Фазирование лени

      С тех пор, как база якудза превратилась в один сплошной изменяющийся лабиринт, а Мирио, которого стены никак не могли замедлить, в темпе ускакал куда-то вперед, Мэдока никак не мог отделаться от неприятного ощущения грядущих неприятностей, которое настойчиво скребло подкорку головного мозга и не давало сосредоточиться на деле.       Страшное, непривычное выражение лица Мирио появлялось в воображении Мэдоки каждый раз, стоило ему только закрыть глаза. Он в мельчайших подробностях запомнил каждую деталь, которая была доступна его взгляду, – раньше Мэдока никогда не видел подобных эмоций Мирио, несмотря на то что они были знакомы очень давно и по идее уже должны были знать друг о друге все. Тогда, в зале совещаний агентства Сэра Ночноглаза, Мирио и Изуку сидели рядом и имели абсолютно идентичное выражение отчаяния вперемешку с осознанием и бессилием, а после – железнобетонную уверенность и желание что-то изменить.       Уже потом, под покровом ночи Мирио рассказал, что они могли бы спасти ту девочку, ради которой и затевалась вся операция, если бы начали действовать, но они не стали – и поэтому оба себя безумно за это корили. Что сказать в таком случае, Мэдока не знал, потому что никогда не умел утешать людей, а оправдывать бездействие Мирио он не собирался. Исходя из всей информации, что Мэдока получил по ситуации в целом, Мирио и Изуку реально были виноваты, но смысла на этом зацикливаться он не видел.       Впрочем, Мирио зацикливание свойственно не было – все время до начала операции он посвятил серьезной подготовке, не отвлекаясь практически ни на что, неугасимая воля к победе так и перла из него во все стороны, и Мэдока, если честно, из-за этой энергетики иногда даже опасался находиться рядом с ним. На полном серьезе, излучаемая Мирио сила была ослепляющей и жаркой, а яркий свет и жару Мэдока никогда не любил.       Изуку по шапке получил сначала смачный подзатыльник, затем – ласковое поглаживание. Отговаривать своего младшенького, давшего себе твердое обещание, Мэдока не собирался – прекрасно осознавал, как важно для него принятие и искупление собственной ошибки, которая могла дорогого стоить не только ему. Это был этап, который Изуку обязан был пройти своими ногами, выискивая путь вперед, и мешать ему Мэдока не планировал, наоборот, – собирался помочь всеми силами.       Именно поэтому он согласился участвовать в операции по спасению без каких-либо раздумий – потому что знал, насколько это важно и для Мирио, и для Изуку.       Мэдока посчитал, что ему повезло: он попал в группу наступления вместе с Изуку, поэтому приглядывать краем глаза за беспокойным младшим братом в этом случае ему не составляло труда. Пока что их путь вглубь лабиринта не вызывал никаких трудностей: Хадо с Рюкю и кучей полицейских осталась наверху, Амаджики разбирался с троицей каких-то бомжей, [1] Мирио ускакал в погоню за Восстановителем, а Мэдока, Химэ, Изуку, Сотриголова, Локрок и Вьюн [2] продвигались дальше.       До этого с ними еще были пацан с красными иголками на голове – Эйджиро Киришима, он же Красный бунтарь, – и Жирножвач, но изменяющийся лабиринт сожрал их и не подавился, скорее всего, закинув к неудобным противникам. Впрочем, Мэдока в них не сомневался – знал, что Жирножвач достаточно силен и умел для того, чтобы и с противниками справиться, и мальчишку защитить. Сначала он подумывал, имеет ли смысл отправить за ними Химэ, когда проход в стене был еще открыт, но потом понял, что лучше поберечься для финального босса, к которому они направлялись.       