Сирены

Дагон сплюнул. Он по голосу догадался о сущности говорящего, поэтому, открыв дверь, не удивился белым перьям, торчащим из-за дорогого чёрного пальто. В остальном ангел тоже не подкачал: небесно-пресные глаза, волосы цвета нимба, тело такое, будто в машине на парковке его дожидались золотая броня и двухметровый огненный меч. — Какого хрена? — рыкнул Дагон. Тяжелые сутки выливались ненавистью, которую невозможно было прятать. Ангел улыбнулся, как на постере «Я наконец-то вылечился от геморроя» и ткнул в лицо удостоверением: — Мне нужно поговорить с вами, мистер Хоррус. Впустите меня? — А отсосать тебе не надо, крыложопый? За спиной вспыхнул свет. Раф положил успокаивающую ладонь на плечо и заставил отступить. — Проходите, агент Драйт. Смерив Дагона насмешливым взглядом, ангел прошествовал на кухню, будто к трону, заполняя квартиру запахом свежеобщипанной курицы. Оккупировав дагонову табуретку напротив окна, он закинул ногу на ногу и улыбнулся. — Я думаю, вы понимаете, зачем я пришел, мистер Хоррус. — Понятия не имею, — сказал Дагон, усаживаясь сбоку, пока Раф деловито набирал воду в чайник. Ангел терпеливо вздохнул. Обвел глазами кухню: розовые занавески, прожженные года три назад при катастрофически неудачной жарке яичницы, треснувшее окно, заклеенное скотчем, сломанную дверцу шкафа, притулившуюся у стены. Его презрение можно было жрать ложкой, и это бесило — так, что когти сами лезли из кончиков пальцев. Раф тем временем опустил на стол три чашки: дагонову с ромашками, свою — без узора, а перед ангелом поставил пластиковое зеленое убожество — новогодний подарок, втюханный местным банком. Глядя на брезгливое выражение ангельских глаз, Рафа хотелось расцеловать — даже больше, чем обычно. Ангел встрепенул перьями: — Я здесь по поводу русалки, которой вы вчера оказывали помощь. — Никакая она не русалка, хватит врать, гнида пернатая… — Даг! — Раф предупреждающе сверкнул глазами, прежде чем бросить в кружки мятые чайные пакетики. Он, конечно, был прав: обзывать законника глупо. Надо было успокоиться. Вот только уговорить невыспавшийся скрученный стрессом мозг — нелегкая задача, особенно когда проклятые перья так и лезут в нос. Но ангела его слова, похоже, не задели. Он лишь рассеянно глядел, как Раф заливает чайный мусор кипятком. — Что ж, даже лучше, что вы знаете. Варна и в самом деле была доппельгангер. — Он вздохнул, будто с искренним сожалением: — Она была одним из наших лучших агентов. Работала под прикрытием. В ту ночь при ней был невероятно важный артефакт. — Швепс пострадал из-за него? — спросил Раф. — Думаю, да. Те, у кого он был украден, пойдут на все, чтобы его вернуть. — Даже на то, чтобы притвориться федеральным агентом? — рыкнул Дагон. Ангел поднял на него свои голубые глаза. — Я чувствую, вы относитесь ко мне с предубеждением, мистер Хоррус, а ведь мы с вами даже не встречались. Чем я заслужил вашу ненависть? — Застегни себе жопу, курица, я презираю всех крылатых одинаково. — Да почему же? — Ах почему? — Следовало, конечно, заткнуться и просто отдать амулет, но пернатая тварь позволила себе жадно пялиться на Рафа, а этого Дагон простить не мог. — В день моего пятнадцатилетия мой отец шел домой. Просто возвращался вечером после смены, чтобы отметить день рождения сына, но ему навстречу попалась группа пьяных белокрылых подонков. Они решили отомстить ему за войну, хотя он был всего лишь на четверть демоном. Но у него были рога, и им этого было достаточно. Его нашли через два дня, под мостом, с девятнадцатью