impure

—…Только бери самый лучший номер, пусть даже дорогой. Если нужно, я потом дома отработаю цену. — Каким образом? — Ну, что в таких случаях обычно твои жены делают? Могу завтраки тебе готовить и носить прямо в спальню. Или перестирать всю грязную одежду. Или перечистить всю обувь сезонную. Или сидеть с твоими детьми с утра до ночи. Боже, не знаю, что угодно. Просто дай мне возможность спать в нормальных условиях, и я сделаю, что угодно. А Стайлс уверен, что это хостел, а не отель? Потому что я не особо. Сроду не видела хостелов, главным украшением территории которых является огромный бассейн, окруженный ландшафтными украшениями и просторными террасами. За входными дверями скрывается шикарный атриум, украшенный живыми растениями и оригинальный лаундж-бар с национальными деталями в интерьере. В холле небольшой фонтан, вокруг которого расставлена мягкая мебель ярких тонов. За относительно небольшие деньги нам досталась уютная комнатка, украшенная изысканной марокканской плиткой, коврами и мозаикой ручной работы, на стенах и потолке сохранилась первозданная роспись и красивая отделка из темного дерева. Номер декорирован в ярких тонах и отличается грамотной системой зонирования: есть гостиная зона, оборудованное место для работы и зона отдыха с удобной высокой кроватью. На последней детали я сразу сконцентрировала все свое внимание, упав на спину на мягкий матрас. — Хороший хостел, совсем не похож на те типичные общежития, где в каждой комнатушке ютится по десятку человек. Чисто, уютно, вид из окна потрясающий. Я пока поднималась, поймала себя на мысли, что было бы интересно посмотреть на того, кто мог придумать построить всю эту махину прямо на холме. Это же идеально, хоть и опасно — весь город, как на ладони. — Он сидит перед тобой. Уже не так интересно, правда? В голосе показались совсем слабые нотки укора. Я почувствовала их, поднялась с кровати и медленно подошла к Стайлсу, забирая из его пальцев стакан. Принюхалась, осторожно глотнув прозрачный алкоголь. Все оказалось не так страшно, по вкусу чем-то напоминает текилу, а по запаху — дешёвый коньяк. — Я не обижалась. Просто мне не понравилась шутка, в том разговоре она была неуместной. Уровень интереса от этого не зависит. Ловлю градинки льда, сжимая их в ладони, возвращаю стакан в мужскую руку, а сама направляюсь в ванную, по дороге проводя холодными льдинками по горлу, и не сдерживаю благостного стона, уже представляя себя под контрастным дождиком. Пока вода набирается, снимаю огромный халат, что путается между моими ногами, стаскиваю лифчик и кружевные трусики, отправляя их в след за джеллабом, распускаю волосы и смело опускаюсь в теплую воду, разбавленную пеной. Напор хороший, пряди моментально намокают и управлять ими теперь легче. Я просто откидываю волосы назад, на спину, обмывая плечи и шею небольшим слоем геля, неторопливо вспенивая и втирая его в кожу. Шорох прикрываемой двери за спиной пустил мурашки по моим рукам, но я продолжила заниматься своим телом, невзирая на то, что слышала тихие шаги. Вздохнула, увидев кусочек мужской голени рядом со своей рукой, и подняла глаза на Гарри, наблюдая за тем, как он садится напротив меня в ванную. Сгибаю колени, освобождая ему место, и когда вижу, что он находит удобную для себя позицию, вытягиваю ноги вдоль его бедер, откидывая голову за бортик. Тёплая ладонь медленно обхватывает мою косточку, скользя по ступне, пяточке и подъему, массируя и сжимая кожу сильными пальцами. Склоняю голову набок, впитывая в себя каждое прикосновение, потому что уже долгое время не находилась рядом с раскованным мужчиной, который не боится женского тела. Даже не хочу вспоминать, как бывший шарахался от меня, как от заразной, слишком болезненные воспоминания, прочно въевшиеся в мозг. И как я могла оставаться рядом, когда он открыто демонстрировал, что ему неприятно смотреть на обнаженные участки моего тела? Такое нельзя терпеть, это я точно запомнила на всю оставшуюся жизнь. Нельзя просто делать вид, словно так и надо — человек продолжит в том же духе и дальше, а