Ты самый синий свет

Как только импровизированный урок игры на гитаре был окончен, Хэнк заставил себя дойти до кровати, и благодаря времени, проведенному с Коннором, впервые за долгое время ему удалось заснуть без своих обычных долгих размышлений. В этот раз он провалился в глубокую дремоту без помощи алкоголя и имел неплохие шансы провести ночь, полную хорошего сна, не будучи встревоженным кошмарами. К сожалению, этот шанс был отобран у него телефонным звонком в половине шестого. — Не хотел беспокоить вас, сэр, но здесь «Колибри», — убийственным тоном сказал Крис Миллер. — Блядь, — на автомате выругался Хэнк, потому что этот код недавно был присвоен делу их серийного убийцы. Крис продолжил, сообщив адрес, который должен был располагаться где-то на окраинах, потому что название улицы не дало мужчине ни единой зацепки. Одевался Хэнк резко, а после заставил себя выпить стакан воды перед выходом, но руки все еще чувствовались вялыми и тяжелыми, а голова была будто наполнена ватой. Грызло предчувствие, что он должен помнить о чем-то важном, но мысли не доходили до него сквозь туман в голове. «Повезло, что еще нет пробок», — промелькнула мысль, пока мужчина усиленно моргал, стараясь прогнать сонливость и удержать взгляд на тянущейся вперед дороге. Он включил музыку, и от злобных криков певца одной из его любимых метал-групп стало лучше, но его все еще не покидало ощущение, что стоило последовать наставлению, предложенному Фаулером. Джеффри вызвал его к себе в кабинет пару дней назад и указал, кстати довольно рационально, что Хэнку не стоит вести два расследования одновременно. Он предложил оставить одно из них, даже предложил выбрать самому, но Хэнк, будучи высокомерным идиотом, сообщил начальнику, куда тот мог засунуть предложение, и настоял на том, чтобы самостоятельно закончить оба. «Дерьмо», — пробормотал он сквозь зубы, едва не пропустив поворот, заставляя колеса машины издать протестующий скрип, на повороте направо. Он был слишком старым для этого: сейчас Хэнк даже не понимал, что и кому он пытался доказать. Когда он добрался до очередного места преступления, солнце только начало вставать, окрашивая на востоке небо с разбросанными по нему мягкими облаками в малиновый. Алые кучерявые облака отражались в ряде одинаковых квадратных окон, принадлежащих брошенным казармам. Это бетонное здание с плоской крышей, построенное самое позднее в восьмидесятых, устарело как по стилю, так и по назначению, поскольку две трети армии стали составлять андроиды, не нуждающиеся в жилье такого типа. Как только они выполняли свою функцию, тут же становились рядами в каком-нибудь складе, будто терракотовая армия. Казармы находились слишком близко к жилым районам, чтобы служить постоянным местом для встречи преступных группировок, но были прекрасным местом для отдельных скрытных преступлений вроде этого. Сразу, как только Хэнк вывалился из машины навстречу Крису, он заметил две вещи. Первой была стая бесцельно бродящих в грязи перед бараком куриц, которая приковала к себе взгляд мужчины. Но перед тем, как он успел задуматься над этим, внимание привлекла другая деталь: рев дожидающегося неподалеку вертолета с красным крестом на корпусе. «Медики?» — Хэнк поморщился. В этот же момент дверь здания с ударом открылась, и команда санитаров поспешила выкатить каталку с телом. — Господи, это же ребенок. Ну, он хотя бы жив, — прохрипел мужчина, наблюдая за тем, как врачи катили маленькое тело, сокрытое под одеялом, защищающим от колючей утренней прохлады. Ему пришлось побороться с внезапно появившимися воспоминаниями о сыне, выглядевшем точно так же. — Мы поняли, что он жив, сразу после звонка вам, — сообщил Крис. — Не смогли прощупать пульс и подумали, что он умер, но затем прибыли медики и после осмотра обнаружили, что он едва держится, — продолжил он, смотря вслед удаляющимся носилкам со скорбным выражением лица, точно думая о собственном ребенке дома. Через пару секунд вертолет уже взлетел в воздух, исчезая в гигантских малиновых облаках. — Веди, — сказал Хэнк, постепенно беря себя в руки и двигаясь ко входу, из