Мэдока поймал на себе одобряющий взгляд Вьюна и вернул ему кривую усмешку, стараясь подавить беспокойство. Мирио и без того был чертовски сильным, а под руководством Сэра Ночноглаза, его наставника, на втором курсе вырос меньше, чем за год, в несколько раз. Сомневаться в нем означало не уважать себя и уровень своего развития вместе с этим, потому что Мирио, чуть ли не играючи занявший первое место на Спортивном фестивале Юуэй среди третьегодок, представлял собой уже готового про-героя, несмотря на то что являлся студентом.       Мэдока знал, сколько усилий Мирио вкладывал во все, что он делал, и искренне уважал Сэра Ночноглаза, который дал Мирио подобный толчок. Конечно, тягаться с Мирио было можно и даже иногда успешно, но только потому, что они знали друг друга как облупленных и дрались более, чем просто часто. Но для остальных людей, которые не имели никакого представления о том, кто такой Лемиллион и с чем его едят, он представлял собой огромную проблему, сносящую перед собой все препятствия подобно тяжелому танку.       На сердце у Мэдоки было неспокойно, и он никак не мог понять, почему.       В операцию он затесался только потому, что в офис Опутывающего героя Вьюна, пришел запрос на сотрудничество от офиса Сэра Ночноглаза, на который он ответил согласием. Мэдока стажировался у Вьюна практически два месяца и был крайне доволен результатами. За последние пять лет Вьюн переквалифицировался в одного из самых успешных бойцов с толпой – именно на такую специализацию натаскивался Мэдока чуть ли не с середины первого курса, поэтому отказаться от шанса получить много полезных и актуальных знаний он не мог.       Работать со Вьюном было продуктивно: у него, в прошлом являвшегося подпольным героем, традиционно было мало стажеров, и поэтому практически все внимание про-героя, к которому Мэдока и Химэ внаглую напросились чуть ли не в личные ученики, перепадало им двоим. Вьюн был хорошим преподавателем и отлично объяснял, подкрепляя все свои слова не только теорией, но и практикой. Он мастерски управлялся со своими лентами захвата и грамотно пользовался причудой и всеми возможными средствами вокруг себя, постоянно импровизируя. Мэдока и Химэ сумели многому у него научиться и стали чуть более популярны и среди героев, и среди гражданских как многообещающие Морфей и его верная спутница Ирида.       Так что, когда от офиса Сэра Ночноглаза пришел запрос и Вьюн спросил у Мэдоки, как у единственного своего стажера, хочет ли он поучаствовать, Мэдока не сомневался ни секунды. Он преследовал две свои цели: в очередной раз посмотреть на Вьюна в действии и укрепить свои с ним отношения, а также присмотреть за глупеньким младшим братом, который имел нездоровую страсть к тенденции постоянно лезть в пекло.       Раздражающий человек-лабиринт Мэдоку страшно бесил. Когда после Запирания пространства Локрока им в лица понесся какой-то непонятный столп, Химэ, раздраженная ничуть не меньше, со всей силы шарахнула по нему кулаком в боевом покрове так, что он раскололся на крупные куски.       – Выходи на честный бой, паскуда! – заорала она, отстервенело отбиваясь ото всех атак. Волосы ее вились вокруг, подобным образом имея возможность в случае чего вытянуть кого-то из-под удара, кольца Болотных огней вспыхивали ярко и зло, а изумрудные глаза горели яростным пламенем. – Хватит прятаться по углам!       – Морфей, угомони ее, – устало отдал приказ Сотриголова, и Мэдока поморщился.       – Ирида, прекрати нас позорить, – процедил Мэдока сквозь зубы. – Очевидно же, что маменькин сынок и носа не высунет, потому что его причуда позволяет ему наседать на нас вот такими нечестными приемами. Слабаки только и могут, что делать вид, что они сильные, хотя на самом деле у них нет никаких козырных карт в рукаве. Ты и сама должна прекрасно это понимать.       