ты превратишься в терпилу, загубив себя и так и не узнаешь, на что способно твоё тело и ты сам. — Хоть одна из них принимала с тобой ванную когда-нибудь? — вожу второй ногой по мужскому животу, пальчиками перебирая гладкую кожу. — Они под одеялом лишний раз пошевелиться стесняются, а ты говоришь про полностью открытое пространство. Боятся сильно. Смотрят на член с таким страхом нечеловеческим и мыслями: «Этот змей собирается взаимодействовать с моим телом?» Я улыбнулась, видя, как тёмные волосы падают ему на лоб, когда он наклоняется, чтобы зачерпнуть воды с пеной, обмывая мою щиколотку. — Прости, у меня не получится так же. Я очень даже люблю, как этот змей взаимодействует и влияет на мое тело. — Ты другая, — объясняет так очевидно, словно уже много раз обдумывал это. — И дело даже не в том, что ты росла в других условиях, многие и там трясутся при близком общении, смущаются. Не забывай, что возраст тоже играет роль. Когда их берут в жены, они ещё несозревшие маленькие девочки. — Меня родители с детства учили, что нет смысла опасаться изучать свое тело, — задумчиво веду плечом, опускаясь ниже под воду, пока ладонь без единого кольца обводит изгибы моей ноги. — Одно дело, когда ты боишься других, но себя зачем бояться? Напротив, нужно испытывать тело, чтобы получить максимум, чтобы знать, как доставить себе удовольствие. Со временем я перестала зацикливаться и делить тело на мужское и женское, оно может быть либо привлекательным для меня, либо нет. Остальное не так важно. Я приподнялась, потому что больше могла смотреть на то, как беспощадно тяжёлые волосы лезут Стайлсу в глаза, подвинулась ближе, возвышаясь над ним, и откинула влажные пряди назад, бережно стирая большими пальцами бисеринки пота с напряженного лба. Спустилась по пульсирующим вискам вниз к щекам, гладя дышащую паром кожу, с удивлением подмечая, что утром мечтала об этом, а прямо сейчас получила доступ. Мягко касаюсь родинок, что россыпью покрывают подбородок, горло и шею, не отрывая взгляд от потемневших глаз — пожалуй, единственное, что меняется в его внешности, подвластное настроению. Грудь и плечи, впитавшие в себя горячий пар, блестят и переливаются, словно кто-то натер их маслом, расслабленные мышцы иногда перекатываются под кожей, откликаясь пульсирующими венами. Живот почти весь скрыт под водой, но даже сквозь рваные остатки пены я вижу то, от чего сохнет во рту и болезненно тянет там, где скоро станет горячо и влажно. Он видит, что я вижу, и шумно сглатывает, пристально следя за каждым моим движением. — Позволишь мне кое-что проверить? — поднимаю глаза на его губы, ожидая от них ответа, как если бы стояла на краю пропасти. — Чтобы ты потом заявила, что я тебя вынудил это сделать? — ухмыляется, но продолжает сидеть в той позиции, не двигаясь с места. Я с неподходящей в данной ситуации серьезностью посмотрела в смеющиеся глаза. — Ты знаешь, что такое не возбуждать то, что обычно возбуждается от любой мелочи? И любое твоё усилие рукой, ртом или языком не котируется, потому что ты просто не в состоянии завести механизм, чтобы он работал, как нужно. — Рад, что не знаю. — А я с этим провозилась целый год. Он проглотил ком, возникший от моей ярости, и мягко провел пальцами по моей щеке, описывая острый изгиб скулы. Я закрыла глаза, немного опустив голову, и обхватила обеими ладонями стенки ванной, чтобы не шлепнуться на спину от потери равновесия. — Кто посмел тебя так обидеть? Глубоко дышу, жмурясь, вместе с тем ощущая, как мокрые пальцы обнимают моё лицо, удерживая на одном уровне, а мягкие губы касаются моих. Боже, какие же они мягкие. Немного поворачиваю подбородок в сторону, чтобы соприкасаться с кожей каждой клеточкой, встречая деликатный поцелуй и самозабвенно отвечая на него, иногда выдыхая тёплый воздух. За закрытыми глазами не было ничего, я никого не представляла, меня окружала темнота и эти губы, пальцы, что даже на йоту не отдавали той грубостью, с которой я столкнулась наедине с их хозяином в первую ночь. Оттягиваю нижнюю губу к себе, целуя и сжимая её, начиная туманно