ножевыми в сердце — подонки знали, что остальные ранения на демоне заживут, и их не остановило даже то, что сердце у него было не справа, а слева, как у людей. Через неделю летунов арестовали — и оправдали. Каждого. Моя мать была беременна, на следующий день после похорон она почувствовала боли и вызвала скорую. Но на смене был ангел. Он проверил ее, сказал, что она просто хочет выбить из него бесплатных обезболивающих — и уехал. Она умерла у меня на руках спустя два часа от кровотечения. Догадайся, какой приговор ждал врача. А еще представь три года, которые я, несовершеннолетний демон, мотался по детским домам. А потом представь, сколько я натерпелся от таких, как ты, чтобы добиться права учиться на медицинском. Так что да, агент Драйт, у меня есть все основания ненавидеть твоего брата. Сидеть сил не было, и Дагон вскочил, отворачиваясь к окну. Думал, старые шрамы давно зажили, а вот же, оказалось, ткни — и давнишнее горе лезет без спросу, наваливаясь на грудь гигантской ненасытной пиявкой. — Мне жаль, — сказал ангел, помедлив. — Наша социальная система и в самом деле несовершенна. Однако сейчас я могу лишь убедительно просить вас содействовать правосудию. Если амулет попадёт не в те руки, под угрозой будет весь мир — и это не просто громкие слова. Отдайте мне ракушку, и я немедленно уйду. Дагон стоял, буравя глазами темноту. Там, за деревьями, будто ворочалось что-то страшное и бесповоротное, что-то, что заставляло с силой стискивать амулет в кармане. — Что в нем? — подал голос Раф. — Это не ваше дело, мистер Годдс. — Я видел у доппельгангера бейдж Мировидения — это как-то связано с конкурсом? Ангел засопел. — Поверьте, мистер Годдс, чем меньше вы знаете, тем для вас спокойнее. — Амулет опасен? — Очень. — Тогда почему просто не уничтожить его? — Потому что мы точно не знаем его действие, а понять это сможем, лишь изучив его… — Другими словами, вы хотите использовать его сами. Ангел поджал губы. — Отдайте мне амулет, и мне не придется обвинять вас обоих в сокрытии улик и противодействии расследованию. — Даг, — сказал Раф негромко. Дагон повернулся, держа амулет в кулаке. — Обещай мне, что нас больше не тронут. Ангел самоуверенно улыбнулся: — Уверяю вас, мистер Хоррус, как только вы отдадите мне амулет, и вы, и ваш друг будете в полной… Он не договорил, потому что окно хрустнуло, и посередине лба у него образовалась круглая пустота, а взгляд заледенел. Вдоль прямого горделивого носа стекла красная капля. — В полной безопасности или жопе? — прошипел Дагон, вжимаясь в стену и убеждаясь, что Раф сделал то же самое с другой стороны окна. Они встретились глазами. — На «три» бежим к двери. Раз, два, три… Дагон метнулся в темень коридора. Раф, не изменяя своей педантичности даже под обстрелом, схватил мотоциклетный шлем и только тогда побежал следом. — Вверх! — крикнул Дагон, обходя лифт и прыгая через ступеньки к чердаку. Он сорвал хлипкий замок, откинул люк и выбрался на крышу. Подал руку Рафу. Под ногами хрустело битое стекло и скрежетали использованные шприцы, слева виднелась пожарная лестница. Миллиардом скользких ступеней позже, они спрыгнули на землю. Сердце спрыгнуло следом, колени задеревенели, горло горело от испуганного дыхания. Байк ждал у обочины, как верный конь, готовый сорваться с места, хоть в саму преисподнюю. Дагон вскочил в седло, вцепился в ручки; едва пальцы сжали его бока, он вдавил педаль. Ветер ударил в лицо. Кажется, сзади были крики и вой мотора. Но разве кто-то угонится за демоном на мотоцикле?