Пространство вокруг них заволновалось, зарябило, сужаясь еще больше и окончательно, кажется, выходя из-под контроля – где-то вдалеке послышался гневный, нечеловеческий ор. Мэдока ухмыльнулся краешком губ – его предположение оказалось правильным, и раздражающего человека-лабиринт можно было вывести из себя до той степени, что он мог потерять полный контроль над причудой.       – Ты что удумал, Морфей? – тихо спросил Вьюн, и Мэдока чуть качнул головой, показывая, что все идет по плану.       – Пожалуй, – неожиданно спокойно согласилась Химэ, взрывая Болотным огнем очередную стену, стремящуюся их раздавить сбоку. – Глупые якудза только делают вид, что они чего-то стоят, на самом же деле они являются жалким пережитком прошлого, былое величие которого уже давным-давно втоптано в грязь и превратилось в абсолютное, стопроцентное ничего.       Кто-то сзади закричал, что их сейчас раздавит, но Мэдока, отправив Химэ на защиту, не стал останавливаться, решая провести добивающий удар:       – И босс их – отвратительное ничтожество, которое не видит дальше своего носа и с высоты своей колокольни считает всех вокруг дураками. Теперь-то понятно, почему якудза вымерли – немудрено, с такими-то лидерами лучше сдохнуть, чем продолжать существовать в качестве низшего слоя общества!       – Закрой свою пасть! – оглушительно заверещал кто-то с потолка, и в ту же секунду произошло две вещи: Изуку сорвался с места, с силой впечатывая ногу в чье-то лицо, абсолютно зря высунувшееся из своего укрытия, и лабиринт неожиданно разделил всех на несколько групп, оставшихся по разные стороны стен. Мэдока остался с Локроком и, потянув за ленту связи, тут же пробил заслон, поднимая столп пыли, который, впрочем, скоро исчез. Позади него раздался вскрик, и Мэдока, развернувшись, тут же укрепил руки, блокируя удар ножом и встречаясь с безумными желтыми глазами.       – Так неинтересно! – возмутилась злодейка Химико и отскочила на безопасное расстояние. – Я хотела увидеть твою кровь, а ты мне не дал!       – Какая досада, – без сожаления произнес Мэдока и выстрелил. Прыткая девица увернулась, обиженно показала язык и скрылась где-то за завалами. Догонять ее Мэдока не стал, вместо этого присел над тихо матерящимся себе под нос Локроком и бегло осмотрел рану. На ребрах расплывалось кровавое пятно, и Мэдока цокнул языком. – Меня терзают смутные сомнения, что вы дальше продолжать не сможете, Локрок.       – А то я не знаю, – прокряхтел герой, и Мэдока осторожно помог ему сесть. Стены, воздвигнутые еще совсем недавно, исчезли, словно их и вовсе не было. – Черт возьми, так глупо подставиться…       – Локрок, вы в порядке? – обеспокоенно спросил Изуку. Химэ с любопытством выглядывала из-за его плеча.       – А что, похоже? – сердито осведомился Локрок и закашлялся. Кто-то из полицейских, видимо, разбирающихся в первой помощи, подскочил и деловито начал осматривать рану, попутно доставая какие-то препараты из напоясной сумки. – Идите дальше. Времени в обрез.       – Мы обязательно спасем ее при любых обстоятельствах! – воодушевленно пообещал Изуку, и Мэдока закатил глаза от излишнего пафоса.       Полиция осталась, чтобы присмотреть за человеком-лабиринтом и раненым Локроком, а остальные герои рванули по коридорам дальше. Очередной тупик был встречен мощным ударом Химэ, первой прорвавшейся на поле боя, и открывшаяся картина Мэдоку, одним взглядом оценившего обстановку, совсем не обрадовала.       Разрушенная комната, перепуганная девочка, замотанная в красную тряпку, крайне похожую на плащ Лемиллиона, полудохлый Восстановитель и измотанный, израненный Мирио, светловолосый затылок которого был запачкан кровью, которая стекала к нему за шиворот и создавала на плечах и спине крупное темное пятно.       