать поток раздражения Химэ мог только Мирио, но он в принципе был достаточно непробиваемым: раз уж его не брал сарказм Мэдоки, значит, сарказм Химэ его тем более взять не мог. А тут на тебе – после обсуждения стратегии на втором этапе Окада препирался с Химэ и выглядел крайне довольным жизнью. Возможно, это тоже было частью хитрого плана Окады – втереться к своенравной, противной причуде в доверие и таким образом снизить градус неприязни, но утверждать это наверняка Мэдока не мог.       Что ж, сейчас, глядя на то, как Химэ самоотверженно защищала человека, в чью сторону она еще совсем недавно плевалась ядом, Мэдока был готов поставить свою коллекцию книг по стратегии, что план Окады оказался претворен в жизнь более, чем успешно.       Вообще-то их проблемы начались сразу, как они вышли с точки А. Выход из временной базы был один, а вот число конечных пунктов было в несколько раз больше – по числу пар, деленному на два. Значит, Мэдока и Окада должны были с кем-то делить один путь и, скорее всего, кооперироваться по ходу дела, если кому-то понадобится помощь. В том, что помощь реально может понадобиться, Мэдока ни на секунду не сомневался – сама суть экзамена подразумевала, что бесконечные проблемы будут поджидать на каждом углу, а степень их тяжести будет зависеть от того, насколько велика удача участника.       Стоило ли говорить, что за сегодняшний день Мэдока полностью удостоверился в том, что его удача на нуле?       Их пара бок о бок соседствовала с парой Мирио-Амаджики. Мэдока порадовался бы, если бы не странное выражение лица Мирио и неприкрытая неприязнь на лице Амаджики. Нет, Мэдока, конечно, знал, что эльфенок его не очень любит, но ему казалось, что в последнее время его нелюбовь поутихла, оставляя после себя малую толику раздражения и напускное равнодушие. Мэдоку все устраивало – лишь бы его не трогали. А тут снова-здорово, ничего не было и вот опять!       Мысленно сыпать ругательствами на черноволосую голову Амаджики можно было сколько угодно, но сейчас было не до этого. Мирио с раздражением смотрел на Окаду, Окада лыбился, как дебил, и лучился довольством, Химэ с подозрением косилась на всех троих, а Амаджики был готов просверлить в черепе Мэдоки дыру. Расклад был скверный: не пойми с чего, но личная неприязнь между всеми членами их четверки превышала все разумные нормы.       – Значит так, придурки, – ласково пророкотал Мэдока, для пущего устрашения дергая за ленту Связи с Химэ и добавляя во взгляд изумрудно-зеленую искру, зная, какое воздействие она может оказывать. – Сейчас все свои терки вы должны запихнуть себе в зад, вам все ясно? Чхать я хотел, кто там кому нравится, не нравится: если вы не забыли, мы на экзамене, от которого, на минуточку, напрямую зависит наша будущая карьера. Что-то еще непонятно, или мне разъяснить поподробнее, зачем мы здесь собрались?       Мирио тряхнул головой и резко кивнул, Амаджики отвернулся, словно он здесь не при делах, Химэ равнодушно повела плечами и послала по Связи волну одобрения, а Окада продолжил лыбиться; впрочем, исходящая от него до этого пассивная агрессия пропала, словно ее и не было никогда.       – Очень рад, – проворчал Мэдока. Он был злым, вымотанным и находился на грани: еще бы немного, и кому-то из сокомандников пришлось бы стать ему боксерской грушей. Плюс ко всему, до Мэдоки только к началу второго испытания дошло, что у их пары будет пополнение в лице еще двух людей, что значительно подпортило ему настроение, потому что все стратегии просто могли идти к чертям – вероятность того, что четверо участников смогли бы придумать план уже после начала этапа, была до унизительного мала. – Вынужден вам сообщить, что продумывание совместной стратегии откладывается на неопределенный срок – испытание уже началось. Действуем согласно планам, которые придумали заранее, насчет остального сориентируемся на месте.       – А почему ты командуешь? – неожиданно прошипел Амаджики, и Мэдока угрожающе сузил глаза.       – А ты хочешь взять на себя бразды правления? Валяй, вперед и с песней. Я с удовольствием посмотрю на твое лицо, когда мы все провалимся после твоего становления лидером, – с ласковым оскалом процедил он, давая мысленный сигнал Химэ, чтобы та позволила Окаде забраться на ее спину. Как-никак, в плане физической подготовки Химэ все еще оставалась наиболее дееспособной, и они заранее условились, что для того, чтобы не терять во времени, Химэ понесет не самого мобильного члена их группы на своих плечах. Теперь же они должны были быть подвязаны к паре Мирио и Амаджики, что изначально не было включено ни в один план.       Мэдока ненавидел, когда что-то шло не по его плану, из-за чего он становился раздражительным, а уровень его сарказма вырастал в несколько раз. Бить по слабым точкам оппонента словесно Мэдока никогда не гнушался, если это требовалось для достижения цели, и вот сейчас он без единой капли сомнения ткнул Амаджики в его неуверенность в себе и какое-либо отсутствие лидерских качеств.       Амаджики стушевался и уставился в землю, Мирио посмотрел на Мэдоку осуждающе. Мэдока не проникся, лишь надменно фыркнул и желчно добавил:       – Я так и думал. А теперь заткнись и делай, что я говорю. Готовьтесь, через минуту стартуем.       – Какой ты суровый, Куроками-кун, – покачал головой Окада, уже взгромоздившийся на спину Химэ.       – Будешь рыпаться, я скину тебя на землю, – честно предупредила его Химэ, сердито сверкнув глазами. Мэдока фыркнул, и она развернулась уже к нему. – Это и тебя касается. Если будешь путаться под ногами, я буду тебя этими самыми ногами бить.       – Боюсь-боюсь, – демонстративно зевнул Мэдока и непроницаемым взглядом уставился на горящий участок полигона, простиравшийся перед ними. – Живот не болит? – спросил он у Окады, лицо которого выражало легкое напряжение.       – Терпимо, – нейтрально ответил Окада, и Мэдока понадеялся, что это действительно так. Не то чтобы он хорошо разбирался в анатомии, но даже ему было понятно, что перетянутый фиксирующими лентами живот вряд ли был для Окады незабываемым удовольствием.       – Поверю тебе на слово, – проворчал Мэдока, и прозрачные глаза Окады вспыхнули радостью. «Никак не могу понять, играет он или нет», – подумал Мэдока, механическими движениями поправляя правый манжет.       – Мы готовы, – произнес Мирио и пересекся с Мэдокой взглядом.       – Отлично. Выдвигаемся.       Шестое чувство подсказывало Мэдоке, что убегать, бросая вторую пару на произвол судьбы, не стоило, какой бы состав эта пара ни имела. Вряд ли они были распределены по две пары на путь случайно – Мэдока параноиком, конечно, не был, но перестраховаться стоило.       И молиться, чтобы им не пришлось сражаться друг против друга.       Кусок огненного полигона, по которому им предстояло идти, дохнул жаром и дымом, и Мэдока, еще на прошлом испытании пропахший этим амбре, поморщился от брезгливости. Им предстояло преодолеть немалое расстояние до точки В на своих двоих, они должны были пройти сквозь четыре квадрата: один огненный по касательной, еще один огненный, воздушный и водный, все три по прямой. Помимо этого, в каждом квадрате они обязаны были поставить отметку, что они здесь побывали, а не срезали какими-то иными путями. С учетом того, что на их плечах висели не совсем дееспособные напарники, ситуация складывалась не самая лучшая.       Первый квадрат они прошли без особых проблем – Мэдока и Мирио, несущий Амаджики на спине, поставили по отметке о прохождении и устремились на следующий.       