Фазирование лени

      – Волнуешься, Амаджики? – хмыкнул Мэдока, и тот кинул на него мрачный взгляд.       – Там будут люди, – лаконично ответил Тамаки так, что всем сразу стала ясна суть проблемы. Хадо звонко рассмеялась, хлопая в ладоши, Химэ раздраженно закатила глаза, показывая все пренебрежение к поведению Тамаки.       – Ты работаешь с людьми уже третий год, социофобный кусок идиота, – сообщила она очевидную вещь. – Давным-давно уже надо было привыкнуть к тому, что внимания к своей персоне тебе будет не избежать.       – Но люди… люди страшные… – пробормотал Тамаки.       – Да ладно тебе, Тамаки, это всего лишь студенты на два года младше тебя, в них нет ничего страшного. Наоборот, судя по слухам, они должны быть очень даже интересными личностями! – уверенно заявил Мирио, покосившись на Мэдоку, который безразлично уставился в окно, ожидая, когда их позовут.       – Попробуй представить их картошкой, – предложил Мэдока на полном серьезе. – Вдруг ты сможешь общаться с картошкой лучше, чем с людьми, станет легче.       – Попробую, – буркнул себе под нос Тамаки и опустил взгляд в пол. Было непонятно, принял ли он слова Мэдоки всерьез или нет. Химэ безо всякого стеснения заржала, закрывая лицо руками, Хадо захихикала в тон ей, и обе девушки стали вполголоса шептаться о чем-то своем, постоянно прерываясь на смех.       – До сих пор не понимаю смысла этой беседы, – сказал Мэдока, когда Мирио встал рядом с ним и вопросительно приподнял брови. – У меня было много других важных дел, а меня выдернули из моего плотного графика и сказали читать нотации малолеткам. Мне что, заняться больше нечем?       – Среди, как ты выразился, «этих малолеток» есть твой брат, Мэдока, – напомнил ему Мирио, и Мэдока, смерив его скептическим взглядом, закатил глаза.       – И что? – надменно фыркнул он, возмущенно уперев руки в бока. – Я прекрасно могу рассказать своему драгоценному младшему брату все с глазу на глаз в свободный миг. Я не нанимался быть нянькой для великовозрастных оболдуев.       – Когда-то и ты был таким же, – вздохнул Мирио и несильно пихнул Мэдоку в бок локтем, за что получил ощутимый щипок за предплечье. – У тебя не так уж и много времени на то, чтобы встретиться с Изуку-куном, потому что вы оба заняты. Думай об этом, как о том, что ты будешь читать лекцию лично ему, только в сопровождении полутора десятка слушателей.       – О, тогда тебе лучше не давать мне право голоса, – злобно произнес Мэдока, и Мирио шутливо вскинул руки, признавая свое поражение.       – Ну, зато сразу будет видно, что ты один из нас, – хмыкнул он, и Мэдока кривовато ухмыльнулся в ответ.       – А то не похоже.       – Кто знает.       Некоторое время они постояли молча, ожидая, когда же их позовут. Мирио невзначай коснулся ладони Мэдоки и переплел его пальцы со своими. Мэдока никогда не высказывал ничего против, но вместе с тем и сам обычно инициативы не проявлял, и дело было не только в том, что ему нравилось быть тактильным только тогда, когда приспичивало.       Проблема заключалась в том, что для Мэдоки, который первый предложил встречаться, после их становления парой, по сути, ничего не изменилось. При всем своем незаурядном уме Мэдока просто не понимал, что такое романтические отношения и с чем их едят. Мирио даже потом прокручивал в голове трактовку предложения о начале отношений: «Ты мне не противен», сказал Мэдока и в принципе не соврал.       – Заходите, – послышался приглушенный голос Айзавы-сенсея, и Мэдока, коротко кивнув Мирио, расцепил их пальцы и, отодвинув дверь в сторону, первый зашел в класс. Следом за ним, разумеется, вошла Химэ, которая тащила за руку Хадо, слегка подпрыгивающую во время ходьбы. Затем Мирио подтолкнул замершего Тамаки, который бросил на него умоляющий, тоскливый взгляд, и ободряюще ему улыбнулся, показывая большой палец. Тамаки убежденным не выглядел, скорее, еще больше стал нервничать, что было очень заметно.       Мирио зашел последним, прикрывая за собой дверь. В первую очередь он вперился взглядом в профиль Мэдоки, привалившегося к доске с таким надменным и недовольным видом, словно он делал всем присутствующим огромное одолжение.       