осознавать, что поцелуй становится глубоким, а мужская ладонь лежит на моем затылке. Дыхание хрипами царапает горло. Способность говорить, как и думать атрофировалась. Отпускаю края ванной, проводя холодными ладонями по твердому, ровному животу, с прискорбием подмечая, что даже он у Стайлса потрясающий, хотя всегда скрыт под одеждой. Спускаюсь едва весомыми прикосновениями губ к горячей коже по шее ниже, иногда останавливаясь, чтобы лизнуть или укусить отдельный участок. Руками зачерпываю воду, теплыми волнами разгоняя её по телу, одновременно водя языком по чернильной бабочке, пробуя каждое крылышко на вкус. Добираюсь до побагровевшей от напряжения головки и в нетерпении облизываю губы, не прерывая контакта глаз провожу ладонью по члену, который дергается от одного только прикосновения моей ладони. И никаких долгих облизываний, поцелуев, никаких изощрений и хитростей, никаких игрушек, он возбужден уже от одного моего обнаженного тела и это чувство, по которому я безмерно соскучилась. Когда на тебя смотрят, а не отводят взгляд, стоит тебе мелькнуть в разрезе платья грудью. Когда тебя касаются, а не отстраняются за экран ноутбука. Когда тебя желают получить, а не брезгливо кривят губы, даже если ты опускаешься на колени. Гарольд часто и неглубоко дышит, мокрой рукой сдвигая мои волосы за ухо, подальше от лица, пока я целую отвердевший ствол по всей длине и возвращаюсь назад, облизывая сначала неторопливо, постепенно втягивая в рот. Одной ладонью поддеваю каемку под яичками, мягко перекатывая их пальцами, словно камешки, синхронно двигая мышцами щёк и вращая языком. С каждым оборотом опускаю и поднимаю голову чаще, массируя нежную кожу ладонью. Выпускаю головку изо рта и размеренно веду губами до основания, кончиком языка ощупывая взбухшие толстые вены под тонкой кожицей. Несколько раз трусь губами и обхватываю член обеими ладонями, ритмично сжимая и двигая руками, пока горло приходит в себя, готовясь к новому заходу. Покрываю кожу мокрыми поцелуями, не пропуская бугристые участки, где пульсация особенно горячая, исподволь усиливая нажим ладоней вверх и вниз. Моя кровь превратилась в жидкое пламя, когда я подняла глаза и поняла, что Стайлс больше не смотрел на меня. Он откинул голову назад, вытягивая длинную шею, весь покрылся мурашками, а тело подрагивало мелкой дрожью. Я выработала подобные фишечки с опытом, но еще никогда не видела, чтобы на них откликались, всегда ведь все было бесполезно. Опираясь руками на мужские бедра, вобрала член в теплый влажный рот, поступательными движениями проталкивая его в горло на этот раз глубже, едва дыша носом. Одной ладонью лаская мошонку, продолжала двигать головой, а второй спустилась от основания члена вниз, бережно массируя чувствительные точки. Заострённым языком провела по уздечке сначала вверх-вниз, потом из стороны в сторону, только после совсем легонько посасывая. Поймала несколько порций воздуха и снова опустилась ртом на твердый кол, заглатывая и втягивая его щеками, то концентрируясь на вершине пениса, то опускаясь ниже. Втянула до половины в рот так, что щеки почти сомкнулись на нем, а вокруг не осталось свободного пространства, подняла лицо вверх, не ослабляя хватку, при выходе головки изо рта громко причмокнув губами. Услышала подряд два благодарных хриплых стонах и слабо улыбнулась, проведя кончиком языка по пульсирующей венке вниз. Вернулась к невесомым ласкам вокруг крайней плоти одними губами, постепенно опуская ее так, чтобы обнажить головку. Широко распахнула рот и обхватила член в том месте, где завершается открытый участок крайней плоти, скользя по нему губами вверх, пока те не сомкнулись над головкой. Потом снова повела вниз, двигаясь максимально мягко и плавно, время от времени смачивая его слюной. Опустила ладонь вниз, и пока Стайлс потерял бдительность, прибегла к маленькой хитрости, указательным пальцем осторожно нащупав анальное отверстие. Мне хватило лёгкого нажатия, чтобы попасть внутрь, медленно просовывая палец глубже. Чтобы усыпить его проницательность, облизнула член языком