Внутри Мэдоки вскипела ярость, растеклась по венам жгучей лавой, затронула ленту связи и передалась к Химэ – вместе с Изуку она рванула вперед и совершенно синхронно с ним вдарила Восстановителю в лицо, отшвыривая злодея в сторону.       – Деку, уводи девочку и Лемиллиона, – резко скомандовал Сотриголова вместе с тем, как ленты Вьюна притянули всех троих ближе к выходу. Он, не отрываясь, если судить по положению головы, смотрел в сторону противника. – Мы справимся, вам осталось только дойти до выхода. Идите же, давайте!       Изуку подхватил на руки девочку и подставил плечо Мирио, и вместе они ушли с поля боя так быстро, как только могли; в то же время Восстановитель заорал что-то непонятное, и Сотриголова отпихнул в сторону стоящего рядом Сэра Ночноглаза. Длинная стрелка чиркнула его по руке, и он резко начал падать, в то время как оказавшийся в сознании злодей резво подскочил на ноги и потащил Сотриголову куда подальше.       Восстановитель превратился во что-то непонятное, судя по всему, использовав собственного последователя в качестве основы для трансформации. Мэдока, которого атака, расколовшая пол на миллионы кусочков, отшвырнула далеко в сторону, сгруппировался и приземлился на стену. Оттолкнувшись от нее и сделав мощный прыжок вперед, он перекрутился в воздухе и попытался сделать выстрел вслед уходящему злодею в маске, но тот предусмотрительно закрылся Сотриголовой как щитом, из-за чего попасть в него было невозможно.       – Я за Сотриголовой, – бросил Мэдока по ментальной связи, увернулся от воспаривших над землей кусков плит и, укрепив тело, на всей возможной скорости рванул следом.       – Вьюну сообщу, – ответила Химэ, кольцо Болотных огней вокруг которой раскрутилось с еще большей силой, готовое атаковать или защищаться от вражеских атак.       Далеко уйти злодей в маске не успел, зато замер на месте истуканом, не выпуская Сотриголову из захвата, и попытался предсказуемо атаковать Мэдоку своими стрелками. В ответ Мэдока, увернувшись, выстрелил рядом с его головой, вынудив подобным образом шарахнуться в сторону, из-за чего стрелки втянулись обратно, а их хозяин сердито выругался.       Мэдока поморщился – он не любил ругаться и не любил, когда люди вокруг него ругались, – и скакнул ближе, чтобы выхватить из рук злодея Сотриголову, но стрелочник выхватил из-за пояса кинжал и приставил его к горлу сенсея.       – Отойди на два шага, иначе я убью его, – прорычал злодей и сильнее надавил на шею Айзавы-сенсея. Мэдока послушно отошел, медленно поднимая руки, и пристально уставился на противника с неподвижным заложником в захвате. – Брось пистолет. Брось пистолет, я сказал!       – Хорошо, ты только не нервничай, – послушно произнес Мэдока и неспешно опустил оружие на землю, а после пнул в сторону, чтобы его было сложнее достать. В том зале, где остались два про-героя и Химэ, что-то громыхнуло с огромной силой, и Мэдока невольно поежился.       Злодей, облегченно оскалившись и отведя руку от шеи Сотриголовы, опрометчиво отклонился в сторону, расслабившись и тут же выпустив свою стрелку. Мэдока был проворнее – из кобуры, висящей на бедре и спрятанной под полой плаща, он моментально выхватил второй пистолет и, уклонившись от атаки, без промедления сделал парализующий выстрел.       Стрелочник забился в конвульсиях и рухнул за землю, утянув с собой и Сотриголову. Мэдока тут же подскочил к сенсею и вытянул его из хватки бессознательного злодея, а после с легкостью подхватил на руки.       – Вы такой легкий, Сотриголова, – вежливо заметил Мэдока и рванул туда, откуда они пришли. Он был уверен – если бы Айзава-сенсей мог говорить, Мэдока бы не обошелся одним лишь усталым вздохом. – Заранее прошу прощения за мои действия, сенсей.       