***
И они ждали: расследование в полной обломков комнате заняло целую вечность. Единственное, что они знали наверняка, так это то, что жертва была забита уже после того, как ей на руки надели наручники. Следы синяков на груди указывали на сопротивление, когда он был обездвижен. Похоже, парень был не против, хотя, возможно, ему просто угрожали пистолетом — сейчас нельзя было сказать наверняка. Все надеялись, что более свежее убийство даст им больше зацепок, чем дело о складе, но даже с приездом судмедэкспертов их ждало сплошное разочарование. Одна из причин, почему расследование затянулось так сильно, это то, что они продолжали обыскивать комнаты раз за разом, пытаясь найти хоть один отпечаток пальцев, волос или микроскопическую частицу кожи — хоть что-то, но каждый раз оставались ни с чем. Казалось, будто убийца был одет в костюм, закрывающий все тело. Тем не менее, самой загадочной частью этого убийства были надписи на стене: «Я ЖИВОЙ» гласила самая большая, вокруг нее все было исписано мелкими «RA9» — все написано кровью жертвы. Загадочным был не сам факт, а то, что надписи выглядели почти копиями надписей в деле об убийстве Карлоса Ортиса. Несколько ужасных секунд Хэнк провел в полной уверенности, что жертвой был андроид, а теперь казалось, что он мог быть зачинщиком. Мужчина не мог перестать думать об этом. Многострадальный робот Ортиса был наглядным примером, как насилие может обернуться против насильника. Хотя ни в этом, ни в складском деле не было никаких следов изнасилования, тот факт, что жертвы были обнажены, говорили о сексуальном подтексте, что было маловероятно для андроида. В голове промелькнула мысль о Конноре, и Хэнк слегка потряс головой. Пусть он и пытался соблазнить своего хозяина уже несколько раз, не говоря уже обо всех этих прикосновениях, Хэнк сильно сомневался в том, что если бы у андроида и была способность ощущать половое влечение, его объектом стала бы такая старая развалюха, как он. Нет, это всего лишь его чертова программа. Допрос свидетелей также завел их в тупик. Пожилая женщина, вызвавшая полицию, только упомянула о криках и громких ударах, будто кто-то дрался, но больше ничего — даже количество конфликтующих оставалось загадкой. Вместо полезной информации она добавляла в конец каждого предложения новую вариацию фразы «Я же говорила вам, что нужно следить за этим богом забытом домом!» «Если бы она только знала, как много богом забытых домов находится в ее районе, не говоря уже об остальной части города», — подумал Хэнк, выпивая шестую или седьмую чашку черного как смола кофе, которая уже не могла справиться с усталостью, засевшей глубоко в костях. К тому времени, как они закончили, опрос оставшихся соседей, которые были даже менее информативными, чем миссис Я-Же-Говорила-Вам, и все начали собираться домой, единственной вещью, о которой мечтал Хэнк, было завалиться на диван и позволить андроиду прикасаться к себе, сколько ему захотелось бы. Поэтому он поехал в бар Джимми.***
Мужчина отпил из стакана с бурбоном, наблюдая, как его рука начинает дрожать. В голове продолжал проигрываться тот ужасный момент, когда он только увидел жертву и подумал, что это Коннор. Тот момент, когда что-то в груди упало, оставляя после себя зияющую пропасть, готовую распространиться до такой степени, чтобы полностью поглотить его. Это чувство не в первый раз посещало его. Оно, скорее, походило на отголосок того, что он ощутил, когда счетчик сердцебиения Коула стал прямой линией. Сейчас болело, конечно, меньше, чем раньше. Встревожило его другое: то, какой болью отдалась в груди мысль о том, чтобы потерять Коннора, показало, насколько сильно он был к нему привязан. «К гребаному куску ходящей и разговаривающей пластмассы», — поглумился над ним внутренний голос. Он посмотрел на медленно тающие кубики льда в золотой жидкости, уныло сражаясь с отвращением к себе. Андроид стал для него так близок, что Хэнк и позабыл: он не человек. Ему начали нравиться все эти улыбки, осторожные прикосновения, легкие подтрунивания и даже отвратительные попытки шутить. Но он все еще оставался машиной, неспособной к ощущению каких-либо эмоций, о чем Коннор постоянно ему напоминал. Хэнк мечтал и сам стать тем, кто не испытывает чувств, потому что жизнь научила его простой истине — там, где вовлечены эмоции, чье-то сердце обязательно разобьется, будто пачка яиц. Ощущать чувства по отношению к кому-то — чему-то — что даже взаимностью ответить не может, было самым жалким из всех его поступков. Но это не было худшей