***
Айво вдохновленно создавал новых роботов, попутно вытанцовывая адскую смесь вальса и хореографии собственного сочинения, как вдруг он поймал себя на мысли, что в горле пересохло и неплохо было бы попить капучино. — Стоун! Человеческое тело такое слабое, вечно чего-то требующее. Идея перенести свой гениальный ум в модифицированную машину становится все более и более соблазнительней, но об этом доктор подумает позже, пока что он хотел кофе. — Стоун! Тишина. Нет ответа. «Идиот», — Айво устало закатил глаза. Тупость людей всегда раздражала его, но он не думал, что даже у Стоуна не будет малюсенького зачатка интеллекта, чтобы следить за временем. «Десять часов — время кофе. Он это прекрасно знает!» — Роботник недовольно цыкнул, но решил в последний раз попытаться позвать никчемного и тупоголового человека. — Стоун! Огляделся; поблизости нигде не было надоедливого подчиненного. Он давно должен был объявиться. Подождав еще секунд тридцать, Айво раздражительным шагом начал обходить уже небезызвестную нам секретную базу под землей штата Мичиган. Делал он это, стоит отметить, с весьма неприятным выражением лица: блеклые, иссохшие губы были поджаты к усам, которые смешно топорщились; глаза грозно смотрели исподлобья, пытаясь найти источник раздражения; во взгляде было все: злоба, усталость, скука, казалось, что даже холодный металл боится его; морщины на лбу и переносице были похожи на птицу с широко расправленными крыльями, прокладывающую путь, начиная с корней волос до кончика носа. Какого же было его удивление, когда он застал Стоуна, мирно беседующим с колбой с абсолютно черной жидкостью. Доктор прислушался: обычные разговорчики о погоде и делах. «И из-за этого я не дождался кофе. Он точно идиот.» — Роботник легким движением руки поправил взъерошенные усы, желание натравить на Стоуна роботов поубавилось. Он даже поймал себя на мысли, что бедному Стоуну не хватает общения, и надо почаще давать ему разные поручения, чтобы не скучал. -Стоун! Стоун подскочил, как ужаленный. «О Боже! Я забыл про время!» — мужчина испуганно вытаращил глаза. Если доктор не получал нужную дозу кофеина, он становился чрезвычайно раздражительным и грубым, а ведь он и так далеко не мягкая натура. Стоун с опаской наблюдал за Айво, зигзагами словно акула, ищущая добычу, он ходил вокруг колбы и подчиненного. — Я сейчас же сделаю вам кофе, — взволнованно. — К стене! — доктор громко топнул ногой. Стоун послушно взял себя за горло и прижался к ближайшей стене. Стоун гордился тем, что только ему Роботник приказывал такое. Раньше он удивлялся такой команде, считал ее унизительной и грубой, но теперь он считал это даже милым, будто их общая фишка, своеобразный ритуал, который сближал их. — Ты должен быть благодарным, что я взял тебя с собой. Я мог оставить тебя гнить в той вонючей квартире, но сжалился над тобой, снова нанял, — лицо Айво было на совсем незначительном расстоянии от лица провинившегося подчиненного, каждый вдох и выдох отчетливо ощущался, из-а чего все тело Стоуна покрылось мурашками. –Если ты думаешь, что можешь прохлаждаться здесь, то сильно ошибаешься. Не разочаровывай меня, Стоун. Его слова не ранили Стоуна. Он знал, что Роботник не просто так появился именно на крыше квартиры, где он скрывался. Каждое слово, сказанное сейчас было всего-навсего неудачной попыткой задеть его, вызвать в нем чувство собственной ничтожности и доказать, что без гениального доктора он никто. Это даже несколько позабавило Стоуна. «Видимо, кофе отменяется. Теперь ему нужен чизбургер с колой», — он существенно расслабился: Айво был в куда более терпимом расположении духа, чем Стоун думал. — Мне очень жаль. — Идиот, — доктор недовольно фыркнул и отстранился. Роботник уже было хотел вернуться к своим делам, как вдруг услышал скрежет, доносившийся из колбы. Подойдя поближе и присмотревшись, он увидел маленькую ручку ребенка, неуклюже царапавшую стекло, ее было трудно разглядеть сквозь толщу черной, подобно смоле, воды. — Почему ты болтал с «этим», — Айво покрутил ус. — Мне казалось, что он слышит меня. Не знаю, как это объяснить, — Стоун пожал плечами. «Занятно. Это произошло намного раньше, чем я думал», — доктор не понимал в восторге он или же озадачен, но он знал, что нужно делать. Резко, даже агрессивно он ногой пнул рычаг, приводя в действия все насосы, компьютеры и другие устройства, подключенные непосредственно к колбе. Все загудело, появились голографические сенсорные панели управления и графики, показывающие физическое состояние подопытного. Стоун пожирал глазами Айво, будто пытался отчеканить в своей голове каждое его действие. Он наблюдал, как Роботник что-то быстро печатал, бубнил себе под нос то с явным недовольством, то абсолютно восторженно. — Стоун, неси. Мужчина кивнул и подошел