которого совсем недавно вышли санитары. Крис откашлялся. — Вообще-то, атака произошла в одной из комнат, и там довольно тесно, так что придется подождать, — он неловко ответил, вероятно чувствуя себя паршиво за то, что разбудил начальника и теперь велел ему подождать. — Но у нас есть свидетель, — тут же добавил Крис. — Правда? — спросил Хэнк, чувствуя укол надежды. Свидетель мог иметь большое значение в поимке этого ублюдка. Подчиненный кивнул, подводя мужчину ко входу на другом конце здания; его широкие шаги эхом отдавались в тихом дворе. — Она — причина, по которой мальчик все еще жив. Исходя из того, что мы поняли, она поймала преступника с поличным, — объяснил Крис. — Что значит «из того, что мы поняли»? — Хэнк был озадачен. — Ее имя — Фернанда Херрера, и она почти не говорит по-английски. Капитан сказал мне, что вы говорите на испанском, так что я подумал… В ответ лейтенант фыркнул. Может, он и говорил на испанском тридцать с небольшим лет назад, во времена, когда получал школьный аттестат, но едва ли он пользовался им с тех пор. Тем не менее, это, должно быть, все еще хранилось у него в досье. Ему стоило усилий подавить горькую улыбку, когда он представил, как это должно было выглядеть. Хэнк Андерсон, 50 лет. Когда-то был уважаем, сейчас конченный алкаш. Немного говорит по-испански. — Не волнуйтесь, лейтенант, — поспешил подбодрить его Крис, как только они вошли в узкий коридор, освещаемый тем типом ламп, что делали людей похожими на зомби. — Мы уже вызвали детектива Хернандез из Вайса на помощь, но ей понадобится какое-то время, чтобы добраться сюда, и… — Времени не очень-то много, я понял, — прервал его Хэнк, проходя за подчиненным во временную комнату допроса, которой они как раз достигли. Маленькая латинская женщина, может, на пару лет младше Хэнка, сидела на раскладушке, укрытая серым одеялом. Ее лицо, напоминающее птичье, было искажено чем-то похожим на изнурение, и она держала дымящуюся чашку в руках. Хэнк осторожно присел на похожее кресло напротив, надеясь, что оно выдержит его вес. Оно заскрипело, воспротивившись, но все же не развалилось. — Señora Herrera? — спросил он, и слова, вылетающие изо рта, казались странными. — Sí, — женщина подняла свои черные бисерные глаза, и их взгляды пересеклись. Хэнк глубоко вздохнул. «Sí. Окей. Я могу разобраться с sí», — подумал он, но в следующий момент женщина спонтанно начала говорить, и слова полились, будто водопад. Единственным, что он смог разобрать в этом потоке испанского, вылившегося на него, были слова «pollos» and «el diablo»: курицы и дьявол — что не имело никакого смысла до тех пор, пока он не вспомнил о курицах на улице. — Los pollos fuera. Son su? — Хэнк связал слова в надежде, что он смог донести вопрос «курицы снаружи принадлежат вам?» верно. Она с энтузиазмом закивала, вливаясь в новый длинный монолог на испанском. Мужчина не мог разобрать половины из сказанного, но кое-как ему удалось понять, что она недавно переехала из частного дома в квартиру, и теперь ей некуда было девать птиц. Лучшим решением показалось тайно оставить их возле заброшенной государственной собственности, находящейся совсем рядом с ее новым домом. Каждое утро она выходила кормить их, прямо как сегодня, во время предполагаемого покушения. Следующая часть оказалась сложнее. Хэнк пытался сформулировать вопрос о том, как выглядел преступник, но в его голове были только старые песенки о черной рубашке и походе на пляж. Он потряс головой. Сфокусироваться. Ему нужно сфокусироваться. И кофе, много кофе. Мужчина приказал Крису, стоящему у двери, принести его, но сейчас приходилось самостоятельно справляться с чем-то липким, заполонившим весь его мозг. Ему это стоило немалого достоинства и большого количества неловких жестов, но в конце-концов, он смог спросить о внешности подозреваемого, и Херрера кивнула в понимании. — Como el diablo, — твердо сказала женщина. — Не могли бы вы уточнить? Más específico? — Его глаза, — Херрера сказала на испанском, на этот раз гораздо медленнее, и для Хэнка не составило никаких трудов разобрать ее слова. — Они были красными.

