When the clouds cover the sky

Я прошла общие курсы целителей за три года вместо четырёх и очень гордилась собой. Это было моим главным достижением, помимо нескольких исследований о взаимосвязи эмоционального фона волшебника в детстве и его лабильности в отношении заклятий, изменяющих сознание. Меня даже печатали в Ежедневном Пророке. Когда я первый раз надела лимонный халат и была зачислена в целители-стажеры, на моих глазах даже выступили слёзы. – Эй, Меди, улыбнись! Я снимаю! – Даллис, конечно, была рядом в этот момент. Мы закончили курсы одновременно из-за моего чрезмерного усердия. Я широко улыбнулась и подруга, теперь я с полным правом могла назвать её именно так, щёлкнула фотоаппаратом. – Мне кажется, лимонный мне к лицу, – предположила я, разглядывая своё отражение в окне. – Тебе к лицу твоё дело и общественное признание. – подмигнула мне Даллис. – Теперь мы будем реже видеться, – констатировала я этот печальный факт. Стоун выбрала работать с травмами от живых существ. – Мы всегда сможем видеться в столовой. И вне работы. Ты знаешь, мне слишком тяжело даже находиться на пятом этаже, не то, что лечить тех, у кого повреждён разум. Я поражаюсь, как ты решилась на такое. – Кто-то же должен этим заниматься. – пожала плечами я. – Ты справишься, я знаю. – Ты ударилась в прорицания? – ухмыльнулась я. – Предсказываю тебе великое профессиональное будущее! – закрыв глаза, потусторонним голосом сообщила она. – И скорое повышение. Мы засмеялись. Через пару дней ко мне прилетела сова от Майкла. Аббот писал, что поздравляет меня с началом карьеры и хочет увидеться. Мы иногда писали друг другу, но виделись буквально несколько раз в год. Я слышала, что он пытался возобновить отношения со своей бывшей девушкой, той самой хаффлпаффкой, что когда-то обозвала меня, но у них ничего не получилось. Его старший брат уже был женат и у Майкла была маленькая племянница, он часто упоминал об этом в своих письмах. Было заметно, что ему тоже хочется семейного тепла, и я даже пробовала знакомить его с Даллис, но она сказала, что он благоразумный зануда и она с ним повесится от тоски. – Красавчик, но деревянный, – констатировала она после их встречи. Алкоголь делал её более откровенной. Майкл тоже не проявил достаточного интереса к Даллис, так что я потерпела полное поражение в качестве свахи. После того случая я старалась встречаться с ними раздельно. Мы с Абботом пересеклись вечером в пабе на Косой Аллее. На нём так и была министерская мантия, а я сменила свой халат на обычное маггловское пальто и джинсы с футболкой. Когда я переодевалась, в моем сознании где-то далеко с краю мелькнула мысль, что Барти бы такое не одобрил, но я легко отмахнулась от неё. Причём тут он? Я любила одежду магглов, она была куда удобнее нашей и шла мне. – Я опоздал на три минуты, прости, Бреслин, – он почти всегда звал меня по фамилии. – Начальник задержал, под конец рабочего дня прилетела записка из отдела… – Хватит, – я покачала головой. – Работа, работа, работа, давай хоть немного о чём-нибудь ещё. – Да ладно! – рассмеялся он. – Ты только начала работать! И уже надоело? – Я про твоё Министерство, – я улыбнулась. – Не была там несколько лет, а до сих пор тошнит. Он помрачнел, видимо вспомнив, сколько неприятного было у меня связано с его сферой деятельности. – Извини. Я иногда не думаю, о том, что могу напомнить тебе о… – Так, теперь точно хватит! – я нервно рассмеялась, и шутливо шлепнула его по руке. – Чувствую себя придурком, когда мы с тобой видимся. Как ни открою рот, говорю какую-то чушь, – признался мне он. – Даже если заранее всё продумаю. – А что тут продумывать? Я не хрустальная ваза, Майкл. – Ты не знаешь, что я чувствовал, когда ты превратилась в затворницу и полгода сидела в своей комнате. – Ох, – я виновато потупила взгляд. – Я знаю, это было ужасно. Я заставила вас всех переживать, маму, тебя, Даллис… – Ты же не специально. – он печально улыбнулся. – Зато я тогда понял, как много ты для меня значишь. – Майкл, спасибо… ты замечательный друг. Жаль, что мы так редко видимся. – Да, – он кивнул и выдохнул, словно собираясь с мыслями. – Я как раз хотел об этом поговорить. – Что надо видеться чаще? Чёрт, да конечно, полностью согласна. – Да. Переезжай ко мне, Бреслин. – произнёс он, наблюдая, как я мгновенно давлюсь сливочным пивом и оно течёт у меня из носа. Я схватила салфетку и принялась приводить себя в порядок. Потом просто сидела, сминая пальцами салфетку. – Как тебе это в голову пришло? – наконец спросила я. – Я не знал, как сказать, поэтому вышло так резко. – Аббот покраснел и постучал пальцами по столу. – Просто… недавно думал… ты одна, и я тоже один. Нас многое связывает. Ты хороший человек, талантливая специалистка. Вместе нам было бы комфортно. Мы могли бы попробовать. Не всегда люди сходятся по большой любви. Я почувствовала какую-то тяжесть в груди и мерзкий голос внутри прошептал "Давай, согласись. Согласись, попытайся