несколько раз, проникая всего на несколько сантиметров вглубь, а затем принялась аккуратно двигать взад-вперёд. Подключила вторую руку, нежа в ней мошонку, синхронно насаживаясь на подрагивающий орган с новой волной энтузиазма. К тому времени горло достаточно расширилось, сбросив мускульное напряжение, позволяя вобрать член целиком до самого основания. Эффект оказался незамедлительным — я услышала очередной грудной, надсадный стон и слизала с языка липкую жидкость, что медленно покатилась по глотке вниз. Тщательно облизала покрасневшую кожу, очистив её от белесых подтеков, с благодарностью поцеловала каждую взбухшую венку, и поднялась вдоль изгиба внизу живота, чмокнув вытатуированную веточку. Гарольд поднял чернющий взгляд, мазнув по моему лицу возбужденными расширенными зрачками, часто и быстро дыша. — Год явно пошёл тебе на пользу. Ты практически не использовала рук — это вообще законно? Я невинно пожала плечами, расплывшись в довольной улыбке, и села на его бедра, набирая в ладони теплую воду, обдавая ею мускулистые плечи. — Пришлось многому научиться, жаль только, что эффекта не дало. — Может, он просто импотентом был? — предположил Гарольд, вытягивая шею, позволяя мне гулять пальцами по вспотевшей коже. — Я тоже так думала, но в нашем доме это слово было запрещено, — медленно сбрасываю с его лица темные мокрые волосы, большими пальцами — нарочно сильно — нажимая на адамово яблоко, жадно царапая появившиеся вены. Он поднял руки по моей спине вверх, успокаивающе гладя лопатки и плечи, поясницу и бока живота, не забывая споласкивать их тёплой водой. — Мне жаль, что ты потратила столько времени на то, что не приносило тебе никакого удовольствия, — размеренно произносит, потихоньку приходя в сознание после оргазма. — Жаль? Хочешь восполнить пробелы? — пытливо изгибаю бровь. Опускаю голову, покрывая крошечными поцелуями плечо, наслаждаясь каждым рисунком по отдельности. — Безостановочно фантазирую об этом с первого дня. Я улыбнулась, упираясь в ванную позади его головы, и склонилась, поймав приоткрытые губы, без спросу втянув их во влажный поцелуй. Прошлась зубами по нижней, оттягивая её к себе, и сразу же юркнула языком в рот, словив на полпути такой же бойкий и уверенный, как мой собственный. С чувством поддалась вперёд, ощущая, как невинная шалость снова перерастает во что-то глубокое и возбуждающее, зажала ладонями голову Гарольда, атакуя рот непрекращающимися поцелуями, не в состоянии оторваться от краснеющих распухших губ. Приподняла таз, половыми губами скользнув вдоль остывающего ствола. У меня не было цели возбудить его снова, мне просто нравилось его касаться, целовать и чувствовать, мне нравилась его поверхность, цвет и ровные вены, пульсирующие и откликающиеся на меня по щелчку пальцев. Трусь влажными складками о бугристую кожу, повторяя движения языком во рту по часовой стрелке и обратно, быстро-быстро дыша в промежутках. — В тебе воспитали плохие привычки, — не сводя взгляда с моих губ, шепчет Стайлс, подмечая мою излишнюю самостоятельность во всем. Проводит ладонью по ягодице, сильно сжимая её, и оттягивает в сторону, уязвимо обнажая. — Твой бывший тот ещё ублюдок. Облизываюсь, чтобы скрыть соглашающуюся улыбку, и откидываю волосы назад, потому что они липнут к плечам. Гарри пользуется этим, одной мокрой ладонью обвивая мою талию, вторую оставляет на бедре, а ртом в это время припадает к груди, лизнув в кольце из губ сосок языком. Я глубже вздохнула, отпустив онемевшие руки от бортиков — теперь мне это было не нужно, меня крепко удерживали в своих руках и точно не разрешили бы упасть. Опускаюсь чуть ниже, плотнее прижимаясь к члену, ерзая по нему вверх и вниз, чувствуя вибрации от утробного мычания посасывающих губ. Они так прочно облепили мою кожу, что создали вместе поразительно чувственный симбиоз. Я буквально впитывала каждое прикосновение, каждый поцелуй, уже не контролируя дыхание. Опустила одну руку вниз, нащупала кромку крайней плоти и оттянула ее вниз, провела несколько раз головкой вдоль промежности, медленно впуская её