***

Он ушел из дома, когда было темно, и возвращался тоже по темноте. Темнота подходила его настроению как нельзя лучше. Одиннадцатилетнего мальчика звали Том Ивашита, он смог пережить поездку до реанимации, но после впал в кому, и прогнозы были неутешительными. Будет чудом, сумей он дожить до завтрашнего дня. Когда Хэнку все же удалось добраться до места преступления, он был удивлен, как тот смог выжить: помещение было похоже на скотобойню с разлитой по всему полу кровью. Казалось, убийца планировал повторить свои злодейские надписи на стене, но успел написать только одну букву, когда Херрера обнаружила его. На стене противоположной двери красовалась «I» написанное кровью. — Да кто ты, блядь, такой, — пробормотал в себя Хэнк, всматриваясь в алую вертикальную линию. К сожалению, детектив Хернандез не смогла получить больше информации, чем успел достать Хэнк. Фернанда Херрера увидела убийцу всего на секунду: это был мужчина среднего телосложения, вероятно, белокожий, и его возраст варьировался от 25 до 50 лет: она не могла точно разглядеть в темноте комнаты. Единственное, в чем женщина была уверена наверняка — красные светящиеся глаза. Они надеялись, что факт поимки с поличным означал отсутсвие времени для заметания следов, как раньше. Однако это было не так. Место оказалось таким же стерильно чистым от улик, как и предыдущие. Полная безнадежность от отсутствия зацепок только усугубилась от воспоминания о короткой, но запоминающейся встрече с Деборой Ивашитой.

***

На пути к больнице он продолжал проигрывать в голове сценарий, в котором всхлипывающая мать будет ненавидеть его за то, что он задает ей вопросы, пока она пытается отойти от операции сына. Хэнк понимал, как разбросаны должны были быть ее мысли; спроси его кто-то об инциденте, он едва ли смог бы что-то вспомнить. Но Дебора Ивашита была собрана. Хэнк обнаружил ее ровно сидящей на белом больничном кресле, одетой в слегка старомодный костюм, выглаженный до хруста ткани. Ее лицо обрамляли каштановые волосы, подстриженные бобом, и ни один волосок не нарушал порядок. Она всматривалась в его лицо своими чистыми голубыми глазами, окруженными крупными очками, и ее выражение лица было совершенно нейтральным. Мужчина знал, что иногда люди были настолько шокированы, что не могли выдать эмоций, но что-то подсказывало ему: здесь причина была иной. — Миссис Ивашита? Очень сожалею о том, что произошло с Томом. Но я уверен, он поправится, ваш парень выглядит тем еще бойцом, — сказал Хэнк, стараясь звучать подбадривающе даже несмотря на то, что прогнозы все еще оставались мрачными. Но часть про бойца была правдой. Мужчина не мог сопоставить количество крови, оставленной на месте преступления, и факт того, что ребенок остался жив. — Останется мой сын жить или умрет — все в руках божьих. Я верю в Его суд, — отрешенно ответила женщина. Хэнк почувствовал зарождающееся внутри рычание. В его глазах она очень быстро становилась тем типом религиозных фанатиков, которых он ненавидел. — Где его отец? — У Тома нет отца, — мужчина заставил себя подавить желание закатить глаза. Да, точно, а еще он перейдет на темную сторону и однажды назовет себя Дартом Вейдером. Конечно, он не мог сказать, что не знает, о чем говорила собеседница. Более того, он помнил соблазн дать людям такой же ответ, когда те спрашивали о матери Коула после того, как Джоанна укатила в Австралию со своим новым парнем. — Его биологический отец, — уточнил Хэнк. — Он живет в Японии. Мы не видели его десять лет, — ответила Дебора Ивашита четким голосом. «Значит, парень рос без отцовской фигуры». — Том сбежал из дома? — спросил мужчина, заранее зная ответ — его дало содержимое рюкзака, который они нашли в том здании. Казалось, что в нем находилось все, что было важно мальчику, включая размытое фото азиатского мужчины, вырезанное из другого изображения — без сомнений, это был его отец — и довольно большую сумму денег. — Боюсь, это так, — ответила она. — Понимаете, Том всегда был послушным ребенком, но отбился от рук, когда начался пубертат. Пару дней назад я обнаружила его смотрящим… непотребные вещи в интернете, — ее голос запнулся первый раз за разговор. Женщина сделала глубокий вдох, собираясь, прежде чем продолжила: — Я наказала его и забрала карманные деньги. Видимо, он воспринял это негативно. То, как она произнесла «наказала», послало дрожь по спине мужчины. — Когда вы обнаружили, что он пропал? — Его не было дома, когда прошлой ночью я вернулась с вечерней проповеди, но я понадеялась, что он остался у друзей. Я бы заявила о пропаже, если бы он не появился сегодня в школе, — сухо сказала она. «О, ты бы и правда сделала это?» — подумал Хэнк, смотря в ее по-детски голубые глаза, которые умудрялись излучать невинность и бессердечие в одно и то же время. «Разве тебе не хочется поблагодарить своего бога за уничтожение преграды, стоящей между вами?» Когда они получили медицинский отчет о состоянии Тома, Хэнк не был удивлен упоминаниям о синяках и рубцах слишком старых, чтобы быть связанными с сегодняшней атакой.