заполнить им свою дыру. Мы оба знаем, кто всегда стоял и будет стоять между вами." – Я не могу. – хриплым голосом выдавила я. – Маме одной будет тяжело. – Она может жить с нами, я буду только рад, у нас с ней хорошие отношения. – Да, но… – я опять тяжело вздохнула. – Я не могу, Майкл. Извини. Ты заслуживаешь кого-то получше, чем я. Поверь. Я вовсе не такая прекрасная, как тебе кажется. – У тебя проблемы с самооценкой. – он взял меня за руку. – Это всё из-за него. Ты так и не оправилась до конца, да? – Нет, нет, он тут не причём. Мы так и говорили о Барти, не называя его имени. – Не ври, Бреслин. Конечно, причём. Ты чуть не спятила, когда он попал в тюрьму. Но его больше нет. Он умер. Ты должна жить дальше. – Я и живу! – возразила я. Внутри волной начинало колыхаться раздражение. Опять за меня решают, что я должна делать. – Но не полной жизнью. Когда ты последний раз была на свидании? Я посмотрела на него непонимающим взглядом. – О, отлично, никогда, так? – Меня это не интересует. – Потому что ты всё ещё думаешь о нём! Только о нём! Он бы никогда этого не оценил, он всегда принимал тебя как должное! – Да что ты говоришь! Ты лучше меня знаешь, что между нами было, да? Что ты вообще обо мне знаешь, Майкл?! На нас уже косились остальные маги, зашедшие пропустить кружечку-другую. Я схватила сумку и пакет с форменной одеждой, вскочила, чуть не опрокинув стол, и выбежала наружу. Я шла в неизвестном направлении, когда на моё плечо опустилась рука. Я обернулась, выхватывая волшебную палочку. – Прости, Бреслин, прости, Меди, я не знаю, что на меня нашло. Это был Майкл. Совсем растерянный и подавленный. Я не могла на него долго злиться. Я остановилась и облокотилась на стену из красного кирпича. – Ты прав. – Что? – Ты прав. Это из-за него. Я не могу забыть, я знаю, что он был плохим человеком. Но я помню его с детства. Я помню хорошее, что у нас было. Я даже не могу представить себя с другим. В том числе и с тобой, Майкл. – Можно я хотя бы попытаюсь? – спросил он. Я горько усмехнулась. Он склонился ко мне и поцеловал. Очень нежно, едва касаясь моих губ. Потом отстранился, вопросительно глядя. – Ничего. Прости. Как-нибудь увидимся. Я аппарировала. Больше мы не переписывались. Я полностью ушла в работу, и только изредка выбиралась пройтись в компании Даллис или иногда с Афиной. Первая не затрагивала в общении со мной тему личных отношений вообще, а вторая говорила, что я легко могу найти себе чистокровного, но она восхищена моей преданностью памяти о Барти. Нас мало чего связывало, но с ней единственной я могла спокойно вспоминать о нём и я не могла отказаться от этих разговоров. Через полтора года я узнала от общей знакомой, что Майкл женился на своей коллеге, и не испытала при этом никакой ревности. Я действительно хотела, чтобы он был счастлив, и знала, что я не смогу сделать его счастливым. Но я могла помогать людям. И делала это. Когда мне первый раз удалось помочь пациентке, которую случайно задели Конфундусом из неисправной палочки, вспомнить её ребёнка, я чувствовала себя потрясающе. Она благодарила меня и плакала, а я сияла, как начищенный до блеска медный котёл, как никогда ощущая свою силу и энергию внутри. Мне казалось, я могу свернуть горы. Иногда, конечно, я терпела неудачи, и тогда мой пыл несколько остывал. Особенно сложно мне было поначалу овладевать искусством легилименции. Мы изучали его ещё на курсах и я всегда практиковала его с Даллис, которая была очень осторожна и не пыталась извлечь лишнее, а так же не стремилась резко заблокировать свой разум (ей нечего было скрывать и стыдиться). С пациентами это было гораздо сложнее. Особенно тяжело было, когда человек не понимал, чего от него хотят, и сопротивлялся, но я училась находить подход и к таким. В целом, мне нравилась моя работа и я не жалела, что выбрала такую сложную специальность. Иногда я выходила на несколько смен подряд и засыпала по возвращению домой прямо на диване в гостиной, слишком уставшая, чтобы подняться на второй этаж к себе. Мама укрывала меня пледом и накладывала заклинания, поглощающие шум. Мне нравилось приносить людям пользу, в этом было искупление того, что я так и не смогла выдать самого рьяного из последователей Волдеморта. Используя такую магию как легилименция и окклюменция, я не только помогала людям, но прятала в глубине своего мозга знание о том, что Барти Крауч-младший всё ещё жив и находится на свободе. Впрочем, вряд ли его отец отпустил бы его просто так. Скорее всего, из одной тюрьмы Барти переместили в другую, менее мучительную, чем Азкабан. Такими были мои редкие размышления на этот счёт, редкие, потому что я понимала, что если позволю себе думать о Барти, представлять где он сейчас, как он заперт, бессилен, что он испытывает, моя любовь вырвется изнутри с новой силой и я уже не смогу делать вид, что ничего не знаю и живу новой жизнью, в которой нет места старым чувствам.