За какие-то два с половиной года Мэдока вытянулся, теперь будучи на пару сантиметров выше Мирио, раздался в плечах, заматерел и теперь выглядел крайне представительно. Он отрастил хвостик, видимо, как дань памяти почившему Каэрте, и проколол себе мочки ушей. На все попытки учителей пристыдить его Мэдока отзывался крайне остро и на слова не скупился, аргументированно напирая на это, что это часть образа Морфея, из которого он выходить не собирается.       – Они также известны как «Большая четверка», лучшие студенты Юуэй, – уточнил Айзава-сенсей, и первокурсники разразились возбужденным шумом.       – Лицо попроще сделай, – зашипела Химэ едва уловимо, но Мирио все равно услышал.       – Не хочу, – скривился Мэдока, но, кажется, совета все же послушался и сделал лицо на пару градусов доброжелательнее.       – Но почему «Большая четверка», если их пятеро? – недоумевающе спросил кто-то, и Мирио, наконец обратив внимание на класс, замялся, не зная, как корректнее ответить на вопрос. Он встретился глазами с Изуку-куном, который выглядел растерянно, во все глаза таращась на Мэдоку, – кажется, Куроками-младший понятия не имел, какой титул носит его брат, а Куроками-старший и не стремился его просвещать. Несмотря на то, что Мэдока был крайне гордым, если не сказать горделивым, хвастаться он не любил, какими бы его заслуги ни были.       – О, это потому, что я являюсь причудой вот этого рыжего засранца, – легко ответила Химэ и небрежно ткнула пальцем в Мэдоку, который тут же этот палец перехватил и несильно дернул, а в ответ получил слабый пинок по голени. – Так что меня сложновато назвать студентом, увы.       Мирио обратил внимание на то, как переглянулись между собой сквозь весь класс Изуку-кун и Мураками-чан, его, кажется, лучшая подруга. Они, наверное, были теми, кто знал про подоплеку отношений между Химэ и Мэдоки значительно больше, чем все остальные. А вот парень с разноцветными волосами, сидевший на заднем ряду, сверлил Мэдоку холодным, недобрым взглядом, словно он был ему что-то персонально должен. В ответ на него Мэдока обращал внимания не больше, чем на пыль под своими ногами. Ничего удивительного, впрочем.       – Ладно, почему бы вам не представиться? – устало предложил Айзава-сенсей. – Начнем с тебя, Амаджики.       Мирио обеспокоенно проследил за тем, как лицо Тамаки приняло крайне озабоченное и смущенное выражение – конечно, так казалось только ему, Химэ, Мэдоке и Хадо, знавшим его достаточно глубоко, а для всех остальных Тамаки выглядел мрачным и угрожающим.       – Куроками, так никуда не годится, – с отчаянием пробормотал он, не переставая остервенело таращиться на притихший класс. – Я изо всех сил пытаюсь представить их картошкой, но в картошку превращаются только их головы, а тела остаются такими же… Ничего не меняется. Что же делать, я не могу ни слова сказать. Общаться с людьми слишком сложно. Я хочу домой.       Тамаки выдохнул и, развернувшись, ткнулся лбом в доску. Мэдока зажал рот рукой, его лицо покраснело от натуги – он явно сдерживался, чтобы не заржать.       – Он… точно один из лучших в Юуэй? – робко осведомился парень с хвостом, сидящий за первой партой.       – Мне очень неприятно это признавать, но да, хоть по нему это и не скажешь, – хмыкнула Химэ и, прищурившись, покосилась на Тамаки, уши которого вспыхнули алым цветом.       – Эй, Амаджики, ты ведешь себя как зайчишка-трусишка, а ты вообще-то человек, непорядок! – затрещала Хадо, весело мотая головой из стороны в сторону и прижмуриваясь. – Этого парня зовут Тамаки Амаджики, он такой милый социофоб, правда ведь? Я Неджире Хадо, и мы здесь для того, чтобы поговорить с вами о стажировке!       – О, началось, – страдальчески вздохнул Мэдока и перекинулся вымученными взглядами с Айзавой-сенсеем, который, видимо, тоже успел сообразить, к чему идет дело. Судя по остекленевшим глазами Мэдоки, он выпал из разговора, как делал всегда, когда тема была ему неинтересна или когда женская часть их компании начинала без устали болтать, причем болтать с такой скоростью, что уши вяли.       