внутрь. Стайлс куснул кожу на моей шее, и я знала, за что — опять сделала все сама. Зажмурилась и виновато чмокнула его висок, с новой силой растворяясь в исцеляющих поцелуях, пока полностью не опустилась на него до самого основания. — Тебя… много. Это чувствуется хорошо, — облизываю губы и, выгибая спину, подставляю грудную клетку под бархатные губы. Мужская ладонь собирает мои волосы, наматывая их на кулак, чтобы голова не болталась, как у тряпичной куклы, и прижимается к моей спине, блокируя для меня любые повороты в сторону, вторая — крепко удерживает талию на одном месте. Бедра подо мной заходили ходуном, а резкие толчки вынудили от неожиданности распахнуть на глаза. Мести за самоуправство долго ждать не пришлось. Я уставилась в потолок, не имея ни малейшей возможности посмотреть Гарольду в глаза, и ухватилась за бортики ванной, выгнувшись дугой. Мощные, глубокие толчки один за другим проникали внутрь, расплескивая вокруг воду брызгами, пока я едва успевала сжиматься пружиной. Удары о мои бедра с каждой новой секундой становились громче и наглее, я извивалась от быстрых проникновений, поймав безостановочный ритм, и промычала что-то совершенно бессвязное, выстанывая накатывающие волнами толчки. Кое-как размяла шею, когда они не прекратились, но замедлились, давая и мне и Стайлсу короткую передышку, обеими руками разжала мужскую ладонь и прижалась своим лбом к его, натужно дыша. Приподняла бедра, мягко двигая ими по часовой стрелке и обратно, перекатываясь с головки вниз по всей длине, время от времени насаживаясь до упора. Гарри откинулся плечами на спинку ванной, скользя ладонями по обеим ягодицам, лениво шлепая поочередно каждую, пока я, сидя на нем, непроизвольно сжимала стенки влагалища от ощущения наполненности. Опиралась руками на его живот, входя в неторопливый ритм, постепенно раскачиваясь и снова к чертям сбивая дыхание. Ведомая раскрепощенными руками, по-хозяйски поглаживающими мои ноги, ускоряю темп, подстраиваясь под удобное для обоих соприкосновение. Двигаюсь по спирали вниз и вверх, нечаянно столкнувшись с мужским взглядом и, уже не в силах отпустить его от себя, ревностно обнимаю обеими руками лицо, передавая одними только глазами столько эмоций, сколько в силах сама вынести. Меня трясёт от него. Жадно вбираю глазами всё до остатка и хочу ещё. Отталкиваюсь от живота, встречая стоном протяжные толчки, что растягивают меня изнутри, изнывая от спазмов по всему телу. Зубы вцепились в мочку моего уха, перекатывая нежную кожу на языке, а ноги давали мне крепкую и прочную основу для движений. Я все время опускалась на мягкое, что исключало неприятные ощущения, взвиваясь над ним от огромного выплеска гормонов внутри. Глубоко и быстро с огненными шлепками на предельной скорости. Меня выгибает дугой и стон рвется наружу. Он приподнял мои бедра так, что вышел полностью. И снова вошел, глядя, как темнеют от острого наслаждения мои глаза. Вышел и снова вошел во всю длину, буквально умоляя кончить каждым своим прикосновением. Чувствую, как обхватывает всё теснее непрекращающаяся пульсация, и заставляю себя замереть на секунду, пока перед глазами сыплются тёмные звёзды, задевая острыми гранями. Готовлюсь встречать очередную порцию липкой жидкости и немного приподнимаюсь на согнутых коленях, ступнями упираясь в дно ванной. Стайлс подхватил меня под коленями, вбиваясь исподнизу частыми, глубокими толчками без перерыва, даже не давая мне времени подышать. Я чувствую вибрирующие струны притяжения между нами и сглатываю, оказываясь совершенно неготовой ко… второму оргазму вслед за первым! Абсолютно не понимая, что происходит с телом, следую лишь за инстинктами, и подкидываю его вверх, одновременно опускаясь, когда Гарольд поднимается. Рывок, ещё один. Всё быстрее вколачивает себя внутрь меня, доверчиво распахнутую и податливую, дрожащую от удовольствия. Оно перекатывается под кожей волнами, сочится влагой, и когда несколько теплых струек попадает мне на живот, меня словно вышибает напрочь из собственного тела, откидывая назад. Я рухнула на