***

«Садистская сука», — подумал мужчина, сжимая руль до боли в порыве бессильной ярости. У нее был ребенок, которого она могла любить и защищать, но вместо этого она решила ранить и прогонять его, в то время как Хэнк готов был отдать все, что имеет, лишь бы подержать Коула за руки еще раз. Мысль о том, что он видел его последний раз почти три года назад, отдавалась ужасной болью. В тот момент, когда Хэнк заехал на дорогу у дома, что-то щелкнуло в его голове, и в мыслях всплыло то, о чем он пытался вспомнить утром. Это произошло не почти три года назад. Прошло ровно три года: сегодня, второго ноября, была третья годовщина смерти Коула. Сегодняшний день и так смог возродить в голове Хэнка самые болезненные воспоминания, но это было последней каплей. Он проверил часы, чтобы удостовериться, но уже знал наверняка. Кладбище закрывалось в шесть, и мужчина опаздывал на двадцать минут. Хэнк выдохнул в поражении, на мгновение прислоняясь головой к рулю. Ходить на кладбище в этот день было простой формальностью, и не было особой разницы, пойди он сегодня, завтра или в любой другой день. В конце-концов, он мог почтить его память и дома. Но это не остановило его от мысли, что он в очередной раз подвел сына.

***

Когда мужчина зашел в дом, то был встречен одним только Сумо. Коннора нигде не было видно, и это казалось странным. Быстро заглянув в почти не используемую гостевую комнату, он подтвердил свое подозрение: андроид находился на зарядочной станции. Взгляд, брошенный на Коннора, неподвижно стоящего с деактивированной кожей, заставил что-то сломаться внутри Хэнка. Он настоял на покупке домашней станции и знал, что андроиду необходимо было пользоваться ей время от времени, но в первый раз мужчина стал свидетелем этого процесса. Видеть Коннора белым неподвижным пластиком было большим, чем он мог сейчас вынести. Хэнк отклонился назад, закрывая за собой дверь, после чего пошел в кабинет за бутылкой Джека. Казалось ненужным добавлять лед, поэтому он сразу опрокинул в себя шот в один заход. Взволнованное сознание слегка успокоилось, так что он смог взять всю бутылку и сесть с ней на угол кухонного стола. Тело ощущалось тяжелым, будто кто-то навесил камней ему на шею. Мужчина налил себе еще два стакана и уставился на фото Коула, стоящее перед ним, пока изображение не начало размываться. Алкоголь не слишком-то помогал; до сих пор казалось, что все, чего он пытался достичь, не имело никакого смысла. Он пахал над этим расследованием как лошадь, и ради чего? Очередной мальчишка едва выжил, и вряд ли будет жив завтра. Хэнк постарался придумать хотя бы одну причину, чтобы не оканчивать все прямо сейчас. Его терапевт когда-то сказал ему написать список причин оставаться живым; сейчас единственной вещью, различимой в тумане, оказался чистый листок бумаги. Он пообещал Коулу продержаться как можно дольше, чтобы помочь большему количеству людей и стать тем, кем его сын мог бы гордиться. Но разве он помогал? Он был не ближе к поимке убийцы, чем месяц назад. Что за