На нем, в отличие от первого полигона, не было слышно ни единого постороннего звука, кроме завывания пламени и потрескивания конструкций. Мэдока, шлепнув отметку прохождения, насторожился, Химэ уловила его напряжение и приготовилась в случае чего раскручивать кольцо Болотных огней, Окада опасно прищурился, а Мирио и Амаджики заозирались по сторонам, чувствуя неладное.       И не зря.       Пламя вспыхнуло ярче, и их взглядам предстала фигура, объятая огнем. Девушка вышла из всполохов, и при дальнейшем рассмотрении оказалось, что у нее за спиной были огромные крылья, сотканные из языков огня.       Номер сорок четыре в японском топе героев, Огнекрылая героиня, Феникс. Кажется, Мэдока начал понимать, в чем была суть второго испытания, и он отдал бы все, чтобы оказаться неправым.       Бой с Феникс прошел как-то смазано – огненные крылья героини больно жглись, а сама она предпочитала драться в ближнем бою и всячески подбивать на это и своих противников. Мирио был вынужден скинуть с плеч Амаджики, чтобы нанести Феникс удар, которого она не ожидала, – все же Фазирование давало носителю неплохие преимущества во внезапных атаках, – а Амаджики сбил ее с ног своим щупальцем, но Феникс, взмахнув крыльями, устояла на ногах и ринулась в бой.       Цепкий взгляд Мэдоки выцепил наиболее обглоданный пламенем дом. Химэ опустила Окаду на землю, Мэдока шепнул ему пару слов, получил в ответ кивок, и тогда Химэ рванула в сторону Феникс. Мэдока остался на месте для того, чтобы поддержать Окаду в случае чего. Драться всем скопом не имело смысла – узкая улица не предоставляла пространства для маневров в достаточной мере.       Прозрачные глаза Окады остекленели, а на губах оказалась пугающая улыбка – Рюу перешел в боевой режим. Из его карманов выскользнули несколько металлических пластин, объятых фиолетовым приглушенным сиянием, и устремились к деревянным конструкциями. По плану карты Окады должны были подпилить опоры, а после дом можно было снести Болотными огнями Химэ, ударами Мирио или атаками Амаджики. В первую очередь Химэ отправлялась на передовую для того, чтобы сообщить сокомандникам слепленный на ходу план – от них требовалось по команде откинуть Феникс в зону поражения.       Когда Окада, часто-часто заморгав, кивнул, Мэдока мысленно прокричал:       – Химэ!       Химэ, увернувшись от атаки, в несколько больших скачков оказалась рядом с Окадой, подхватывая его на руки, а Мирио и Амаджики, скооперировавшись, швырнули Феникс прямо к Мэдоке. Тот, потянув за ленту Связи, укрепил предплечья, встречая удар, а после, уклонившись от еще одной атаки, подпрыгнул в воздух ровно в тот момент, когда значительно удлинившаяся черная прядь обмотала его за пояс и потянула к владелице.       Раздался взрыв, когда щупальце снесло опору и проломило стену; грохот оглушил, оставляя после себя некоторый градус дезориентации, но Мэдока, приземлившись на ноги, тут же стартанул с места, краем глаза отследив, что остальные четверо тоже побежали.       Дышать было сложно, дым и пот застилали глаза, а все тело, казалось, было объято огнем. Мэдока подавил желание застонать и упрямо прибавил скорости, стараясь преодолеть проклятый полигон, – если его догадки были верны, то они перестали бы быть добычей Феникс тогда, когда пересекли бы границу воздушного квадрата.       Сзади что-то рвануло, а после послышался злобный рев из разряда «стойте, поганцы!», но Мэдока даже не дернулся. Разумеется, падение невысокого здания Феникс только задержало бы, но никак не остановило, однако Мэдока надеялся на то, что им удастся сбежать от нее до того момента, как она их догонит.       Что-то рухнуло, взревело пламя, а после над головой пронесся фаербол размером с футбольный мяч. Окада рвано вздохнул, Амаджики круглыми глазами отследил траекторию полета, Мирио нахмурился. Химэ бросила на Мэдоку напряженный взгляд, как бы говоря: «Вообще-то, я на такое не подписывалась!»       – Бежим, – выдохнул Мэдока, и они побежали от чертовски злой героини, чуть ли не дышавшей им в спины и швырявшейся фаерболами, вполне способными прожарить до хрустящей корочки.       Граница воздушного квадрата наконец показалась. Рев пламени стал громче – Феникс приближалась, и ее ярость чувствовалась спиной практически физически. Фаерболы свистели во всех направлениях, и их удавалось избегать лишь чудом. Чудесами звались Окада и Амаджики, которые, оборачиваясь, будучи на спинах Химэ и Мирио, могли корректировать направление, в котором нужно было бежать.       Когда оставалось около двадцати метров до границы, Феникс взмыла над ними в воздух, намереваясь обрушить залп сверху, но крупный фаербол встретился с тремя Болотными огнями и рванул с такой силой, что героиню отшвырнуло назад, а экзаменующихся, наоборот, – вперед.       Прокатившись по земле и пересчитав все неровности своим телом, Мэдока отстраненно подумал, что от Феникс они все-таки убежали.       – Какие же вы неуклюжие, – фыркнула Химэ, единственная, кто остался стоять на ногах, помимо Окады, которого она все еще несла на своем горбу. – Мне кажется, вам еще воздастся за жестокое обращение с товарищами.       – Ой, Химэ, завали, – проворчал Мэдока, с трудом поднимаясь с земли. – Я очень рад, что ты не относишься к экзаменаторам, иначе бы ты вообще не поставила нам зачет.       – Конечно, потому что вы придурки, – милостиво ответила Химэ.       – И даже я, Химэ-чан? – хлопнул ресницами Окада.       – А ты придурок в квадрате.       Придурок в квадрате театрально охнул, делая вид, что ранен в самое сердце. Мэдока закатил глаза на его дурное поведение и помог встать Мирио, слегка морщившегося от боли, а после – кривящегося Амаджики.       – Порядок? – спросил Мэдока для проформы.       – А ты как думаешь? – кривовато улыбнулся Мирио.       – Понял, – сказал Мэдока и вздохнул. В лицо резко задуло холодным ветром, и Мэдока скривился. – Вкратце, о чем полигон?       – Дует со всех сторон с такой силой, словно хочет стянуть с тебя кожу, – лаконично ответил Мирио.       – Отлично, – снова вздохнул Мэдока и тряхнул головой. – Готовы? Пойдемте.       На воздушном полигоне и правда дуло. Немножко пройдясь по нему, Мэдока подумал, что был бы не против вернуться обратно в огонь, к злющей Феникс; там было отнюдь не так паршиво, как здесь. Воздушная зона представляла из себя практически целиком открытое пространство за исключением нескольких хилых домишек, и здесь никак нельзя было спрятаться. Помимо этого, здесь также присутствовали ловушки, избегать которых было проблематично в силу того, что они могли активироваться совершенно спонтанно и предсказать механизм их активации было невозможно.       Здесь они наткнулись на Карабкающегося героя Бесогона, номер шестьдесят семь в топе – он обладал причудой, которая позволяла ему цепляться ладонями и стопами за любую поверхность и крайне быстро в таком положении передвигаться. Здесь его преимущество заключалось в том, что его не сдувало ветром, потому что он постоянно цеплялся всеми конечностями за покрытие на полигоне и не собирался от них отлипать. С учетом рандомного принципа действия ловушек с этим противником было… сложно.       С огромным трудом им удалось подгадать момент, чтобы затащить Бесогона в ловушку – Мэдока положился на удачу и постарался просчитать примерное месторасположение ловушек и время между их активациями. Мирио, применив Фазирование, пропустил сквозь себя разогнавшегося Бесогона, не успевшего затормозить, Рюу подсунул ему под руки карты, из-за чего его связь с поверхностью была утеряна, а причуда перестала действовать, Амаджики клешней перехватил его посреди туловища, Химэ прядью волос закинула его в сторону ловушки, около которой стоял Мэдока, а Мэдока в свою очередь заблокировал Покровом прилетевшего к нему в объятия Бесогона.       