Мирио заметил некоторые заинтересованные взгляды, которые бросали на Мэдоку не только девушки, но и парни, и улыбнулся шире, подавляя резкий приступ ревности. Мэдока, который – говоря объективно и не беря в рассмотрение чувства Мирио, лелеемые на протяжении очень долгого времени, – всегда был достаточно далек от характеристики «симпатичный», к третьему курсу расцвел, это был неоспоримый факт. Мирио не мог знать точно, что именно повлияло на его развитие – гены ли, атмосфера или еще что, – но подозревал, что все и сразу.       На удивление, Мэдока был красив спокойной, холодной красотой, которая в моменты проявления сильных эмоций превращала его в настоящий ходячий пожар, причем не только из-за цвета волос. Эмоциональность обычно инертного на демонстрацию чувств Мэдоки делала его невероятно привлекательным и красила еще больше, и Мирио готов был поспорить, что подобное явление видел не только он, влюбленный по самые уши, но и все остальные. Запретить всем вокруг смотреть на разъяренного Мэдоку было очень заманчивой идеей, но, к сожалению, труднореализуемой.       Наверное, это было низко и совершенно недостойно героя, но каждому, кто бросал на Мэдоку хотя бы чуточку заинтересованный взгляд, Мирио на полном серьезе хотел выдавить глаза. Пожалуй, спасало только осознание того, что Мэдока состоял в отношениях с ним, но, признаться честно, отношениями это было назвать несколько проблематично.       Если для Мирио их статус в обществе изменился, то для Мэдоки они остались на том же самом месте – очень близкие друзья. Если у Мирио сердце замирало каждый раз, когда Мэдока ложился к нему на колени, клал голову на плечо или прислонялся боком, то для Мэдоки это было в порядке вещей, потому что так вели себя друзья.       Тогда, в ту ночь, когда Мэдока притащился к Мирио домой посреди ночи, не закусывая вылакал почти всю бутылку баснословно дорогущего коньяка, которую внаглую спер у отца, а потом неожиданно полез целоваться, Мирио подумал, что умрет от сердечного приступа прямо на месте. Он прекрасно знал, как сильно Мэдока был подавлен после смерти Химэ, и больше всего на свете хотел помочь, но, к сожалению, не мог. Того, что Мирио делал в те три дня для того, чтобы помочь Мэдоке, было недостаточно, и это обстоятельство убивало его сильнее, чем что бы то ни было.       Но даже в подобном состоянии Мэдока каким-то задним умом дошел до того, что ему нужно было сделать – хорошенько напиться. И это Мэдоке-то, который, хоть и курил, но алкоголь терпеть не мог и всегда воротил нос даже от одного лишь его упоминания!       Отвечая на поцелуи, Мирио даже толком не осознавал, что именно делает. Все его мысли занимал один лишь Мэдока и его тепло, запах, губы, руки. Сначала он не собирался поддаваться искушению, потому что прекрасно понимал, что дальше – хуже. Воспользоваться состоянием Мэдоки означало предать его доверие и окончательно усомниться в себе и своих принципах. Пристающий к Мирио Мэдока имел свой неповторимый шарм, присущий только пьяным людям, и выглядел таким нуждающимся, таким соблазнительным, что устоять перед соблазном не представлялось возможным.       И Мирио сдался, отбрасывая все сомнения и мысли о будущих сожалениях и уступая право, пожалуй, единственному в своей жизни моменту, когда он мог пойти на поводу у своих желаний. В ту темную ночь, озаряемую лишь тусклым светом ночника, существовал лишь Мэдока с его сухими, тонкими губами, пахнущими коньяком, растрепанными рыжими волосами, окружавшими его голову ореолом, и сверкающими пьяными глазами в обрамлении темных ресниц.       Романтиком Мирио никогда себя не считал, но Мэдока всегда был таким неземным, словно не от мира сего, и не полюбить его всей душой было совершенно невозможно. Мирио с размаху влетел в силки, ненароком расставленные охотником, и увяз в них с головой, покорно отдался на поруки окольцевавшему его чувству и, осознав все целиком и полностью, решил, что всегда будет о нем молчать.       