***

Крошечная заправка на окраине города воняла дешёвым бензином и прогорклым маслом. Слушая мерное урчание колонки, Дагон старался привести мысли хоть в какой-то порядок — безуспешно. Он будто разбирал кучу носков и ни к одному не мог найти пару. Почему Мировидение? Кому нужен амулет? Кто тот сумасшедший, что осмелился стрелять в ангела-законника при исполнении? Неужели то, что в амулете, стоит такого риска? И что теперь делать им с Рафом? Автомат давно перестал жужжать, а Дагон все стоял, упёршись взглядом в люк для заливки топлива — в ночи тот смотрелся окошком в ад. Казалось, крошечное отверстие сейчас разрастется и проглотит, словно рот цербера, и от Дагона останется амулет и пара обглоданных кроссовок сорок девятого размера. От вспыхнувших невдалеке фар видение рассеялось. Дагон очнулся, повесил пистолет на рычаг и зашагал в примыкающую к заправке забегаловку. Та встретила его унылым дзыньком крошечного колокольчика. Внутри было душно; запах кофе, дешёвого, как и бензин, пропитал помещение так, что выветрить его можно было бы лишь снеся здание до фундамента. Посетителей было немного. За одним столиком сгрудилась компания истерически хихикающих и явно обкуренных юнцов-эльфов, у стойки сидела парочка сосущихся фавнов, в углу дремал бомжеватого вида лепрекон. Еще была официантка, пышногрудая клыкастая орчиха с бэйджем «Глэдис»: она втянула ноздрями воздух, посмотрела на Дагона с подозрением и предупреждающе звякнула кассой. За последним столиком ждал Раф. Он совсем побледнел и осунулся, но смотрел твёрдо, разве что как-то по-детски баюкал на коленях свой шлем. Дагон плюхнулся напротив, на прожженное сигаретами красное сиденье. Глядя на их унылые рожи, Глэдис нахмурилась еще сильнее. — Чего будете? — спросила она, окинув их опытным взглядом, явно пытаясь понять, не собираются ли они устроить драку и будут ли в состоянии заплатить по счету. Раф продемонстрировал бумажник и ткнул два раза в меню. Удовлетворённо хмыкнув, она удалилась. Скоро перед ними на столе дымились две кружки кофе, а стопка блинчиков пахла тающим маслом и кленовым сиропом. Дагон отвернулся, чувствуя подступающую тошноту. Раф тоже отложил вилку подальше. — Что за хрень творится на этом Мировидении? — сказал он, выудив амулет у Дагона из кармана. — Что в этой ракушке? Заклинание, улучшающее голос? — Вряд ли ради этого русалки пошли бы на убийство. Агент говорил, это угроза всему миру. Раф устало потер глаза. — Я позвоню Грейс, — сказал он, доставая телефон. Он торопливо говорил в трубку, а Дагон глядел в окно, каждый раз напрягаясь, когда на парковку подъезжала новая машина. Вот слева от байка пристроился черный блестящий гелендваген: сверкнул фарами, вырубил свет, хлопнул в темноте дверцей. Раф звякнул мобильником о стол. — Грейс сказала приезжать к ней в участок, она сейчас поднимет на уши всех своих. Дагон выдохнул с облегчением. Даже смог отпить глоток чёрной бурды. Тело остывало после бешеной гонки, пот подсыхал на висках. Очень хотелось умыться. — Дай минуту. Коридор к туалету мигал помирающей лампочкой, а знаки на дверях так стерлись, что разобрать, куда идти, чтобы не быть обвиненным в ксеноизвращениях, было нелегко. Сделав выбор, Дагон шагнул к крайней двери слева — и столкнулся на пороге с человеком такой невероятной красоты, что даже не сразу нашел слова. — Простите, — буркнул он, отступая, и только спустя мгновение понял, что перед ним суккуб. И, судя по щедро разбрасываемым запрещенным чарам, очень опытный. Хорошо, что дети преисподней не подвластны магии друг на друга. — Все в порядке, — сахарно улыбнулся суккуб и хлопнул дверцей. Помыв руки, Дагон тяжело оперся на раковину. Из заплеванного зеркала на него глядел очень усталый демон. Сознание немного мутнело, а времени на передышку не было — но на Грейс можно было положиться. Когда амулет будет у нее в руках, Дагон спокойно выдохнет. Безумный кошмар закончится, и он вернётся