неудачник. Чего он пытался добиться, упрямо доказывая, что ему это было по плечу? Кому от этого было лучше? Хэнк почти отчужденно наблюдал, как трясутся его руки, пока они не сжали что-то, наконец успокоившись. Что там Гэвин говорил про детективов-андроидов? Если бы Хэнк исчез, они послали бы одного из них на замену. Такого, кого не замедляли бы такие примитивные нужды, как сон или еда, или, отведи господь, личные проблемы. «Сыграем в игру, лошара». В голове всплыло изображение Коннора, смотрящего на его безжизненное тело, приоткрывшего губы в удивлении, с диодом, крутящимся желтым — прямо как андроид-консьержка, когда они застрелили Даниеля. Вот и все. «Потому что андроиды не чувствуют». Вес пистолета у виска ощущался почти умиротворяющим, и Хэнк закрыл глаза. Следующее, что он помнил — оружие, выпавшее из рук, когда кто-то начал трясти мужчину так сильно, что тот едва не упал со стула. Хэнк моргнул в замешательстве, пытаясь разобрать выражение лица Коннора, нависшего над ним, окрашенного красным светом мигающего диода. Походило на смесь страха, злости и предательства. «Ну охуеть, он становится лучше во всей этой копирующей херне». — Почему, черт возьми, ты пытался сделать это? — голос Коннора дрожал, и Хэнк, должно быть, ослышался, потому что Коннор никогда не ругался. — А тебе какая разница? — устало ответил мужчина; слова наслаивались друг на друга. — Ты ведь ничего не почувствовал бы, умри я. Или все-таки почувствовал бы, а, Коннор? Руки андроида отпустили его плечи, а висок загорелся янтарным. Он открыл рот, в попытке сказать что-то, но тут же закрыл его. — Почему ты пытался сделать это? — он повторил вопрос, и его голос звучал настолько потерянно, что Хэнка пробрала жалость. — Ну, знаешь, я был рожден христианином, но дерьмо, которое я успел повидать, заставило меня задуматься, — тихо ответил мужчина, не глядя на Коннора. Его пальцы рассеяно гладили улыбающееся лицо Коула. — Я пытался убедить себя, что бог должен существовать, потому что иначе ничего не имело бы смысла. Но если бог есть — почему он позволил Коулу умереть? В ночь, когда это произошло, я молился так сильно, что почти просверлил ебаную дыру в небе, но это ничего не изменило, — его слова звучали всхлипами для него самого. Коннор ничего не сказал на это сломанное признание, наверное, потому что был андроидом. А может, здесь просто не было слов, которые были бы уместными. — Можешь?.. — было всем, что смог сказать Хэнк; слова «придержать меня» застряли в глотке, но Коннор уже обхватил его руками, склоняясь под странным углом, сжимая так сильно, насколько позволяло положение. В завершение он оставил легкий как перо поцелуй на лбу мужчины. Это проявление нежности заставило слезы, которые Хэнк старательно пытался сдержать, покатиться по щекам. — Позволишь мне помочь тебе, Хэнк? Пожалуйста? — прошептал Коннор в волосы, и мужчина обнаружил себя кивающим в грудь андроида, впервые не волнуясь о том, каким слабым он должен был сейчас выглядеть. Камни, навешанные на шею, исчезли.