В конце концов, Мэдока был лучшим другом Мирио – тем, кто понимал его глубже и полнее других, кто зацепил его с первого взгляда, кто прошел с ним бок о бок в течение всей короткой общей жизни. И предать его доверие, не оправдать ожидания означало окончательное разрушение всех отношений между ними.       – Как я погляжу, рационального мышления вы не придерживаетесь, – послышался недовольный, усталый голос Айзавы-сенсея, и Мирио сморгнул, сбрасывая наваждение.       – Извольте не волноваться, Сотриголова! – тут же воскликнул Мирио, обращая внимание на преподавателя и расплываясь в чуть нервной улыбке. – Я здесь ключевое звено в выступлении!       – Ну-ну, – хмыкнул Мэдока, выплывая из своего тумана, и лениво зевнул, прикрывая рот рукой, блеснул взглядом в сторону настороженного Изуку-куна, который был явно напряжен.       – Приключение впереди? – громко спросил Мирио, демонстративно представив руку к уху и наклонившись для того, чтобы якобы лучше слышать ответ, которого не последовало. Кажется, мимо прокатилось перекати-поле.       Откровенно говоря, первокурсники впечатленными не выглядели, наоборот, – по ним было видно, что они сомневались в умственных способностях и уровне силы всей их безумной компании. Тамаки, стоявший у стены и бурчавший что-то себе под нос, Хадо, не перестававшая задавать вопросы со скоростью пулеметной очереди, Химэ, осознанно, кажется, скопировавшая позу Мэдоки, и сам Мэдока, который, скрестив руки на груди, откинулся на доску и скучающим взглядом изучавший пейзаж за окном.       – Вы должны были ответить: «Полно опасностей»! – оповестил студентов Мирио и разогнулся, упирая руки в бока. – Проехали, вы все не догоняете, что происходит, это видно по вашим лицам. Объяснение стажировки, которая, по сути, является для вас опциональной, было предоставлено каким-то незнакомым третьекурсникам… странно, да?       – Еще как, – ехидно отозвался Мэдока, не переставая гипнотизировать облака. – Наше присутствие вообще здесь крайне странная вещь, до сих пор ума не приложу, что мы здесь забыли.       – Не порть мое выступление, Мэдока! – возмутился Мирио.       – Нельзя испортить то, что было испорчено изначально, – возразил Мэдока и скептически повел плечами, прищурившись.       – Справедливо, – на полном серьезе согласился Мирио и принял очень воодушевляющую позу, вскинув руки вверх. – Что ж, раз моя речь потерпела крах, думаю, пришла пора показать вам разницу между нами. Как насчет того, чтобы вы скопом сразились… против Куроками-куна?       – Что, против Куроками-куна? – недоуменно моргнула девочка-сладкая вата и обернулась в сторону сжавшегося Изуку-куна. Весь класс моментально обернулся к перепугавшемуся мальчишке, который с ужасом уставился на Мирио в ответ.       – Да нет же! – жизнерадостно оповестил Мирио и указал на Мэдоку, который, кажется, еще не до конца осознал, что происходит. – С Морфеем, Мэдокой Куроками!       Мэдока очень опасно прищурился, полыхнув зеленью взгляда, но Мирио лишь лучезарно улыбнулся ему в ответ, демонстрируя свою полную непробиваемость. Страшно ему не было уже давно – в конце концов, это Мэдока, которого Мирио знал, как облупленного.       – Мне что, делать больше нечего? – сухо уточнил Мэдока, отлепился от доски, подавшись вперед, и выпрямился в полный рост.       – А чего ты теряешь? – хмыкнула Химэ и нахально дернула Мэдоку за отросший хвост.       – Свое драгоценное время, – ядовито процедил Мэдока, которого уже обгладывали хищными взглядами первокурсники, жаждавшие попробовать его на прочность, и скривился, равнодушно осмотрев студентов. – Врать не стану: меня сюда привели насильно, так что никакого желания возиться с вами у меня нет, а на попятную я не пойду чисто из принципов. Все, что меня здесь волнует, это мой младший брат, который по счастливой или не очень случайности затесался в ваши стройные ряды, так что в первую очередь я преподаю урок ему, а на всех остальных я плевать хотел.       Мирио закатил глаза и покачал головой, пересекшись взглядом с возбужденной Химэ, которая чуть ли не прыгала на месте от восторга, предвкушая заварушку. Студенты возмущенно роптали, явно не будучи довольными вызывающим поведением Мэдоки.       – Сотриголова, вы не будете против подобной демонстрации? – Мэдока вежливо склонил голову перед Айзавой-сенсеем. Преподавателя 1-А класса Мэдока явно уважал, что было крайней редкостью для того, кто не признавал чужие авторитеты.       – Делай, что хочешь, – равнодушно отозвался Сотриголова.       – Спасибо. Через десять минут в зале гамма, – кивнул Мэдока, вновь окинул прохладным взглядом первокурсников, обратив особое внимание на Изуку-куна, и, развернувшись на каблуках, вылетел из кабинета, оставляя за своей спиной негодующий класс и растерянных друзей.       – Да ладно тебе, Мэдока, – жизнерадостно объявил Мирио и едва уклонился от резкого удара в бок. – Не дерись, пожалуйста, сейчас, ведь силы тебе еще обязательно пригодятся!       – Пошел к черту, Мирио, – раздраженно ответил Мэдока. – Ты думаешь, что тебе сойдет это с рук?       – Ну, обычно же сходит, – шкодливо улыбнулся Мирио и с удовольствием заметил, как у Мэдоки дернулся глаз. Он не успел уловить, как Мэдока в пару шагов оказался в непосредственно близости рядом с ним, а после – как его прижали к стене, нависая грозовой тучей и полыхая изумрудной зеленью взгляда.       – То есть ты считаешь, это нормально – сваливать на меня бестолковую, грязную работу? – утробно пророкотал Мэдока, и Мирио ощутил, как беспокойно забилось сердце в его груди. Мэдока был… крайне разъяренным и крайне горячим, и, черт возьми, Мирио сейчас бы отдал все на свете, чтобы его, такого эмоционального, поцеловать.       Но вместе этого он лишь осторожно коснулся щеки Мэдоки и погладил большим пальцем гладкую кожу. Мэдока покосился на его руку с непонятной эмоцией в глазах, фыркнул, как большой степной кот, и, резко отстранившись, стремительно понесся дальше по коридору – готовиться к той подлянке, которую Мирио ему устроил.       Не мог же Мирио ему признаться, что находил Мэдоку совершенно очаровательным, когда тот бесился?       Когда Мирио дошел до зала гамма, по пути захватив с собой и Тамаки, и Хадо, Мэдока, переодетый в спортивный костюм, уже лениво разминался, не обращая ровным счетом никакого внимания на сердитые взгляды, которые в него швыряли первогодки 1-А. Химэ воодушевленно скакала рядом с ним, тоже переодетая в спортивный костюм, и о чем-то трещала, что, кажется, сильно отвлекало Мэдоку.       – Куроками, может, не надо? – мрачно спросил Тамаки.       – О, ты это Мирио скажи, – ядовито отозвался Мэдока и бросил в Мирио острый взгляд, не переставая, впрочем, разминать пальцы. – Он эту всю кашу заварил, ему и расхлебывать.       – Я уверен, что Мэдока отлично справится с поставленной задачей! – жизнерадостно оповестил Мирио всех присутствующих и продемонстрировал большой палец.       – Это ты зря, Тогата, – бросила Хадо, стоявшая неподалеку и упорно чесавшая рожки смущенной девочке-сладкой вате.       – Ты нас недооцениваешь? – в лоб спросил парень с красными волосами, прищуренными глазами следя за действиями Мэдоки, которого это, кажется, вообще не смущало.       – Ага, – легко отозвался Мэдока и вскинул на него ледяной взгляд изумрудных глаз, такой, что парень аж сделал шаг назад, напрягаясь. – Нашумевшие в этом году первогодки, ставшие чуть ли не легендой всея Юуэй, которые успели вляпаться во все истории, в которые только могли. Нападение на USJ, удачное выступление на Спортивном фестивале, Убийца героев, нападение на летний лагерь, похищение ученика, отставка Всемогущего и, я уверен, это далеко не конец. Не слишком ли много вы на себя берете?       – В каком смысле? – нахмурился мальчик-ворона, и Мэдока расплылся в сладкой улыбке, обнажая крепкие зубы.       – Вы думаете, что уже повидали все, что только могли, стали умудренными опытом, даже круче, чем вареные яйца. Сражения не на жизнь, а насмерть, стычки со злодеями, постоянные тренировки, работа с про-героями – думаете, этого достаточно? Думаете, что на первом курсе вы имеете право задрать носы и расслабиться?       По правую сторону и чуть спереди от Мэдоки встала Химэ, улыбнулась точно так же, как и Мэдока. Матовый боевой покров скользнул по ее коже, превращаясь в прочную защиту, серые глаза стали изумрудными, а белые склеры – черными, как и платиновые волосы. Вокруг нее угрожающе вспыхнули два кольца Болотных огней, и Химэ плавно потянулась, источая ощутимое довольство.       – Так вот, пора спустить вас с небес на землю. На данный момент вы и яйца выеденного не стоите, и все ваши достижения можно считать равными круглому нулю, – резко произнес Мэдока и автоматическим жестом крутанул в руке пистолет, вынутый из кобуры, взгляд его вспыхнул таким же изумрудными свечением, как и глаза Химэ. Мирио знал – это означало, что Мэдока в любой момент был готов тянуть за ленту связи.       – Можете начинать, – дал сигнал Айзава-сенсей, и разозленные ученики 1-А удивительно синхронно ринулись в атаку.       Впрочем, довольно скоро это превратилось в избиение младенцев. Уровень синхронности у тандема Мэдока-Химэ был на максимально высоком уровне, и это не учитывая тот факт, что основной своей специализацией они считали битву против толпы, какой сейчас для них представлялся 1-А класс. Они идеально подходили для этой стези: Мэдока с его стратегическим планированием и шикарными навыками стрельбы, Химэ с ее мощными навыками ближнего боя, общая ментальная связь, позволявшая координироваться без слов, – в совокупности эти критерии делали их вдвоем крайне сильными и опасными противниками.       Суть нынешней тактики заключалась в том, что они поочередно вырубали бойцов дальнего боя. Химэ вышвыривала их прядями волос за пределы обозначенного поля, а Мэдока стрелял на поражение парализующими пулями, не забывая, впрочем, мониторить обстановку вокруг себя. Любая атака, достигавшая Мэдоку, блокировалась им, моментально активировавшим покров и тут же его снимавшим, а Химэ принимала большую часть атак на защитное кольцо Болотных огней.       Лишив класс поддержки бойцов дальнего боя, тандем переключился на бойцов ближнего боя, точнее, тех, кто от них остался. Ошеломленные стремительным отпором и все еще находящиеся на эмоциях после провоцирующей речи Мэдоки, первогодки не до конца ориентировались в бою и время от времени путались друг у друга под ногами, чем Мэдока успешно пользовался.       Если говорить в общем и целом, то они вдвоем прошлись тяжеленным катком по гордости студентов 1-А класса, раскидав их, как котят. На все у них ушло около двух-трех минут, но Мирио не был уверен, тот ли этот результат, которым Мэдока мог бы гордиться.       Мэдока стоял посреди зала и что-то надменно выговаривал первогодкам, которые все же пересилили свою неприязнь к нему и решились задать свои вопросы. Засмотревшись на профиль, изученный до каждой маленькой черточки, Мирио упустил момент, когда владелец этого профиля оказался неожиданно близко и, не сбавляя скорости, вмазал Мирио по лицу ногой. Точнее, попытался это сделать – Мирио автоматически выставил блок, даже не задумавшись о применении причуды, и от силы удара уехал на несколько метров вбок, устояв, впрочем, на ногах.       – Это тебе за подставу, – емко сообщил Мэдока и деловито хрустнул пальцами, намекая на то, что в следующий раз Мирио так просто не отделается.       – Теперь я прощен? – Мирио опасливо выглянул из-за блока и наивно вскинул брови, улыбаясь.       – Ага, – равнодушно сообщил Мэдока, наблюдая за тем, как сползают с его кисти остатки матового покрова брони.       – Тогда… не хочешь куда-нибудь сходить перекусить после занятий? – спросил Мирио, внутренне замирая – он каждый раз ждал, что Мэдока ему откажет или что еще похуже, пошлет на все четыре и будет в своем праве. Мэдока в ответ кивнул, и Мирио с облегчением выдохнул.       Он уже давно понял, но не до конца осознал, что надо было переступать через эти опасения и прекращать жить в постоянном страхе, чтобы встретиться со своими возможными проблемами лицом к лицу. Мирио, ходящий кругами вокруг индифферентного к типичным занятиям парочек Мэдоки, даже не пытался что-то поменять, сразу выстроив непреодолимую стену между ними.       «Не попробуешь, не узнаешь», – решил для себя Мирио и, глядя на ругающегося с Химэ Мэдоку, начал медленно, но верно выстраивать в своей голове план по приручению дикого, не разбирающегося в отношениях Мэдоки Куроками.