Разрушения круглой залы были катастрофические, там вообще не осталось целого места; сверху виднелась огромная дыра, сквозь которую было видно небо. Мэдока не раздумывая развернул Сотриголову так, чтобы он мог видеть все происходящее, и, придерживая его всем корпусом, осторожно приподнял тяжелую голову и раскрыл оба глаза Айзавы-сенсея.       Атака Восстановителя, приобретшего какую-то страшную, нечеловеческую форму с кучей рук и ног, захлебнулась, и он, находившийся в воздухе вопреки всем законам физики, камнем рухнул вниз, когда его причуда оказалась стерта. Еще в полете его тут же накрепко сковали ленты захвата Вьюна и волосы Химэ, а в лицо и солнечное сплетение со всего размаху влетела одна из печатей поддержки Сэра Ночноглаза.       Мэдока поудобнее перехватил Сотриголову, не переставая держать один из его глаз открытым, и неспешно поплелся по обломкам к основному атакующему составу. У Химэ не хватало одной руки практически по локоть, левое колено было вывернуто в неестественную сторону, а броня в некоторых местах потрескалась, обнажая смуглую кожу, на которой виднелись характерные зеленоватые пятна ранений. Вьюн ощутимо припадал на правую ногу, правую сторону его лица заливала кровь, а левая рука висела плетью. Что для него было в порядке вещей, так это то, что он даже не морщился – насколько Мэдока знал, полнейшая нечувствительность к боли была главным минусом его причуды. Сэр Ночноглаз осел на землю и закинул голову назад, прикрывая кровоточащий бок, – у него не хватало солидного куска бедра, левое плечо было как-то странно вывернуто, а светло-серый пиджак был грязным и местами заляпанным бурыми пятнами.       Мэдока вспомнил про Мирио – окровавленный затылок, спина и плечи, наверняка тяжелое сотрясение мозга, сиплое дыхание, тень муки на покрытом потом, пылью и ссадинами лице, перекошенном болью, – и позволил гневу выплеснуться наружу. Одним из лучших его умений была возможность сохранять хладнокровие даже в критические моменты, отодвигая эмоциональные всплески как можно дальше по времени и позволяя им случиться уже гораздо позже в случае актуальности.       Как и сейчас. Мэдока осторожно усадил Сотриголову рядом с Ночноглазом, подскочил к связанному, бессознательному Восстановителю и с чувством ударил его под ребра, выплескивая весь свой гнев в одном мощном пинке. Он остановился до того, как кто-то сумел его одернуть: Мэдока всегда умел контролировать свои эмоции и никогда не давал им контролировать себя.       – Это за Мирио. Я возьму на себя ответственность, если мои действия вдруг покажутся неправомерными, – процедил он сквозь зубы, натыкаясь на острый взгляд Вьюна. Химэ, источая ощутимую поддержку, подошла к Мэдоке и положила целую руку ему на плечо. Лента их связи звенела, как натянутая струна, от эмоций, которые они делили на двоих, но которые не имели никакой возможности просочиться за барьер, выставленный между ними и реальным миром.       – Ладно уж, проблемные дети, посмотрим на ваше поведение, – вздохнул Вьюн, и в его голосе Мэдока определенно услышал знакомые интонации Сотриголовы. – Нам пора в больницу. За нами уже выехали.       И правда – Мэдока обернулся и увидел, как со стороны огромной дыры в потолке к ним спешила встревоженная Хадо, а за ней Рюкю в образе дракона спустила сверху бригаду медиков, которые должны были оказать первую помощь на месте.       Хадо в несколько больших прыжков оказалась рядом и сгребла в объятия и Химэ, и Мэдоку, принимаясь что-то быстро и непонятно тараторить.       Мэдока неловко похлопал Хадо по спине, отстраненно разглядывая ясное небо, просвечивающее сквозь разлом. Все его мысли занимал Мирио и то, сколько боли он вытерпел за этот короткий промежуток времени.