спину, погрузившись под воду, медленно вынырнула наружу, и провела ладонями по своим волосам, млея от кайфа, скользящего по телу, словно густое желе. — Дважды подряд? — неверяще смотрю на Стайлса, глубоко дыша. — Нет, серьёзно, один за другим без малейшего перерыва? Где тебя носило всю мою сознательную жизнь? Он рассмеялся, открыто и бесстыдно, повернув голову в сторону. Поцеловал мою ступню, каким-то образом оказавшуюся у него на плече. Провел ладонью по подъему до самых пальчиков, запыхавшись и раскрасневшись. — Там же, где ты училась доставлять оральное удовольствие. Расслабленно выдыхаю, чувствуя, как вода обтекает каждый мой изгиб, и не могу усидеть на расстоянии, возвращаясь на ноги к Стайлсу. Обнимаю шею, обцеловывая каждый сантиметр уже такого знакомого лица, возрождая внутри исключительно женственные нотки, отдавая всю имеющуюся мягкость внутри. И мне даже неважно, если она будет невзаимной, просто сейчас её хочется раздарить, чтобы внутри осталась приятная пустота оттого, что все выпито до дна. Кажется, словно вся моя кожа дышит и нуждается в прикосновениях. Теперь я понимаю, почему моё тело будто заклинило полтора года назад. Я обмотала тело коротким полотенцем по дороге в комнату, оставив волосы сушиться естественным образом. Открыла окно, чтобы ночью не сойти с ума от жары, но прикрыла их белыми занавесками, чтобы избежать неприятных встреч с любопытными соседями. Расстелила кровать, сбросив тяжёлое одеяло и оставив одну только простынь, боковым зрением наблюдая, как Гарольд выудил из кармана пачку сигарет, достал оттуда одну вместе с зажигалкой и пошел на балкон. Никогда бы не подумала, что он курит — в доме ни запаха, ни вида сигарет и в помине нет. Но выхожу наружу и вижу, как тонкий сизый дым поднимается от зажженного огонька. Перехватываю взрослую горькую конфету пальцами, вынимая из его рта, обхватываю фильтр губами и, глубоко затянувшись, возвращаю законному владельцу. — Ни разу не видела тебя курящим. — Дома дети бегают, не могу же я при них воздух портить и заражать их легкие, — отряхивая пепел, пояснил Гарольд. Оперся бедрами, обмотанными полотенцем, о стену, подвигая пепельницу, стоящую на подоконнике ближе к себе. Я облокотилась на перила террасы, и повернула к нему голову. — Пообещай не злиться. — Я не могу обещать, не зная, что произошло, — он строго качнул головой, выдыхая носом едкий дым. — Пока ничего. Я хотела попросить тебя дать мне поговорить с родителями. Я все это время старалась вести себя спокойно, никому не грубить, не лезть не в свое дело и терпеливо не давить на тебя. Ты можешь сидеть рядом, если не доверяешь. Я просто соскучилась по ним очень сильно. — В каком смысле? Ты им ни разу не звонила? В доме же есть интернет. — Я посчитала, что это может навредить тебе или твоей семье. Лучше переспросить лишний раз. Он сунул окурок в пепельницу и пошел в комнату, а я подняла глаза к небу, с восхищением наблюдая за огромными звездами, висящими над самой головой. — Слушай, батарея на нуле, — донеслось до моих ушей из спальни. — Давай завтра? Позвонишь и поговоришь с ними здесь, а по возвращению в Рабат купим тебе телефон. Тень Гарри хаотично зашагала по комнате, спустя пару секунд возле кровати послышался звук включенного в сеть устройства и вибрация. Заглядываю в комнату, оставляя дверь на балкон приоткрытой. — Я верну деньги, когда появится возможность. — Ой, да замолчи ты уже, богачка, — ворчит Гарольд, избавившись от полотенца, и перекатывается через всю кровать на свою сторону. Я выключила ночник, повторив тот же трюк со своим полотенцем, и нырнула под тонкую простынь, растянувшись на постели всем телом. Сегодня оно пережило много чего, так что заслуживает качественного отдыха. Переворачиваюсь набок, подминая под голову подушку, и смотрю на едва заметный силуэт мужского профиля. Этот день вынужден остаться в моей памяти навсегда, даже невзирая на то, что уже на следующий, вернувшись в Рабат, нас обоих подвергли ответственности перед судом. Зейн сдал нас с потрохами. Они боятся нечистых за их свободу, а потому истребляют.