домой. С Рафом. Стиснув зубы, он плеснул в лицо холодной водой и вытерся рукавом. Не желая касаться грязной ручки, пнул дверь ногой — а та, вместо того чтобы открыться, глухо дрогнула, подпертая чем-то снаружи. Желудок заледенел, пальцы занемели. — Раф! Обезумев, он стал кричать и биться ногами, и вскоре за стенкой зашаркали шаги. — Ты мне еще дверь сломай, демонское отродье! — крикнула орчиха. — Совсем упился, мразь рогатая… Ой, — она осеклась, — тебя, что ли, заперли? Загромыхали вёдра и швабры. Как только дверь распахнулась, Дагон рванул в зал. Рафа на месте не оказалось — лишь шлем блестел чёрной каплей на красном сиденье. Улица тоже пустовала. Байк стоял, как и был, а вот место гелендвагена было свободно. Правда, что-то белело на асфальте. Дагон присмотрелся и взвыл. Это были ангельские перья. Белокрылые подонки! Убить! Убить каждого, вырвать крылья, разодрать шею! Пусть корчатся в муках, сгорят до последнего пера! Уничтожить как вид! Испепелить память! Ненавижу! Как сорвавшийся с цепи бес, он внесся в забегаловку и схватил орчиху за плечи. — Кто его увел? Глэдис истолковала ситуацию по-своему: — Ты уж прости, парень, демон ты, конечно, видный, но тому красавчику в подмётки не годишься. Великий огонь, такому даже я бы дала. Улыбка — чистый сахар. Твой дружок за ним, как собачка побежал, разве что пятки не лизал. Дагон в замешательстве плюхнулся в кресло. Суккуб? Зачем суккубу Раф? И откуда тогда перья? В кармане завибрировало. Дагон глянул на экран и едва не выронил телефон из рук: знакомыми наизусть цифрами светился номер Рафа. — Алло? — Доброй ночи, мистер Хоррус. — Если ты его хоть пальцем тронешь, похотливое уебище… — С вашим другом все в порядке. — Тогда дай ему трубку! — Не могу, он… в багажнике. Уверяю вас, абсолютно невредим. Ну, может, чуть-чуть ощипан. У него, к сожалению, не оказалось того, что мне нужно, а у меня, к еще большему сожалению, совершенно нет времени возвращаться. Итак, амулет у вас? Дагон судорожно похлопал себя по джинсам, оглядел стол, открыл рот, чтобы сказать нет… а потом споткнулся взглядом о шлем на сиденье. Поднял — и сразу опустил. Умница Раф, даже абсолютно подчинённый, смог обхитрить суккуба. — У меня. — Значит, вам придется прокатиться. Мы встретимся, совершим обмен — и все будут счастливы. Дагон сглотнул комок в горле. — Где? Суккуб гортанно рассмеялся: — Я знал, что найду с вами общий язык, не зря мы родом из одной преисподней. Вы, я думаю, слышали о Мировидении? Выступление моего представителя начнётся через час, амулет нужен к выходу на сцену. Вам следует поторопиться — если вы, конечно, хотите увидеть своего ангелочка живым. Дагон подумал, что ослышался. — Чего? — Ангелочка вашего я выдам в целости, пара вырванных перьев не в счет. Подъезжайте ко входу на стадион, вас встретят и выдадут пропуск. А там — наслаждайтесь шоу, мистер Хоррус! Положив телефон на стол, Дагон позволил себе три секунды на то, чтобы мысленно открутить свою идиотскую голову. Воспоминания стреляли в мозгу не хуже пуль: бергамот, заглушающий запах блокиратора, удивлённые взгляды ангельского агента, привычка дёргать лопатками, будто скрытыми крыльями, чёртово почти забытое полное имя — Рафаэль Годдс. «Ты разочаруешься…» Хотелось раскроить себе мозг. Пять лет… пять лет он заставлял Рафа прятаться и скрывать свою сущность. Пять лет своей слепой ненавистью портил лучшему другу жизнь. Сколько раз в день Раф выслушивал оскорбления — и ни разу — ни разу — не сказал и слова? А только помогал: улыбался, утешал, подбадривал. Терпел ради него… и из-за него же попался. Если б не блокиратор, суккуб не справился бы с ангелом так быстро… С ангелом. Ангел. Раф — ангел. Ангел, которого какая-то гнида запихала в багажник! Раздался хруст: Дагон сжал шлем так, что когти пробуравили термопластик и теперь торчали из тканевой подложки. Идиот. Он высвободил руку, сунул амулет в карман и выскочил в сгущающуюся темноту.