Тот не успел сориентироваться и в ту же секунду взмыл вверх, когда активировалась ловушка – воздушный гейзер, спрятанный в земле, сработал именно сейчас.       Мэдока очень хотел было неприлично заржать, но сил на веселье у него не было. Он лишь проводил усталым взглядом матерящегося Бесогона и присоединился к остальной команде, старательно преодолевая ловушки, которые могли активироваться, а могли и не активироваться. Один раз Мэдока взлетел в воздух, ступив на неудачно выбранный клочок земли. У него даже орать желания не было – когда он взлетел наверх, единственное, о чем он думал перед тем, как его мозг отключился, было: «Хоть бы не больно, хоть бы не больно».       Каким образом он оказался на руках у Мирио, Мэдока так и не узнал, зато спустился вниз с завидной резвостью. Висящий за спиной Мирио Амаджики смерил Мэдоку презрительным взглядом, но вслух ничего не сказал. За это Мэдока ему, наверное, даже был несколько благодарен.       Проверив численность и дееспособность команды, Мэдока страдальчески вздохнул, ощутив, как растекается по всему телу боль, – стимулятор, кажется, переставал действовать, а до конца испытания был еще целый квадрат. Только бы пережить этот день, господи.       Что закономерно, на квадрате водного полигона их встретил герой, работающий с водной стихией. Номер пятьдесят шесть, Рыба в воде – человек-рыба со всеми вытекающими из этого последствиями. Вообще последний квадрат выглядел как одна огромная лужа с редкими бетонными островками суши. Иногда Мэдоке становилось даже страшно воображать, сколько денег, сил и времени могло быть потрачено на то, чтобы возвести весь комплекс сооружения для проведения экзамена.       Рыба в воде подло брызгался, цеплялся за ноги, бил хвостом по коленям и, если выпрыгивал из воды, по плечам и спинам и всячески старался спихнуть испытуемых с твердой поверхности вниз. Испытуемые всячески сопротивлялись – надевали Покровы, швырялись Болотными огнями, пропускали атаки сквозь себя, защищались картами и били по воде щупальцами или клешнями. Мэдока оказался в воде трижды, Мирио – дважды, а Химэ с Окадой и Амаджики чудом удалось уцелеть. Если, конечно, чудом можно назвать паранормальную верткость Химэ, летающие карты Окады и неожиданную ловкость Амаджики, колено которого было зафиксировано.       В конечном итоге Рыбу в воде обезвреживали все вместе – Окада своими картами закрыл герою глаза, Мирио ушел под воду. В то же время Амаджики использовал щупальца, чтобы сбить Рыбу с прицела, Мэдока в Покрове врезал ему по лицу, отталкивая подальше, Химэ бросила Болотный огонь, создавая взрыв, а Мирио, выпорхнув из воды, отправил героя в нокаут.       Добирались по скользким камням в полнейшей тишине, торопливо и нервно – все безумно устали, натерпелись в боях со старшими героями, и сражаться дальше ни у кого больше не было сил. Мэдока считал, что второе испытание было заключительным, но при этом он придерживался правила «надейся на лучшее, готовься к худшему». Если бы их заставили сражаться еще и третий раунд практически без перерыва, он бы вообще не удивился.       Крупную вывеску с разноцветной надписью «ФИНИШ» Мэдока пропустил, просто по инерции продолжая бежать вперед до тех пор, пока его кто-то не остановил, дернув за плечо. Потревоженное плечо отдалось болью, и Мэдока, не сдержавшись, всхлипнул, вырываясь из хватки. Он практически ничего не видел и не соображал, круглыми глазами бездумно шаря по обстановке. Лента Связи с Химэ дернулась и ослабила напряжение, что означало, что Химэ ушла на отдых, но Мэдока даже не обратил на это внимание.       Мокрый, раненый, вымотанный физически, опустошенный морально, он рухнул на пол на колени и начал падать вперёд.       Проваливаясь во мрак, Мэдока слышал чей-то донельзя знакомый голос, встревоженно сообщавший ему, что все закончилось, и чувствовал теплые руки на своих плечах.