частью, о нет. Потому что его чувства к Коннору были не только глупыми и жалкими, но еще и предательскими. В конце концов, именно сраный андроид провалил операцию его сына, и теперь Хэнк серьезно раздумывал о своих чувствах к другому, точно такому же куску пластика. Волна неконтролируемой ярости поднялась в нем, и он схватил первый же попавшийся под руку объект, швыряя его в стену. Этой вещью оказалась полупустая бутылка бурбона, разлетевшаяся на кусочки с громким звоном, привлекая внимание всех постояльцев заведения. — Какого хера, Хэнк! Я знаю, что у тебя есть свои проблемы, но если ты продолжишь уничтожать мое заведение — я вышвырну твою задницу нахер отсюда! — сорвался Джимми. — В этом нет необходимости, — сзади послышался знакомый голос. Хэнк обернулся, чтобы посмотреть на новоприбывшего, в процессе едва не падая со стула. Это был Коннор, который надел худи Хэнка таким образом, что оно скрывало половину его лица. — Ты не можешь быть здесь, — было первой мыслью, пришедшей мужчине в голову. — Здесь табличка… В этот момент ледяные пальца Коннора накрыли рот Андерсона, а лейтенант замер, не имея возможности сказать и слова. Его мышцы будто были парализованы этим легким прикосновением холодных гладких пальцев, когда Коннор наклонился к нему, чтобы прошептать на ухо: — А вы думаете, почему я одет так? Я знаю, вам не нравится, когда я ношу ваши вещи в публичных местах, но это был единственный вариант спрятать мой статус, который пришел мне в голову. Его пальцы, наконец, соскользнули, а сам он присел на соседний стул. — Налить чего? — спросил хозяин заведения, не переставая переводить взгляд от андроида к Хэнку и наоборот. Наверняка пытался понять, какого рода отношения связывают посетителей. — Спасибо, но вынужден отказаться. Я пришел только чтобы забрать его, — вежливо отозвался Коннор. — Кто сказал, что я пойду с тобой? — с раздражением выплюнул Хэнк, обиженный своим положением «третьего лишнего». — Парень, забери уже своего старика с глаз моих долой, — сказал Джим, полностью игнорируя посетителя. — Я ничей старик! — его речь внезапно стала звучать намного невнятнее — бурбон, наконец, начал действовать. Его протесты не были услышаны: хозяин заведения уже вернулся к стойке, а Коннор попытался поднять его за рукав куртки. — Вам правда следует идти домой, — сказал он Хэнку. — Ваш уровень опьянения… — Дай хоть этот стакан допить, мам, — прервал мужчина, показательно отпивая из стакана, который был полон почти на половину. — Как ты меня вообще нашел? — в его голосе сквозило укором. — Я позвонил в участок, и мне сказали, что вы покинули его несколько часов назад. Конкретно это место было логичным заключением, учитывая, что вы посещаете его не реже двух раз в неделю, — ответ Коннора был на удивление спокойным. — Вау, так ты не только для ебли годишься. Может, им стоило из тебя детектива сделать, — даже Хэнк удивился, насколько колкой оказалась фраза. Как и следовало ожидать, тень боли пробежалась по лицу Коннора. Но андроиды не чувствуют эмоциональную боль — болевые рецепторы работают иначе, Коннор уже говорил это. Тем не менее, это болезненное выражение лица, даже если оно было просто симуляцией, чтобы сделать андроидов более человекоподобными, заставило его слегка протрезветь. — Почему ты здесь, Коннор? — в этот раз вопрос звучал больше устало, чем укоризненно. — Этим утром вы вернулись в 0:23, после чего снова ушли в 5:04. Сейчас 23:23, и… — А ты что, блядь, часы? — Даже без возможности просканировать вас, — он продолжил, будто Хэнк и не говорил, — исходя из количества времени, проведенного вами в этом заведении, я понял, что вы могли слишком перебрать с выпивкой, и решил воспрепятствовать вашему возвращению домой на машине без автопилота, — его голос был холодным и отточенным. И это окончательно взбесило Хэнка. — И ты снова… Ну и что тебе обо мне еще известно? — прорычал мужчина, злобно сверля дно стакана и изредка бросая косые взгляды на Коннора. — К сожалению, помимо вашей нелюбви к брюссельской капусте и реалити-шоу, не так уж много, — ответил Коннор, стараясь вести себя непринужденно. Хэнк допил напиток за один глоток и комната перед его глазами раздвоилась. — Знаешь, что еще я не люблю? — он услышал свои слова, будто они были сказаны под водой. Лицо Коннора расплывалось перед глазами, но мужчина все еще мог видеть беспокойство, отпечатанное на его идеальных чертах лица. — Андроидов, — выплюнул Хэнк, и это слово прозвучало треском. — Потому что пластиковый кусок дерьма вроде тебя убил моего сына.