к небольшой капсуле, которая открылась, когда Стоун просканировал свой правый глаз. Внутри лежал маленький стеклянный куб, и как только Стоун взял его в руки, он начал светиться синим светом, казалось, в его сердцевине бушевали молнии. — Держите, — Стоун протянул доктору заветный куб. — Этот инопланетянин думает, что победил меня, но он не знает о силе, что я заключил здесь, — Айво с ликованием рассматривал сердцевину. — Этого мало, но энергии в ней хватит, чтобы я отомстил им всем. Их победит собственная сила и собственное дитя. Роботник положил куб на специальную подставку, накрыл куполом и нажал на большую черную кнопку, не забыв довольно ухмыльнуться. Куб потрескался, а потом и вовсе разбился на многочисленные кусочки, каждый из осколков сиял и искрился, вся сила, что была там заключена по трубкам поплыла к колбе, она засияла, а черная жидкость начала постепенно сжиматься и обволакивать тело маленького мальчика. — Это волшебство, -выдохнул Стоун. — Это наука! — восторжествовал Роботник. Вдруг колба треснула, все помещение озарило синим светом, такого же цвета молнии начали вылетать из трещин, которых становилось все больше и больше. Когда колба окончательно разбилась, мощная волна энергии ураганом прошлась не только по базе, но и по городу над ней, лишив при этом ни в чем неповинных горожан электричества. Стоун лежал на полу. Голова гудела и ныла, видимо он ударился затылком об стол, похоже даже немного кровоточит, но точно он сказать не мог, всему виной была темнота, даже собственной руки не было видно. «Где же Айво?» — Стоун начал судорожно вытягивать конечности в надежде натолкнуться на доктора. — Доктор Роботник? — с опаской. — Стоун! Ты долго будешь прохлаждаться? Ты сегодня меня уже достал, — раздражительно. Свет включился. Яркость ламп заставила Стоуна зажмуриться, но быстро привыкнув к свету, мужчина открыл глаза и начал искать источник звука. — Ты только посмотри, — восхищенно прошептал Айво. Стоун осторожно встал, облокотившись о большой процессор, подошел к Роботнику и проследил за его взглядом. В углу комнаты сидел на корточках маленький чернокожий мальчик с синими волосами, глаза его были абсолютно черными, они с интересом наблюдали за мужчинами, около ног лежала опрокинутая клетка, рот весь в крови и шерсти, а в руках мертвая крыса.***
Соник сидел на лестнице и наблюдал, как Том, плача, запихивал в себя уже двадцатый пончик. Прошло полгода, как Медди уехала к сестре, но на этот раз навсегда. Семья, которую он так мечтал приобрести, исчезла, рухнула как карточный домик. Соник пытался быть сильным, ведь он понимал, как тяжело его лучшему другу, но чем больше проходило времени, тем тяжелее это было. — Может, посмотрим телек или пойдем в бар и устроим драку как в тот самый раз? Тебе надо развеется, — ежик подбежал к Тому. Вачовски взглянул на него, подумал, вспомнил те дни, в голове тут же вспыхнуло лицо уже бывшей жены, отчего Том заплакал еще сильнее, попутно запихивая в себя уже двадцать первый пончик. — Кажется я сделал только хуже, — Соник прижал уши. Печальное зрелище: шериф Грин-Хиллз, когда-то цветущий и пахнущий, теперь стал бледным, небритым, потным и не выспавшимся скелетом, единственным доказательством его переедания пончиков и огромного количества выпитого пива был круглый и весьма немаленький живот. Тома не утешали каждодневные звонки Медди. В эти минуты Вачовски всячески делал вид, что все хорошо, и он держится молодцом, наверняка, конечно, сама Медди догадывается о настоящем положении дел, но оба знают, что на данный момент не быть вместе — это лучшее решение. Медди потихоньку, не без помощи психолога и сестры, пытается вернуться к жизни и думать о будущем. Том погрузился в работу, когда ее нет, что логично, ведь в Грин-Хиллз слишком мало преступности, Вачовски пытался найти сына, но так как улик слишком мало, Том не знал, как продвинуться дальше. От понимания собственного бессилия он злился, разбивал всю посуду в доме, бил подушки, орал, глядя на себя в зеркало, а потом плакал, заедая и запивая свою печаль — совсем как сейчас. Соник же в свою очередь выгуливал Оззи, покупал Тому самые вкусные пончики в городе, рассказывал анекдоты, которые прочитал в газете, смотрел новости в надежде найти информацию об Айдене, но это не особо помогало. Как сказала одна соседка, которую Соник случайно подслушал: «У каждого человека свои способы справляться со стрессом. Бедняжка Том, кажется он совершенно не справляется». — Даже в самой темной ночи в конце концов загораются звезды — так мне говорила Длинный Коготь. — Возможно, — Том глотнул пива. — Когда-нибудь мы найдем его, — Соник обнял Тома и заплакал. — Конечно, — Вачовски обнял в ответ. Так они и просидели до самого утра. Два друга. Два сердца. Две души. Не считая Оззи, конечно.